Антон ТЮКИН 4 страница

А вообще-то я скажу вам, все эти академики, они того – немного чокнутые. Слегка не в себе. К примеру, Резерфорд – на скрипочке пиликал. Тоже мне – Шерлок Холмс! Сделал какую-то трубу. Электроны в ней гонял. В поле магнитном. Анод – катод… Шлепались они у него об экран. От этого еще, говорят, телевизор потом родился! А Нильс Бор и Ландау – вообще психи. Все в шахматы любили резаться. Как засядут, так шабаш – на целый вечер. Ландау, тот еще по бабам любил ходить. Ходок, значит, был. Так пробежится он, бывало, – и сразу назад, обратно за шахматы. Очень они их уважали. Шахматы, то есть.

Альберт Эйнштейн - придурок был. Хотя и физический гений. Как придут к нему фоторжурналисты – он им язык свой вывалит! Ну как собака! Пощечина-де вам от меня. И общественному вкусу – тоже. Еще бы чего другое у себя показал! Язык-то мы и без него у себя во рту, чай, видели!..

Вот и Сахаров… Тоже. Академик физический… был. Работы там разные. Институт, поди. Лаборатории всякие. Синфрофазатрон… Может, перегруз большой случился. В области мозга. Или еще что. Только отъехало у бедняги капитально. Говорит: «Есть у меня мысли. Свои. И меня же за них тут у нас преследуют!» Заболел дорогой академик. Ничего! У нас вылечат! Наша медицина – самая бесплатная в мире! Будет снова нам всем на радость электроны в колесе крутить».

Абсурд говорит Римма-Лупаниха. У меня-то никаких своих мыслей в голове сроду нет – и меня никто не трогает. Своей мысли у нас в стране и быть не может. У нас народ и партия – едины! В том – сила нашего строя!

«А он – физический академик, можно даже сказать, в какой-то мере гений, и чтобы его кто хватал, скажем, за шкирку, как кутенка какого – никогда в такое не поверю. Просто не могу этого себе вообразить. Воображения не хватает на такое. Чисто физически. Да думай ты, черт научный, о своих электронах-атомах. О том, как нам того Рейгана прищучить. Вон он скачет у себя там в Америке, как ковбой на атомной бомбе. Куй себе, с богом, щит и меч нашей родины… Нет!.. Все какие-то мысли дурные в голове у старичка завелись! Может, – говорит она, – ему красивой жизни не хватало? Брюки там джинсовые вторую пару захотелось иметь или банку кофе натурального к празднику не дали? Очень сомневаюсь. У них там в Академии Наук снабжение хорошее. Мне один знающий товарищ сам по секрету говорил. Говорил – даем все, что надо. Родина ничего для них не жалеет!

Родина-то, видно, не жалеет, а он, значит, все равно не доволен! Оборзел совсем! Или, может, резко обуржуазился! Живет, поди, на Кутузовском проспекте, Москва – центр. Квартира – десять комнат. Люстры – хрусталь. Везде паркет. Телевизор, поди, цветной имеется, телефон, радиоприемников - два. Ковры. Стол, стулья. Сервант. В прихожей – трельяж имеется. Чашки там разные. И все, что хочешь, – покупай! Денег платят чемоданами! Академик! К тому же – никакого дефицита. Москва! Мне товарищ говорил – у них для ответственных работников магазины специальные есть. Делаешь заказ, платишь в кассу и недорого – и потом тебе все, чего надо, прямо на дом привозят! Это не то, что у нас. Хрен чего толкового купишь. Чего в нашем магазине только может не быть? Да у нас практически всего быть не может! Или пропадет – и все, кранты! То часов нет, то трусов. То нету батареек для фонариков, то пленки для парников, то шампуню. Нечем толком башку помыть. Только мылом. Слава богу, хозяйственное есть всегда. Это, – говорит, – еще огромное завоевание советской власти. При царе-то и такого, чёрного, из собак, не было. Я сама где-то в книге читала! Так ведь, слава богу, не война. Еще пока. Спасибо партии за это!

А еще насчет продуктов у этих академиков тоже хорошо. Лафа им, бесам. Денег-то у него пруд пруди. Пошел себе в «Националь» или хоть в «Арагви». Салаты там, шашлыки разные. Суп черепаховый. Блинчики с мясом. Шампанское, вина. А еще кофею выпьет. C коньячком. В Москве этого кофею столько – упиться можно!

Накушался академик по ресторанам от души. Или сказал себе горничной: «Желаю крем-брюлле с антрекотами!» А она, дура белобрысая, ему, дьяволу, уже все на подносе и несет. C пылу, c жару! И говорит она ему так ласково: «Кушайте на здоровье, товарищ секретный академик...» Ну чем не жизнь? Чем таким на свете он был еще недоволен?

Вот у нас весной-летом в городе в прошлый год молока не было. Нет молока – и все. Не завезли. А куда дели? Сами колхозники, что ли, все съели? Непонятно… Масла-то или сыра какого с колбасой без талонов у нас уже давно нет. Товар больно дефицитный, да и жрут много. Где на всех напастись? Выбросят в «Океане» на Герцена окуня морского мороженого – за ним очередь набежит. Народищу до черта. Тьма тьмущая. Некоторые несознательные даже с работы бегут в очередь. Сразу хвост. Очередь набежала метров на сто-двести. По всему магазину крюком, да и вниз по ступеням до самой улицы выворачивается. Отдельные задние товарищи так часиков пять-шесть до своего окуня и простоят. Если он сам раньше не кончится.

