Собаки и дети.

Других нисколько не манило

Помериться с тобою силой.

Иное дело, что, любя,

Трепал меня ты, я - тебя.

У. Лендор

Мне не очень повезло в том смысле, что я провел свое раннее детство без собаки. Моя мать принадлежала к поколению, которое только что открыло для себя микробов.

Тогда в зажиточных семьях большинство детей болело рахитом, потому что молоко стерилизовалось до тех пор, пока все витамины не разрушались полностью. Только когда я достиг мыслящего возраста и с меня можно было взять достаточно надежное честное слово, что я не дам собаке облизывать себя, мне наконец было дозволено обзавестись первой в моей жизни собакой. К несчастью, этот песик оказался настоящим дураком и надолго отбил у меня всякое желание иметь собаку.

Я уже рассказывал вам об этом бесхребетном существ - таксе Кроки.

Мои же дети росли в теснейшем общении с собаками - в годы из раннего детства у нас было пять собак. Я словно сейчас вижу, как эти крошки, к неописуемому ужасу моей бедной мамы, проползали на четвереньках под животом огромной овчарки. Когда мой сын учился ходить, он имел обыкновение вцепляться в длинный хвост Титы, чтобы принять вертикальную позицию, необходимую для хождения на двух, а не на четырех конечностях. Тита переносила эту операцию с ангельским терпением, но едва малыш выпрямлялся и отпускал ее истерзанный хвост, как она принималась вилять этим хвостом с таким облегчением, что, как правило, задевала своего маленького мучителя, и он снова валился на пол.

Чуткие собаки особенно ласковы с детьми любимого хозяина, словно они понимают, как дороги ему эти существа. И бояться, что собака причинит вред ребенку, нелепо; наоборот, существует опасность, что собака, спуская детям слишком многое, может приучить их к грубости и неумению замечать чужую боль. Этого следует остерегаться, особенно когда речь идет о крупных и добродушных псах вроде сенбернаров и ньюфаундлендов. Но обычно собаки прекрасно умеют уклоняться от слишком уж назойливого внимания детей - факт, обладающий значительной воспитательной ценностью; поскольку нормальные дети получают большое удовольствие от общества собак и огорчаются, когда те от них убегают, они вскоре начинают соображать, как следует себя вести, чтобы собаки видели в них хороших товарищей. В результате дети, хотя бы немного тактичные от природы, еще в очень раннем возрасте привыкают считаться с другими.

Когда, придя в гости, я замечаю, что собака не избегает пяти-шестилетнего ребенка, а спокойно к нему подходит, мое уважение и к ребенку и ко всей семье немедленно возрастает.

К несчастью, дети наших соседей лишены той мягкости, которая необходима для общения с собакой. В окрестностях нашей деревни вы не встретите группы мальчишек, которых сопровождал бы собака - и тем более несколько собак.

Конечно, я знаю немало ребятишек, которые у себя дома ласковы с собаками, но стоит им собраться большой компанией, как в ней непременно отыщется хотя бы один любитель мучить животных, и он подчинит своему влиянию всех остальных. Как бы то ни было, но средняя нижнеавстрийская собака, завидев среднего нижнеавстрийского мальчика, пускается наутек. Однако такое положение вещей отнюдь не обязательно, и существует оно далеко не везде. Например, в Белоруссии почти в любой деревне вы обязательно увидите на улице смешанную компанию мальчишек и собак - белоголовых карапузов пяти-семи лет и разнообразных дворняжек. Собаки нисколько не боятся мальчуганов, а, наоборот, питают к ним глубочайшее доверие, что позволяет многое узнать о характере и наклонностях этих малышей.

Самый удивительный из известных мне примеров дружбы между собакой и ребенком относится к дням моего собственного детства. Ребенком был мой будущий шурин, Петер Пфлаум, сын владельца замка Альтенберг, а собакой - огромный угольно-черный ньюфаундленд. Лорд, как звали ньюфаундленда, обладал поистине идеальным характером: он был храбр до безрассудства, предан, умен и благороден.

