Ноября 1986 г., Бомбей. Возлюбленный Бхагаван,

Возлюбленный Бхагаван,

последний месяц я слышу, как Вы говорите о состоянии «за пределами просветления», - и я не понимаю этого. Последние двенадцать лет я слышу, как Вы говорите о просветлении — и я не понимаю этого.

Я знаю только то, что когда я сижу перед Вами, Вы кажетесь мне кровью моего тела, Ваш голос более знаком мне, чем мое собственное сердцебиение.

Бхагаван, я разочаровываю Вас?

Маниша, есть вещи, которые выше понимания.

Просветление выше понимания, и, конечно, состояние за пределами просветления будет еще более чудесным, еще более таинственным.

Само понимание — это не сердце человека, не сама его суть. Оно полезно лишь в том, что касается внешнего мира. Как только вы начинаете двигаться внутрь, вам надо научиться по-новому чувствовать, любить, познавать и, наконец, жить.

Понимание хорошо для ума, для интеллекта, для объективного мира, но жизнь состоит не только из тех вещей, которые можно понять. На самом деле те вещи, которые можно понять, не делают жизнь праздником, они не придают ей значительности, они не позволяют жизни стать любовью.

Понимание — это демаркационная линия между мирским и духовным.

Мирское может быть понято и должно быть понято. А духовное не может быть понято и не должно быть понято.

Духовное, по самой своей сути, есть тайна, которую вы переживаете — точно так же, как вы чувствуете биение своего сердца, как вы чувствуете свое дыхание.

Духовное придает красочность Существованию, придает мирскому музыкальное звучание. Оно превращает всю прозу в поэзию и делает все само по себе тайной, так что все Существование становится постоянным вызовом для свершения все новых и новых открытий. Вы продолжаете открывать, но открытие никогда не кончается, поэтому вы никогда не можете сказать, что вы поняли. Наоборот, чем больше вы углубляетесь в духовное измерение жизни, тем больше вы чувствуете, что вы не понимаете, что вы не знаете.

Когда Сократ совсем состарился, незадолго до того, как его отравили, оракул Дельфийского храма провозгласил его самым мудрым человеком во всем мире. Несколько человек, которые знали Сократа, ужасно обрадовались и поспешили в Афины, чтобы сообщить ему об этом: «Такого никогда не случалось раньше, никогда еще Дельфийский оракул не провозглашал кого-то самым мудрым человеком в мире. Ты первый».

Сократ сказал: «Вам надо вернуться в Дельфийский храм и сказать оракулу, что, хотя он всегда оказывался прав, на этот раз он ошибся, — ибо я ничего не знаю».

Люди, которые принесли эту новость, были поражены. Они вернулись в Дельфийский храм и сказали оракулу: «Сократ отказывается. И он не только отказывается быть признанным самым мудрым человеком в мире, но и говорит, что он вообще ничего не знает».

И вот в чем вся красота этого случая. Оракул сказал: «Именно поэтому он и есть самый мудрый человек в мире, в этом нет никакого противоречия».

Маниша, если бы ты поняла то, что я двенадцать лет говорил о просветлении, ты бы упустила. Но поскольку ты осознаешь, что не смогла ничего понять, ты не упустила.

И твое чувство, что, когда ты сидишь рядом со мной, я становлюсь биением твоего сердца, твоим дыханием, твоим кровообращением, и есть подлинное понимание. Это не знание, это понимание того же рода, как и то, когда Сократ говорит: «Я ничего не знаю».

Это ближе к любви, это ближе к музыке, это ближе к чувству прекрасного.

Ты же не понимаешь красоту, ты же не понимаешь музыку, ты же не понимаешь танец — ты наслаждаешься, ты радуешься, ты чувствуешь. Это входит в твое существо. Это становится частью тебя, но ты не можешь сказать, что это — знание.

Слушая музыку ветра в соснах, что ты можешь понять? Слушая журчание ручья, что ты можешь понять? Или, глядя на прекрасный закат, окрасивший горизонт, что ты можешь понять? Что ты понимаешь?

Но случается нечто гораздо более ценное, чем понимание.

Ты влюбляешься, ты чувствуешь это, ты становишься этим.

Так и должно быть — Аес дхаммо санантано.

Такой всегда и была религия, это и есть та вечная тайна, которую я называю «религия» — не религия ума, а религия сердца, внутреннего существа, не религия знания, а религия невинности.

Все, что происходит с тобой, — это как раз то, что должно происходить с каждым, Те, кто уходит отсюда, что-то поняв, что-то узнав, став более знающим, могли бы вообще не приходить сюда, так им было бы лучше — ибо я не помог им, я обременил их, я не смог облегчить их.

