Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Редакторский комментарий к теории языковой нормы






 

Языковая (литературная) норма – «совокупность наиболее устойчи­вых традиционных реализации языковой системы, отобранных и закре­пленных в процессе общественной коммуникации.»1 Нормативному языковому варианту противостоит ненормативный, и если бы в языке не было вариативности, не было бы и необходимости в понятии языковой нормы. Вариативность пронизывает все уровни языка, непонимающим ее сути она кажется чем-то лишним, ненужным – чудовищным несовер­шенством языка, которое нужно и можно исправить.

Но избавиться нельзя – пока язык жив. Языковая вариативность есть след языкового развития. Рядовой носитель языка видит только со­временное состояние языковой системы и оценивает ее как нечто за­стывшее. Но язык не стоит на месте, он развивается, изменяется – очень медленно и почти незаметно для одной человеческой жизни.

Существует две причины языковой эволюции. Первая причина – внешняя. Жизнь изменяется, появляются новые реалии, которые требу­ют новых слов – так расширяется словарь. Другие реалии уходят из жиз­ни в историю, отмирают и слова, их обозначающие – так сокращается словарь.

Вторая причина – внутренняя. Язык сам со временем изменяет­ся. Двигатель этого внутреннего изменения языка – языковая вариатив­ность. В плане культуры речи варианты делятся на старые и новые. На­пример, если вы встретите в романе современного писателя выражение «ни за какие благи», то сочтете это за ошибку. И будете совершенно правы. Но это словосочетание взято из «Записок охотника» И.Тургенева, и тогда, в середине ХIХ века, именно этот вариант считался правиль­ным, а вариант «ни за какие блага» был на периферии русской литера­турной речи.

Если с высоты нашего времени окинуть беглым взглядом исто­рию русского языка, то откроется любопытная картина. Рассмотрим в этой картине несколько эпизодов.

В повести А. Чехова «Дуэль» (1981 год) встречаются такие слова и выражения: одежа, критериум, зала, по-полустакану, вверх тормашкой, паразитная жизнь, холерная микроба и другие. С современной точ­ки зрения это ненормативные речения, устаревшие варианты. Всего в повести 30 таких слов. На 30 тысяч словоупотреблений (таков словес­ный объем произведения). То есть в повести Чехова «Дуэль» 0, 1% всех словоупотреблений составляют морфологические архаизмы.

В повести Л. Толстого «Два гусара» (1856 год) доля архаизмов вырастает до 1%. Вот некоторые из них: четвероместная карета, энерги­ческий голос, дуэлист, спросонков, в третьем годе и другие. Все это ус­таревшие варианты с нашей точки зрения.

У А. Пушкина в повести «Пиковая дама» (1833 год) уже 2, 3% морфологических архаизмов: распухлые ноги, потаенная лестница, угольный (то есть угловой) дом, пузастый мужчина, осьмидесятилетний, вчерась, сертук, будучи в душе игрок и т. д.

В повести Н.Карамзина «Бедная Лиза» (1792 год) архаизмов еще больше – 5, 5%.

Это лишь отдельные ориентиры в массиве русской литературы. И, конечно, четыре произведения ни в коей мере не дают полного пред­ставления об изменении русского языка на протяжении двух веков. Это пунктир, но и он позволяет судить о многом, особенно если изобразить его графически (см. рисунок).

 

Увеличение степени грамматической архаичности русского языка за два века

С удалением от наших дней степень архаичности русского язы­ка возрастает, и наконец наступает предел, за которым современный читатель перестает понимать родной, но устаревший язык. Требуется переводчик. «Слово о полку Игореве» читается в переводе, там морфо­логические архаизмы составляют приблизительно 2/3 всех слов. А вы помните: этот литературный памятник находится за пределами русского языка.

Движение, изменение русского языка, отраженное на рисунке, есть итог борьбы языковых вариантов. Эта борьба постоянно обновляет язык: новое приходит, а старое уходит. Языковые варианты существова­ли всегда и будут существовать всегда, пока жив язык.

Таким образом, языковая вариативность – это способ постоянно­го внутреннего обновления языка, его движения, развития. Язык – это саморазвивающаяся система, которую можно сравнить с живым орга­низмом. Пока язык жив, он полон вариантами. Удалить языковую ва­риативность – значит прекратить развитие языка, значит убить язык.

Живым носителям живого языка остается одно – приспособить­ся к постоянному обновлению языка, к языковой вариативности и по­нять механизм, который ею управляет.

