![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава одиннадцатая
Чтобы добиться личной встречи с Ясминой, пришлось долго ее уламывать – ей хотелось ограничиться телефонным разговором. Делать было нечего, я разыграл единственную мою козырную карту: день рождения. Выпей со мной чашку кофе – так ли уж о многом я прошу? Все решило мое предложения выпить ее в нашем давнем пристанище, в норд-эндском кафе, где эспрессо заваривали в машине размером с танк «Шерман». Ясмина сдалась, в каковом исходе я, собственно, и не сомневался. Как ни стремилась она удержать меня на расстоянии вытянутой руки, любовь к горячим напиткам пересилила. Мы пришли туда, и кафе оказалось закрытым. Я постарался не увидеть в этом дурного знамения. Ясмина горестно вскрикнула. – Когда же они успели? Я была тут всего две недели назад. В витрине висело извещение, датированное двадцать третьим марта.
Нашим дорогим клиентам – спасибо за чудесные двадцать лет. С печалью сообщаем вам, что после долгого сражения с раком Этторе скончался. Кафе было его жизнью, он любил каждого, кто сюда заглядывал. Нам будет всегда не хватать его.
От мысли, что Этторе (имени его я до той минуты не знал) открыл свое кафе примерно в то же время, когда мой брат сорвался на грузовике в реку и утонул, меня проняла дрожь. Мы прошли под скоростной автомагистралью, решив посидеть в «Старбаксе», стоящем неподалеку от «Фэньел-Холла». Заказав кофе, Ясмина сразу же попыталась расплатиться за нас обоих. Я остановил ее: – Сделай мне подарок, оставь хоть чуточку самоуважения. Она улыбнулась, криво, однако промолчала. – Я тебе несколько недель звонила, – сказала она, когда мы уселись. – И ничего, кроме гудков, не услышала. – Это уже не мой номер. – Ты его сменил? – У меня больше нет телефона. – Почему? – Ты его отключила. – И ты не обзавелся новым? – Нет. – Я сделала это не потому, что… послушай, сам посуди, один твой счет я оплатила. И решила, что ты заведешь новый. – Не завел. – Да. Ну… Ну, извини. – Все нормально. – Мы не поговорили об этом. А надо было. – Все нормально. – Я была ужасно зла на тебя. – Знаю. – Но все равно следовало сначала сказать тебе. – Пусть тебя это не заботит. На самом деле отсутствие телефона – это новая степень свободы. Хоть в это и трудно поверить. – Ладно. – Она помолчала. – Так в чем же дело? – Ни в чем. Мне захотелось написать тебе. Вот я и написал. Я не думал, что у нас объявлен мораторий на электронную почту. – Не злись. – Я и не злюсь. Просто не понимаю, чего уж такого страшного в том, что я послал тебе по электронной почте письмо. – Ничего в этом страшного нет. – Тогда почему ты так нервничаешь? – Я не нервничаю. Прошу тебя, Джозеф. Я… послушай, мы больше не вместе и… – Я знаю. Очень хорошо знаю. Однако спасибо за напоминание. – Прошу тебя, перестань. Я молчал. – Я рада, что у тебя все устроилось. Мне хочется узнать об этом побольше. Расскажи о твоей работе. Я поразмыслил. – Это что-то вроде исследовательской группы. – Как… «мозговой центр»? – Можно сказать и так. – Здорово. Именно то, что тебе нужно. Я ведь всегда это говорила, верно? И квартира у тебя новая? Я думала, ты у Дрю живешь. – Жил одно время. Теперь уже нет. Послушай. – Наш пустой разговор начинал меня раздражать. – Не знаю, как сказать… – Погоди, – сказала она. – Погоди. – Нет, я… – Погоди минутку. Я знаю, что ты хочешь сказать. – Ты не… – Знаю, – заявила она. – И мне нужно… – Твои родные? Дело было в них? Потому что если так, то… – Дело было не в них. Они тут ни при чем. – Так просвети же меня. Строго конфиденциально… – Прошу тебя, прекрати. Мы не можем обсуждать это здесь. – Тогда где же мы… – Нигде. Нигде и ни в какое время. – А, я начинаю понимать. – Тут и понимать нечего. – Понимать всегда есть что, – сказал я. – И мне оно по силам. Я же умный малый, Мина, я могу разо… – Пожалуйста, не называй меня так, – попросила она. Меня эта просьба уязвила. – Это почему же? – Потому что я тебя прошу. – Но почему? – И пожалуйста, пожалуйста, говори потише. Люди уже начали поглядывать на нас поверх своих «латте». – Давай прогуляемся, – предложил я. Она потрясла головой. – Почему? – Я хочу остаться здесь. – Почему? – Это нейтральная территория. Я удивился: – Ты мне не доверяешь? – Разумеется, доверяю. – Тогда пойдем. – Тебе хочется препираться