И все мои усилия направлены на то, чтобы избавить вас от груза знаний и сделать вас снова невинными детьми — снова собирающими цветы в саду, бегающими за бабочками, собирающими ракушки, строящими домики из песка на пляже... полностью поглощенными всем, что вы делаете, полностью блаженными — так что все Существование вокруг вас становится сказочной страной, ибо все таинственно.

Если мне удастся избавить вас от ваших знаний и вернуть вам чувство тайны, то я сделал мою работу, я исполнил мое предназначение.

Возлюбленный Бхагаван,

когда я читал один научный отчет о манипулировании мозгом, у меня возникли вопросы. Например, если любое чувство — счастье, печаль, половое влечение, агрессивность и так далее — можно стимулировать посредством электродов или непрямым путем при помощи химии, если ими можно манипулировать извне, тогда эти чувства не мои, они подобны марионеткам в чьих-то руках. Они манипулируются либо извне, либо изнутри, как автоматические реакции на ситуации; они — это не я. Это о чувствах.

Возможно, когда-нибудь и мышлением можно будет манипулировать так же легко. Тогда что же действительно мое? Тогда что же остается? Тогда кто я такой?

Задавая себе такие вопросы и размышляя в этом направлении, я осознал, что я часто таким образом думаю о себе, о жизни, об истине. И тогда возник вопрос: не таким ли образом ум пытается познать что-то? Способен ли он вообще достичь какой-либо истины? Если нет, то не является ли этот способ мышления и задавания вопросов просто тщетным усилием, пустой тратой времени? Или это не ум, не интеллект, а некий более глубокий разум, более глубокий инструмент, способен прийти к некой истине? Не могли бы Вы объяснить это?

Это абсолютно верно.

Ваши эмоции, ваши ощущения, ваши мысли — все атрибуты ума — приходят извне и манипулируются внешним миром. С научной точки зрения это стало более ясным. Но даже без научных исследований мистики уже тысячи лет говорят то же самое: все эти вещи, которыми наполнен ваш ум, не ваши, вы пребываете за их пределами. Вы отождествляетесь с ним, и это — единственный грех.

Например, кто-то оскорбляет вас и вы испытываете гнев. Вы думаете, что вы гневаетесь, — но с научной точки зрения это оскорбление является всего лишь средством дистанционного управления. Человек, который оскорбил вас, управляет вашим поведением. Ваш гнев — в его руках, вы ведете себя как марионетка.

Сейчас ученые умеют вводить электроды в определенные центры мозга — в мозгу имеется семьсот центров. И это почти невероятно: мистики говорят об этих семистах мозговых центрах вот уже почти семь-восемь тысяч лет.

Наука же только сейчас открыла, что в мозгу есть именно семьсот центров, контролирующих ваше поведение.

Электрод можно ввести в определенный центр — например, в центр гнева, — и при помощи устройства дистанционного управления вызывать у вас гнев, и вы даже не будете видеть, что кто-то с вами что-то делает. Никто вас не оскорбляет, никто вас не унижает, никто ничего вам не говорит; вы сидите себе — спокойный, счастливый, — но кто-то нажимает на кнопку устройства дистанционного управления, и вы начинаете гневаться.

Это очень странное чувство, ведь вы не видите никакой причины для гнева. Может быть, вы придумаете какое-то рациональное объяснение: вы видите проходящего по улице человека, вспоминаете, что он когда-то оскорбил вас, — вы найдете какое-нибудь рациональное объяснение только для того, чтобы убедить себя в том, что вы не сходите с ума. Вы спокойно сидите... и вдруг без всякого повода такой гнев?

И при помощи того же устройства дистанционного управления вас можно сделать счастливым. Вы сидите в кресле и вдруг начинаете хихикать... вы оглядываетесь по сторонам -если кто-то увидит вас, он подумает, что вы спятили! Никто не сказал вам ничего смешного, ничего забавного не случилось, никто не поскользнулся на банановой кожуре — так почему же вы хихикаете?

Но и этому вы найдете какое-то рациональное объяснение. И вот что самое странное: когда в следующий раз будет нажата эта кнопка и вы начнете хихикать, у вас снова будет то же самое рациональное объяснение, — оно тоже не ваше. Это почти как грамофонная пластинка.

