Оптикомеханический завод школьного приборостроения № 6, Сергиев Посад 1 страница

ОАО «Завод «Агат» был образован в 1975 году на базе Министерства электронной промышленности СССР. За время своего существования предприятие выпускало наукоемкую высокотехнологическую продукцию оборонного направления: вакуумные СВЧ-изделия, магнетроны, лампы бегущей волны – ЛБВ, лазерные модули «Комета», «Кантата», «ОКГ-13», тепловизоры «ТВ-03», «ТВ-04», радиостанции и радиорелейную аппаратуру связи «Радан».

После прекращения гособоронзаказа с 1999 года, завод «Агат» был перепрофилирован на выпуск автокомпонентов для главного сборочного конвейера ОАО «ГАЗ». А в 2010 году ни с того ни с сего завод признали банкротом.

***

Выше приведен весьма незначительный список предприятий, прекративших свое существование к моменту написания книги. На самом деле этот список колоссален[213], но формат настоящего произведения не позволяет вместить в себя всю номенклатуру полностью утраченных производств[214]. Однако, даже те предприятия, которые еще сохраняются на плаву, существенно сократили свою деятельность, сократили количество площадок для производства, многие вынуждены выживать, сдавая в аренду заводские корпуса, приспособленные под офисные нужды.

– Злокачественность фундаментальных изменений российского общества за последние двадцать пять лет уже давно стала неоспоримой. Их основные результаты общеизвестны: гигантское социальное расслоение, массовое одичание и вымирание населения, деиндустриализация и прочее.

– Многое уже было написано о деградации культуры, демонтаже систем высшего образования, здравоохранения, социального обеспечения. Однако именно масштабы и тотальность разрушения российской (строго говоря, советской) промышленности обществом в полной мере еще не осознаны[215].

Общеизвестно, что подавляющая часть действующих производств унаследована с советских времен и с тех пор не подвергалась никаким сколько-нибудь значительным изменениям и усовершенствованиям. Любой станок или машина требует регулярного ремонта и замены по истечении определенного срока. Между тем, в России с начала 90-х годов огромное число единиц оборудования было законсервировано или не ремонтировалось вовсе, еще большее – попросту уничтожено, разобрано на запчасти или превращено в металлолом. Оставшаяся (весьма, впрочем, незначительная) часть, насколько можно судить, находится ныне в довольно жалком состоянии. Весь ужас ситуации заключается в том, что зачастую оборудование просто невозможно отремонтировать, так как необходимые для этого запчасти взять неоткуда – завода-производителя больше нет. Тяжелому машиностроению в 90-е годы был нанесен смертельный удар; несомненно, по уровню производства станков, кузнечно–прессового и прокатного оборудования мы отброшены в 30-е – 40-е годы двадцатого века. Никаких крупных закупок нового оборудования и, уж тем более, модернизации существующего производства среднестатистический завод произвести не в состоянии. Большинству заводов остается лишь доламывать старое.

– Не так давно мне пришлось принимать участие в инвентаризации цеха. Просматривая перечень всего оборудования, которое когда-либо было установлено на участках, я окончательно убедился в том, что действующее производство (одно из самых «продвинутых» в современной России), в сравнении с советским периодом представляет собой не более чем скудные остатки, – от былых производственных мощностей сохранилось лишь 10-15%, – говорит Лещинский.

На практике это означает, что большая часть пролетов цеха попросту пустует или заставлена заброшенными станками, машинами или даже целыми автоматизированными производственными линиями, назначение многих из которых мне (как и всякому недавно пришедшему на завод) абсолютно неизвестна. Эти мертвые груды железа производят гнетущее впечатление, напоминая порой осколки неведомой погибшей цивилизации.

Рентабельность производства обеспечивают рабочие, мастера и технологи, умудряющиеся за мизерную зарплату, в тяжелейших условиях, на морально и физически устаревшем оборудовании производить конкурентоспособную продукцию (зачастую и на экспорт). Таким образом, в современной России эффективность менеджмента и компетентность собственника практически ни на что не влияют. Другое дело, что рано или поздно такому положению придет конец… Не будем забывать также о том, что в большинстве случаев крупная собственность попала в чьи–то руки после ряда сомнительных сделок или махинаций (проще говоря, законных собственников в России очень и очень мало) – следовательно, почти всегда в какой-то степени реальна возможность отъема предприятия бывшим владельцем, конкурентами или государством.