со мной или просто поговорить? – Мы же не разговариваем, – сказал я. – Ты мне не позволяешь. – Джозеф, – она прижала ладони к вискам, – не заводись. – Я всего лишь… – Пожалуйста. – Она подняла на меня взгляд. – Дай мне хоть слово сказать. На миг мне показалось, что она вот-вот заплачет. Я это видел, и не единожды. Лицо у нее становилось зеленоватым, как будто ее того и гляди стошнит. Я подавил желание коснуться ее. Ясмина еще раз потерла глаза, и на этот раз, когда она взглянула на меня, лицо ее оказалось совершенно спокойным. – Я помолвлена, – сообщила она. Теперь одна из наших соседок, девушка в черных пластиковых очках, действительно пожирала нас глазами. Еще бы, такое развлечение! Почище всякого «Жизнь дается только раз»! Я гневно уставился на нее, и она снова уткнулась в свою Афру Бен[17]. Тем временем Ясмина пила кофе – быстрыми, маленькими глотками – и нервно посматривала на меня. – Прошло пять месяцев, – сказал я. – Шесть. – Шести еще нет. Пять с половиной. – И что? – А то, что это смехотворно. – Нет. – Да. Абсолютно смехотворно. – Думай как хочешь. – Кто он? – Его зовут Пит, – сказала она, – и «он» мой жених, так что, если ты не против… – Пит. – Да. – Это его настоящее имя? – Конечно, настоящее, – сказала Ясмина. – Что за странный вопрос. – А фамилия у Пита имеется? Напряженное молчание. И затем: – Сулеймани. – А, – сказал я. – Что – а? – Ничего. – Это твое «ничего». Что ты имел в виду? – Ничего, – сказал я. – Просто так я и думал. – Как ты думал? – Иранец, – ответил я. – Да, иранец. – Вот именно так я и думал. – Прими мои поздравления. Ты угадал. Браво. – Твой сарказм излишен. – Он иранец. Это вас смущает, ваше высочество? – Ну, вряд ли мое мнение может как-то повлиять… – Нет, – сказала она, – не может, но кого это волнует? Кого волнует, что речь идет о человеке, которого я люблю? Дело же не во мне и не в нем, а только в тебе. Тебя всегда интересовал только ты сам. Ну так и скажи мне все, что ты думаешь. Выложи карты на стол. Давай, выскажись, тебе от этого только лучше станет. – Хорошо, – сказал я. – Позволь мне догадаться: он живет в Лос-Анджелесе. – В Нью-Йорке. – Ладно, хорошо, в Нью-Йорке. Ему сорок пять, торгует автомобилями. – Тридцать, – с вызовом произнесла она, – инвестиционный банкир. Ты закончил? Потому что мне все это ни к чему, и если ты не перестанешь вести себя как младенец, то я лучше уйду. Я вообще не обязана тебе что-либо рассказывать. Хотела рассказать, из вежливости, чтобы ты услышал об этом не от кого-то, а от меня. Потому и звонила. Я стараюсь вести себя правильно, но ты делаешь это очень, очень трудным. Долгое молчание. – Прости, – сказал я. Она не ответила. – Мина. – Не называй меня так. Снова молчание. – Давай попробуем еще раз, – предложил я. – Скажи мне, что ты помолвлена. Она не сразу, но сказала: – Я помолвлена. – Поздравляю. Я счастлив за тебя. Счастливее некуда. Собственно, я не мог бы быть счастливее, даже если бы… – Достаточно. А по-моему, у меня получалось совсем неплохо. – Где вы познакомились? – У моей сестры. – И… когда ожидается великий день? – Не знаю. Он пытается добиться перевода на западное побережье. Я останусь здесь на весь следующий год, буду работать клерком у судьи Полонски. Так что в течение года ничего не произойдет. – Значит, у меня есть время, чтобы вернуть тебя. Ясмина округлила глаза. – Поздравляю, – сказал я. – Честно. – Ты правда?.. – Я стараюсь. Молчание. – Спасибо, – сказала она. Молчание. – Хочу кое о чем спросить тебя, – сказал я. – Только не злись. Договорились? – Нет. – Что ж, ладно, и все-таки… Пит его настоящее имя? Не знаю, чего ей хотелось сильнее – расхохотаться или ударить меня. – Сокращенное от Педрам. – Понятно. Молчание. – Спасибо, что не наорала на меня. Шипение пара, скрежет кофемолки. – Это не то, что ты думаешь. – А что я думаю? – Он хороший парень, – сказала Ясмина. – Действительно хороший. Заботливый, умный. Окончил Нью-Йоркский университет. Говорила она как-то слишком неуверенно, и я понял: если мне необходимо надеяться, что у меня еще сохранился какой-то шанс, то и ей равно необходимо доказать – себе, мне, – что она не предала свои идеалы, обменяв меня на модель пошикарнее. Мне отчаянно хотелось объявить ей, что это не так, но я сказал лишь: – Ничего иного я и не ожидал.