И ученые открыли одну чрезвычайно важную вещь; как только устройство дистанционного управления перестает воздействовать на мозговой центр, он сразу же начинает работать в режиме обратной перемотки. Например, ваш центр речи... с помощью устройства дистанционного управления вас можно заставить говорить. Рядом с вами никого нет, вас никто не слушает, вы будете чувствовать себя неловко — но вы ничего не сможете поделать, вы вынуждены говорить. Это подобно режиму воспроизведения записи. Когда кнопку отпускают и воздействие на электрод прекращается, вы замолкаете. Когда на кнопку снова нажимают, то, как это ни странно, вы начинаете вашу речь с самого начала!

Когда я читал об этих исследованиях мозговых центров, это напомнило мне мои университетские дни. Я участвовал в межуниверситетских дебатах, в этих дебатах участвовали студенты из всех университетов страны.

Санскритский университет, находящийся в Варанаси, тоже прислал своих представителей. И, естественно, студенты из Санскритского университета чувствовали себя немного неполноценными по сравнению со студентами других университетов. Они знали древние тексты, они знали санскритскую поэзию и драму, но они не были знакомы с современным миром искусства, литературы, философии и логики.

И комплекс неполноценности работает весьма странным образом.

Сразу после моего выступления была очередь представителя Санскритского университета. И чтобы произвести впечатление на аудиторию и скрыть свой комплекс неполноценности, он начал свою речь с цитаты из Бертрана Рассела — он вызубрил ее, а никто не умеет так зубрить, как студенты Санскритского университета. Но его страх перед аудиторией...

Он ничего не знал о Бертране Расселе, он ничего не знал о том, что он цитировал. Ему было бы лучше процитировать что-нибудь из санскритских текстов, тогда бы ему было полегче.

Посередине цитаты он запнулся... как раз посередине предложения. А я сидел недалеко от него, так как я только что закончил свое выступление. Воцарилась тишина, а он покрылся потом. И чтобы помочь ему, я сказал: «Начни снова», — а что еще было делать? У него же просто заело. А если вы не можете двигаться дальше, вы начинаете сначала — может быть, на этот раз вам удастся вспомнить.

Итак, он начал снова: «Братья и сестры...» — и точно на том же самом месте он опять застрял. Теперь это уже вызвало смех. Весь зал кричал: «Давай снова!» — и он оказался в таком трудном положении. Он не мог ни продолжать цитату, ни стоять молча — это выглядело бы по-идиотски. Поэтому ему пришлось начать снова: «Братья и сестры...»

Целых пятнадцать минут мы слышали только эту часть: «Братья и сестры...» — и до того места, где он застревал снова и снова.

Когда отведенное ему время истекло, он сел рядом со мной. Он сказал: «Ты погубил всю мою речь!»

Я сказал: «Я пытался помочь тебе».

Он сказал: «И это ты называешь помощью?»

Я сказал: «Ты все равно оказался бы в затруднении. А так по крайней мере все получили удовольствие — понятно, за исключением тебя; но ты должен радоваться, что доставил удовольствие такому множеству людей. И зачем ты выбрал эту цитату? Когда я сказал тебе: «Начни снова», — не было нужды повторять все с самого начала, ты мог бы отбросить эту цитату».

Но, прочитав о результатах научных исследований, я узнал, что центр речи подобен граммофонной пластинке, но с одним весьма странным отличием: сняв иголку с пластинки, уже нельзя поставить ее на то же самое место, воспроизведение должно начинаться с самого начала. Центр речи мгновенно возвращается к самому началу. И если происходит такое, то можете ли вы сказать, что вы господин того, что вы говорите? Вы господин того, что вы чувствуете? Разумеется, у Вас в мозгу нет электродов, вживленных научным способом, но биологически происходит та же самая работа.

Вы видите женщину, и мгновенно ваш ум реагирует: «Какая красавица!» Это не что иное, как дистанционное управление. Эта женщина сработала как устройство дистанционного управления, а ваш центр речи просто воспроизвел запись: «Какая красавица!»

Ум — это механизм. Это не вы.

Он записывает информацию, поступающую из внешнего мира, а затем реагирует на внешние ситуации в соответствии с этими записями. И единственная разница между индуистом, мусульманином, христианином и иудеем заключается в том, что у них просто разные граммофонные пластинки. Внутри же у них одна человеческая природа.

Ведь когда вы проигрываете граммофонную пластинку... она может быть на санскрите, она может быть на иврите, она может быть на персидском, она может быть на арабском, но запись воспроизводит одна и та же машина. Для машины и» имеет значения, на каком языке она воспроизводит запись... на иврите или на санскрите.

Все ваши религии, все ваши политические идеи, все ваши культурные традиции есть не что иное, как записи. И в определенных ситуациях воспроизводятся определенные записи.