Разумеется, необратимые изменения коснулись не только состояния оборудования. В гораздо большей степени они затронули кадровый состав бывших советских заводов. Последствия крушения системы высшего технического образования привели к тому факту, что за первое десятилетие после распада Советского Союза в условиях нехватки квалифицированных специалистов (в большинстве случаев, нашедших работу не по специальности) производственные предприятия наводнились огромным количеством дилетантов, недоучек, невежд, а зачастую и откровенных проходимцев. Последствия такой ротации кадров оказались, без преувеличения, катастрофическими.

«Российская промышленность умирает. Даже в теперешнем убогом виде существовать ей осталось недолго. Уверенно говорить об этом позволяют совершенно явные признаки регресса: полностью устаревшее оборудование, которое зачастую уже нет смысла и возможности ремонтировать; технология, застрявшая в лучшем случае на уровне 80-х годов двадцатого века; длительное отсутствие новых научных и конструкторских разработок; целенаправленное разрушение системы высшего технического образования, ведущее к катастрофическому падению уровня подготовки инженеров любых специальностей; бездарное и неэффективное управление предприятиями и отраслями промышленности в целом; постоянное сокращение и «оптимизация численности» персонала, занятого на производстве в сочетании с аномальным ростом количества рабочих мест для «белых воротничков»; тотальное забвение или потеря советского опыта краткосрочного и долгосрочного планирования; абсолютная непопулярность и непрестижность производственных профессий; перманентное отсутствие капиталовложений в развитие заводов. Как и в случаях с образованием, наукой и т.п., все эти тенденции тщательным образом маскируются и замалчиваются властью. Рассчитывать и надеяться на то, что процесс вырождения можно как-то остановить или повернуть вспять без принятия радикальных мер, было бы неразумно и недальновидно. Паразитирование на советском наследии не может длиться вечно. В ближайшие годы, когда уволятся последние специалисты с советским производственным опытом, произойдет гигантский откат страны вспять по всем позициям. Воинствующее невежество высших технических руководителей в сочетании с халатностью и непрофессионализмом множества инженеров низшего и среднего звеньев неминуемо приведет к ряду серьезных техногенных катастроф. Наступят темные годы. Через некоторое время Россия вновь окажется невежественной и неразвитой страной с нищим и разобщенным населением, живущим в одномерном мире иллюзий (разумеется, за исключением представителей компрадорской элиты и паразитического «среднего класса»). От российской промышленности, вероятнее всего, останутся лишь заводы по производству комплектующих для крупных западных фирм, или «отверточные» (конвейерные) предприятия; притом в обоих случаях зарубежные хозяева неизбежно будут заинтересованы в сохранении, если не усугублении, нищеты основной массы населения (а для чего же тогда еще переносить производство в страны третьего мира?). Ждать этого осталось недолго. Вглядываясь в ожидающее нас будущее, нужно раз и навсегда распрощаться с вредными иллюзиями о том, что существующее положение вещей является нормальным[216]».

А вот какой диагноз поставил современной промышленности России последний советский министр станкостроительной и инструментальной промышленности Николай Паничев[217]:

«В конце восьмидесятых годов СССР вышел на третье место по производству среди станкостроительных мировых держав. Первое место держала Япония, второе – ФРГ, США – четвертое место. СССР также был на втором месте в мире по потреблению оборудования, так как машиностроительная промышленность – авиация, автомобили, ВПК – развивалась очень активно. Союз экспортировал станки не только в развивающиеся страны, но и в Японию, Канаду, США, ФРГ.

Сокращали выпуск устаревших станков, но наращивали производство «автоматов». В 1986 году отрасль выпускала 220 тысяч станков в год. В 1991 году – 76 тысяч. Но среди них было уже 26 тысяч станков с числовым программным управлением (ЧПУ), 5, 5 тысячи обрабатывающих центров и гибких производственных модулей (ГПМ). Они полностью заменили огромное число универсальных станков.

Существовала проблема с импортными системами ЧПУ. Но к 1991 году уже половина комплектующих для них были отечественными. Занимались робототехникой. А гибкие производственные системы (ГПС) на некоторых предприятиях успешно работают до сих пор.

В парке металлообрабатывающего оборудования страны 94% было отечественное. Все промышленные товары, оружие, изделия для покорения космоса – лучшие в мире, выпускались на отечественных станках. До нанотехнологий мы дошли, когда о Чубайсе еще никто не слышал.