А механизм, который ею управляет и есть языковая норма.

Нужно различать собственно языковую норму, которая объек­тивна и о которой можно судить, наблюдая за языком, в том числе и из­меряя его, и кодификацию языковой нормы, которой занимаются лин­гвисты: составители грамматик и словарей, учителя-словесники и, нако­нец, литературные редакторы. Людям свойственно ошибаться и в любом нормативном словаре можно найти несколько десятков рекомендаций, с которыми хочется поспорить, – они субъективны.

Рекомендации кодификаторов осуществляются с помощью сло­варных помет. Но беда в том, что нет единой системы таких помет, и от одного словаря к другому пометы меняются. Но все-таки всех их можно свести к одной иерархии на основе характера помет. Сделаем это в виде таблицы:

 

Типы помет Характер помет
нормативные стилистические хронологические
нормативное и   книжное традиционное устаревающее или новое одобряющие   разрешающие  
допустимое разговорное
не просторечное устарелое или новейшее запрещающие
ошибка

Для литературного редактора сигналом к редактированию слу­жат запрещающие пометы. Разрешающие пометы будут относиться к стилистическим особенностям автора текста.

Динамическая картина борьбы языковых вариантов и позиций кодифицирования языковых норм может быть представлена в виде иде­альной, усредненной схемы (см. рисунок). Эта схема отражает соотно­шение объективных, стихийных языковых норм – они выражены стати­стически, процентами – и норм кодифицированных – они выражены по­метами: нормативными, стилистическими и хронологическими.

Исходная, нулевая позиция – отсутствие варианта какого-либо языкового явления. Например, украинские фамилии на -енко в начале XIX века в русском языке склонялись. Несклоняемого варианта, кото­рый сейчас господствует в русском языке, не существовало. Пушкин по­следовательно склонял все такие фамилии. Это был конец эпохи, когда склонялись почти все иноязычные фамилии и вообще все иностранные слова (у Карамзина: Отеллу, какаом, в розовом домине).

Первая позиция – появление варианта в языке. Новейший вариант в языке – это почти всегда ошибка, вернее он так оценивается. Это отметил еще полвека назад чешский лингвист В. Матезиус: «развитие языков вообще складывается прежде всего из изменений, которые вначале с точки зрения действующей нормы воспринимаются как ошибки...» Если ошибка получает распространение, ее причину надо искать не в людях, а в самом языке.

 

Идеальная схема борьбы языковых вариантов

и позиций кодифицирования языковой нормы

Здесь уместно провести аналогию с генетикой. Языковые ошибки подобно мутациям – внезапным и резким наследственным изме­нениям признаков и свойств организма. Благодаря мутациям обеспечи­вается эволюция вида. Благодаря мутациям обезьяна превратилась в че­ловека. Мутации – это механизм эволюции животного мира. Языковые ошибки – это механизм эволюции языка.

Условимся считать языковыми ошибками варианты, дающие не более 5% употребления. Соответственно старый, традиционный вари­ант, пока что непоколебимо нормативный, даст не менее 95% употреб­лений.

Если в языке появилась какая-то нежелательная, но упрямая ошибка, значит, в языке начался процесс, началась борьба двух вариан­тов, которая на этом, первом этапе еще не осознается как борьба: существует правильное решение, но в противовес ему появился какой-то языковый уродец – объект культуры речи. Он бракуется учителями-словесниками, оценивается весьма негативно словарями (созыв не со­зыв), исправляется редакторами, но тем не менее упорно существует. На этой позиции кодификаторы еще могут остановить нежелательное язы­ковое явление. Дальше будет труднее.

Первые попытки не склонять фамилии на -енко появились в русском языке приблизительно в середине ХIХ века. Они противоречи­ли правилам грамматики и оценивались как грамматические ошибки.

Раньше в XVI, XVII веках, когда не было лингвистов, когда не­кому и некуда было писать темпераментные письма о порче русского языка, ошибки получали распространение и вытесняли старый вариант гораздо легче и быстрее. Выше было продемонстрировано достаточное количество узаконенных ошибок.

Вторая позиция – ошибочный вариант получает распростране­ние, его употребительность увеличивается и переходит условную отмет­ку 5%. В словарях такие варианты приводятся с пометами «не» и «просторечное». Пример – склонение собирательного числительного «обе» по мужскому роду: обоих стран, обоих рук. В газетных текстах этот вариант дает чуть более 5%. Это значит, что в языке идет процесс родовой унификации склонения числительных «оба», «обе». Кто побе­дит – языковая стихия или кодифицированная норма – сказать трудно. Но бесспорно: именно благодаря запретам лингвистов процесс развива­ется очень медленно.