В жизни раджи Дходжа, одного из самых мудрых царей Индии, был один замечательный случай. Он был очень благосклонен к мудрецам. Вся его казна была открыта только для одной цели — собрать всех мудрецов страны, чего бы это ни стоило. Его столицей была Уджайна, и при его дворе находились тридцать самых известных мудрецов страны. Это было самое драгоценное собрание мудрецов во всей Индии. При дворе раджи Дходжа находился и Калидаса, один из величайших поэтов мира.

Однажды во дворец пришел некий человек, который заявил, что может говорить на тридцати языках с такой же беглостью, с такой же точностью и с таким же произношением, как люди, для которых эти языки являются родными. И он сказал, что пришел, чтобы бросить вызов: «Я слышал, что при этом дворе находятся самые мудрые люди страны. Вот тысяча золотых монет...»

В те времена рупии были золотыми. Нам пора бы прекратить называть наши деньги рупиями, так как «рупия» означает «золото». Рупия продолжала падать от золота к серебру, от серебра к чему-то еще, пока не стала просто бумажкой, а ее продолжают называть «рупия». Само это слово означает «золото».

И тот человек сказал: «Тот, кто сможет узнать, какой язык является моим родным языком, получит от меня тысячу золотых монет».

Там были великие ученые, и каждый знает, что как бы вы ни старались, вы не сможете говорить на чужом языке так же, как на родном, потому что на изучение любого другого языка приходится затрачивать усилия. Только родной язык спонтанен — вы даже не учитесь ему, просто сама ситуация такова, что вы начинаете говорить на нем. В нем есть спонтанность.

Вот почему даже немцы, которые называют свою страну «отцовской землей» (нем. «Vaterland» в буквальном переводе означает «отцовская земля» и соответствует русскому «отечество», «отчизна»)... Это единственный народ, который называет свою страну «отцовская земля». Все другие народы называют свою страну «материнская земля» (англ. «motherland» -русское «родина»). Но даже немцы называют свой язык «материнским языком» (нем. «Muttersprache», англ. «mother tongue», русск. «родной язык»). Все народы называют свой язык «материнским языком», потому что ребенок начинает узнавать язык от матери; и вообще у отца не так уж много возможностей поговорить в доме. Говорит всегда мать, а отец слушает.

Многие приняли вызов. И он начал говорить на тридцати языках — несколько фраз на одном языке, несколько фраз на другом — и было действительно трудно распознать его родной язык, он действительно мастерски владел этими языками. На каждом языке он говорил так, как на нем может говорить только человек, для которого этот язык родной. Это состязание продолжалось тридцать дней. Каждый день кто-то принимал вызов и проигрывал. Тот человек говорил: «Нет, это не мой родной язык». Все тридцать великих ученых мужей проиграли.

На тридцать первый день... Царь Дходж все время говорил Калидасе: «Почему ты не принимаешь вызов? Ведь поэт знает язык лучше, чем кто-либо другой, он знает все его тонкости, все нюансы».

Но Калидаса отмалчивался.

Тридцать дней он наблюдал, пытаясь выяснить, на каком языке этот человек говорит с большей легкостью, с большей спонтанностью, с большей радостью. Но ему не удалось заметить никакой разницы, тот говорил на всех языках одинаково.

На тридцать первый день Калидаса попросил царя Дходжа и всех мудрецов встретить того человека у входа во дворец. Ко дворцу вела длинная лестница; и когда тот человек поднялся по ней, Калидаса столкнул его вниз. Тот покатился вниз по ступенькам, его охватил гнев — и он закричал.

И Калидаса сказал: «Это и есть твой родной язык!» Ибо в гневе вы теряете контроль над собой, а тот человек не ожидал такого подвоха.

И это действительно был его родной язык. В его уме самой глубокой была запись родного языка.

Один из моих университетских профессоров говорил, — а он объездил весь мир, преподавал в университетах разных стран, — что языковые трудности у него были только в двух ситуациях — в драке и в любви. В такие моменты человек вспоминает свой родной язык. Как бы красиво вы ни говорили о своей любви на чужом языке, это что-то не то, это кажется поверхностным. И когда вы деретесь с кем-то и в гневе кричите на него, чужой язык не может дать вам такого удовлетворения, как родной...

Он говорил: «Это две очень важные ситуации — драка и любовь. И большей частью они случаются у вас с одним и тем же человеком. Кого вы любите, с тем вам приходится и драться».

И он был прав: на чужом языке все остается поверхностным — вы не можете ни спеть прекрасную песню, ни выругаться от души. В обоих случаях нет того накала.

Несомненно, ум является механизмом для записи впечатлений от внешнего мира и реагирования соответствующим образом. Ум — это не вы.

