Есть ли у нас будущее?

«Не дай Вам Бог жить в эпоху перемен!»

Древняя китайская мудрость.

Часто закрадывается мысль, что Россия – пропащая страна. Что, как будто, какой-то неведомый рок нависает над ее бескрайними просторами и над миллионами способных и трудолюбивых людей. Что, будто бы, мы уже катимся по крутой стене к острым камням внизу пропасти, а спасительные кусты (точка невозврата) уже остались позади, и больше не за что ухватиться, впереди только голый склон, да «бьющая» в голове мысль «что же можно сделать[153]?»

Откуда же взялась такая мысль? Вроде бы внешне все благополучно, выходишь на улицу и не видишь ничего такого страшного и ужасного. Смотришь телевизор, а там все нормально и даже лучше, чем нормально: просто замечательно! Магазины забиты всякой всячиной, по проспектам и улицам нескончаемым потоком идут машины, одна другой краше, стены домов увешаны всевозможной рекламой[154], предлагающей бросить всем желающим свои бренные кости на теплый пляж в тропических широтах или же совершить увлекательное путешествие в труднодоступные районы мира, где гарантирован выброс адреналина. И даже некоторые отрицательные видимые моменты бытия преподносятся властью в выгодном свете.

Но, уважаемый читатель, не торопись делать выводы. Внешний антураж не может заменить вдумчивому человеку реального анализа ситуации и прояснить перспективы и будущее. Для этого требуется напряжение ума, активная работа мозга, умение сопоставлять одно с другим и делать на этом сопоставлении выводы[155]. И впрямь, нужно просто отвлечься от каждодневного просмотра оглупляющих телепередач и прослушивания музыки для недоразвитых по радио, перестать восторгаться видимостью благополучия, проанализировать и понять, что же у нас есть такого, чем можно гордиться, в чем заключается пресловутая стабильность, за которую следует «пасть порвать» или «утопить в сортире». И, наоборот, что есть плохого, с чем нужно бороться, чтобы страной можно было гордиться и с уверенностью смотреть в светлое завтра.

Размышляющий человек очень быстро начинает понимать, что все не так просто и хорошо, как это воспринимается беглым взглядом или подается средствами массовой информации, что мы катимся по наклонной плоскости к глубокому оврагу, дно которого скрыто в дымке, а на наших глазах темные очки, мешающие рассмотреть реальность. И до края этого оврага осталось совсем немного. Можете спросить, откуда же я делаю такой неутешительный вывод? А для этого достаточно просто подробнейшим образом оценить сложившуюся ситуацию, критически рассмотреть текущее состояние страны и попытаться экстраполировать развитие событий на будущее.

Конечно, если человека заботит только его текущая сиюминутная жизнь, его не интересует за счет чего (или кого) обеспечен уровень этой жизни, ему безразлична оценка его собственного трудового вклада в экономику, а важен только быстрый способ обогащения, и ему абсолютно наплевать на то, что будет со страной завтра, то тогда для такого «товарища» всё хорошо и желать лучшего не имеет смысла[156]. Я даже не знаю, как называть таких людей, какой эпитет выделить для них. Эти люди встроились в экономически и политически «больную» систему[157] и «тянут с неё последние жилы». Это даже нельзя назвать симбиозом, это гораздо хуже – это прямой паразитизм. Ну, давайте просто проанализируем доходы некоторых нуворишей, или же их капиталы. Возьмем, к примеру, какого-либо олигарха, обладающего состоянием в 20-40 миллиардов долларов. Эти деньги были «заработаны» ими за крайне незначительный период времени – лет за 15-20, то есть с того момента, когда СССР ушёл в небытие. Двадцать лет – это чуть более десяти миллионов минут[158]. Если поделить 20 миллиардов на 10 миллионов, то получим, что каждую минуту этот богатей зарабатывал 2000 долларов! Вдумайтесь – каждую минуту! И днем и ночью! Без остановки!

