![]() Главная страница Случайная страница КАТЕГОРИИ: АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника |
Глава пятая 4 страница
- Евгения Алексеевна, нельзя же так. - А как можно? - она остановилась на улице и посмотрела в его глаза. Он ответил ей глубоким взглядом серых глаз, но ничего не сказал. Поднял шляпу и свернул в переулок. В мае произошли события. В одной из соседних квартир муж сильно избил жену... Муж был журналист, пользовался известностью, считался знатоком в каких-то специальных вопросах. Все верили, что Горохов талантливый и хороший человек. Избитая жена переночевала одну ночь у Коротковых. И Коротковы, и Жуковы, и другие знали, что Горохов с женой обращается плохо, а она не способна даже подумать о протесте. Все привыкли считать, что это касается Гороховых, это их семейный стиль, рассказывали о них анекдоты, смеялись, но при встрече с гороховым не высказывали сомнений в том, что он хороший и талантливый человек. Узнав о новом скандале, Евгения Алексеевна долго ходила из комнаты в комнату, молча любовалась узором на скатерти, потом нашла в столовой забытую на столе бутылочку с уксусом и долго рассматривала белые фигурные буквы на темно-синем фоне этикетки. Края этикетки были желтые, и было там написано много разных слов; она увлеклась одним: " мособлпищепромсоюз". В ее глазах сверкнула даже улыбка иронии: не так легко было перевести это слово на обыкновенный язык: московский областной пищепромышленный союз. А может быть, и не так, пищепромышленный как-то нехорошо. Ее глаза остановились на скромной виньетке, удивились ее простоте. Осторожно поставив бутылочку на стол, она вышла на лестницу, спустилась вниз и позвонила к Коротковым. Там выслушала жалкий бабий равнодушный лепет избитой жены, глядела на нее сухими воспаленными глазами и ушла, не чувствуя ни своего тела, ни своей души. Поднимаясь по лестнице, она неожиданно для себя толкнула дверь Горохова. Ее никто не встретил. В первой комнате сидела девочка лет четырех6 прямо на голом грязном полу, и перебирала табачные коробки. Во второй комнате за письменным столом она увидела самого Горохова. Это был маленький человек с узким носиком. Он удивленно поднял голову к Евгении Алексеевне и по привычке приветливо улыбнулся, но заметил что-то странное в ее горящих глазах и привстал. Евгения Алексеевна прислонилась плечом к двери и сказала, не помня себя: - Знаешь что? Знаешь что, мерзавец? Я сейчас напишу в газету. Он смотрел на нее зло и растерянно, потом положил ручку на стол и отодвинул кресло одной рукой. Она быстро подалась к нему и крикнула: - Все напишу, вот увидишь, скотина! Ей показалось, что он хочет ее ударить. Она бросилась вон из комнаты, но страха у нее не было, ее переполняли гнев и жажда мести. Влетев в свою комнату, она сразу же открыл ящик письменного стола и достала бумагу. Игорь сидел на ковре и раскладывал палочки, проверяя их длину. Увидев мать, Игорь бросил работу и подошел к ней: - Мама, ты получила деньги? - Какие деньги? - спросила она. - От отца. Папины деньги получила? Евгения Алексеевна бросила удивленный взгляд на сына. У него вздрагивала губа. Но Евгения Алексеевна думала все-таки о Горохове. - Получила, а тебе что нужно? - Мне нужно купить " конструктор". Это игра. Мне нужно. Стоит тридцать рублей. - Хорошо... А при чем папины деньги? Деньги все одинаковы. - Нет, не одинаковы. То твои деньги, а то мои! Мать пораженная смотрела на сына. Все слова куда-то провалились. - Ты чего на меня смотришь? - сгримасничал Игорь. - Деньги эти папа для нас дает. они наши, а мне нужно купить " конструктор"... И давай! Лицо у Игоря было ужасно: это было соединение наглости, глупости и бесстыдства. Евгения Алексеевна побледнела, отвалилась на спинку стула, но увидела приготовленный листик бумаги и... все поняла. В самой глубине души стало тихо. Не делая ни одного лишнего движения, ничего не выражая на белом лице, она из стола достала пачку десяток и положила на стекло. Потом сказала Игорю, вкладывая в каждое слово тот грохот, который только что прокатился в душе: - щенок! Вот деньги, видишь? Говори, видишь? - Вижу, - сказал тихо испуганный Игорь, не трогаясь с места, как будто его ноги приклеились