Заснуть я в ту ночь не смог и, когда на подъездной дорожке заурчал фургончик Дакианы, встал и вышел на кухню, где Альма разворачивала свежий батон хлеба. – Раненько поднялись, мистер Гейст. Я слабо улыбнулся: – Чувствую себя не лучшим образом. – Мне очень жаль. Возможно, нам снова придется отменить наши дебаты. Предположение это меня расстроило: получится уже второй раз за неделю. Или она пытается выставить меня? Я приказал себе успокоиться. Бритьем я нынче пренебрег и, должно быть, выгляжу нездоровым. Она просто проявляет заботу обо мне. – Я об этом вовсе и не думал, – сказал я. – Но спасибо. – Решайте сами. – Она вручила мне батон – порежьте. – Должна извиниться перед вами за то, что не предупредила о появлении моего племянника. Я и предупредила бы, если бы знала, что он придет. – Вам не за что извиняться. – Прошу вас, мистер Гейст. Давайте будем честны друг с другом. Ваше раздражение просто бросалось в глаза. Я, орудуя ножом, пожал плечами. – Мне придется попросить вас терпеть его визиты сюда, поскольку они и неизбежны, и неизбежно повторятся. Я сунул ломти хлеба в тостер и выключил посвистывающий чайник. – Он – внук вашей сестры? – Именно так. Последний лист, так сказать, оставшийся на древе, и за это я прощаю ему многие его изъяны. Я хоть и не считаю, что дурное воспитание оправдывает недостатки характера, однако значительная часть ответственности за воспитание племянника лежала на мне. Он осиротел очень рано и прожил со мной некоторое время. – Она вскинула руку, предупреждая мой ответ. – Не стоит так часто оправдываться, мистер Гейст. Я всего лишь хочу сказать, чтобы вы были терпимей ко мне и к нему. – Могу я спросить, как он осиротел? – Его родителей свело в могилу пьянство. Вот теперь я и вправду почувствовал себя виноватым. – Да, – сказала она, – печальная история. Как вы легко можете себе представить, мальчик мне достался почти неуправляемый, но, думаю, я к этим чертам его характера еще кое-что и добавила, во всяком случае, укрепила их. Дети выводят меня из себя тем, что изображают наличие у них разума, которым вовсе не обладают. А я то и дело забываю об этом, вот в чем моя и только моя вина. – Она помолчала. – Мне придется извиниться перед вами еще раз. Все это нисколько вас не касается. Я прошу лишь, чтобы вы не судили его слишком строго. – Мне ведь за вас тревожно. – Тогда позвольте вас успокоить. Он моя головная боль, это правда, но я более чем способна справляться с ним. Однако я хочу, чтобы вы были готовы. У него есть обыкновение сваливаться точно снег на голову и так же внезапно исчезать. Поскольку я не видела его полгода, думаю, в ближайшие дни он еще не раз появится здесь. Я молча смотрел на нее. – Ему нужны деньги. – Понятно… Она не без раздражения сообщила: – Он – единственный мой живой родственник, мистер Гейст. – Конечно. Я не собирался лезть в ваши дела. – Мои отношения с племянником всегда сводились и всегда будут сводиться к денежным подачкам. Да так оно и лучше – по крайней мере, он не утрачивает интереса ко мне, а я избегаю разочарований. Меня так и подмывало спросить: да на что вам его интерес? На что, когда у вас есть я? – Я понимаю, – сказал я. Альма кивнула и вдруг обмякла, и я впервые увидел, насколько она стара. – Ах. Это продолжается уже не один год. Я просто не привыкла к присутствию сторонних свидетелей. – Он не имеет права расстраивать вас. – И все равно расстраивает. – Он не должен так поступать. Она улыбнулась: – Нет? И что же, вы убьете его за это? – Я могу не впустить его в дом, когда он явится снова. – Очень мило с вашей стороны, но, боюсь, согласиться на это я не могу. Конечно, Эрик – тяжкое бремя, но я несу его по собственной воле. Ее усталый тон как-то не вязался со смехом, который вчера доносился из гостиной. Впрочем, я знал, как знают все, что любовь обращает каждого из нас в лицемера. В соседней комнате загудел пылесос. – Давайте поговорим о чем-нибудь более веселом. Вот, – Альма сунула руку в карман кофты и достала оттуда чек. – Это вам. – Вы же заплатили мне вчера. – Да. Но это подарок на ваш день рождения, который, как я понимаю, уже близок. Если я и говорил ей о моем дне рождения, то не один месяц назад, и то, что она так долго о нем помнила, растрогало меня. Я хотел поблагодарить ее, однако, взглянув на чек, увидел сумму: пятьсот долларов. – Мисс Шпильман, прошу вас. – О чем, мистер Гейст? – Я не могу это принять. – Глупости. Вам нужно завести приличную пару обуви. Ученый не может ходить в рванье. Новая обувь была мне и впрямь нужна, но не за пятьсот же долларов. Подумайте, сколько книг можно купить на эти деньги, сказал я. – Человеку необходимо и многое другое, мистер Гейст. Книг у вас и без того предостаточно. А сейчас налейте мне чаю. Давайте попробуем навести порядок в нашей вселенной.
|