Но, к сожалению, психологи думают, что ум — это все, что за пределами ума ничего нет. Это означает, что вы есть не что иное, как впечатления от внешнего мира. У вас нет никакой собственной души. Само представление о душе тоже дается вам из внешнего мира.

И вот с этим мистики не согласны. Они абсолютно согласны с тем, что современная наука говорит об уме, но не с тем, что она говорит о всей индивидуальности человека.

За пределами ума есть сознание, которое не дается человеку из внешнего мира и которое не является просто какой-то идеей; и до сих пор никакие эксперименты не позволили обнаружить в мозгу центр, соответствующий сознанию.

Вся работа религии, медитации, направлена на то, чтобы помочь вам осознать, что представляет собой ум, и перестать отождествлять себя с ним."

Когда ум гневается, вы должны думать: «Это просто граммофонная пластинка». Когда ум печалится, вы должны просто вспомнить: «Это всего лишь граммофонная пластинка». Определенная ситуация включает устройство дистанционного управления — и вы чувствуете печаль, вы чувствуете гнев, вы чувствуете разочарование, вы чувствуете беспокойство, вы чувствуете напряжение — все это приходит извне, и ум реагирует на это.

Но вы — наблюдатель.

Вы — не действующее лицо. Это не ваша реакция.

Поэтому все искусство медитации заключается в том, чтобы научиться быть сознательным, бдительным, осознающим.

Когда вы чувствуете гнев, не подавляйте его, пусть он будет. Смотрите на него как на некий объект вне вас.

Мало-помалу разрушайте вашу отождествленность с умом. Тогда вы обретете вашу подлинную индивидуальность, ваше существо, вашу душу.

Обретение этого осознавания и есть просветление — вы становитесь светящимся существом. Вы больше не находитесь во тьме, и вы больше не марионетка в руках ума.

Вы — господин, а не слуга. Теперь ум не может реагировать автоматически, автономно — как это было прежде. Ему необходимо ваше позволение.

Кто-то оскорбляет вас, а вы не хотите гневаться...

Гаутама Будда говорил своим ученикам: «Гневаться так глупо, что просто непостижимо, как разумные человеческие существа могут продолжать гневаться. Кто-то другой что-то делает, а вы впадаете в гнев. Он может делать что-то плохое, он может говорить что-то плохое, он может пытаться оскорбить вас, унизить вас — он свободен делать это. Но если вы реагируете на это, вы — рабы».

А если вы говорите оскорбляющему вас человеку: «Тебе нравится оскорблять меня, а мне нравится не гневаться на это», — вы ведете себя как господин.

И пока этот господин не кристаллизуется в вас, у вас нет никакой души. Вы просто граммофонная пластинка.

По мере того, как вы стареете, записей в вашем уме становится все больше и больше. Вы становитесь более осведомленным. Люди думают, что вы становитесь мудрее, — но вы просто становитесь ослом, нагруженным священными писаниями.

Мудрость состоит в одной вещи; это не знание многих вещей, а знание только одной вещи: ваше сознание существует отдельно от вашего ума.

Просто наблюдайте незначительные вещи, и вы будете удивлены. Люди продолжают делать одни и те же вещи каждый день. Они продолжают принимать решения делать что-то другое, и они продолжают сожалеть, что не делают этого; это становится рутиной.

Все, что вы делаете, не ново. Те вещи, которые приносят вам несчастье, страдание, печаль, тревогу... вы их не хотите, но так или иначе вы механически продолжаете делать эти вещи снова и снова, как будто вы беспомощны перед этим. И вы будете оставаться беспомощными до тех пор, пока вы не отделите сознание от ума.

Само это отделение — величайшая революция, которая может случиться с человеком.

И с этого момента ваша жизнь — это жизнь непрерывного ликования, ибо вам больше не надо делать то, что причиняет вам вред, вам больше не надо делать то, что приносит вам несчастье.

Теперь вы можете делать только то, что приносит вам радость и удовольствие, превращает вашу жизнь в произведение искусства, придает ей красоту. Но это возможно только в том случае, если господин внутри вас пробужден. Сейчас этот господин крепко спит, а слуга играет роль господина.

И этот слуга — не ваш слуга; этот слуга создан внешним миром, он принадлежит внешнему миру, он следует законам внешнего мира.

В этом вся трагедия человеческой жизни: вы спите, а внешний мир господствует над вами, создает ваш ум в соответствии со своими собственными нуждами, и ум — это марионетка.

Как только ваше осознавание становится пламенем, оно сжигает все рабство, созданное умом.

И нет более драгоценного блаженства, чем быть свободным, быть господином своей собственной судьбы.

Ум — не друг вам.

