Жертва» хочет чувствовать себя лучше, оставаясь в прежних невыносимых условиях, не проявляя агрессию там, где она возникает, ничего не меняя в своей реальной жизни.

Как можно защитить себя от страха и унижения, ничего не меняя в отношениях, в которых эти чувства возникают? Очень просто, за счет переживания своей силы и превосходства в каких-нибудь других отношениях, где роли распределились бы с точностью до наоборот. Необходимо найти кого-то, кто будет готов ей помочь, а в результате так же не справится с ее ситуацией, подтверждая, таким образом, естественность ее чувств страха и беспомощности, отсутствие повода стыдится (никто не может в этой ситуации ничего сделать, даже терапевт, в ее представлении профессиональный «спасатель»). И жертва начинает саботировать, обесценивать все действия и предложения терапевта, выбранного на роль «спасателя», ссылаясь на их трудоемкость и невыполнимость, при этом продолжает жаловаться и просить помощи. Сначала любой «спасатель» чувствует вдохновение и силу, оказывается на полюсе всемогущества. Постепенно он устает, чувствует свое бессилие, стыд за него и вынужден признать, что ничего не может сделать. «Жертва» добилась цели: теперь стыдно не ей, а терапевту, который зря берет деньги и ничего не может реально сделать, «жертва» заставила терапевта чувствовать то же, что чувствует сама со свои «тираном». В этой точке они «меняются» полюсами: «жертва» полна сил, при этом требует от помощи, выглядит вполне благополучной, а терапевт тихо ненавидит «жертву», боится ее действий, задыхается от невыраженного гнева, беспомощен.

Быть «жертвой» оказывается выгодно: это способ не переживать агрессию, получить заботу и поддержать чувство собственной значимости за счет обесценивания другого, ничего не меняя в своей жизни.

Если контакт со «спасателем» жизненно необходим, то «жертва» сама начинает жалеть и утешать его, особенно, если видит, что «спасатель» «совсем плох» и, того гляди, все бросит.

По сути, «жертва» выражает свою агрессию к «тирану», но косвенно, в жалобах терапевту, и терапевт выражает свою агрессию, и тоже косвенно, в жалобах супервизору. В обоих случаях избегается прямая агрессия к тому, кто ее вызвал

Ситуация стабильна, пока «жертва» не «наестся» своим «спасением», после чего все равно обесценит «спасателя» - терапевта: он же реально ничего не изменил, а жаловаться можно было и подругам бесплатно.

После ее ухода «спасатель» либо тихо «отлеживается», либо сам идет за помощью, чувствуя себя совершеннейшей «жертвой» и в свою очередь мучает кого-то следующего, кто готов его «спасать», и наконец-то проявляя свою подавленную агрессию все в той же пассивной форме.

Причем, чем более «всемогущим» был терапевт вначале, тем более обесцененным будет себя чувствовать в конце. Очень «вредно» сразу демонстрировать «жертве» свое превосходство и компетентность в ее проблемах – «отомстит».

Что же со всем этим делать?

В самом общем виде можно порекомендовать поработать над принятием ответственности за свои чувства и жизни, причем обеим сторонам. И терапевту, который бросается «спасать», и клиенту, который стремится быть «спасенным».

Частные рекомендации терапевту - «спасателю» могут быть следующие.

Прежде всего, иметь устойчивую профессиональную и личностную идентичность, знать кто он, чего он может, а чего не может, иметь реальные достижения, на которые мог бы опираться, принимать свои слабые и сильные стороны как свои особенности, а не как недостатки. Иметь опыт переживания кризисных ситуаций, расставаний, потерь, одиночества, разочарований, неуспеха, быть уверенным в своей жизнеспособности, свободным от иллюзии существования «спасения» как безболезненного избавления от трудностей кем-то «сильным» со стороны. Интересоваться самим собой, то есть иметь систему интересов и ценностей, владеть социальными навыками заключения соглашений и поддержания своих границ, сохранять чувствительность к своим переживаниям вины, стыда, страха, одним словом, быть «проработанным» в области своих зависимостей, чтобы иметь смелость встретиться с этой проблемой в своем клиенте.

Основная задача терапевта в работе с таким клиентом это легализовать агрессию и вернуть ее в контакт между терапевтом и клиентом.