Вообще-то, 2000 долларов – это очень неплохая заработная плата в месяц. Он что, этот олигарх, совершил какое-либо сногсшибательное открытие, позволившее человечеству шагнуть за неизведанные горизонты познания? Или, может быть, он накормил все население хотя бы отдельно взятой страны и гарантировал его от голода в будущем? А может быть, он создал бессмертные произведения искусства? Или, может быть, он работал так, как не снилось никому в мире? Насколько же эффективнее остальных нужно работать, чтобы в минуту получать столько, сколько другие получают за целый месяц труда? Многие апологеты капиталистического образа жизни с лёгкостью скажут, что это зарплата не за труд, а за ум, за идеи, за умение организовать работу так, как не могут это сделать другие. Я готов был бы согласиться с этой точкой зрения, если бы видел реальный «выхлоп» от «умственной» деятельности таких вот «умельцев». Известна фраза, что «все крупные состояния на Земле получены нечестным путем», но на Западе, хотя бы, от деятельности большей части таких людей осталось хоть что-то полезное. Генри Форд, например, был родоначальником научного хронометрирования на производстве, создателем сборочной поточной линии, автором по-настоящему массового автомобиля, востребованного и по сей день. Уолт Дисней был прекрасным художником-мультипликатором и создателем всемирно-известной анимационной студии, на просмотре продукции которой выросло не одно поколение (и сейчас эти старые добрые мультфильмы вызывают только положительные эмоции и доставляют радость не только детям, но и взрослым). Тот же Уильям Гейтс оставил после себя крупнейшую компанию по разработке программного обеспечения, продуктами которой пользуются миллионы людей по всему миру, а недавно ушедший в мир иной Стив Джобс, создатель известной корпорации Apple, являлся яркой творческой личностью, поражавшей окружающих изобретениями разнообразных технических устройств. Правда, и у них, на Западе, тоже не все богачи внесли существенный вклад в развитие цивилизации. Так, Джон Рокфеллер сколотил своё состояние на нефти и финансовых операциях, Меир Ротшильд разбогател на контрабанде, антиквариате и спекуляциях с доверенными ему деньгами. Кроме баснословного состояния, накопленного в годы жизни, они не создали ничего существенного, что могло бы пригодиться человечеству.

У нас же даже намёков на что-то полезное, «сгенерированное» такими бизнесменами, нет[159]. «Ну, и что, – скажет кто-то, – как правило, все первоначальные капиталы были «заработаны» неправедным путем, почти все крупнейшие состояния имеют в своем составе криминальную составляющую. Важно то, что потом эти капиталы стали делать свое полезное дело и развивать экономику». Но так ли это в нашей стране? Применимо ли это к нам?

Если в девяностые годы можно было считать, что требуется время на исправление ситуации после многих лет «жуткого и тоталитарного» СССР, «подавлявшего» творческую инициативу и не дающему развернуться настоящей инженерной мысли[160], что еще немного и сформируется средний класс, что заработают многочисленные высокотехнологичные предприятия, что производительность труда на капиталистических заводах резко скакнёт вверх, что будут созданы все условия для развития отечественной промышленности, то ныне так считать уже не приходится. Помнится, в конце восьмидесятых годов нам со всех экранов и со страниц разнообразных журналов говорили и писали, что стоит всего лишь поставить эффективных управленцев во главе неэффективных заводов и конструкторских бюро, как буквально через два-три года ситуация изменится, и мы начнем выпускать товары высочайшего качества, способные конкурировать с любым западным или азиатским аналогом. А условия труда изменятся настолько, что на работу народ будет ходить, как на праздник. И производительность труда взлетит до невиданных высот. И вот, прошло уже двадцать лет, и что мы видим? Вместо стоящих тут и там экологичных современных предприятий, выпускающих требуемую населению продукцию, мы видим жалкие остатки бывшего огромного промышленного комплекса СССР, где большая часть производственных площадей находится в запустении, часть сдается в аренду различным перекупочным компаниям и офисам «Рогов и копыт», и только малая часть еще пытается что-то делать на устаревшем оборудовании и с помощью работников, дорабатывающих свой трудовой век за копейки, зачастую не вовремя выплачиваемые. А некоторые предприятия, все еще сохраняющие свою функциональность и даже обновившие свою производственную базу, настолько зависят от смежников (как правило, иностранных), что стоит сломаться одному звену в цепочке, как сразу останавливается производство, и работники вынуждены идти в отпуск за свой счет. По сути, еще работающие предприятия превратились в сборочные производства, целиком и полностью зависящие от внешних поставок[161]. Разрушено главное – единый народнохозяйственный комплекс, где все необходимое для производства создавалось внутри страны.

