![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Конец игры
Я проплакала всю ночь, на следующий день не пошла в школу, а в полдень опять побежала к особняку и трясла ворота до тех пор, пока мне не показалось, что они вот-вот рухнут. Наконец я перелезла через них и принялась стучать в дверь. Занавески колыхнулись, но никто так и не вышел. Я вернулась домой и позвонила в особняк. Ответил Джеймсон, который сообщил, что Александр спит. — Я скажу ему, что вы звонили, — сказал он. — Пожалуйста, передайте ему, что я прошу прощения! Я боялась, что Джеймсон возненавидел меня не меньше Александра. Я звонила каждый час, и всякий раз у нас с Джеймсоном происходил все тот же разговор. — Я буду учиться на дому! — закричала я на следующее утро, когда мама попыталась вытащить меня из постели. Александр не отвечал на мои звонки, а я не отвечала на звонки Беки. — В школу я больше не пойду! — Дорогая, я понимаю, что тебе тяжело, но ты это переживешь. — Да, тебе-то не приходилось переживать разрыв с папой! Александр — единственный человек в мире, который меня понимает! А я все испортила! — Нет, все испортил Тревор Митчелл. Ты этому молодому человеку ничего плохого не сделала. Ему повезло, что он встретил тебя. — Ты так думаешь? Я зарыдала, роняя слезы размером с особняк. — Наверное, я испортила ему жизнь! Мама присела на краешек моей постели. — Он восхищается тобой, дорогая, — утешала она меня, обнимая так, будто я была плачущим малышом Билли. Я ощущала запах абрикосового шампуня, исходивший от ее бархатистых каштановых волос, и сладкий нежный аромат духов. Сейчас мама была мне нужна. Мне надо было, чтобы она сказала мне, что все будет хорошо. — Я сразу поняла, что он восхищается тобой, когда этот парень пришел сюда, — продолжила она. — Стыдно, что люди говорят о нем плохо. — Ты была одной из них, — вздохнула я. — И я, наверное, тоже. — Ты — нет. Он понравился тебе таким, каким является на самом деле. — Да, очень понравился, но теперь уже слишком поздно. — Никогда не бывает слишком поздно. Кстати, это не ты, а я могу опоздать! Мне нужно отвезти твоего отца в аэропорт. — Позвони в школу! — крикнула я ей, когда она была у двери. — Скажи им, что я больна — умираю от любви. Я натянула одеяло на голову и лежала тихонько до темноты.Все мысли мои были об Александре. Я должна была его увидеть и все объяснить, попросить у него прощения. Пойти в особняк, тем более снова вломиться туда без спросу я не решалась. На сей раз он мог позвонить в полицию. Было только одно место, куда можно было пойти и где он мог находиться. С букетиком бледно-желтых нарциссов в рюкзачке я отправилась на городское кладбище и долго блуждала среди надгробий, пытаясь вспомнить путь, которым мы приходили сюда вместе. Все это время я в нервном возбуждении представляла себе, как он ждет меня, как я подбегаю к нему, он сжимает меня в объятиях и осыпает поцелуями. «Но простит ли он меня? — тут же возвращала я себя на землю. — Была ли это первая наша размолвка или последняя?» Наконец я нашла памятник его бабушке, но Александра там не было. Я положила цветы на могилу, чувствуя себя хуже некуда. На глаза навернулись слезы. — Бабушка, — сказала я громко, оглядевшись по сторонам. Но кто мог меня услышать? При желании я бы могла хоть ором орать. — Бабушка, я все испортила. На всем свете нет никого, кто сходил бы с ума по вашему внуку так, как я. Пожалуйста, помогите мне! Мне так недостает его! Александр решил, будто я думаю, что он не такой, как все. Я и вправду так думаю. Он в самом деле отличается от всех, но только не от меня.