Искупитель Христос, исцели и тело, и душу!

Кроме того, Он не оставил нас без свидетелей о Себе.
Деревня, где жила Мимоза, была хорошо известна полиции. Главный полицейский инспектор в тех местах однажды сказал нам, что в самой деревне и вокруг неё совершалось больше преступлений, чем во всей остальной провинции. Он рассказывал нам вещи, которые могут рассказывать только такие мужчины; из его историй получились бы странные и жутковатые книги, если бы у кого-то нашлось время их записать. И посреди всего этого жила Мимоза со своими детьми. Но к тому же самому клану, печально известному своим бесшабашным удальством, принадлежал и тот приветливый двоюродный брат, что когда-то читал Мимозе письмо Звёздочки. Никто ни разу не слышал от него грубого слова, и он всегда приносил с собой умиротворённую тишину и покой.
Именно он снова и снова становился свидетелем беспредельной Божьей любви к тем Его детям, что позабыли о Нём и постепенно превращались в ужасное подобие своих богов, которых создали себе собственными руками.
Однажды Мимоза, которая уже давно чувствовала себя всё хуже и хуже, сильно заболела. Каким-то чудом она сумела приготовить всей семье такую пищу, которую можно спокойно хранить и есть целых три дня. Не успела она снять котёл с огня, как тут же бессильно свалилась и пролежала почти без движения трое суток. Никто об этом не знал, никто не пришёл её навестить. Испуганные мальчики судорожно цеплялись за ослабевшую мать, не понимая, что с ней происходит. Когда наступало время завтрака, обеда и ужина, они садились и ели то, что она приготовила им, пока ещё могла передвигаться. Но сама она ничего не ела, просто потому что не могла ничего есть.
Физически она не могла подняться и расправить подол своего сари перед Господом; но внутренне она всё время смиренно склонялась перед Ним. Её душа стояла коленопреклонённой перед Его престолом.
»Пошли нам помощь, Отче, я прошу Тебя. Я не сомневаюсь, что Ты знаешь обо мне всё. Ты знаешь, как мне нужны силы, чтобы встать и позаботиться о ребятишках. Но видишь, я не могу даже приподняться. Боль придавила меня к подстилке. Прошу Тебя, Отец, по милости Своей пошли мне облегчение! Вот о чём я прошу Тебя: чтобы я могла встать и, как обычно, заботиться о своих детях и трудиться по дому.
На третий день к ней заглянула соседка и тут же подняла тревогу. Ей показалось, что Мимоза умирает, что у неё уже начался страшный предсмертный бред. Она умирает! Умирает! — закричала испуганная женщина, выбегая на улицу.
Эти крики услышал двоюродный брат Мимозы, человек покоя и тишины. Не теряя ни минуты, он схватил сосуд с маслом, помчался прямо к больной и начал бережно, по индийскому обычаю, растирать ей руки и ноги. К несказанному изумлению всех соседей, которые к этому времени уже успели сбежаться к умирающей, чтобы проводить её в мир иной, Мимоза вдруг приподнялась и села на постели.
Тогда брат её побежал и принёс еды, чтобы накормить детей, потому что приготовленной матерью пищи уже не осталось. Мимозу же он напоил рисовой водой, которую в Индии дают всем больным. Вскоре она могла есть уже и обычную пищу, потому что к ней пришло исцеление, здоровье.»У меня уже ничего не болело, и вскоре я совсем поправилась и окрепла.
Соседи были поражены. Но её простой, доверчивой душе это показалось не столько невиданным чудом, сколько милостью и добротой Отца.
Когда она добралась до нас (до рассказа об этой радости осталось всего несколько глав), мы тоже переживали новое и необычное время чудес: как никогда раньше, люди получали исцеление в ответ на наши молитвы — причём так же явственно и прилюдно, всем на удивление.
На этих служениях исцеления мы всё время пели один гимн, припев которого звучал так:

Прикоснись к Своим детям, Господи,
Прикоснись к ним, Господи!
Мы склоняемся и молим Тебя, прикоснись к ним,
О прикоснись к ним, Господи!

А дальше эта песня поётся так:

Спаситель, исцели и душу мне, и тело,
Ведь равно драгоценны они в Твоих глазах.

Когда мы готовились к одному из таких служений, Мимоза сидела рядом и не сводила с проповедника своего внимательного, спокойного взгляда. На её лице отражалось такое полное понимание, как будто она давным-давно знала всё, о чём он говорил. А ведь она только-только начала учиться тому, что наши пятилетние малышки, по собственному выражению одной из них,»знают ещё с пелёнок».»Она даже не может прочитать наизусть двадцать второй псалом! — с изумлением протянула ещё одна девочка, говоря о великовозрастной Мимозе. Мимоза действительно не могла этого сделать. Она целыми днями читала и перечитывала две первые строчки этого псалма, которые казались ей настолько прекрасными, что ей нисколько не хотелось торопиться и идти дальше11. И хотя в букве Писания она и вправду была самым что ни на есть грудным младенцем, было видно, что она уже многое почерпнула из его духа. Тут она неизменно понимала нас с полуслова.
В тот день проповедник попросил её рассказать на служении то, что она знает о Господе Иисусе Христе как Исцелителе. В ответ она только улыбнулась, и улыбка, наполнившая её глаза, была похожа на солнечный луч, скользящий по глади горного озера. А на следующий вечер, сидя у колодца, где детишки стирали свои сари, она поведала мне эту только что записанную историю. Она решила, что ей будет легче рассказать её перед всеми людьми, если сначала она поделится ею со мной вот так, в тихом месте, наедине.
Но главной радостью её сердца было даже не исцеление тела, которое произошло с ней тогда, в деревне, и которое она видела сейчас среди нас. Её главная радость заключалась и заключается в той удивительной истине, что Господь близко-близко подходит к Своим детям, собравшимся ради Его имени, и дарует им — как Он это делает, невозможно ни описать, ни объяснить тем, кто сам ни разу этого не ощущал, — дарует им новое, небывалое чувство Своего присутствия, Своей любви и Своей силы. Однажды сынишка Мимозы (тот самый, которого вынудили втирать в лоб священный пепел Шивы) спросил её:»Правда ли это, мама? Может ли Господь исцелить мне и душу так, как исцеляет тело? Он уже видел, как Бог исцеляет тела, и это открыло ему глаза, чтобы он увидел и исцеление души.
Именно эта радость наполняла глаза его матери таким светом, который не сравнишь даже с самыми яркими и манящими огнями мира. В нём были одновременно и лунное мерцание, и сверкание звёзд, и рассветные лучи. В тот вечер мы видели в её тёмном взгляде сияние самих Небес.