Либо ум претендует на роль господина, либо вы его ставите на надлежащее ему место слуги, — но ум не ваш друг.

И борьба за свободу, за блаженство, за истину, ведется не с миром, а с этим марионеточным умом. Это очень просто.

У Халиля Джебрана есть прекрасная история.

Чтобы защитить свои возделанные поля, крестьяне делают пугало: просто шест с перекладиной... похоже на крест. А вместо головы на шест надевают курта, глиняный горшок. Этого достаточно для того, чтобы отпугивать бедных животных: им кажется, что в поле кто-то стоит. Белый глиняный горшок и две руки... ночью кажется, что поле кто-то охраняет. Этого достаточно, чтобы отпугивать животных от поля.

Джибран рассказывает: «Однажды я спросил у такого пугала: «Я могу понять крестьянина, который сделал тебя, -ты ему нужен. Я могу понять бедных животных, они не обладают большим разумом, чтобы увидеть, что ты — фальшивка. Но ты... ради чего ты торчишь посреди поля и в дождь, и в зной?» И пугало ответило: «Ты не понимаешь моей радости. Пугать этих животных — это такая радость, что стоит терпеть и дождь, и зной. Я вселяю страх в тысячи животных! Я знаю, что я — фальшивка, внутри меня ничего нет, — но мне это безразлично. Моя радость в том, чтобы пугать других».

Я хочу спросить у вас: хотите вы быть похожими на такое пугало — не иметь ничего внутри, пугать других, делать других счастливыми, унижать других, делать других уважаемыми?

Вы живете только для других?

Вы когда-нибудь заглядывали внутрь себя?

Есть ли кто-нибудь в этом доме или нет?

Те, кто со мной, направляют свой поиск на то, чтобы найти господина этого дома.

И я говорю вам, что господин там, — может быть, он спит, но его можно разбудить. И как только господин внутри вас пробуждается, вся ваша жизнь наполняется новыми красками, новыми радугами, новыми цветами, новой музыкой, новыми танцами.

Впервые вы начинаете жить. До этого вы просто прозябали.

Возлюбленный Бхагаван,

мне очень нравится быть здесь. Я чувствовал потребность побыть с Вами хотя бы пару дней. В 1981 году на Ваш день рождения мы встретились впервые. Причиной было то, что тогда я только что прочитал книгу о Гурджиеве и о феномене «бараки». Это так потрясло меня, что я решил отправиться на Ваше ранчо.

Сейчас я работаю с менеджерами, обучая их технике медитации. Я также подготавливаю всемирный медитационный проект. И снова я чувствую, что мне нужна «барака»!

Не могли бы Вы рассказать что-нибудь о «бараке»?

«Барака» — это суфийский термин, означающий благодать.

Георгий Гурджиев прошел подготовку в суфийских школах.

Он принес многие идеи суфиев на Запад.

Суфийский учитель — как и любой другой учитель в мире — полон благодати. Если вы восприимчивы, если вы открыты, то при приближении к учителю в вас начинает проникать нечто невидимое, некая вибрация божественного, некие лучи непознаваемого.

Этот термин имеет также значение «благословение». Люди приходят к учителю за благословением.

В английском языке нет слова для точного перевода слова «барака», но в санскрите, в хинди, у нас есть слово прасад. Слово «благословение» несет в себе его далекое эхо.

Если вы восприимчивы... А если человек невосприимчив, он никогда не идет к учителю.

Такова восточная традиция. Зачем попусту тратить свое время и время учителя?

Вы идете к учителю только тогда, когда видите, что ваше сердце открывается, ему нужен луч света — ваше существо подобно пересохшей земле, жаждущей дождя. Только в такие моменты люди идут к учителю, они припадают к ногам учителя, они сидят рядом с учителем.

Ничего не сказано, но все услышано; ни о чем не прошено, но все дано.

Барака — это мистический принцип отношений, который устанавливается между восприимчивым учеником и переполненным учителем.

Если вы не открыты, вы можете пройти мимо учителя, даже не заметив его.

Суфии очень осторожны. Найти суфийского учителя очень трудно, для этого могут потребоваться месяцы, а иногда и годы, — а учитель может жить в соседнем доме. Суфии ждут подходящего момента.

У суфийского учителя есть ученики, которые, узнав, что какой-то человек ищет суфийского учителя, начинают подготавливать его. Он спрашивает: «Есть ли в этом городе суфийский учитель?» А они говорят ему: «Да, здесь есть суфийский учитель, но тебя позовут только тогда, когда ты будешь готов — ибо все дело в твоей открытости. Учитель готов всегда, но что ты будешь делать? Даже если мы отведем тебя к учителю, ты не сможешь узнать его».