Словоформы «слесаря» (11%), «в МИДе» (13%) тоже пока сле­дует признать просторечными, хотя они очень агрессивны и их конечная победа почти не вызывает сомнений.

Склонение фамилий на -енко перешло в разряд просторечия, то есть стало употребляться в массовой городской некодифицированной речи, в начале второй половины XIX века.

Третья позиция – употребительность просторечного варианта возрастает. Тогда составители словарей отступают и снабжают новый вариант пометой «разговорное» или даже «допустимое», что для литера­турного редактора одно и тоже. Это означает, что вариант допущен в бытовой литературный диалог.

Граница между просторечными и разговорными явлениями зыбка и неопределенна. Для статистически измеренных вариантов «разговорное» можно было бы ограничить снизу 20%, а сверху 40%. Это приблизительные границы, которые предлагаются впервые.

В разговорную зону проникло слово «кофе» в среднем роде (35%), винительный падеж (вместо родительного) существительного-дополнения при глаголе с отрицанием: не ел хлеб (вместо: не ел хлеба) – 28%.

Склонение фамилий на -енко стало разговорным вариантом в последней трети ХIХ века.

Наконец употребительность разговорного варианта настолько возрастает, что он начинает конкурировать на равных со старым, норма­тивным вариантом. Это четвертая позиция кодификации: пора признать равноценность обоих вариантов и снабдить их пометой «и» (окол é сица и окол Ё сица). Употребительность каждого варианта заключена в пределах 40– 60%.

Для фамилий на -енко равновесие склоняемого и несклоняемого вариантов наступило в конце XIX века. В прозе Чехова найдем употреб­ление и того и другого.

До сих пор с ростом употребительности нового варианта меня­лась его нормативно-стилистическая оценка: ошибка, просторечное, разговорное, равноценное. В тоже время старый вариант, постепенно уменьшаясь количественно, не изменялся качественно – оставался нор­мативным, традиционным. После прохождения равновесной области происходит перемена знаков: новый вариант становится нормативным и воспринимается теперь как традиционный, а старый вариант оценивает­ся как разговорный или допустимый. Так старый вариант управления «купить молока» (родительный падеж, 43%) уступил место варианту «купить молоко» (винительный падеж, 57%). Старый вариант «мало сне­гу» (25%) вытеснен новым вариантом «мало снега» (75%) в разряд раз­говорных, устаревающих.

В пятой позиции новый вариант – книжный, традиционный, а старый – разговорный, устаревающий.

В шестой позиции старый вариант переходит в разряд просто­речий. Например, формы местоимений «мною», «тобою» (14%), уступи­ли место формам «мной», «тобой» (86%) и в ближайшие десятилетия окончательно устареют.

Фамилии на -енко в наши дни склоняют только 5% людей, пре­имущественно старейшего возраста или испытавших влияние украин­ского языка, где такие фамилии склоняются. В русском языке склонение таких фамилий находится на грани просторечия и языковой ошибки. В начале следующего века оно станет бесспорной ошибкой. Это будет седьмая и последняя позиция кодификации языковой нормы. Процесс конкуренции двух языковых вариантов закончится, и тогда можно будет сказать, что он продолжался полтора века или чуть более.

Таков полный цикл борьбы вариантов – движения языковой, стихийной нормы и смены позиций ее кодификации. Это идеальная, ус­редненная схема с условным временем. Конкретное время существова­ния и борьбы вариантов может быть и пятьдесят лет, и двести.

Литературному редактору важно понимать стилистическую шкалу оценки борющихся вариантов. В ее начале – бытовая речь, а в конце – книга. «Все изменения языка... куются и накопляются в кузнице разговорной речи» (Л.В. Щерба). «Пусть книга способствует неподвиж­ности языка, зато живая речь – всегда фактор движения» (Марк Блок). Новый вариант, если он принят языком, если он вытекает из часто не­объяснимой языковой потребности, начинает свое победное восхожде­ние по статистической лестнице к ее вершине – от бытового разговор­ного языка к кодифицированному книжному литературному. И литера­турный редактор, квалифицированный литературный редактор, должен уметь оценить каждое вариативное языковое явление. А таких явлений, зафиксированных всеми нормативными словарями не менее 150 тысяч, в среднем одно на 20 слов речевого потока, то есть один вариант на од­но предложение.

1 Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990. С. 337.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал