КТО СКАЗАЛ «Э»?

Спор между Бобчинским и Добчинским, кто первый сказал «Э!», мог бы не возникнуть совсем, если бы за сто лет до них другой спор имел другое завершение. А именно, спор о том, нужно ли вообще сохранять в русском языке это «Э». Может, сохранить ето «Е» и етим ограничиться?

В борьбе против буквы Э объединились представители различных грамматических направлений: Ломоносов, Сумароков и Тредиаковский. В восемнадцатом веке писатели были одновременно и языковедами — приходилось самим укладывать рельсы, чтобы потом вести по ним поезда.

О других буквах спорили: исключить или оставить. О букве Э спора не было: исключить.

И вот Фита, в отношении которой мнения разошлись, исключена.

Ять, в отношении которого мнения разошлись, исключен.

А буква Э, которую единогласно приговорили к исключению, осталась.

Э оборотное… Оно сохранилось, как ни брали его в оборот.

Возможно, это показалось подозрительным издателю С.-Петербургских Полицейских Ведомостей, и он спустя сто лет, в 1852 году, потребовал исключения Э оборотного.

Но вмешательство полиции не помогло. Больше того: стали раздаваться голоса о необходимости ввести другие оборотные буквы. Например, Г оборотное, с палочкой налево. Т оборотное, с перекладиной внизу.

Предложение несерьезное, надо прямо сказать, издевательское, но — в грамматике чего не бывает.

Замолчали Полицейские Ведомости. Оставили в покое оборотное Э.

Хотя — какой в грамматике покой? Все равно кто-то пишет вместо Э — Е, кто-то И, и кто-то даже А (вместо «элементы» — «алименты»).

Хотя, конечно, сейчас уже не то время, о котором писал Карамзин: «В целом государстве едва ли найдешь человек сто, которые совершенно знают правописание».

ДАЛЬ

Смелость — для начала труда, упорство — для его продолжения и силы — для его завершения… Много великих дел осталось незавершенными, еще больше — брошенными на полпути, но больше всего великих дел — неначатых… Как посмотришь с этого начала туда, где не только не видится — не мыслится завершение… Какая даль!.. И руки опустятся, и увянет дух, и поспешишь взяться за какое-нибудь ближе исполнимое дело.

Даль…

Человек с этой удивительной фамилией — Даль — никогда не боялся больших расстояний. В молодости он проходил ежедневно десятки верст и в молодости же начал тот труд, на который ушла не только вся молодость, но и почти вся старость. Сорок восемь лет из одной жизни — для одного дела, — какую нужно иметь смелость для начала такого труда!

А ведь этот труд не кормит. Одним этим трудом не только не доживешь до старости, но и в зрелые лета не войдешь. Значит, нужны и другие труды. Например, служба на флоте — мичманом. Затем в армии — военным врачом. Чиновником особых поручений при военном губернаторе. Написать учебник ботаники, учебник зоологии, несколько этнографических работ, создать в литературе новое имя Казака Луганского, — и при всем этом продолжать главный путь, которому не видно окончания… «Дожить бы до конца Словаря…»

Он дожил. Его хватило не только на создание словаря, но и на его издание (много тысяч страниц, помноженных на четырнадцать корректур, читанных слабыми старческими глазами). Он покорил эту даль, на которую никто не решался. Ни до него, ни после него.

Отметив, что Французской Академии на составление словаря понадобилось шестьдесят лет, а Российской — в десять раз меньше, Пушкин пишет: «Карамзин справедливо удивляется такому подвигу». Если это подвиг для целой Академии, то что ж тогда сказать об одном человеке?

В словаре Даля слово подвиг имеет два значения: путь и славное деяние. В своей жизни он соединил оба эти значения в одно.

Моряк, солдат, военный лекарь. Человек непостижимой смелости, если взглянуть на труд его с самого начала, откуда даже не мыслилось его окончание…