III. Узкоглазый Вавилон

Ванкувер – самый большой город провинции Британская Колумбия, и второй по величине в Канаде[5]. Он расположен где-то напротив Владивостока, на другой стороне Тихого океана. Сто лет назад здесь были густые леса с индейцами, пристань и лесопилка. Сейчас живёт два миллиона человек, из них 70-80 процентов – иммигранты первого-второго поколения.

Больше всего китайцев – из Гонконга, Тайваня и материкового Китая; а также индусов и пакистанцев. Есть японцы, корейцы и другие южные азиаты; арабы – иранцы, афганцы. Из Европы – югославы, румыны, поляки, болгары, чехи, венгры. Западные европейцы обычно во втором поколении – немцы, ирландцы, британцы, итальянцы. Из Центральной Америки – мексиканцы, гватемальцы, сальвадорцы. Есть аборигены в индейских резервациях. Собственно белых канадцев не так и много. Почти нет негров – для них слишком холодно (летом +20, зимой +5).

По улицам ходит разноязыкая масса, в офисах вывески на пяти-шести языках. Но в языке будущего сомнений не остаётся. Это – китайский. Экспансия происходит на глазах. В газете фотографии лучших выпускников местных средних школ. 49 из 50 – китайцы. Половина студентов в университетах – китайцы местные и китайцы, приехавшие на обучение. Китайцы скупают землю, входят в любой бизнес, в любую профессию. Есть улицы и районы, где китайских надписей больше, чем английских (это за пределами Чайна-тауна). Богатые, работоспособные, китайцы – хорошо организованная сила, которая готовится поглотить всё, что съедобно и полезно.

В Ванкувере редко встретишь белого человека с детьми, в лучшем случае с одним ребёнком. Китайцы ходят группами по десять человек, в семье три-четыре ребёнка. Большие семьи попадаются ещё у мусульман.

Такое впечатление, что канадцы сто лет назад согнали индейцев с этих земель только для того, чтобы передать их со временем китайцам. Генерал-губернатор, формальный глава Канады, назначаемый английской королевой – китаянка.

Наших соотечественников в Ванкувере живёт тысяч 30-40, в основном евреи (к слову, во мне еврейской крови нет). Приезжают из всех советских республик и из Израиля. Здесь всё равно все – «русские».

Несвободный рынок

Первые месяцы в Канаде у меня было ощущение, словно я попал из войны в размеренную мирную жизнь. Люди вокруг были безразлично-вежливы, спокойны и улыбались. Как будто я вернулся в Советский Союз до 1985 года.

Изначально я искренне хотел вписаться в канадскую жизнь, найти хорошую работу, купить дом, завести семью. Канада казалась мне очень большой, многонациональной и дружественной к чужеземцам. Мне казалось, что здесь нет серьёзных проблем и конфликтов. Мне хотелось узнать, что делает эту страну сильной и преуспевающей.

Первые же взгляды из Канады на СНГ позволили сделать несколько неприятных выводов. Когда каждый день смотришь ТВ, то не заметно влияние, которое оно оказывает на жизнь. Из Канады стало видно, насколько телевидение 1998 года было в России истерично-психованным. Как будто в каждый русский дом подселили агрессивного умалишённого, который раз в полчаса устраивает припадки, криками навязывает хозяевам дома свой больной чёрный взгляд на жизнь, и пытается довести их до самоубийства.

Стало очевидно, что в Канаде не снижается роль государства, вопреки заявлениям демократов в России. Государство жёстко регулирует базовые цены, например, на телефон, кабельное ТВ, транспорт, лекарства. Стоило местным фермерам написать заявление, что китайцы завозят дешёвый чеснок, и были немедленно подняты пошлины. Чеснок – далеко не стратегический товар.

Оказалось, что электроэнергетика принадлежит государству[6], и в отличие от РАО ЕЭС, её не собираются приватизировать. К монополии государства относятся почти вся торговля спиртным, автомобильное страхование. Медицинское обслуживание – государственное, почти бесплатное. Государство не предлагает гражданам выживать, чем придётся, как советует МВФ русским. Временно безработные получают пособие в течение года и бесплатное обучение, постоянно неработающие – бесплатное жильё, обучение и пособие, на которое можно купить не меньше, чем на оклад госслужащего в России.