Поэтому ученики водят этого человека вокруг да около, дают ему время созреть, разжигая в нем жажду: «В следующем месяце мы попробуем». Когда они видят, что им овладела настоящая жажда, что это больше не просто любопытство увидеть суфийского учителя, а глубокая жажда, вопрос жизни и смерти, что если он не встретится с учителем, то умрет, только тогда его вводят в общество учителя.

И он будет удивлен: учитель оказывается тем человеком, которого он часто встречал на улицах города, он торгует овощами — потому что суфии скрываются за фасадом самой обыкновенной жизни. Кто-то сапожник, кто-то ткач, кто-то торгует овощами — обыкновенные занятия, ничего особенного. И они встречаются посреди ночи. Тогда тот же самый человек восседает с достоинством императора. Это называется «двором учителя».

Тот же самый человек, который целый день торговал овощами на рынке... а теперь даже император приходит, чтобы прикоснуться к его ногам.

Но никто не может прийти к суфийскому учителю, пока кто-нибудь из учеников не представит его учителю, пока кто-нибудь не поручится за него: «Этот человек готов. Он нуждается в твоей благодати».

Когда Гурджиев был впервые допущен в круг суфиев - для этого ему потребовалось три года... Когда его привели на место встречи, там сидело около дюжины человек, они тихо сидели с закрытыми глазами. Его подвели к учителю. Друг, который привел его, сказал: «Сядь и сиди. От тебя требуется только тихая открытость — и дождь прольется. Впитывай в себя учителя, сколько сможешь, не закрывайся... это его 'благословение, оно будет придавать тебе достаточно мужества, чтобы пройти через все темные ночи, оно будет придавать тебе уверенность, что наступит утро. Лицо учителя, глаза учителя, жесты учителя, тишина учителя — все должно быть впитано и стать частью тебя».

Когда учитель уже не только вне вас, но и внутри вас тоже — это и есть настоящая благодать. Тогда ученик забеременел, учитель вошел в его матку, и это будет помогать ему в периоды опасности, в периоды отчаяния, в периоды тьмы.

Это всегда будет держать его собранным, помнящим, что если истина может озарить одного человека, если Бог может озарить одного человека, то и любой другой человек имеет на это право по рождению.

Он будет помнить: «Может быть, мне потребуется какое-то время. Я встал на путь немного поздно. Но до рассвета уже не очень далеко».

Возлюбленный Бхагаван,

Раджнишпурам был редчайшим экспериментом в истории человеческого сознания, когда впервые искатели истины со всего мира собрались вокруг учителя. Это была международная община, целью которой был самый интенсивный и быстрый рост человеческого сознания.

Община Раджнишпурама не смогла выжить из за противодействия ортодоксальных религий и международных политических кругов. Есть ли какая-нибудь надежда, что такой редчайший эксперимент снова случится вокруг Вас? Или в нынешней ситуации возможен какой-то альтернативный эксперимент в индивидуальном масштабе?

Или такой редкой возможности для полного расцвета человеческого сознания суждено быть упущенной? Пожалуйста, объясните.

Община в Америке была только началом — началом многих общин во всем мире.

Они будут продолжать распространяться — ведь дело тут не только в ортодоксальных религиях и грязных политиканах, это вопрос будущего человечества.

А будущее всегда важнее, чем прошлое. Прошлое было тяжелым и долгим.

Будущее же легко и неизвестно.

Но прошлое мертво, и жизнь принадлежит будущему — и смерть не может победить жизнь.

Одну общину можно уничтожить.

Возникнут тысячи других общин.

Конечно, мой способ работы будет иным, потому что община в Раджнишпураме нуждалась в моем присутствии, это была первая община... Каждый шаг надо было делать осторожно. И за пять лет было сделано столько, сколько невозможно сделать и за пятьдесят лет. Но теперь основные правила ясны.

И мое присутствие в любой общине будет для нее опасным.

Мое присутствие было абсолютно необходимо для первой общины. Я пошел на риск, и община удалась. Теперь общины есть во всем мире. И будут возникать новые общины. Я как раз поджидаю подходящий момент, чтобы дать начало новому процессу.

Я не буду входить ни в одну общину, так как мое присутствие будет для общины опасным. Поэтому теперь я буду просто странствовать из одной общины в другую.

Прежде чем мое присутствие в одной общине станет для нее опасным, я буду перебираться в другую — и община будет спасена; и все, что я могу дать, что может дать мое присутствие, будет даваться в гораздо большем масштабе по всему миру. Людям не надо будет приезжать ко мне. Я могу переезжать из общины в общину. Таким образом, могут расцвести еще много общин.

