![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава 11. - Ты почти не пьешь, - там, где я находилась, уровень воды был ниже
- Ты почти не пьешь, - там, где я находилась, уровень воды был ниже. - Собираешь меня споить, что ли? Одетый лишь в расстёгнутую рубашку и серые трусы-боксеры, подчёркивающие его сильные ноги и выпирающую эрекцию, он сидел рядом на краю бассейна, поставив ноги на верхнюю ступеньку. Почему-то, кроме штанов, он больше ничего с себя не снял. - Плачу тысячу долларов, если расскажешь о себе ещё что-нибудь. Я плыла, лёжа на спине, наслаждаясь подогретой солёной водой. - Чего ты хочешь от жизни? Очень многого! Первая фаза - искупление, вторая - исчезновение. В третьей фазе - законно сделать карьеру, завести друзей и общественную жизнь. Может, если я получу новую личность, все эти вещи станут возможными. Мировое господство являлось отдалённой фазой номер четыре. Я вновь повернулась к нему лицом, пригладив волосы. - Очень высокие запросы, правда? - Ха. - Ежечасно я желала освободиться от Эдварда. - План не подразумевает мужчину? Я никогда не искала отношений, поскольку была занята выживанием. К тому же, обжёгшись на молоке, я дула на воду. Но даже до того, как Эдвард явил своё истинное лицо, я уже была разочарована в мужчинах - и поражена собственным дурным вкусом в их отношении. Любовь, которую, как мне казалось, я чувствовала, исчезла настолько бесследно, что я сомневалась, любила ли вообще. Я подплыла к Севастьянову, сидящему на ступеньках. Он прыснул. О, как мне нравился этот звук. - А ты? - спросила я. - Когда-то мне нужна была только власть. Сейчас я уже не уверен. Мой политический срок подходит к концу, и продолжать я не собираюсь. - Почему? - Из-за этого мне приходится находиться в России дольше, чем мне бы хотелось. - Тебе там не нравится? - Зимой? Ненавижу, - ответил он, и его слова, казалось, отразили то, что было у него на душе. - Я мог бы остаться в Майями, покупая и перепродавая этот город. Мне здесь нравится. Он собирается остаться, когда я должна уехать? Нечестно. Притормози, Кэт! - Ты могла бы научить меня испанскому. Ладно, сейчас он просто меня подкалывает. Он повторил выражение. - Заткнись. - Ты учишь меня, как приказать тебе заткнуться? - Por Dios, нет. Но ты должен понять, когда я скажу об этом тебе. Он громко рассмеялся и притянул меня к себе, так что я оказалась между его согнутых ног. У бассейна неожиданно появился Василий, держа руку на кобуре. Максим развернулся, загораживая меня, я переместилась ему за спину. Раздался новый взрыв смеха. - Он нас слышал? - прошептала я. - Наверное, делал обход. Для Василия и его команды я снял два этажа внизу. Так что он приглядывает сразу за тремя уровнями. - О. - небольшая армия криминальных субъектов - это, наверное, мило. Всё, на что я могла полагаться - это постоянные переезды, засов и молитва. - Тебе действительно необходимо столько охраны? Или это больше для антуража? - Не думаю, что сейчас есть реальная угроза. Но демонстрация силы отпугивает недоброжелателей, так что дополнительные люди могут быть полезны. - Севастьянов произнёс что-то по-русски и Василий ушёл. - Вид оружия тебя беспокоит? - Не знаю, - мой собственный опыт с оружием был кошмарным. Желая узнать, какого туза Эдвард прячет в рукаве, я достала наградной пистолет отца - подарок кубинского правительства. Зарядила его, собираясь стрелять в потолок, чтобы привлечь внимание Эдварда, как обычно это происходит в кино. Ещё для храбрости я схватила мамины чётки. И на исходе той ночи, вся покрытая кровью, спасалась бегством от