Неправильный заяц

Это было, очень давно. Теперь мне кажется, что это было совсем в другой жизни. Да, наверное, так и есть, потому, что тогда я был молодым и здоровым, у меня была семья, любимая жена, и много других, дорогих мне людей. Оптимист по складу характера, я никогда не терял надежду на лучшее будущее. Теперь, у меня из перечисленного почти ни чего не осталось, кроме моих воспоминаний, согревающих мне душу и надежды, а она, как говорят, умирает последней. И это, наверное, очень хорошо, потому, что надежда рождает веру и любовь. Так вот, в те далёкие времена, будучи человеком военным, волею судьбы, объявленной в приказе Министра обороны, я в очередной раз был назначен к новому месту службы. А этим местом оказался посёлок Фролищи Горьковской области, ныне Нижегородской. Первые впечатления были, откровенно говоря, удручающими. А если учесть, что прибыл я во Фролищи в середине ноября 1969 года, то эти впечатления устойчиво сохранялись до самой весны 1970 года. Безусловно, в смысле характера службы и моего карьерного роста Фролищи представлялись мне дремучей дырой и беспросветной ссылкой. Спасли меня от полного уныния обстоятельства моего раннего детства. А обстоятельства эти таковы, что меня с 3-х летнего возраста на всё лето отправляли в деревню моей няни Шуры точно в такую же глухомань и «медвежий угол» Смоленской области в 40км. от железной дороги. Деревня Мухино на правом берегу прекрасной реки Угры, очень похожей на Лух, за исключением цвета воды. Вода в Угре была настолько чиста и прозрачна, что жители деревни не имели колодцев, а воду для питья брали из Угры. Правый берег реки был песчаный и сплошь поросший сосновым лесом, в том числе и борами беломошниками, как и в окрестностях Фролищ, этими поистине подлинными храмами величественной Природы, подаренной нам Господом. Сосновые боры, сосново-еловые и смешанные с красавицей берёзой лесные массивы, по словам местных жителей, простирались на огромные расстояния, вплоть до знаменитых брянских лесов. В месте расположения деревни Мухино Угра делала крутую излучину, поворачивала почти на 180 градусов, в самую вершину излучины впадала речка Жежало, на которой до войны в самом устье стояла мельница. Напротив деревни, на Угре, был остров, поросший ивняком, В реке прорва всякой рыбы, в лесу грибов, как в огороде. А деревня-то всего 12 дворов и почти все родственники и с одинаковой фамилией, Злобины. Но в противоположность своей фамилии весь народ исключительно добрый. И эта моя детская идиллия продолжалась вплоть до конца июня 1941 года, откуда мне вместе с девочкой из соседней деревни, Комаровки, пришлось драпать от немцев, домой, в Москву. Но это совсем другая история.

Такое длинное отступление я сделал для того чтобы объяснить моё раздвоенное душевное состояние во всё время жизни во Фролищах. Как человек военный, я, естественно, стремился поскорее оттуда уехать на совсем близкую родину, Москву. А как человек страстно влюбленный в природу, да ещё с такими большими возможностями по части рыбалки, охоты, походов и поездок за грибами, т.е. всем тем к чему я пристрастился с самого раннего детства, все это компенсировало издержки службы и неудобств проживания.