Я просто жду подходящего момента.

Делаются приготовления, и вскоре я начну работать над серией общин — ибо движение должно стать всемирным... оно уже стало всемирным.

Община — это образ жизни будущего.

С семьей покончено, ее место займет община.

Многое зависит от успеха общинной жизни, и мы должны сделать общинную жизнь таким праздником, что она начнет распространяться как лесной пожар, и другие начнут создавать свои собственные общины. Каждое поселение станет общиной, нет нужды организовывать новые поселения.

Нам только надо доказать, что жизнь в общине гораздо богаче, гораздо приятнее, гораздо более медитативна, что есть возможность жить по-иному, не так, как человечество жило до сих пор.

В Раджнишпураме мы это доказали.

Именно наш успех заставил Америку уничтожить нашу общину. Если бы мы потерпели неудачу, никому не было бы до нас дела. Запомните: они уничтожили нашу общину не потому, что она оказалась неудачной, для них был невыносим наш успех.

И если это нам удалось в одном месте... Сейчас у нас дела идут успешно в Германии, Италии, Голландии, Японии, Австралии и в других странах. Поскольку меня там нет, политики не беспокоятся, теологи не боятся.

Я хочу, чтобы общины укрепились, прежде чем я начну мои кругосветные путешествия, ибо на этот раз это будет не одно кругосветное путешествие, это будет началом цикла кругосветных путешествий. Я буду, как спутник, вращаться вокруг земли, создавая как можно больше беспокойства.

Только тогда может быть уничтожена эта традиционная власть финансовой олигархии.

Но если за нами истина, то и победа будет за нами.

Возлюбленный Бхагаван,

имеют ли клетки, которые необходимы для живого и растущего интеллекта, лишь «ограниченный» жизненный срок, так что есть некая точка, за которой человек либо становится маразматиком, либо просто останавливается? Или, получив необходимый стимул, интеллект может продолжать расти до самой смерти человека?

У обычного человеческого существа развитие интеллекта прекращается в возрасте четырнадцати лет, ибо биологическая цель достигнута.

В четырнадцать лет человек уже достаточно зрел для того, чтобы дать потомство, размножаться. Дальнейшее биологию не интересует.

Именно по этой причине среднее человеческое существо в своем умственном развитии останавливается на уровне четырнадцатилетнего возраста. Физически люди продолжают расти до семидесяти, восьмидесяти, девяноста, ста лет — в некоторых местах, таких как Кавказ, до ста пятидесяти и даже до ста восьмидесяти лет. Но их умственное развитие остается на уровне четырнадцати лет. Так было до сих пор.

Это можно изменить. И это надо изменить, ибо есть бесконечный потенциал для роста, но изменение произойдет только в том случае, если у вас будут некие цели за пределами биологии. Если вашими жизненными интересами будут по-прежнему только секс, дети, семья, пропитание, дом, тогда нет нужды расти, с вас достаточно и такого интеллекта. Но если вас интересует то, что интересовало Альберта Эйнштейна, тогда развитие вашего интеллекта иногда даже опережает развитие вашего физического тела.

Рассказывают, что когда какой-то журналист спросил у Эмерсона, сколько ему лет, тот ответил: «Триста шестьдесят», — и он был прав.

Журналист сказал: «Триста шестьдесят? Но вы выглядите не старше шестидесяти!»

Эмерсон сказал: «Это так. С одной точки зрения мне шестьдесят лет. Но что касается моего интеллекта, то я проделал такую работу, что ее хватило бы на шестерых. Так что можно считать, что мне триста шестьдесят лет. Мой интеллект далеко опередил мое физическое тело».

Интеллект зависит от того, что вы делаете с ним.

Медитирующий человек имеет величайшую возможность достичь наивысшей вершины разумности, потому что в медитации он совершает самую великую работу, на которую способен человек, а именно: осознавание самого себя, познание «кто я такой». Проникновение в глубины собственной субъективности — величайшая работа для интеллекта. Тогда вы не можете даже оценить, вы не можете оценить интеллект Гаутамы Будды, он за пределами оценок и вычислений.

И если вы медитируете, то по мере того, как ваша медитация становится все более и более ясной, ваш интеллект будет расти до вашего последнего вздоха, ваш интеллект будет продолжать расти — ибо вы не умрете, умрет только ваше тело. А тело не имеет никакого отношения к интеллекту, ум не имеет никакого отношения к интеллекту.

Интеллект — это свойство вашего сознания; больше сознания — больше интеллекта.

И если вы полностью сознательны, вы так же разумны, как все это Существование.