Для терапевт просто необходимо сохранять чувствителен к своей злости и усталости, чтобы прервать эту «беготню», «сдастся» раньше, чем сам почувствует бессилие. Для «жертвы» это чувствительная фрустрация: терапевт заявляет, что его предложения не подходят, усилия к решению проблемы прилагает он один и это ему не нравится, поэтому он либо отказывается продолжать оказывать помощь, либо предлагает сместить фокус внимания с беспомощности «жертвы» на отношения с ним. Сам терапевт пока сохраняет уверенность в себе и свободу действий, а «жертва» все еще чувствует злость, стыд, страх... В ответ на это «жертва» может обидеться на терапевта и не скрыть этого, то есть допустить некоторую агрессию к «спасателю», который в данный момент плохо выполняет свою функцию. Если терапевт сразу не поддается чувству вины и жалости, то «жертва» начинает злиться смелее, агрессия возвращается в контакт терапевта и клиента. По мере выражения злости и претензий «жертва» приобретает черты «тирана». Тут-то ее и надо поддержать, принять ее действия с уважением, возможно, извиниться, возможно, установить новые правила и границы, продолжить с ней работу, обратив ее внимание на то, что агрессия не помешала отношениям с терапевтом, а помогла им стать более ясными, простыми, естественными.

В худшем случае «жертва» может на конфронтацию отреагировать еще большей подавленностью и беспомощностью.

Погружаясь в нее, «жертва» запрашивает поддержку в двух формах. Либо согласиться с ней, что все плохо, вместе страдать, либо дать обещание счастья и выполнить его. И то, и другое манипуляция чувством вины терапевта.

Здесь важно обозначить свои границы, сказав, что сам терапевт не считает все безнадежным ни в мире, ни в своей жизни, ни в жизни «жертвы», поэтому поддерживать ее в том, что все плохо, не готов. Точно так же терапевт не готов взять на себя ответственность за благополучие «жертвы» на том лишь основании, что она слабая и просит помощи. Терапевт может помочь совершить некоторые изменения, причем вместе с ней, а не за нее.

Различие в реагировании «жертвы» зависит от уровня патологии личности – невротического или пограничного. В последующей работе необходимо отличать действительное отсутствие у человека в данный момент ресурсов для «схваток» с «тираном» от манипулятивных требований «спасения» как избегания необходимой агрессии и ответственности в жизни.

Основной нерешенными проблемами пограничной личности являются отделение от оберегающей родительской фигуры, интеграция чувств любви и ненависти в отношениях к одному и тому же человеку, поэтому в терапии такая «жертва» ищет защиты прежде всего от переживаний страха, тоски, одиночества, гнева, которые субъективно кажутся опасными для жизни. Ничего не поделаешь, детские травмы жесткой или преждевременной сепарации. Понятно, что сначала надо как-то завершить эту ситуацию потери, расставания, просто обнаружить себя выживающим отдельно, само проживание всего этого окажется главным ресурсом для завоевания свободы и обретения самоуважения (особенно, если эта родительская фигура была не только мощная и защищающая, но и жестокая), а потом уже можно решать вопросы своих границ и ответственности с «тираном», от которого «жертва» страдает сегодня.

В этом случае важнее всего «эмпатическое присутствие» терапевта рядом с клиентом в процессе переживания им гнева и печали расставания, это и будет тем эмоциональным опытом, которого клиент был лишен в своей жизни, а дальше начинается собственное бессилие терапевта пережить вместо клиента его горе или избавить его от боли этих чувств. Хорошо, если терапевт научился «быть бессильным», «быть вместе, но не быть вместо» для клиента. В противном случае – прямой путь к «спасательству» и возобновлению кругового движения.

Во втором случае речь идет о невротическом уровне развития личности, где основным проблемой становится соотношение вины и ответственности в жизни. Клиент уже научился некоторой самостоятельности и в чувствах, и в поступках, осталось научиться браться в жизни за то, что можешь, и самому разбираться с последствиями своих действий, а не только требовать то, что хочешь. Здесь лучше придерживаться жесткой позиции: проявление агрессии это именно то, чему «жертва» должна научиться, а как ее еще научить, как не своим примером? Первый шаг к своему «спасению» «жертва» должна сделать сама, предложив ну хоть какой-нибудь выход из терапевтического тупика (она сама ничего не готова менять, но нуждается в терапевте, терапевт не готов ничего делать за нее, но готов поддерживать ее в реальных шагах).

Можно сначала поработать с полярностями, поддерживая клиента в том, что все плохо, либо давая невыполнимые обещания, пока «жертва» сама не увидит бессмысленность этого занятия.

«Упорство» «жертвы» зависит от степени ее травмированности и уровня патологии, чем она «более пограничная» или «посттравматическая», тем устойчивее ее зависимая позиция, вплоть до нанесения себе ущерба.

Можно обозначить три основные сферы, откуда клиент может черпать поддержку: собственное тело, восстановление его чувствительности и переживание удовольствия от факта своего телесного существования; окружающая социальная среда, интерес к людям и собственная продуктивная деятельность. Помимо этого, ресурсным может стать само переживание бессилия как возможность наконе-то прекратить заведомо проигрышное противостояние, перестать истощать свои силы, и вместо этого просто остановиться, пережить печаль расставания и грусть от сознавания собственного несовершенства, что, собственно, и ведет к прощанию и завершению ситуации “спасательства” или “жертвенности”.