Образование.

Одной из важнейших задач было возрождение разрушенной войной образовательной системы. Начиналось оно со строительства школ. Только в 1946 — 1950 гг. было возведено 18, 5 тыс. школьных зданий. Неуклонно росли расходы на науку и образование. Уже в 1946 г, они выросли по сравнению с предыдущими в 2, 5 раза. Была начата реализация прерванной войной программы всеобщего 7-летнего образования. Задачи восстановления требовали новых отрядов специалистов высшей квалификации. Уже в 1946 — 1948 гг. число высших учебных заведений превысило довоенный уровень, а по количеству студентов этот показатель был перекрыт еще в 1947 г. Тяга к знаниям людей, переживших войну, была просто удивительной. Целая армия молодых людей обучалась без отрыва от производства.

К концу 4-й пятилетки в вузах было подготовлено 652 тыс. инженеров, учителей, врачей, агрономов и других специалистов, а среднее специальное образование получили в это время 1278 тыс. человек.

Научные дискуссии.

В годы войны знания ученых были востребованы властью, многих из них возвратили из заключения. Постепенно, хотя и в известных рамках, шло возрождение свободомыслия в науке, без которого она обречена на загнивание.

Творческая атмосфера не была утрачена и после победы, когда развернулись оживленные дискуссии среди историков, философов, биологов, физиков, кибернетиков, экономистов. Однако эти дискуссии были использованы руководством для «усиления партийной направленности науки», а отдельными ее представителями — для сведения счетов с научными оппонентами.

Наиболее типичной из таких дискуссий стала дискуссия по проблемам биологии. Ее инициировал президент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук им. В. И. Ленина Т. Д. Лысенко. Началась кампания в печати, направленная на критику генетики и ее представителей, ставивших опыты на мухах-дрозофилах. Критика «мухолюбов-человеконенавистников» завершилась тем, что на августовской (1948) сессии ВАСХНИЛ академики А. Жебрак, П. Жуковский, И. Шмальгаузен и их ученики (несколько сот человек) были изгнаны из академии. Вместе с ними оказалась на долгие годы в «изгнании» и сама генетика, в которой отечественные ученые в 30-е гг. занимали ведущие позиции.

В 1950 г. Сталин принял личное участие в научной дискуссии по проблемам языкознания. В ходе дискуссии он «научно доказал» абсолютную необходимость незыблемого и всесильного государства в СССР, отвергнув тем самым тезис Маркса об отмирании государства по мере продвижения к коммунизму.

Дискуссии в исторической науке были сведены, по сути, к оправданию существующего положения вещей. В ходе этих дискуссий, например, прогрессивными деятелями были объявлены Иван Грозный и его опричники, боровшиеся с боярской оппозицией почти сталинскими методами. Лидеры национальных движений (например, Шамиль) были объявлены платными агентами зарубежных разведслужб. Полностью оправданным и неизбежным представал якобинский террор времен Великой французской революции. Множество имен и событий были надолго забыты.

Борьбой с влиянием западных философских концепций была пронизана критика книги Г. Ф. Александрова, руководителя отдела агитации и пропаганды ЦК ВКП(б), «История западноевропейской философии» (автора обвинили в терпимости к идеалистической, буржуазной и декадентской философии, отсутствии должной полемичности).

Экономические дискуссии, начало которым было положено еще в годы войны работами академика Е. С. Варги (по проблемам развития мирового капитализма), завершились с выходом в свет работы Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР» (1952), отвергавшей любые проявления рыночной экономики и обосновывавшей еще большее огосударствление экономической жизни в СССР.

Таким образом, если в послевоенные годы вся сущность культуры и все ее задачи были сведены, по сути, к обработке общественного сознания, то роль науки сводилась, кроме этого, еще и к тому, чтобы обеспечить решение оборонных задач и добиться «партийной направленности» не только гуманитарных, но и естественных наук.