к полу. - Смотри! Евгения Алексеевна на том же заготовленном листке бумаги написала несколько строк. - Слушай, что я написала: " Гражданину Жукову. Возвращаю поступившие от вас деньги. Больше посылать не трудитесь. Лучше голодать, чем принимать помощь от такого, как вы. Е". Не отрываясь взглядом от лица сына, она запечатал деньги и записку в конверт. У Игоря было прежнее испуганное выражение, но в глазах уже заиграли искорки вдохновенного интереса. - Этот пакет ты отнесешь этому гражданину, который бросил тебя, а теперь подкупил тебя старым ножиком. Отнесешь к нему на службу. Понял? Игорь кивнул головой. - Отнесешь и отдашь швейцару. Никаких разговоров с от... с Жуковым. Игорь снова кивнул головой. Он уже разрумянивался на глазах и следил за матерью, как за творящимся чудом. Евгения Алексеевна вспомнила, что-то еще нужно сделать... - Ага! Там рядом редакция газеты... Впрочем, это я отправлю по почте. - А зачем газета? Тоже о... этом... Жу... - О Горохове. Напишу о Горохове! - Ой, мамочка! И ногами бил, и линейкой! Ты напишешь? Она с недоверием присматривалась к Игорю. Мать не хотела верить его сочувствию. Но Игорь серьезно и горячо смотрел ей в глаза. - Ну, иди, - сказала она сдержанно. Он выбежал из комнаты, не надевая кепки. Евгения Алексеевна подошла к окну и видела, как он быстро перебегал улицу, в его руке белел конверт, в котором она возвращала жизни свое унижение. Она открыла окно. На небе происходило оживленное движение: от горизонта шли грозовые тучи. Главные их силы мрачно чернели, а впереди клубились веселые белые разведчики; далеко еще ворчал гром, от него в комнату входила прохлада. Евгения Алексеевна глубоко вздохнула и села писать письмо в газету. Гнева в ней уже не было, но была холодная, уверенная жесткость. Игорь возвратился через полчаса. Он вошел подтянутый и бодрый, стал в дверях и сказал звонко: - Все сделал, мама! Мать с непривычной, новой радостью взяла его за плечи. Он отвел было глаза, но сейчас же глянул ей в лицо чистым карим лучом и сказал: - Знаешь что? Я и ножик отдал. Письмо Евгении Алексеевны в газету имело большой резонанс, ее личность вдруг стала в центре общественного внимания. К ней приезжали познакомиться и поговорить. Целый день звонил телефон. Она не вполне ясно ощущала все происходящее, было только понятно, что случилось что-то важное и определяющее. Она в особенности убедилась в этом, когда поговорила с Жуковым. - Слушайте, как я должен принять вашу записку? Евгения Алексеевна улыбнулась в трубку: - Примите это как пощечину. Жуков крякнул в телефон, но она прекратила разговор. Ей захотелось жить и быть среди людей. И люди теперь окружили ее вниманием. Игорь ходил за матерью, как паж, и осматривался вокруг с гордостью. Никто с ним не говорил об отце, все интересовались Евгенией Алексеевной, как автором письма о Горохове. Игорь сказал ей: - Они все про Горохова, а про нас с тобой ничего и не знают. Правда? Мать ответила: - Правда, Игорь. Только ты еще помоги мне. Займись, пожалуйста, Ольгой, она совсем распустилась. Игорь немедленно занялся. Он через окно вызвал Ольгу со двора и сказал ей: - Слушайте, уважаемый товарищ Ольга! Довольно вам дурака валять! Ольга направилась к двери. Игорь стал в дверях. Она глянула на Игоря: - А как? - Надо слушаться маму. - А если я не хочу? - Ну... видишь... теперь я над тобой начальник. Ты понимаешь? Ольга кивнула головой и спросила: - Ты начальник? - Пойдем к маме... - А если я не хочу? - Это не пройдет, - улыбнулся Игорь. - Не пройдет? - посмотрела на него лукаво. - Нет. С тем же безразличным выражением, с каким раньше Оля выходила от матери, сейчас она двинулась в обратном направлении. Игорь чувствовал, что над ней еще много работы. У матери произошел разговор, имеющий директивный характер. Оля слушала невнимательно, но рядом с матерью стоял гордый Игорь, молчаливая фигура которого изображала законность. дела вообще пошли интересно. Неожиданно вечером в их квартиру ввалился белокурый полный человек. - Евгения Алексеевна! Вы такой шум подняли с этим Гороховым... Все только и говорят о вас. Я вот не утерпел, приехал. - Ах, милый Дмитрий Дмитриевич, как это вы хорошо сделали, - обрадовалась и