Помимо государства сильны профсоюзы. Если зарплата учителям или врачам не повышается, они выходят на забастовку и бастуют до тех пор, пока не добьются своего. Задержек в выплате зарплаты не бывает в принципе.

Модель иглы Кощея

Осмотревшись после приезда, я начал подыскивать работу. В появившееся впервые за несколько лет свободное время я читал о том, как устроена американская экономика. Я подходил к проблеме с двух сторон.

С чисто практической, я хотел найти перспективную работу и хорошую зарплату. По предыдущему опыту я прекрасно знал, что мало разбираться в технологиях, надо понимать бизнес. С другой стороны, надо было наконец-то восполнить пробелы в образовании и почитать экономическую теорию, полностью отбросив как правую, так и левую политику и идеологию. Кроме того, я хотел понять, по каким направлениям развивается рынок, и в чём причины плачевного состояния России. Два подхода сливались – не зная макроэкономику, нельзя планировать и свою жизнь. Это полностью подтверждал шедший в тот момент, осенью 1998 года, финансовый кризис в России.

Писать диссертацию я не собирался. Мне была нужна простая, логичная модель рынка для собственного употребления. Я исходил из того, что какой бы запутанной не казалась экономика, в конечном счёте она охватывает всех людей, даже полуграмотных. Поэтому её главные принципы не должны быть сложными. Я много лет занимался анализом сложных систем, и, при доступности любых учебников, построить простейшую схему экономики, мне представлялось делом техники. Я начал читать в нескольких направлениях.

Во-первых, это были книги о возникновении, развитии и повседневной работе крупных корпораций. Я старался выбирать книги, написанные участниками событий, но не университетскими учёными. Я изучал историю ДЭК, ИБМ, Эппл, Микрософт, Go, Нетскейп, АОЛ, E-Bay, частично Крайслера и Форда. Позднее добавились материалы об Интернет-компаниях, многие из которых к моменту выхода книг о них успели разориться. Параллельно я изучил организацию японских конгломератов зайбатсу и кейретсу и корейских чиболов.

Пожалуй, главный вывод из этой части прочитанного в том, что суть существования любой компании – не производство лучшего продукта, как казалось до этого. Суть – конкурентная война. Продукт вторичен, он только оружие в конкурентной войне.

Во-вторых, это были книги о финансовых рынках. Финансы и особенно акции – ключ к любому бизнесу.

С одной стороны, я читал мемуары профессионалов. Я захватил весь цикл финансовой жизни фирмы – книги предпринимателей, директоров, венчурных капиталистов, инвестиционных банкиров, игроков на рынке акций, дэй-трейдеров, спекулянтов на бондах. Среди них были «отцы» Интернет-бума из фирмы Клейнер-Перкинс; спекулянт, разоривший старейший английский банк Бэрингс; знаменитый в Америке инвестор Уоррен Баффет и небезызвестный Джордж Сорос.

С другой стороны – книги об инвестициях для потребителей. О том, как быстро разбогатеть на акциях, на золоте, на азиатских рынках. Как покупать дома и спекулировать недвижимостью. Как вкладывать в паевые (mutual) фонды, в пенсионные счета. Как умереть богатым, как не платить налоги, как пользоваться оффшорами. Как анализировать статистику для предсказания рынка. Книги о том, как влияет расположение планет на стоимость акций, я опустил. Я регулярно читал журнал «Форчун», другие издания для инвесторов, и просто следил за новостями. Самая большая в истории спекулятивная пирамида раздувалась на моих глазах.

Из этой части прочитанного главный вывод был том, что финансовые рынки в наше время живут по своим правилам, связь с реальным производством утеряна.

В-третьих, я выбрал два стандартных университетских учебника по экономике, которые были написаны нормальным языком и не перегружены цифрами, и начал внимательно разбираться в них. Из дополнительных академических книг мне понравился американский экономист 1950-60-х годов Джон Гэлбрайт (John Galbraith). В отдельном ряду стоял претендующий на всезнайство английский журнал «Экономист», который каждой своей статьёй поучал читателей, особенно глупые страны третьего мира и Россию, что значит правильная рыночная экономика.