безумца. Я сглотнула. Выбрось это из головы, Кэт. Севастьянову я сказала: Пробормотав что-то вроде: Я ахнула. Всю спину от шеи до талии покрывали шрамы - наслаиваясь друг на друга, будто его секли - и секли часто. Что, чёрт возьми, с ним случилось? Кто мог сделать такое? Неудивительно, что он не выносит прикосновений! Он встал и повернулся, расправив плечи, глаза горели опасным огнём. Я последняя в этом мире могла бы задать столь личный вопрос. Он прищурился. Я закатила глаза. Он наклонил голову на бок. Наверное, ожидал, что я прижму ладони к груди и поклянусь, что никогда никому не продам его историю! - Слушай, Севастьянов, я не против проблем - я с ними справляюсь - но терпеть не могу, когда их создают на ровном месте. Пожалуйста, не надо так со мной. - Ты не планируешь делать умозаключения? - Какие умозаключения? - Что я люблю пороть женщин, потому что меня пороли. - Причина не в этом… Он поднял брови. Я молчала. Он запустил пальцы в шевелюру. Я не могла унять его боль, но вполне была способна её принять. Дать ему понять, что он по-прежнему для меня великолепен. Он колебался. Когда, наконец, повернулся, то затаил дыхание, гадая, что же я буду делать. Поднявшись на цыпочки, я нежно поцеловала самый верхний шрам, потом легко потёрлась о него щекой. Судорожно выдохнув, он пробормотал: Я поцеловала и ткнулась носом в следующий шрам, и в то, что под ним, постепенно опускаясь к талии. Добравшись до мускулистых ягодиц, я стянула с него трусы. Куснула одну безупречно вылепленную половинку и начала обратную дорогу наверх. Развернувшись, он глядел на меня, сведя на переносице брови. Я сказала ему то, что всегда говорила себе, когда вина становилась невыносимой. - Что, например? - Например, льющееся по моей груди шампанское, которое ты будешь пить прямо с сосков. Когда я буду сверху. Это ждёт тебя впереди, если захочешь. Он сглотнул. Пока я скакала на нём в большом кресле, он всё пил и пил. Ещё шампанское... Мы чокались бокалами. Он меня щекотал. Когда я попыталась улизнуть, он прижал мои запястья над головой и играл с грудью, пока я не принялась извиваться. И снова шампанское... В номер нам доставили обжаренные на сковороде гребешки, говяжьи стейки и чёрную икру. Пока мы друг друга кормили, он обвинял меня в том, что чуть не умер с голоду. - Икра - это такое декадентство! - сообщила я. - Не могу поверить, что ты её никогда не ела. - И добавил сердито, - я могу познакомить тебя со многими вещами. А потом опять шампанское... Я лежала животом на надувном матрасе, а он катал меня по всему бассейну, наши лица находились так близко друг к другу. В воде мы обсуждали книги и теорию бизнеса до тех пор, пока у меня на пальцах не сморщилась кожа. И, конечно, шампанское... Мы прислонились друг к другу плечами, лёжа под одним одеялом, и разглядывали звёзды и полную луну. Я реально захмелела. Но мне нравилось это лёгкое головокружение, казалось, что звёзды плывут по кругу. - О себе я рассказал гораздо больше, чем ты, - голос звучал расслабленно. - Не могу описать, насколько это необычно. - Спроси меня что-нибудь не слишком личное, и я отвечу. - Ладно. Какой у тебя был первый домашний питомец? Собака? - Золотая рыбка. У меня никогда не было собаки. - Но если ты хотела её, то почему не завела? Я вытянула руки над головой. - Я хочу от тебя ответов, но не получаю. Увиливать и уклоняться. - Мерин. - А я никогда не ездила верхом. - На побережье было полно ферм, но особняк отца стоял в отдалении. До самых старших классов я росла в одиночестве. В итоге потом я могла думать только о вечеринках. Он