И плодами того единого народнохозяйственного комплекса не преминули воспользоваться отдельные люди после разрушения великой страны. В начале 90-х годов в Петербург и Москву потоком ехали люди из Апатитов и других богатых природными ресурсами мест. Ехали купить жилье на деньги (зачастую шальные деньги), полученные за счет почти неконтролируемой продажи сырья. И именно эти люди (или подобные им) сейчас говорят про то, что все хорошо, а раньше было только плохо. Просто они успели урвать свой кусок пирога в то смутное время, а очень многим не повезло: они не были настолько близко к раздергиваемой во все стороны экономике, оставшейся от СССР. Тут сработал принцип – кто понаглее, да побыстрее, то и съел конфетку, а остальные остались не у дел. Этому находилось оправдание, мол ушлые, да поспешные, схватив свою долю, начнут обустраивать экономику, применяя на деле свои знания и умения вести хозяйство. И народ ждал, кто в состоянии апатии, кто в надежде на реальные изменения.

Почему же этого, описываемого в своих мечтаниях у радетелей капиталистического способа производства, технологического и производственного скачка не произошло? Просто, если бы это должно было случиться, то уже случилось бы[162]. А раз этого не произошло, то, значит, не всё так просто.

– Ну и что? – скажет кто-то, – Ведь живем же, в продаже все есть. В чем, собственно, проблема?

А проблема вот в чем. Все, что у нас сейчас есть: продовольственные товары в магазинах, бытовая техника в гипермаркетах, автомашины в автосалонах – это все большею частью привозное, импортное[163], и, случись какой-либо катаклизм (геологический, экономический или политический), как всего того, что у нас есть сейчас, очень быстро не станет. Продукты будут раскуплены, бытовая техника разойдется, автомобили будут отозваны, а те, что уже были проданы, в случае какой-либо поломки, негде будет отремонтировать, если только не ехать в те страны, где такой ремонт еще можно будет получить. Но, еще в процессе пропадания товаров из продажи, резко начнут расти цены[164]. И это естественно, когда у поставщика не будет товара для удовлетворения спроса, он начнет «взвинчивать» стоимость еще остающихся на складах товаров, или ориентироваться на новые рынки сбыта.

– Да, ладно, – скажет опять этот же «товарищ», – не из Японии, так из Кореи к нам пойдут товары, или из Сингапура или еще откуда-нибудь, мало ли стран, где можно купить.

Вот в этом-то подходе и заключается грубейшая ошибка. Дело в том, что товары, которые находятся у нас на прилавках и в магазинах, произведены не у нас, а куплены за углеводороды или иное сырье, добытое из недр. И стоит упасть цене на нефть и газ, как количество товаров резко сократится (или цены на них вырастут в разы). Запас прочности в виде накопленных денежных средств, хранящихся в резервном или стабилизационном фондах, спасет ситуацию на некоторое время, но панацеей не является.

Читатель скажет, что я сгущаю краски, однако же проблема существует. Это проблема экономической, в частности[165] – продовольственной – безопасности страны. Продовольственная безопасность государства, прежде всего, определяется такими показателями, как преобладание собственного производства, доступность продовольствия для населения и безопасность продуктов питания для потребителя.