Если объяснения микроэкономики, на уровне фирмы, были довольно логичны, то в макроэкономике, на уровне стран, оказалось много тумана. Но один вывод был чёток и прямо противоречил тому, что рекомендуется России. В собственных западных учебниках много раз повторено, что для выхода из экономического кризиса нужно сильное вмешательство государства[7], а не предоставление рынка самому себе. Иначе кризис может идти вниз по спирали сколь угодно долго.

В-четвёртых, я взял книги, описывавшие экономические кризисы. Любую систему интереснее всего рассматривать в точках её максимального напряжения. Кроме того, я искал аналогии с ситуацией в России.

Я читал о спекулятивных пирамидах, начиная с тюльпанов в Голландии XVI века и заканчивая массовым банкротством сберегательных союзов в США в конце 1980-х годов. Про кризис и гиперинфляцию в Германии после поражения в Первой мировой войне и про экономические причины возникновения фашизма. Про Великую депрессию в США, предшествовавший ей биржевой бум и политику Рузвельта по выходу из депрессии.

Было очевидно, что учебники экономики иногда прямо противоречат тому, что происходило в истории. Что история по сути постоянно повторяется, а и у массы, и у авторов университетских учебников – поразительно выборочная и короткая память. Что Интернет-бум конца 1990-х – прямая копия бума 1920-х годов. Даже заголовки газет в 1929 и в 1999 году совпадали.

Было очевидно, что Интернет-бум закончится сильной депрессией. В довершение я пришёл к мысли, которой сам не поверил – из такой сильной депрессии можно будет выйти только через большую войну. Зимой 1999 года сама мысль о масштабной войне показалась абсурдной.

У меня появилось много новых знаний, но полная картина не складывалась. Я чувствовал, что между нашим, русским, мышлением и западным есть какая-то принципиальная разница, но по книгам её нельзя понять. Я хотел поскорее попасть на работу, чтобы бок о бок поработать с канадцами.

Серебряный экран

Читать по-английски было легко, но мой разговорный язык надо было улучшать. Решив совместить приятное с полезным, помимо книг я стал брать в библиотеке видеокассеты с кинофильмами. Во всех местных телевизорах можно включать показ субтитров (они делаются не столько для иммигрантов, сколько для глухих). Я смотрел по два-три фильма в день, и через три-четыре месяца субтитры мне стали не нужны[8].

В библиотеке были отобраны фильмы, получившие награды или ставшие известными в своё время. На девяносто процентов это было американское кино. Вначале я брал более новые фильмы, с современными кинозвёздами. Постепенно они закончились, и мне пришлось выбирать из фильмов 1950-70-х годов, зачастую чёрно-белых. К моему удивлению, эти фильмы были более интересными и человечными, чем новые. Я перешёл на фильмы тридцатых-сороковых, и многие из них понравились ещё больше.

Мне всегда было интересно посмотреть на Америку и её историю глазами самих американцев, глазами очевидцев, а не комментаторов. В чём-то это удалось. Как минимум, я увидел историю грёз Америки. За год я просмотрел порядка 300-400 лучших фильмов всех времён. Было особенно интересно сравнивать оригинальные фильмы и их «римейки», снятые через 30-40 лет.

Я стал разбираться в стилях, темах и актёрах разных лет. Мне было интересно попутешествовать по времени. Скажем, по книгам я уже представлял, что происходило во времена Великой депрессии. Я смотрел на Фреда Астера и Джинджер Фред глазами тех безработных тридцатых годов, которых кинотеатры завлекали, прилагая к билету дешёвую алюминиевую кружку. Кое-что оказалось удивительно знакомым. Например, песни из мюзикла шестидесятых «Моя прекрасная леди» пел Муслим Магомаев, а мелодия, годами сопровождавшая прогноз погоды в советской программе «Время», вышла из «Афёры Томаса Кроуна».