Уже полностью уничтожено 42 станкостроительных предприятия. Навскидку в Москве: Московский станкостроительный завод, Завод им. Орджоникидзе, «Фрезер», Завод координатно-расточных станков, Институт ЭНИМС и завод «Станкоконструкция». И сейчас уходит кому-то в карман знаменитый «Красный пролетарий». В Санкт-Петербурге: Завод им. Свердлова – почти половина сделанного на нем оборудования поставлялась на экспорт. Фактически уничтожен Санкт-Петербургский завод прецизионного станкостроения. То есть – точного станкостроения. Уникальное производство!

Анализ экспорта металлообрабатывающего оборудования приводит к печальному выводу: в Россию завозится в три раза больше оборудования, чем производится внутри страны. Например, в 2008 году завезено 11, 5 тысячи станков. Из них только полторы тысячи станков с ЧПУ и 250 обрабатывающих центров. 80% импорта – Китай и Таиланд, 5-7% – Европа. Почему-то мы забыли, что станкостроение в Китае создавали мы. Китайские станки сегодня ненадежные, быстро изнашиваются и теряют точностные параметры. Наши же заводы выпускают абсолютно конкурентоспособную продукцию, половина которой идет на экспорт.

Нанотехнологии, Сколково – все это профанация. В России загублено множество научных центров и школ, пример с которых брали зарубежные ученые. Я в прошлом году был на выставке, которую организовала корпорация «Нанотехнологии». Там был стенд недавно с помпой открытого инструментального Рыбинского завода. Раструбили на весь мир, что отныне работают по новой технологии, которая в 4-5 раз увеличивает срок службы инструмента. А это огромная номенклатура: сверла, метчики, плашки для нарезания резьбы и так далее. Смотрю, на стенде наши инструменты с покрытием из карбида титана, которые мы делали еще в семидесятые годы прошлого века. Посмотрел характеристики – один в один. Только тогда слово «нанотехнологии» не использовали. Хватило у людей «совести», чтобы преподнести это как «ноу-хау» и при этом распилить бюджет. Все довольны.

Чубайс по-жульнически выдал советские разработки за «новейшие», разработанные Роснано. Но, видимо, какое-то число со многими нулями было освоено во время такой «разработки». Миллиарды в постройку завода вбуханы, списаны, Минпромторг принял за чистую монету и подписал. Специалисты все понимают, но кто их слышит?»

Что еще можно добавить после такого откровения?

А вот еще одно мнение высокопоставленного представителя оборонно-промышленного комплекса России, высказанного в интервью газете «Известия»[218]:

«Отечественная микроэлектроника практически уничтожена – мы не можем сделать даже элементарные вещи. 90% микрокомпонентов для вооружений поставляется из США.

Сейчас практически все микрокомпоненты в космической и военной промышленности являются импортными. При этом около 90% микрокомпонентов поставляется из США. Россия сейчас полностью отстала в изготовлении микроэлектронной базы и уже «вряд ли сможет нагнать передовые страны». Поэтому срыв поставок микроэлектроники может сорвать и программу по разработке перспективных систем вооружения. Можно закупить оборудование для изготовления микросхем, но нет специалистов к его освоению. Пока собственный цикл производства будет налажен, пройдет много лет. Мы даже примитивные изделия не можем делать сами, что уж говорить о сложной технике, тем более военной.»

Ситуация с электронной промышленностью РФ не критическая – она предсмертная. Военная микроэлектроника в СССР была вполне себе на мировом уровне. Абсолютно всё обеспечение космических станций, крылатых ракет, лучших в мире систем ПВО и т.д. было на 100% нашим. А тут мы сами себе признаемся, что даже нет специалистов, способных работать на импортном оборудовании. В СССР в этом мог без особых проблем разобраться толковый 30-летний инженер с соответствующим опытом. Теперь полностью разрушена система образования и профессиональной подготовки кадров. Инженеров просто негде готовить и им не на чем получить опыт. Шансов на спасение страны всё меньше. Утрачены даже не великие научные школы, погибших уже тут даже и не считают, убиты целые отрасли промышленности и науки.

Остановить промышленную деградацию может только радикальное преобразование социальной действительности.

Возникает естественный вопрос: почему же это все происходит и произошло? Почему предприятия, ранее выпускавшие весьма конкурентоспособную продукцию, более того, являвшиеся законодателями новых направлений в индустрии, являвшиеся создателями новых, не имеющих себе равных, образцов продукции, даже новых технологий в производстве, вдруг, в одночасье, стали нерентабельными? Почему никто, абсолютно никто, ни в руководстве предприятий, ни в трудовых коллективах, ни в руководстве страны[219], не обратил внимание на эти процессы?