Доля импорта продовольствия на продовольственном рынке России на 10-15% превышает порог продовольственной безопасности, – заявил в 2008 году вице-президент Россельхозакадемии, директор ВНИИ экономики сельского хозяйства, профессор Иван Ушачев на международной конференции «Проблемы обеспечения продовольственной безопасности, национальный и международный аспекты».

По данным на май 2008 года, Россия импортировала 46% всех продуктов и сельскохозяйственных товаров (в том числе — 75% потребляемого в стране мяса и 50% растительного масла), а в крупных городах доля импорта достигала 85%.

27 ноября 2011 года ректор МГУТУ (Московский государственный университет технологий и управления) имени К.Г. Разумовского В. Иванова отметила, что, в среднем по России доля импортного продовольствия пока еще терпимая - 51-55%. Однако в крупных городах она доходит до 60-65%. Эти цифры уже «превышают» порог продовольственной безопасности.

Импортная продукция, точнее – большая ее часть, поступающая в нашу страну – состоит вовсе не из тех компонентов, которые указаны на упаковках или в сопроводительных документах. До 85% продуктов питания, продающихся на мелкооптовых продовольственных рынках страны «в той или иной степени фальсифицированы». Никто толком не знает, что мы едим. Под видом говядины Вы можете купить нечто и близко не соответствующее этому животному. Например, кенгурятину или буйволятину.

Зачастую можно увидеть на упаковках с товаром, что он произведен или упакован у нас, в России. Многие полагают, что это наше производство. Однако, в этом есть свое лукавство. Исходное сырье ведь импортное. У нас только произведены его хранение, обработка и упаковка. Если посчитать и этот процент товаров, то доля ввозного продовольствия существенно увеличится.

Наша страна уже имела в прошлом пример такой углеводородной зависимости. Чем это кончилось все знают. Когда-то давно, в середине 70-х годов цена на нефть весьма существенно повысилась, давая СССР возможность приобретать за вырученные валютные средства множество необходимых товаров и продовольствия. Это сыграло злую шутку со страной и с ее жителями. Вместо планомерного развития производства товаров широкого потребления, мы стали закупать извне необходимые товары. Свое собственное производство стало деградировать. Заниматься им никто не хотел. И, когда в середине 80-х годов, цена на баррель нефти рухнула[166], страна оказалась не в состоянии обеспечить потребности людей в самом необходимом.

– Ничего страшного, – опять скажет наш оппонент, – все-таки определенное развитие промышленности есть, а дальше будет еще лучше. Со временем все нормализуется.

Но так ли это? Давайте посмотрим на ситуацию здраво и попробуем разобраться, в чем же заключается пресловутое «развитие».

Итак, стоит прояснить некоторые моменты и тенденции, определяющие именно будущее страны, а не её настоящее. Для начала, стоит вкратце перечислить определяющие моменты, задающие тон будущего развития (или, наоборот, деградации) страны, а потом проанализировать их применительно к современному состоянию. Такими моментами являются:

· Развитие и регулярное планомерное совершенствование своей собственной промышленности, перевод ее на новые высокотехнологичные «рельсы». Внедрение новых технологий. Создание конъюнктурно независимой промышленной базы, когда все необходимое для производства приобретается (производится) в своей стране, а не импортируется извне.

· Стабильность и социальная защищенность всех членов общества. Уверенность каждого человека в будущем своей страны, себя и своих детей и внуков. Понимание того, что, в случае чего, государство не отвернется от него, не бросит его на произвол судьбы[167], а сделает все возможное и невозможное, чтобы помочь в трудную минуту, где бы это ни происходило.

· Улучшающееся по качеству и доступности медицинское обслуживание, ибо только здоровые люди составляют здоровое общество и являются становым хребтом дальнейшего развития страны. Планомерная забота о физическом развитии каждого члена общества, начиная с раннего детства, пропаганда здорового образа жизни, наличие разнообразных спортивных секций.

· Полноценное образование, становящееся, к тому же, все более бесплатным.