Петер же, как он любил похвастать и теперь, заслуженно слыл отпетым шалуном и проказником. И вот этого одиннадцатилетнего мальчика огромный ньюфаундленд выбрал своим хозяином, когда его уже взрослым, полуторагодовалым псом привезли в Альтенберг. Мне до сих пор непонятно, чем объяснялся его выбор, поскольку Лорд принадлежал к тому типу собак, которые обычно тяготеют к взрослым мужчинам - чаще всего к главе семейства. Возможно, тут какую-то роль сыграли рыцарственные побуждения, так как Петер был самым маленьким и слабым не только по сравнению со своими тремя братьями, но и со всей буйной компанией из множества мальчишек и двух-трех девочек - грозой альтенбергского леса, где ни играли в индейцев и устраивали взрывы очень реалистические, а зачастую и вполне реальные. Но хотел бы я посмотреть, какой мальчишка рискнет ударить другого мальчишку, если собака, могучая, как лев, и черная, как ночь, тут же положит ему на плечи две тяжелые лапы, обнажит у самого его носа огромные белоснежные зубы и угрожающе заворчит в тоне самой низкой органной трубы. Петер платил за эту преданность горячей любовью, и они с Лордом были неразлучны. В результате его образование несколько страдал, так как даже сам господин Нидермейер, строгий гувернер мальчика, рано лишившегося отца, не осмеливался поднять голос на Петера - в противном случае из угла комнаты донеслось бы зловещее рокочущее рычание и к ним величественно приблизился бы черный лев, после чего господину Нидермейеру осталось бы только беспомощно пожать плечами и отвернуться.

Моя мать рассказывала мне о таком же случае в доме ее родителей, где могучий леонбергер (эта порода также принадлежит к крупнейшим) избрал своей хозяйкой младшую из сестер, которую, как и Петера, безжалостно тиранили старшие дети.

Я питаю предубеждение против людей - и даже очень маленьких детей, - которые боятся собак. Предубеждение это абсолютно неоправданно - вполне естественно, что маленькое существо при первом знакомстве пугается больших незнакомых собак и умеют обходиться с ними, вполне оправдано, так как на это способны лишь те, кто чувствует природу и животных.

Мои собственные дети становились заядлыми собачатниками еще задолго до того, как им исполнялся год, и они даже подумать не могли, что собака способна причинить им зло. По этой причине моя дочь Агнесса, когда ей было около шести лет, напугала меня до полусмерти. Случилось это при следующих обстоятельствах. Однажды Агнесса и ее брат вернулись с прогулки в сопровождении большой красивой овчарки, которая пристала к ним по дороге. Я решил, что собаке лет шесть-семь - в дальнейшем оказалось, что я не ошибся. Овчарка шла за детьми до самого дома, держалась " рядом". Она казалась пришибленной и дала мне погладить себя с большой неохотой, наморщив губы. Но к детям она льнула с непонятным упорством.

Я ничего не мог понять. Собака казалась душевно неуравновешенной, а главное, с какой стати она внезапно прониклась любовью к моим детям? Позже все объяснилось самым естественным образом. Овчарка была очень нервной и боялась ружейных выстрелов. Она жила в деревне, километрах в девяти выше по реке, и во время местного праздника стрельба в тире привела ее в такой ужас, что она убежала куда глаза глядят и не сумела отыскать дорогу домой. У ее владельца было двое детей, которых овчарка обожала и которые были примерно ровесниками моим. Вот почему она и пристала к Агнессе и ее брату, когда повстречала их. Но тогда я ничего этого не знал и не слишком охотно уступил мольбам детей, которые упрашивали оставить овчарку у нас, если ее хозяин не отыщется. Конечно, им очень нравилось, что такая большая и красивая собака с таким упорством ищет их общества.

Ситуация, помимо всего прочего, осложнялась еще и тем, что наш собственный пес Волк I также был чрезвычайно привязан к детям на особый, независимый и сдержанный лад волчьей собаки-самца. Нетрудно понять, что появление этого угодливого раба, этого наголо самозванца, который узурпировал его место в сердце детей, смертельно уязвило гордость Волка. Сначала моих многочисленных угроз, обращенных к обоим псам, и робкого вида пришельца оказалось достаточно, чтобы предотвратить драку.

Но взрыв был неизбежен. Мне пришлось удалиться в некое небольшое помещение за ванной на вернем этаже, как вдруг мои мирные размышления были прерваны шумом ожесточенной собачьей драки, к которому - о ужас! - тут же примешались вопли моей маленькой Агнессы, звавшей на помощь. Я кинулся вниз по лестнице, одной рукой придерживая брюки, и видел перед крылом ужасающее зрелище - двух собак, сцепившихся в беспощадной схватке, и торчащие из-под них ножки моей дочери. Обезумев, я кинулся к ним, схватил собак за загривки, с нечеловеческой силой разнял их и увидел, что Агнесса лежит на спине и тоже крепко держит Волка и незнакомца за шеи, стараясь их растащить. Потом она объяснила мне, что произошло: усевшись на землю между двумя псами, она принялась гладить обоих, чтобы помирить.

Конечно, это средство возымело противоположное действие, и псы бросились друг на друга. Агнесса хотела их разнять и не выпустила, даже когда они опрокинули ее на спину и продолжали драться над ней. И все-таки она ни на секунду не подумала, что тот или другой может укусить и ее.