Как мне кажется, причин здесь множество, но некоторые являются наиболее существенными. Одной из этих причин является желание «срубить» деньжат по-быстрому и попроще. Зачем кому-то нужно связывать себя с длительной окупаемостью производства? Что это даст владельцу, кроме нервотрепки и разборок с кредиторами? Ничего. Проще быстро распродать то, что досталось задарма в наследство после передела бывшей общенародной собственности, чем повязать себя каждодневным упорным трудом по развитию и оттачиванию производства, по заботе о людях, которые работают у тебя на заводе, по принятию решений о методах и способах противостояния конкурентам. Но, это еще можно понять. Каждый человек, если только это не настоящий патриот, который радеет за Державу и за ее благосостояние, думает только о себе, о своем кармане, о своей прибыли. Но вот понять роль государственных управляющих структур совершенно невозможно. Почему на протяжении двадцати лет не было практически ни одной попытки как-то обуздать беспредел, творящийся на просторах великой в прошлом страны? Почему вместо того, чтобы издавать законы и подзаконные акты, направленные на защиту своего собственного производства, принимались совершенно не укладывающиеся в голове законы, направленные на разграбление народного богатства, на весьма дешевую распродажу Родины, на всяческое попустительство для разнообразных воров и воришек, стремящихся украсть кусок полакомее, на содействие международным банковским структурам как можно сильнее посадить на кредитную иглу народ России? Почему вместо осуществления реальных дел по восстановлению промышленности шли одни разговоры?

Большинство проблемных заводов в России обречено на банкротство. К таким выводам пришло информационное агентство «Новый Регион», проанализировав практику назначения арбитражных управляющих на терпящие бедствия предприятия.

Они подняли решения судов по делам о конкурсном или внешнем производстве. И убедились – в разных уголках страны заводы «оздоравливают» одни и те же управляющие и СРО[220].

– Итог, как правило, один – доведение завода до банкротства и выплата долгожданных долгов кредиторам. Участники рынка объясняют: на самом деле арбитражные управляющие в России – это почти коллекторы. С той разницей, что долги они «не вышибают», а извлекают в юридическом поле.

На практике оздоровления проблемных предприятий в России не происходит практически никогда. Соотношение конкурсного производства (которое неизбежно приведет к банкротству) и внешнего управления – то есть, пути к оздоровлению предприятия – 95% к 5%. Основная масса российских предприятий уходит в конкурсное производство. Оздоровлений нет, одни банкротства.

Представители реального сектора экономики и бизнеса объясняют, почему в России происходит именно так, а не иначе. Они сравнивают арбитражных управляющих с коллекторами. Но в отличие от последних, управляющие не «вышибают» долги, а юридически подводят производство к распродаже имущества.

Неслучайно на разных заводах мелькают одни и те же управляющие. И не случайно туда их отправляют кредиторы – потому что они прекрасно знают о специализации тех или иных управляющих.

Кроме того, о некоей «предопределенности» доведения проблемных заводов до банкротства, а не финансового оздоровления говорит и статистика. Так, например, в 2011 году в арбитражный суд Свердловской области в связи с намерением признать должника банкротом обратились 849 предприятий либо их кредиторы. При этом только в первой половине 2012 года таких исков поступило уже 527. Еще одним подтверждением «коммерциализации» банкротств заводов, т.е. – что эта процедура поставлена в России «на поток» - говорят и бесконечные жалобы губернаторов разных субъектов на рост банкротств предприятий.

Однако печально, что в погоне за новыми способами извлечения прибыли организаторы таких «бизнес-схем» не думают о трудовых коллективах, а власти не способны поставить надежный заслон. Выплата зарплаты рабочим не является первоочередной задачей конкурсного управляющего (в отличие от его зарплаты): сначала он должен оплатить текущие счета, заплатить кредиты и отдать долги, оплатить коммунальные платежи и так далее. Выплата зарплат коллективу находится лишь на шестом месте в списке обязательных выплат. И бороться с этим практически невозможно. Вероятно, именно поэтому, по информации судебных приставов на октябрь 2012 года, в Свердловской области долги по зарплате перед работниками предприятий составили более 250 миллионов рублей.

Многие скажут, что развал промышленности России – следствие лихих девяностых, когда была битва за прибыль, невзирая на необходимость сохранения промышленной базы. Некий такой бандитский капитализм. Однако, обратите внимание на дату гибели вышеперечисленных заводов, – у большинства из них эта дата приходится на нулевые годы XXI века.