· Наличие серьезного комплекса технических и технологических направлений, необходимого количества исследовательских предприятий, направленных, в первую очередь, на исследования в области фундаментальных наук.

· Отсутствие или же постоянное нивелирование внутренних раскольных процессов, как по национальному и религиозному признакам, так и по социальному расслоению, активная деятельность государства по «выращиванию» полноценной нации.

· Мощный оборонно-промышленный комплекс, включая вооруженные силы, способные дать отпор любому врагу.

· Высокоразвитый агропромышленный комплекс, производящий требуемое количество продуктов питания отличного качества с тем, чтобы полностью обеспечить продовольственную безопасность государства.

· Уменьшение зависимости от продажи углеводородов и природного сырья[168].

· Независимость экономики страны от мировой конъюнктуры, то есть создание такой модели государственного устройства, которая бы позволила не зависеть от происходящих в мире кризисов, природных катаклизмов или межгосударственных конфликтов.

И что же мы имеем сейчас в свете всего вышеперечисленного? Как действительность соответствует прописанным позициям? А имеем мы следующее:

* Промышленное производство *

Мы живем не в примитивном аграрном мире, где достаточно производить только лишь необходимые продукты питания, да выделывать какую-либо одежду, чтобы не замерзнуть в холода. Нашим людям, а это, в основном, современные жители городов, требуется гораздо больше. Во многом к этому их приучил именно 20-й век, когда произошел процесс урбанизации, технологического прорыва, когда потребности людей выросли из аграрно-патриархальных в современные, основанные на техническом прогрессе, когда человеку кроме еды и одежды требуется значительно больше[169].

Помимо этого, сам ход времени нельзя остановить, как бы кто-то этого ни хотел. Военное дело, добыча полезных ископаемых, исследования космоса и глубин океана, все это требует наличия полноценной промышленно-технологической базы. Нельзя сказать, что в Российской Империи до Советского Союза не было промышленного производства. Было. Но оно, его активы, в подавляющей своей части принадлежали не самой России, а внешним иностранным акционерам. Степень (доля) принадлежности иностранному капиталу – это предмет отдельного исследования и не входит в рамки настоящей книги. Важно сказать, что участие России в Первой мировой войне было обусловлено вовсе не интересами Российской Империи, эта война нас мало касалась, а интересами иностранного капитала, который мог диктовать свои условия царскому правительству. И именно поэтому мы и ввязались в ту войну. Если бы в начале жизни советского государства не были заложены основы своего собственного промышленного производства, начиная от заводских цехов и заканчивая производством тяжелой техники, то войну мы бы не выиграли, а если бы и сумели побороть врага, то неизвестно, какими силами и с какими потерями. И так они были запредельно велики.

Но оставим в покое промышленное производство, созданное в СССР и достигшее там высочайших вершин. Нас интересует больше сегодняшний день и перспективы на будущее.

За последние двадцать лет производство полного цикла (т.н. промышленные отрасли) было практически полностью уничтожено. Оставшиеся заводы, еще держащиеся «на плаву», не имеют требуемых смежников, поставляющих им необходимые комплектующие или сырье. Все это заменено на ввозное. Существенную роль в таком распаде индустриального комплекса сыграл географический распад СССР, когда некогда единая территория была поделена на части, когда были нарушены грузопотоки, когда раскиданные по стране заводы, входящие в единую цепочку производственного цикла, вдруг стали принадлежать совершенно чужим государствам, политически не заинтересованным в продолжении обкатанного процесса. Порой[170], в угоду политическим амбициям, принимались решения, идущие вразрез с экономической целесообразностью.

Советский Союз был огромной, единой системой с колоссальной экономикой. В этом едины многие эксперты. Была важна каждая республика, каждый регион и каждое отдельно взятое предприятие, по крайней мере, было такое ощущение, потому что у каждого была своя роль, своя задача. СССР уделял внимание подготовке рабочей силы в ПТУ, было кому работать, а не только руководить. А что сейчас?

