Глава 65

Казанцы же, выслушав послов своих, все поняли и с того часа перестали выезжать из города и биться с русскими, ибо познали стремительность их и храбрость, и затворились в городе, и сидели осажденные, надеясь на крепость своего города и на большие запасы еды.

И вместе с собой заперли они насильно пять тысяч иноземных купцов: бухарцев, шемаханцев, турок, армян и других; до прихода русских сил не выпустили они их из города, чтобы вернулись те в свои страны, ибо знали, что турки и армяне искусны в огневом бою, и принуждали их биться с русскими. Те же не хотели и отказывались,

как будто не умели этого делать. И приковывали их железными цепями к пушкам, и стояли возле них, держа над головами у них обнаженные мечи и угрожая им смертью. И таким образом принудили их против их воли бить из пушек по русским полкам. Они же нарочно плохо стреляли и не попадали в цель, как будто не умели стрелять, и ядра у них то перелетали через воинов, то не долетали до них, так что мало кого убивали они во время взятия Казани. За это Царь и Великий Князь помиловал их — всех живыми отпустил по своим странам.

И оставили казанцы надежду получить от кого-либо помощь и на место убитых и сбежавших из города подбирали они рослых женщин и сильных девиц, и пополняли ими свои ряды, и обучали их копейному бою, и стрельбе, и биться со стены, и надевали на них панцири и доспехи. Те же словно юноши, бились отважно. Но пугливо женское естество, и сердца у них, хоть и варварские, мягкие не выдерживали вида кровавых ран.

И начали казанцы укреплять город, и заложили все городские ворота камнями и землею, и заперлись со всеми людьми в городе. А в доступных для штурма местах поставили они охранять город надежных воевод с пушками и пищалями, чтобы каждый воевода наблюдал за своей стороной, и крепко ее стерег, и устраивал, и приготовлял все необходимо для ведения боя, и надеялись они таким образом выстоять, как и до этого спасались они много раз.

Царь же и Великий Князь, видя, что казанцы непреклонны к его увещаниям, и поносят его, и гордятся, и не хотят мириться с ним, и готовятся к бою, преисполнился сильным гневом, и разжегся великою яростью, и прежнее свое милосердие к ним обратил в гнев. И осудил он на смерть всю взятую в острогах черемису — до семи тысяч человек: одних около города посадили на колья, других подвесили вниз головой за одну ногу, некоторых — за шею, а иных застрелили на устрашение казанцам, чтобы те, увидев злогорькую смерть своих людей, испугались и сдали ему город и смирились. Черемиса же, умирая, проклинала казанцев: «Чтобы вам после нас принять такую же горькую смерть, и женам вашим, и детям!»

И повелел Царь и Великий Князь вооружиться воинам, и подступать к городу, и сооружать разные боевые приспособления и устройства для взятия города: ставить предназначенные для штурма городки и многочисленные большие туры, насыпать их землей и готовить большой стенобитный наряд. И когда вскоре построены были многочисленные туры и приготовлен весь огневой наряд, повелел он городки те, и большие туры, и пушки близко подкатить к городским стенам, а другие расставить по Казани-реке по берегу, и за Булаком, и вдоль рвов около города и бить со всех сторон по городским стенам из больших пушек, ядра у которых были высотой по колено и по пояс человеку, кроме того, стрелять день и ночь из многочисленных больших огненных пищалей и из бесчисленных луков внутрь города. И сам объезжал он ночью и днем полки свои, понуждая воинов к приступу и наставляя их, обещая им дары и почести.

Стенобитные же бойцы и пищальники с большим старанием и, не ленясь, исполняли приказанное им и беспрестанно отовсюду били по стенам. Также и все конные и пешие бойцы вооружались и каждый день приступали к городу и вели яростные бои, что и подобает делать воинам. Пытались они и на стены подняться, но не подпускали их казанцы и крепко бились с конными и с пешими. Из-за пушечной стрельбы не могли они стоять на стенах, но сбегали с городских степ и прятались за ними и попусту из своего наряда не стреляли, но держали его наготове заряженным, дожидаясь большого штурма города всеми русскими воинами. И когда подступали к городу все русские воины для большого штурма, конные и пешные, тогда они все вскакивали на стены, и били с них из своих пушек и из пищалей, и стреляли из луков, и бросали в них заостренные колья и камни, и выливали из котлов кипящую смолу и воду на воинов, близко подскакавших к стене, и завязывали жестокие бои, и крепко стояли, не боясь смерти. И, сколько могли, сопротивлялись они, и отгоняли прочь, и отбивали от города все московское воинство, но немногих убивали благодаря Заступничеству Всемилостивого нашего Бога.

И от пушечных и пищальных залпов, и от скрежета и бряцания многочисленного оружия, и от плача и рыдания горожан — женщин и детей, — и от громких криков, вопля и свиста, и от ржания и топота коней тех и других воинов далеко слышен был по русским пограничным землям, за триста верст, словно сильный гром, страшный шум, и нельзя было тут ничего расслышать, что друг другу говорили. И дымная пелена от пороха поднималась вверх и покрывала город и всех русских воинов. И ночь, словно ясный день, светлела от огня, и не видно было ночной тьмы, а летний день от дымных воскурений и мрака становился подобен темной осенней ночи.

И двенадцать раз подступали к городу все русские воины, конные и пешие, штурмуя его, и в течение сорока дней били по городским стенам день и ночь, ежедневно досаждая казанцам, не давая им поспать после ратного труда, замышляя многочисленные стенобитные козни и много трудясь, иногда так, иногда иначе, но ничем не смогли они повредить городу. И стоял он твердо и непоколебимо, словно большая каменная гора, ни в каком месте от сильной пушечной стрельбы не шатаясь, не колеблясь. И не могли придумать стенобитные бойцы, что сделать с городом.