К сожалению, со временем грёзы Америки становились всё более злыми и жестокими. По фильмам было хорошо заметно, что в западном обществе в 1960-е произошёл переворот, смысл которого не понят до сих пор. Тот же переворот идёт сейчас в России.

Постепенно я обнаружил, что религиозные люди в Канаде, будь то христиане или индусы, человечнее и симпатичнее борцов за либерализм и эмансипацию. Надо сказать, что я неверующий, ни разу не ходил в церковь или храм – только в музеи. По привычке я относился к верующим скорее как к отсталым и «реакционным».

Чтобы понять, чем был социализм, надо было его потерять. Чтобы понять, что такое общество, основанное на пусть и неявных, но христианских ценностях, надо увидеть общество, которое не основано на христианских ценностях.

На Западном фронте без перемен

Несмотря на все проблемы в СНГ, у меня долго была надежда, что жертвы не напрасны, поскольку бедность со временем пройдёт, а экономическая конкуренция с Западом всё же лучше военного противостояния, которое могло закончиться уничтожением всех. Идея быть гражданином общего мира без искусственных границ мне импонировала гораздо больше, чем идея страны, окружённой колючей проволокой.

Но весной 1999 года НАТО нарушило негласный договор о том, что мы будем жить без физического насилия. Когда немецкие лётчики бомбили Белград, стало понятно, что Запад не воевал не потому, что стал гуманным, а только потому, что боялся ответного удара. Партнёрство Запада и России – временная ложь, на которую идут, пока у России есть ядерные ракеты.

Читая канадские газеты, я живо представил, что сегодня американцам не нравится Милошевич, а завтра им не понравится какая-нибудь из республик СНГ. Тогда налоги, которые с меня будут брать в Канаде, пойдут на изготовление бомб, которые сбросят на голову моим родителям. Возможно, Милошевич – не ангел, но бомбить обычных людей из-за недовольства правительством – всё равно, что убивать жильцов дома, в котором живёт подозреваемый полицией. Не говоря о том, что какое дело американцам до внутренних проблем Югославии.

За десять лет я постарался забыть обо всём, что говорили о США в советские времена. Чтобы двигаться в будущее, надо было отказаться от стереотипов врага. Я пытался составить новое представление о военной истории США по собственному американскому кино. Югославия очень хорошо уложилась в цепочку негры-индейцы-вьетнамцы. Достаточно посмотреть три фильма – «Little Big Man» («Маленький великан»), «Танцы с волками», «Апокалипсис сегодня». Первые два – про истребление индейцев, третий – вьетнамцев. Добавьте «Wag the Dog» («Хвост кусает собаку»), который был снят за несколько месяцев до нападения на Югославию. Он с точностью до деталей показывает, как в телестудиях фабрикуется агрессия в Албании, чтобы отвлечь внимание от сексуального скандала президента США.

В то время я уже начал скучать по нашему кино. Русских фильмов в местной библиотеке было очень мало. Что же отобрали канадцы как лучшее? Пожалуй, этот список стоит предложить Российскому министерству культуры: «Александр Невский», «Страсти по Андрею», «Иван Грозный», «Броненосец Потёмкин», «Летят журавли», «Баллада о солдате», «Иди и смотри». Я пошёл и посмотрел эти фильмы, и лучшего напоминания о нашей истории нельзя было и придумать.

Надо сказать, что во время войны один мой дед был офицером в регулярной армии, выходил из окружения, умер нестарым от ран. Другой дед был партизанским врачом. Мою бабушку и двухлетнего отца едва не убили фашисты. Неизвестный солдат-венгр предупредил их, что немцы собираются сжечь деревню вместе с жителями, и они успели убежать в лес. Во время прочёсывания леса люди спрятались в опавшей листве, и каратели прошли в двух шагах. Когда началась блокада, два самолёта вывозили детей на Большую землю. Один самолёт был сбит; к счастью, мой отец и бабушка оказались во втором самолёте. Я хотел забыть об этом. Но Натовские бомбы хорошо освежают память.

Бомбёжки Югославии вскоре прекратились, но американцы полностью уничтожили ощущение безопасной мирной жизни, которое так недолго просуществовало после конца Холодной войны. Убирать колючую проволоку было большой наивностью.