В последнее время наши руководители, похоже, сообразили, что бесчисленные потоки слов и обещаний, которые они обрушивают на страну, уже никого ни в чем не убеждают. Забитые прилавки магазинов, которыми так любит козырять правительство в противовес пустым советским (кстати, неужели никто из тех, кто жил в то время, не помнит, что и в СССР прилавки рынков ломились от снеди, вот только мясо там стоило не 1 руб. 90 коп. или 2 руб. 20 коп., как в государственных магазинах, а от 3 до 5 рублей за 1 кг; не было на рынках недостатка и в овощах и фруктах, сырах и прочих молочных продуктах, однако советский потребитель никак не желал переплачивать на рынках и требовал дешевой продукции).

Поэтому наши правители решили продемонстрировать обществу и народу российскому, который еще не совсем забыл, как еще пару десятков лет назад он был созидателем и творцом, чем и гордился, что и они, лидеры всероссийские, способны строить и возводить.

И верные СМИ буквально переполнились красочными репортажами. То происходит открытие новейшего цементного завода (с большим швейцарским участием). А вот производится запуск завода крупной штамповки «Интеркос-4» (для Bosch-Siemens), регион С.-Петербурга, или открытие новых мощностей транснациональных корпораций Scania и Hyundai, тоже под Питером, где начата сборка грузовиков и автобусов Scania и легкового авто Solaris.

Что тут скажешь? Безусловно, хорошо, что создаются новые рабочие места. Прекрасно, что международные инвесторы инвестируют в Россию на долгосрочной основе. Отрадно и то, что инвестиции начали идти не только в сырьевые отрасли.

Но, во-первых, поначалу хлынув «мощным» потоком из нескольких сюжетов, тема как-то замерла, или на этом достижения кончаются? Не маловато ли за двадцать лет безраздельного господства российской и транснациональной буржуазии?

Хотелось бы увидеть список всех построенных при нынешней власти предприятий. При этом, желательно отдельной строкой, тех, которые реально возникли на новом месте, и в особенности тех, которые не связаны с иностранным капиталом.

Во-вторых, можно ли считать это «созидание» предметом гордости и плодом личных усилий руководителей государства? Вряд ли.

Скорее, правильно суть происходящего можно выразить так – крупные международные ТНК[171] вместе со своими российскими «партнерами»[172] осваивают российскую территорию, используя те конкурентные преимущества, которые этими самыми «партнерами» были созданы: низкая стоимость рабочей силы, слабые профсоюзы и, соответственно, возможность для инвестора извлекать больше прибыли в более комфортных условиях.

В-третьих, всё это «великолепие» достижений современного глобального капитализма из нескольких десятков дочерних фирм крупных международных ТНК, весьма быстро, как мы видим, срастающихся «на деле» с верхушкой российской бюрократии, происходит на фоне продолжающейся деградации подлинно российской промышленности, о которой деятели типа Грефа или Кудрина всегда презрительно, сквозь зубы, выражались во вполне рыночном духе: не выдержали конкуренции (мол, туда им и дорога). А иногда и намеренно способствовали краху российских предприятий, дабы на их площадях разместить подразделения ТНК.

Итак, рассмотрим, что же было уничтожено за прошедшие 20 с небольшим лет.

Следует сконцентрироваться на судьбах наиболее крупных и высокотехнологичных предприятий, тех самых, которые должны были обеспечить прорыв страны в будущее и о которых столько пафосных слов с придыханиями и проникновенным закатыванием глаз произнесли и продолжают произносить высшие должностные лица России…

Многие из приведенных ниже предприятий можно было спасти еще в 2005–2009 гг., некоторые можно спасти даже сейчас. Несомненно, если бы вместо стерилизации газонефтяных сверхприбылей в Стабфонде их вкладывали в погибающие высокотехнологичные предприятия, если бы ставки по кредитам были принудительно снижены до 5–6 процентов, то и предприятия выжили бы, и кризис 2008–2009 гг. не ударил бы по российской экономике так больно.