В чем героизм попытки коммунаров.

Известно, что за несколько месяцев до Коммуны, осенью 1870-го года, Маркс предостерегал парижских рабочих, доказывая, что попытка свергнуть правительство была бы глупостью отчаяния. Но когда в марте 1871-го года рабочим навязали решительный бой и они его приняли, когда восстание стало фактом, Маркс с величайшим восторгом приветствовал пролетарскую революцию, несмотря на плохие предзнаменования. Маркс не уперся на педантском осуждении " несвоевременного" движения, как печально-знаменитый русский ренегат марксизма Плеханов, в ноябре 1905 года писавший в духе поощрения борьбы рабочих и крестьян, а после декабря 1905 года по-либеральному кричавший: " не надо было браться за оружие".

Маркс, однако, не только восторгался героизмом " штурмовавших небо", по его выражению, коммунаров. В массовом революционном движении, хотя оно и не достигло цели, он видел громадной важности исторический опыт, известный шаг вперед всемирной пролетарской революции, практический шаг, более важный, чем сотни программ и рассуждений. Анализировать этот опыт, извлечь из него уроки тактики, пересмотреть на основании его свою теорию - вот как поставил свою задачу Маркс.

Единственная " поправка" к " Коммунистическому Манифесту", которую счел необходимым сделать Марке, была сделана им на основании революционного опыта парижских коммунаров.

Последнее предисловие к новому немецкому изданию " Коммунистического Манифеста", подписанное обоими его авторами, помечено 24-ым июня 1872-го года. В этом предисловии авторы, Карл Маркс и Фридрих Энгельс, говорят, что программа " Коммунистического Манифеста" " теперь местами устарела".

... " В особенности - продолжают они - Коммуна доказала, что " рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить ее в ход для своих собственных целей" "...

Взятые во вторые кавычки слова этой цитаты заимствованы ее авторами из сочинения Маркса: " Гражданская война во Франции".

Итак, один основной и главный урок Парижской Коммуны Маркс и Энгельс считали имеющим такую гигантскую важность, что они внесли его, как существенную поправку к " Коммунистическому Манифесту".

Чрезвычайно характерно, что именно эта существенная поправка была искажена оппортунистами, и смысл ее, наверное, неизвестен девяти десятым, если не девяносто девяти сотым читателей " Коммунистического Манифеста". Подробно об этом искажении мы скажем ниже, в главе, специально посвященной искажениям. Теперь достаточно будет отметить, что ходячее, вульгарное " понимание" приведенного нами знаменитого изречения Маркса состоит в том, будто Маркс подчеркивает здесь идею медленного развития в противоположность захвату власти и тому подобное.

На самом деле как раз наоборот. Мысль Маркса состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать " готовую государствейную машину", а не ограничиваться простым захватом ее.

12-го апреля 1871-го года, т. е. как раз во время Коммуны, Маркс писал Кугельману:

..." Если ты заглянешь в последнюю главу моего " 18-го Брюмера", ты увидишь, что следующей попыткой французской революции я объявляю: не передать из одних рук в другие бюрократически-военную машину, как бывало до сих пор, а сломать ее" (курсив Маркса; в оригинале стоит zerbrechen), " и именно таково предварительное условие всякой действительной народной революции на континенте. Как раз в этом и состоит попытка наших геройских парижских товарищей" (стр. 709 в " Neue Zeit", XX, 1, год 1901 - 1902). (Письма Маркса к Кугельману вышли по-русски не менее как в двух изданиях, одно из них под моей редакцией и с моим предисловием.)

В этих словах: " сломать бюрократически-военную государственную машину" заключается, кратко выраженный, главный урок марксизма по вопросу о задачах пролетариата в революции по отношению к государству. И именно этот урок не только совершенно забыт, но и прямо извращен господствующим, каутскианским, " толкованием" марксизма!

Что касается до ссылки Маркса на " 18-ое Брюмера", то мы привели выше полностью соответствующее место.

Интересно отметить особо два места в приведенном рассуждении Маркса. Во-первых, он ограничивает свой вывод континентом. Это было понятно в 1871-ом году, когда Англия была еще образцом страны чисто-капиталистической, но без военщины и в значительной степени без бюрократии. Поэтому Маркс исключал Англию, где революция, и даже народная революция, представлялась и была тогда возможной без предварительного условия разрушения " готовой государственной машины".

Теперь, в 1917-ом году, в эпоху первой великой империалистской войны, это ограничение Маркса отпадает. И Англия и Америка, крупнейшие и последние - во всем мире - представители англо-саксонсксй " свободы" в смысле отсутствия военщины и бюрократизма, скатились вполне в общеевропейское грязное, кровавое болото бюрократически-военных учреждений, все себе подчиняющих, все собой подавляющих. Теперь и в Англии и в Америке " предварительным условием всякой действительно народной революции" является ломка, разрушение " готовой" (изготовленной там в 1914 - 1917 годах до " европейского", общеимпериалистского, совершенства) " государственной машины".

Во-вторых, особенного внимания заслуживает чрезвычайно глубокое замечание Маркса, что разрушение бюрократически-военной государственной машины является " предварительным условием всякой действительной народной революции". Это понятие " народной" революции кажется странным в устах Маркса, и русские плехановцы и меньшевики, эти последователи Струве, желающие считаться марксистами, могли бы, пожалуй, объявить такое выражение у Маркса " обмолвкой". Они свели марксизм к такому убого-либеральному извращению, что кроме противоположения буржуазной и пролетарской революции для них ничего не существует, да и это противоположение понимается ими донельзя мертвенно.

Если взять для примера революции XX века, то и португальскую и турецкую придется, конечно, признать буржуазной. Но " народной" ни та, ни другая не является, ибо масса народа, громадное большинство его активно, самостоятельно, со своими собственными экономическими и " политическими требованиями, ни в той, ни в другой революции заметно не выступают. Напротив, русская буржуазная революция 1905 - 1907 годов, хотя в ней не было таких " блестящих" успехов, которые выпадали временами на долю португальской и турецкой, была, несомненно, " действительной народной" революцией, ибо масса народа, большинство его, самые глубокие общественные " низы", задавленные гнетом и эксплуатацией, поднимались самостоятельно, наложили на весь ход революции отпечаток своих требований, своих попыток по-своему построить новое общество, на место разрушаемого старого.

В Европе 1871-го года на континенте ни в одной стране пролетариат не составлял большинства народа. " Народная" революция, втягивающая в движение действительно большинство, могла быть таковою, лишь охватывая и пролетариат и крестьянство. Оба класса и составляли тогда " народ". Оба класса объединены тем, что " бюрократически-военная государственная машина" гнетет, давит, эксплуатирует их. Разбить эту машину, сломать ее - таков действительный интерес " народа", большинства его, рабочих и большинства крестьян, таково " предварительное условие" свободного союза беднейших крестьян с пролетариями, а без такого союза непрочна демократия и невозможно социалистическое преобразование.

К такому союзу, как известно, и пробивала себе дорогу Парижская Коммуна, не достигшая цели в силу ряда причин внутреннего и внешнего характера.

Следовательно, говоря о " действительно народной революции", Маркс, нисколько не забывая особенностей мелкой буржуазии (о них он говорил много и часто), строжайше учитывал фактическое соотношение классов в большинстве континентальных государств Европы в 1871-м году. А с другой стороны, он констатировал, что " разбитие" государственной машины требуется интересами и рабочих и крестьян, объединяет их, ставит перед ними общую задачу устранения " паразита" и замены его чем-либо новым.

Чем же именно?