посмотрел так, будто у меня выросло две головы. Я вновь пожала плечами. - Я тебя покатаю. Тебе понравится. Уверена, что понравится. Хотя этого никогда не случится. Я осушила бокал и протянула его для новой порции. Эту штуку я могу пить вечно. - Любовниц? У меня их никогда не было. - От его слов повеяло холодом, - предыдущие отношения у меня были с блондинкой из эскорта и продлились ровно один час. Я пожелал ей всего самого наилучшего. - И уж совсем ледяным голосом он добавил, - я бы спросил, когда ты в последний раз с кем-то встречалась, но не сомневаюсь, что ты встречаешься с кем-то и сейчас. - Что? Нет. - Пару раз сегодня я замечал, что твой взгляд был устремлён в никуда. Обычно это означает, что женщина думает о мужчине. Так и было. Я думала об Эдварде. Что если я не его видела в Майами? Что если я пожертвую такими же вечерами, как этот, сбежав просто так? Или, что если он здесь, чтобы исполнить последнюю данную мне клятву? - Я ни с кем не встречаюсь, Максим. - Разве смогу я снова поверить мужчине? Мне всегда будет казаться, что меня используют. Если только он сам не будет миллионером, в шутку подумала я. Пришлось себя одёрнуть. Притормози. БЫСТРО. - Всё зависит от того, удастся ли найти правильную женщину. - Он повернулся на бок, чтобы посмотреть на меня. - Какое у тебя самое первое воспоминание? У меня осталось яркое воспоминание об отце. Он был кубинским атташе и человеком с прекрасным чувством юмора. Иногда у меня получалось вспомнить карие глаза с морщинками в уголках и запах сигар. Если уж у неё не получилось с ней справиться, то у Эдварда за год его необъяснимого презрения - и подавно. Моя гордость лишь ненадолго уснула, чтобы вернуться с планами мести, взывая к жизни. И всё равно я решила исчезнуть вместо того, чтобы нанести ответный удар - и с последствиями этого решения до сих пор борюсь. Было ли оно правильным? Или я просто струсила? Максим спросил: - Мой отец давно умер. - Погиб в автокатастрофе на Кубе в безлюдной местности, где до больниц было непросто добраться. - И я бы хотела сблизиться с мамой перед тем, как она умерла. Она не " умерла", Кэт. Никогда не забуду, как всё сжалось в животе, когда я узнала, что её убили. Какую в тот миг почувствовала ярость... - Ты уверен, что Ана-Люсия будет молчать? - спросила Эдварда Джулия. - Она импульсивна и приносит одни неприятности. - Что она скажет в полиции? - спросил он. - Что подозревает, будто я как-то причастен к смерти старой карги? Больше года я был идеальным мужем, пуская пыль в глаза всякому, с кем она контактировала. Я играл в теннис с её юристом. Кто ей поверит? И даже если её мать эксгумируют, кейс лежит в банковской ячейке Аны-Люсии, которую она арендовала сама, на своё собственное имя. Он попросил арендовать её для коллекции монет, которую он передал мне в запертом кейсе. Mierda, ведь ключ у него! Что там на самом деле? Что у него за туз в рукаве? Эдвард продолжал: Они убили мою мать и подставили меня. Когда они прекратили разговаривать и начали целоваться, я решила получить ответы, так или иначе... - Katya? - Максим изучал моё лицо, словно пытаясь прочесть мысли. Я заставила себя улыбнуться. - Так ты взбунтовалась? Поэтому пошла работать в эскорт? Нет, поэтому я впустила в нашу жизнь монстра. Я прочистила горло: Его взгляд скользнул в сторону. - Мне очень жаль, - сказала я. - Какое у тебя первое воспоминание? - Как пела моя мама. Она редко это делала, но голос у неё был прекрасный. - Меняя тему, он спросил, - в школе ты хорошо училась? - На одни пятёрки. Мне не хватало уроков математики, так что я