Безусловно, самая нижняя точка падения была достигнута в 1998 году, когда государство стало банкротом. Только после этого вновь началось движение вверх. С 1999 года по 2009 год ВВП страны вырос на 70%. Но что это за развитие? На чем оно зиждется?

Это развитие во многом объясняется высокими ценами на нефть и газ. В 90-е годы временами цена на нефть опускалась до 12 долларов за баррель, а в 2008 году она выросла более чем в десять раз. Поставленная задача об удвоении ВВП за десять лет в этих условиях казалась вполне выполнимой. Но в конце концов этот проект провалился.

Кризис 2008-2009 годов с предельной ясностью продемонстрировал зависимость России от экспорта нефти и природного газа. Не случайно сокращение ВВП в России оказалось самым значительным среди государств группы G20. Несмотря на целый ряд инициатив, направленных на поддержку высоких технологий, только оборонная промышленность способна демонстрировать мировой уровень[221]. Помимо этого, существуют лишь отдельные проекты, которые в будущем обещают России технический и экономический успех.

Отказ от государственного контроля над ценами в условиях монополизированной советской экономики позволил предприятиям-монополистам резко поднять цены на свою продукцию. Они увеличились более чем в 30 раз и сделались недосягаемыми для рядовых покупателей. Это привело к резкому падению производства. К середине 1990-х годов тяжелая промышленность России оказалась фактически разрушенной. У государства не было средств на проведение конверсии и оплату госзаказов. Падение производства (более 20% ежегодно) привело к оттоку высококлассных специалистов в торговлю, в «бизнес», за рубеж и т.п. Сокращение производства вызвало рост безработицы. К концу 1993г. она составила 13% всего трудоспособного населения, а по отдельным районам доходила до 40%.

Итоги приватизации российского «розлива» предприятий промышленного сектора весьма впечатляющие в отрицательном смысле этого слова. Вот что по этому поводу сказал общественный и политический деятель, журналист и публицист, Борис Сергеевич Миронов[222]:

«Сегодня не осталось ни одного серьезного экономиста, кто бы не признал очевидного: происходящее в экономике России - это не перестройка, не реформирование, не либерализация, не демократия, - это разграбление государства. Еще раз убеждает в этом только что опубликованный Счетной палатой самый обстоятельный «Анализ процессов приватизации государственной собственности в Российской Федерации за период 1993 - 2003 годы». Вывод аудиторов Счетной палаты предельно категоричен: «Приватизационная практика не соответствовала декларируемой идеологии (формирование «эффективного» собственника, повышение эффективности деятельности предприятий и создание социально ориентированной рыночной экономики, привлечение иностранных инвестиций и т.п.)... Формальные права собственности стали лишь ширмой для легализации «выедания» активов и ресурсов предприятий... Приватизация не была основана на объективном, дифференцированном и индивидуальном подходе к выбору объектов приватизации в зависимости от их прибыльности (ликвидности) в целях повышения эффективности их деятельности... Приватизационные мероприятия не увязывались с задачами повышения эффективности и наращивания объемов продукции».

Но и сумасшедшее, фантастическое обогащение за счет растаскивания по карманам общенародной, государственной собственности не было конечной целью организаторов приватизации, не тех, кто тащил и наживался, сколачивал сказочные состояния, а тех, кто позволял им это делать. Не случайно в первую очередь под удар «приватизаторов» попали оборонные предприятия, заводы, институты, обеспечивавшие безопасность страны, укреплявшие мощь государства.

Для оценки эффективности проведенных за двадцать лет реформ достаточно всего-лишь взглянуть на цифры, характеризующие соотношение производства в РФ по отраслям с сравнении с «эталонным» 1990-м годом.

Итак, только цифры:

Промышленное производство в РФ в 2011г. (по сравнению с РСФСР в 1990 г.):

Объёмы выпуска 50 основных видов промышленной продукции РФ:

- в 44-х не достигнут уровень РСФСР 1990г., и в 25-ти из них он менее 50%;

- только у 6-ти видов продукции выпуск достиг уровня РСФСР 1990г.

В катастрофическом состояние находится электронная промышленность, не лучше обстоят дела и в фармацевтической промышленности, которая сейчас обеспечивает всего 15% потребности лекарств.