Кто понаглее – без очереди лезет. Старичок с орденскими планками: «Пропустите, я ветеран…» А ему: «Не хрен, дедуся, пойдешь через одного. Много вас ВОВ таких еще осталось…» Внуки бабку старую на каталке везут. Двое, басом: «Пропустите без очереди! Бабушка помирает. Перед смертью ушицы хочет! Уважьте, ироды!» Неприятно, – говорит, – на такой эгоизм и мещанство советскому человеку смотреть. Однако, c другой стороны, и понять можно. Товар дефицитный, хватает не всем. Вот мы в тот год за молочком и ездили в поселок «Молочное». Там – Молочный институт имени Верещагина, при нем комбинат учебно-производственный, а при нем магазин. Поехали в субботу-воскресенье. Кто на автобусе, кто чисто частным автотранспортом добирался. Там – снова очередь. Шум, толкотня. Задние прут на передних. У школьников такое давилово еще называется «масло жать». Тут жми, не жми – лишнего не из кого не выдавишь. Машинного не надавить, не то что вологодского… Жирная, грудастая тетка-продавщица в белом, нечистом фартуке истошно орет: «Очередь не занимать! А то скоро все кончится!» До нас не кончилось. Вылезли разгоряченные, потные, но счастливые. Поймали птицу синюю за хвост! А почему так? Подумайте сами! Людей много. И едят они без передыху чего не попало круглый год! Больно хорошо жить стали! Вот раньше, при царе, попы заставляли народ поститься. То мяса ему нельзя. То рыбы в рот не клади…

Октябрьская революция и лично Владимир Ильич Ленин, – говорит нам Лупаниха, – разоблачили этот зверский религиозный дурман лакеев и прислужников помещиков и капиталистов. В семнадцатом году Великий Октябрь так и сказал рабочим, крестьянам и солдатам – ешьте, товарищи, что хотите!.. Да, есть еще у нас на этой почве временные затруднения. Мимолетные кое-где отдельные трудности. Но не стоит обобщать. К тому же в нашей стране с успехом реализуется Продовольственная программа. У нас Нечерноземье – ударный фронт! А корма, – говорит Римма, – забота общая! Сотни тысяч поголовий скота»…

Но тут прозвенел звонок. Урок был окончен…

После, зимой восемьдесят шестого был знаменитый звонок от Горбачева Сахарову в Горький. Академик Сахаров и его жена Елена Боннэр вернулись в Москву. Весь цивилизованный мир видел на своих телеэкранах этот сюжет. И мы его увидали, спустя короткое время. Академик Сахаров вернулся в Академию. Был восстановлен. C триумфом был избран делегатом на Первый Съезд Народных Депутатов в восемьдесят девятом. Входил в группу межрегиогалов. Встречался с Ельциным и КО. Спорил с Горбачевым…

Потом он умер. А Римма жива. Ездит в автобусе, ест яичницу с колбасой, носит на затылке редеющий пучок уже совсем седых волос. Она и сегодня живее всех живых. Как учит нас всех Коммунистическая партия Советского Союза.

PS. Автор просит не искать аналогий с реальными персонажами из жизни. Все имена и фамилии, кроме имен и фамилий известных исторических лиц, являются плодом авторской фантазии. Всякое сходство с реальными людьми является чисто случайным и не имеет намерения кого-либо оклеветать, опорочить чье-либо доброе имя, введя тем самым читателя в досадное заблуждение.

ПЯТНАДЦАТЬ СТИХОТВОРЕНИЙ

ТЯГОТЕНИЕ

Миллионы лет пришла она

И из глубины океана

Рванула к небу. Та звезда

Прошла. И нету ей следа.

Но до сих пор зияет рана

Средь мирового океана…

Луна, как жёлтая звезда,

Висит и тлеет, как беда.

* * *

Вон та - с белёсыми полями.

А снизу - море с кораблями.

Там тот же щебень и гранит,

Что от волны меня хранит.

Вот альбатрос, что стать звездой

Пытается. Между водой

И твердью мы, бедой гонимы

Те, что создали Хиросиму.

Мы те, пред чьей теорий волн,

Как перед великаном гном,

“Простой” век ужасом гоним

По волн волн и хиросим.

* * *

Поэты говорят, что Трою

Разрушили из-за Елены.

Но мы-то знаем, что к чему

И не хотим дурацкой пены

Про сотню древних кораблей.

Про их богов и королей.

Нам тяготение луны

К воде не навевает сны

О том, что “граждане свободны

С рождения” и благородный

Поэт, что жил, да не издох -

На деле “Истина и Бог”…

6.11.15

КАССАНДРА

Безумная девица с острым взором

Вцепилась в камни. Волосы и крик -

По ветру. Вся - наперекор раздорам

И разговорам Трои - в каждый миг

Прожитый. Речам не верят горьким.

Да, правда, встретить тигра на пути

Приятней гражданам. К тем грекам на пригорке

Пророчице вовек не перейти…

Зачем кричишь? Поэты кормят ложью.

Религия - коварная сестра

Пустопорожнему. К их злому безнадёжью

Ты не была решительно добра.

Ты, источая мудрость, слово “дура”

Не слышала? Одумайся! Устань!

Уймись, странная! Нелепая фигура,

Уйди с доски! Как? Просто перестань

Глаголить. Ни к чему усилья!

Забудутся, как вешние цветы,

Все крошки истин. - Смерть расправит крылья! …

Уж грубый конь глядит из черноты.

6.11.15

ОРЛИНАЯ ДОБЛЕСТЬ