Я люблю его. Вы можете мне помочь? Я стала ждать знака, чего-нибудь магического, какого-то чуда— летучих мышей, кружащих над головой, громкого раската грома, чего угодно, но слышала лишь стрекотание сверчков. Может быть, на чудеса и знамения требуется чуть больше времени? Мне оставалось лишь надеяться на это. * * * Один день умирания от любви растянулся на два, а те — на три и четыре. — В школу я больше не пойду! — кричала я каждое утро, переворачивалась и снова засыпала. Джеймсон продолжал говорить мне, что Александр не может подойти к телефону. — Ему нужно время, — пояснял он. —Пожалуйста, проявите терпение. Терпение? Как можно терпеть, когда каждая секунда нашей разлуки казалась мне вечностью? * * * Субботним утром ко мне явился нежданный гость. — Я вызываю тебя на поединок! — заявил отец и бросил на мою постель теннисную ракетку. Заодно он раздвинул шторы и впустил солнечный свет, ослепивший меня. — Уходи! — Тебе нужно развеяться. Отец кинул на постель белую футболку и теннисную юбку того же цвета. — Это мамины! Я подумал, что у тебя в шкафу вряд ли отыщется что-нибудь белое. Не опаздывай. Встретимся на корте через полчаса. — Но я сто лет как не играла! — Я знаю. Поэтому-то и беру тебя с собой. Сегодня мне нужна победа, — сказал отец и закрыл за собой дверь. — Ты выиграешь! — крикнула я через закрытую дверь. Загородный клуб Занудвилля был точно таким же, каким и запомнился мне за все последние годы, то есть снобистским и занудным.Специализированный магазин был забит дизайнерскими теннисными юбками и носками, дорогущими неоновыми мячиками и ракетками. Здесь имелся четырехзвездочный ресторан, в котором стакан воды стоил пять долларов. В белом мамином спортивном прикиде я почти вписывалась в обстановку. Мешала только черная губная помада, но тут папа придираться не стал. Думаю, он был рад и тому, что вообще сумел вытащить меня из постели. Я с остервенением бегала за мячами, подаваемыми отцом. На каждом из них мне чудилась физиономия Тревора Митчелла, и я лупила по ним с ожесточением, отчего те, естественно, летели то в сетку, то в забор. — Раньше ты давал мне выигрывать, — сказала я отцу, когда мы заказали ланч. — Как я могу дать тебе выиграть, если ты всякий раз лупишь в сетку? Следи за тем, куда посылаешь мяч. — Наверное, в последнее время я вообще посылаю мячи не туда. Нельзя было позволять Тревору взять верх надо мной и верить слухам, в которые так хотелось поверить. Я очень скучаю по Александру. Официант принес мне овощной салат, а отцу — сэндвич с паштетом из тунца. — Как думаешь, папа, встретится мне кто-нибудь, похожий на Александра? — пробормотала я, уставившись в томаты, яйца и латук. — А ты как думаешь? — спросил он и откусил от своего сэндвича. — Думаю, что нет. Наверное, он один такой особенный.Подобные парни встречаются только в кино и в любовных романах. Такие, как Хитклиф [16] или Ромео. — К моим глазам подступили слезы. — Не переживай, дорогая, — сказал отец и подал мне салфетку. — Когда я встретил твою маму, я был в очках, как у Джона Леннона, и с патлами чуть ли не до пояса. Я не знал, как выглядят ножницы или бритва, не нравился ее отцу из-за своего внешнего вида и радикальных политических взглядов. Но мы с ней видели мир одинаково, а только это и важно.Помню, когда я впервые увидел твою маму, была среда. Она стояла на университетской лужайке в красно-коричневых клешах, белой блузке на бретельках, мечтательно глядела вверх и заплетала свои длинные каштановые волосы. Я подошел к ней и спросил, на что она смотрит. «Там птица кормит своих птенцов. Разве это не прекрасно? — сказала она и процитировала несколько строк из Эдгара Аллана По. — Это вороны». Я рассмеялся. «Что смешного?» — спросила она. Я ответил, что ворон и ворона, конечно, кое-что общее имеют, но птицы разные, и это — ворона. Тогда она тоже рассмеялась и сказала, что, наверное, перебрала накануне, но птицы все равно прекрасны. «Да, — ответил я. — А ты еще прекраснее». — Ты так и сказал? — Может, мне не стоило говорить тебе об этом. Особенно насчет того, что она перебрала! — Ага, насчет того, что на мысль назвать меня Рэйвен —то есть Ворон — ее навела красота этих птиц и стихотворение По, мама говорила.