для развлечения разгадывала ребусы. А ты? Какой был твой любимый предмет? - Ораторское мастерство. - Уже имел склонности к политике? - Я повернулась на бок, посмотрев ему в лицо. Теперь наша беседа казалась ещё более интимной. - Больше меня это не интересует. Возможно, я займусь бизнесом вместе со старшим братом, если он согласится. - А он может не согласиться? - Мы друг для друга были почти чужими. Он ушёл из дома, когда я был ещё очень юн, и за это я его ненавидел. Долгие годы он подозревал, что я строю козни против него. И не скажу, что он был совсем уж неправ. - Жалко. Но сейчас всё изменилось? - Мы разговариваем, это уже достижение. У меня более близкие отношения с младшим братом, - сказал он. - А у тебя есть братья или сёстры? Я поколебалась. Мне представлялось порой, как подробности моей жизни загружаются в поисковик. А на выходе он выдаёт моё имя, если набралось достаточно данных. Севастьянов уже кое-что знал. Испано-говорящая женщина, около двадцати шести лет, без высшего образования, оба родителя умерли. Могу ли я добавить тот факт, что была единственным ребёнком? Он с готовностью его наполнил. - О сексе? - Я собираюсь сделать исчерпывающее заявление - наш секс мне нравится. Уверен, что и тебе тоже. Сегодня ты несколько раз прикасалась к моей спине. Даже царапала её. - Perdó n! - Прости меня! - Я сделала тебе больно? С тобой я просто забылась. - Полный отказ системы. - Но вдруг я снова так сделаю, Максим? Левый уголок его рта пополз вверх. Я выдохнула. - Этого ты боялась? - Под одеялом он положил ладонь на моё бедро, лениво поглаживая большим пальцем. - Я думал, шрамы тебе будут неприятны. - Это не так. К твоей спине я привыкну, чего не могу сказать о твоей заднице. Он одарил меня широкой победоносной улыбкой. Протянув руку, я обхватила ладонью его лицо. - Все говорят, что я очарователен, но мой смех или улыбки неестественны. Я спрашиваю себя " уместно ли сейчас на моём месте выказать радость? " И заставляю себя отреагировать соответствующим образом, как делают люди, случайно попадающие в объектив видеокамеры. Но с тобой всё происходит непроизвольно. Я просто отвечаю. - Правда? - в жизни его улыбка отличалась от фотографий. Там она никогда не затрагивала глаз. Я наклонилась, чтобы его поцеловать, но как только закрыла глаза, мир вокруг вдруг накренился. Я отодвинулась назад. – Ух, ты. Наверное, мне пора остыть. Я поднялась, пошатываясь, затем прыгнула в бассейн. Вскоре он последовал за мной, заключив меня в кольцо своих рук, прижав спиной к краю бассейна. От воды поднимался пар, размывая огни, заставляя его глаза цвета морской волны сиять. - Когда ты двигаешься, попка и бёдра у тебя так покачиваются... это словно откровение. Я сглотнула, положив руки ему на плечи, обхватив ногами его бёдра. Он медленно на меня накатился. Мы молча смотрели друг на друга, когда он вошёл в меня. Что-то между нами происходило. Больше, чем секс. Что-то, чего раньше я никогда не испытывала. Мне хотелось кончить; хотелось плакать; я должна была разгладить его брови и стереть это поражённое выражение с его лица. Он смог только медленно кивнуть, принимая... что-то. Не ускоряя темпа, он сказал: Потёршись о его щёку, я промурлыкала: - Скажи, что хочешь, чтобы я трахал тебя именно так. Я прошептала, тяжело дыша: - Скажи, что я трахаю тебя лучше, чем любой другой в твоей жизни. - Максим, ты трахаешь меня... лучше, чем любой другой в моей жизни. - А затем он это доказал. И, потом, уткнувшись губами в его шею, чтобы заглушить крик, я гадала, можно ли в кого-то влюбиться всего за одну ночь.
|