похорошела Евгения Алексеевна. - Знакомьтесь, мои дети. - Угу, - серьезно осклабился Дмитрий Дмитриевич. - Это, значит, Игорь? Симпатичное лицо. А это Оля. У нее тоже лицо симпатичное. А я к вам с серьезным разговором: дело, видите ли, в том, что я хочу жениться на Евгении Алексеевне. Блондин умолк, стоял послерид комнаты и вопросительно посматривал на ребят. - Дмитрий Дмитриевич, - смущенно сказала Евгения Алексеевна, надо бы со мной раньше поговорить... - С вами мы всегда согласуем, а вот они, - сказал Дмитрий Дмитриевич. - Господи, вы нахал! - Нахал! - протяжно рассмеялась Ольга. - Ну, так как, Игорь? Игорь спросил: - А какой вы? - Я? Вот вопрос! Я - человек верный, веселый. Мать вашу очень люблю. И вы мне нравитесь. Только на детей я строгий, - заурчал он басом. - Ой, - запищала Оля радостно. - Видите, она уже кричит, а ты еще держишься. Это потому, что ты мужчина. Ну, так как, Игорь, я тебе нравлюсь? Игорь без улыбки ответил: - Нравитесь. Только... вы нас бросать не будете? - Вы меня не бросайте, голубчики! - прижал руку к груди Дмитрий Дмитриевич. - Вы меня не бросайте, круглого сироту! Оля громко засмеялась: - Сироту! - Товарищи! Что это такое, в самом деле! Надо же меня спросить, - взмолилась Евгения Алексеевна. - А вдруг я не захочу. Игорь возмутился: - Мама! Ну, какая ты странная! Он же все рассказал. Нельзя же так относиться к человеку! - Верно, - подтвердил Дмитрий Дмитриевич. - Отношение к человеку должно быть чуткое! - Вот видишь? Мамочка, выходи за него, все равно вы давно сговорились. И по глазам видно. Ой, и хитрые! Дмитрий Дмитриевич пришел в крайний восторг: - Это же... гениальные дети! А я, дурень, боялся!
История Евгении Алексеевны, конечно, не самая горестная. Встречаются и такие отцы, которые умеют не только бросить детей, но и ограбить их, перетащив на новое место отдельные соломинки семейного гнезда. Говорят, есть такие отцы, которые, оставив семью, умеют сохранить действительно благородные отношения с детьми, даже принимают участие в их воспитании, даже воспитывают из них правильных людей. Я верю, что это возможно, что это по силам человеку, но я таких не видел. Зато я встречал людей, которые умеют не поддаваться впечатлениям первых семейных недоразумений, способны пренебречь притягательной прелестью новой любви и сохранить в чистоте договор с женой, не придираясь к отдельным ее недостаткам, обнаруженным с таким запозданием. В этом случае и долг перед детьми выполняется более совершенно, и таких людей можно считать образцами. Но много еще есть " благородных" и неблагородных донжуанов, которые с безобразной слабостью рыскают по семейным очагам, разбрасывая повсюду стайки полусирот, которые, с одной стороны, всегда готовы изображать ревнителей свободы человеческой любви, с другой - готовы показать свое внимание к брошенным детям, с третьей стороны, просто ничего не стоят как люди и не заслуживают никакой милости. Обиженные и оскорбленные матери и дети при всякой возможности должны обращать " химическую" фигуру такого алиментщика в " механический" и простой нуль. Не нужно позволять этим людям кокетничать с брошенными ими детьми. И во всяком случае необходимо рекомендовать особую деликатность в вопросе об алиментах, чтобы эти деньги не вносили в семью никакого разложения. Целость и единство семейного коллектива - необходимое условие хорошего воспитания. Оно разрушается не только алиментщиками и " единственными принципами", но и ссорами родителей, и деспотической жесткостью отца, и легкомысленной слабостью матери. Кто хочет действительно правильно воспитать своих детей, тот должен беречь это единство. Оно необходимо не только для детей, но и для родителей. Как же быть, если остался только один ребенок и другого почему-либо вы родить не можете? Очень просто: возьмите в вашу семью чужого ребенка, возьмите из детского дома или сироту, потерявшего родителей. Полюбите его, как собственного, забудьте о том, что не вы его родили, и, самое главное, не воображайте, что вы его облагодетельствовали. Это он пришел на помощь вашей " косой" семье, избавив ее от опасного крена. Сделайте это о б я з а т е л ь н о, как бы ни затруднительно было ваше материальное положение.
|