А вот насчет перебора накануне — это нет. Слава богу, что родители увидели в тот день ворона, а не белку. Вот был бы кошмар! — Папа, что мне делать? — Тебе придется разобраться в этом самой. Если летит мяч, не лупи со всей мочи, посылая его в забор, а открой глаза и смотри, куда бьешь. Боюсь, однако, что его теннисные метафоры мне было не прожевать, как и мой салат. Я пребывала в полной растерянности, так и не зная, ждать ли мне мяча или брать инициативу в свои руки? Отец отошел поболтать с приятелем, а я ломала голову над своей проблемой, когда вдруг услышала голос Мэтта: — Плохо играешь, Рэйвен! — Я вообще не умею играть! — ответила я, удивившись, и огляделась по сторонам в поисках Тревора. — Я говорю не о теннисе. — Тогда непонятно, о чем же. — Я говорю о школе, о Треворе. Не беспокойся, его тут нет. — Значит, ты решил попробовать за него? — спросила я, крепко вцепившись в ракетку. — Здесь, в клубе? — Нет, я хочу с этим покончить. Я имею в виду то, как он поступает с тобой, Беки и со всеми. Даже со мной. А я его лучший друг. Но ведь и ты нас всех здорово озадачила. — Мэтт рассмеялся. — Мы тебе не нравимся. По-твоему, мы все недалекие и не стоим твоего внимания, но Тревора это не оправдывает. — Мы что, в программе «Скрытая камера»? — Я снова огляделась по сторонам. — Кто бы спорил, ты оживляешь нашу жизнь и своим клевым прикидом, и своим отношением к жизни. Тебя не волнует, что о тебе подумают и скажут, а в нашем городе вся жизнь вращается вокруг толков и пересудов. — Тревор прячется в сувенирной лавке? — спросила я, все еще вертя головой. — Да пойми, Снежный бал многим открыл глаза. Тревор использовал всех нас, выставил дураками. Я думаю, это стало для нас звоночком. Тут я поняла, что никаких скрытых камер или прятавшегося Тревора поблизости нет. Мэтт не шутил. — Жаль, что Александр тебя не слышит, — наконец сказала я. — После бала я его не видела и боюсь, что больше не увижу никогда. Тревор все испортил. — И глаза мои снова наполнились слезами. — К черту Тревора! Несколько человек оглянулись, поскольку в клубе не было принято ругаться, хотя такое на корте и случалось, когда игроки пропускали мяч. — Мне пора бежать, Рэйвен, пока, — сказал Мэтт, отчалил, и тут же подошел отец в компании поразительно загорелого малого. — Рэйвен, хочу познакомить тебя с моим старым приятелем. — Рад встрече, Рэйвен, — сказал парень. —Давно не виделись. Ты стала совсем взрослой. Без помады я бы тебя не узнал. Ты помнишь меня? Как я могла позабыть тот первый раз, когда забралась в особняк через окно цокольного этажа, красную шапочку, теплый поцелуй в щеку от красивого новичка, желающего вписаться в школьный круг? — Джек Паттерсон! Конечно, я тебя помню, но не могу поверить в то, что ты помнишь меня. — Я тебя никогда не забуду! — Откуда вы знаете друг друга? — поинтересовался отец. — Со школы, — ответил Джек с искоркой в глазах. — И как нынче твои дела? — спросил меня Джек. — По слухам, в последнее время ты заходишь в особняк через парадный вход. — Да, было дело, но… — Джек недавно вернулся в город и взял на себя управление универмагом, — пояснил отец. — Ага, заглядывай, — предложил Джек. — Дам тебе скидку. — Ты продаешь армейские ботинки и черную косметику? Джек Паттерсон рассмеялся. — Похоже, ничего особо не изменилось! Неожиданно появился Мэтт. — Ты готов идти? — спросил его Джек. — Ты знаешь Мэтта? — удивилась я. — Мы кузены. Я рад, что вернулся, а то у меня возникли подозрения, что он связался с дурной компанией.
|