Несколько слов следует сказать об авиации. Одно из «достижений» проведенных реформ – это практически уничтоженная российская гражданская авиация. Отечественных самолётов почти не осталось, пассажиров перевозят на старых иностранных самолётах. За 2010 год на 10-ти полуразрушенных заводах удалось собрать 8 самолётов, а в 2011 году 8 разбились. В советское время на 15-ти заводах страны выпускали 1500 самолётов и вертолётов в год! И на Ельцина это «достижение» полностью свалить нельзя, так как в 1999 году и заводы ещё были в нормальном состоянии, и рабочие были, и инженеры. Надо было просто правильно организовать работу. Не сделали.

На наших глазах произошел крах советской авиационной промышленности, так как российского авиапрома никогда и не существовало. На демонстрационном полёте в Индонезии разбился широко разрекламированный «Супер-Джет». Единственный гражданский самолёт, созданный в постсоветской России. Погибли все. Машиной управлял один из лучших гражданских пилотов РФ шеф-пилот Александр Яблонцев. Естественно, что Индонезия приостановила закупки российских авиалайнеров Sukhoi Superjet-100, сообщила The Jakarta Post. Очень вероятно, что это полный крах программы «Супер-Джет». Уже очевидно, что промышленность России не способна сделать практически ничего из технологий мирового уровня: более 10 лет разрабатываемый «Супер-Джет» оказался тем же, что и разрекламированный, но так и не появившийся танк Т-95, разбившийся «Фобос-Грунт», истребитель пятого поколения, новая подводная лодка, полуживая ракета «Булава». Всё, что способно летать, стрелять и прочее – практически на 100% советские разработки 30-летней давности. Можно констатировать факт – советская промышленность и наука, с лёгкостью производившие подобные вещи по нескольку новых образцов в год, уничтожены.

В «неэффективном СССР» каждые несколько лет появлялись и отлично летали по всему миру новые модели нескольких авиафирм – ТУ, АН, ИЛ. Неприятные случаи бывали и с советской техникой, но поток советского хай-тека был таким, что они просто терялись на его фоне. Вообще, странно получается, вы не находите – при «неэффективном тоталитаризме» – несколько конкурирующих авиа- (ракетных, военных и пр.) фирм, а при «эффективных менеджерах» и «невидимой руке рынка» – одна монополия, которая занимается «лоббированием», так нежно называют теперь коррупцию. СССР тоже закупал западные технологии или узлы, но для того, чтобы произвести свои. А сейчас уничтожают свои, чтобы закупить западные.

Более того, в нынешней России не смогли сделать даже половину самолёта: «Супер-Джет» является отечественным не более, чем наполовину. Стране, в которой утрачены тысячи современных технологий и разрушено производство заводов-смежников мирового уровня, пришлось закупать за рубежом огромное количество узлов. Давайте просто посмотрим на то, какие фирмы и страны выпускают отдельные элементы широко разрекламированного «Сухой Суперджет»:

Шасси – Messier Dowty (Франция),

Система управления – Liebherr (Германия),

Кресла экипажа – Ipeco (Великобритания),

Противопожарная система – Autronics (Curtiss Wright) (США),

Авионика – Thales (Франция),

Топливная система – Intertechnique (Франция),

Система электроснабжения – Hamilton Sundstrand (США),

Гидравлическая система – Parker (США),

Интерьер – B/E Aerospace (США),

Кислородная система – B/E Aerospace (США),

Датчики вибрации двигателя – Vibro-Meter (Швейцария),

Колеса, тормоза – Goodrich (США).

Стратегический партнер – Alenia Aeronautica (Италия),

Консультант – Boeing (США),

Риск-разделенный партнер – Snecma (Франция).

Часто можно слышать, что, при отсутствии собственных технологий, можно купить эти технологии за рубежом. Но, есть два нюанса: во-первых, надо обладать достаточным уровнем развития, чтобы суметь воспользоваться этими технологиями, а, во-вторых, иметь необходимое количество грамотных специалистов. К тому же, не надо забывать, что чужие технологии – это «троянский конь». В частности, что касается злополучной катастрофы самолета «Супер-Джет», некоторые поговаривают, что это могла быть диверсия с целью устранения конкурента западного авиапрома и добивания технологий «сырьевой империи». Могли ли недобрые люди, используя специальные «жучки» в узлах самолёта, «приземлить» Суперджет? Специалисты говорят, что теоретически да, возможно, каждую микросхему не проверишь. Своя электронная база уничтожена. Система образования уничтожена, опытное производство уничтожено. Откуда взяться высокотехнологичным узлам? Откуда взяться оборудованию для их производства? Понятно, что это всего-лишь домыслы, но, как говорится, в каждой шутке есть доля шутки, как бы грустно это ни звучало.