Стр.158.

Ответь ты честно, мне сын Толайк. Сейчас скажи, – зачем тебе нужна, казачка? И оставь в покое нас, тебе ведь никчему она!

Что хочешь получишь за неё взамен? Возьми весь гарем вместе с евнухами, даже! И всех триста жен моих, себе сынок возьми! Душу ты не береди оставь в покое старость.

И пойми сын ты старого меня отца. Любил женщин из гарема любовью жеребца. Теперь уже, я очень старым стал, и хворым. Отца родного пожалей – не меняй мне доли!

Она любит лишь меня, а я её люблю. И казачка - это радость последняя уже моя. То мой свежий воздух, и без неё я ведь, умру! -

Толайк шел рядом - тяжело дышал. Хан - настойчиво продолжал его убеждать, От намерений, завладеть казачкой, уверял:

- Жить как, дальше мне, без казачки? Как буду, сам выживать, с сознанием того, Что не мне уже тебе будет принадлежит? Как в дни старости, без её смогу прожить? Лучше мне то не видеть, не представлять, Как ты, сын единственный ты мой Толайк, В постели, ты ласкам будешь предаваться. С моей единственной, и любимою казачкой! И уже до нового утра, сынок не доживу и я!

Перед женщиной- я ведаю мой сын, Мужчины в принципе, верно и давно равны. А, в наше время, мужчины, судьбу решают. С кем быть удобнее наложнице тем более. Она ведь, не решает, свою конечную судьбу. Да в постели её с тобой делить, я не смогу. Я лучше сам тогда наложницу убью! -

Стр.159.

Молчал сурово вовремя моннолога, Алгалла, по паузе наступившей ему сказал:

– Я, и сам в неё, отец, давно влюблён! -

Остановились они, у самого порога. В стороне, от двери гарема, спал сам евнух. Долго под дверью стояли нерешаясь войти. И было чётко слышно им в полной тишине, Как и там в горах, – надрывно плачет сычь.

Не решались вдвоём в гарем войти. Да тьма, и вокруг стоит хоть око засвети. Но части здания гарема освещались в ночи.

Тьма поглотила, и простор вокруг. Да наличие облаков, всё время - ощущалось. И часто небо, молнией далёкой освещалось. На мгновение было видно, словно в полдень, И как тяжелые тучи спешат на перегонки. А ветер сотрясал в темени ночной деревья, Какбы сдувал, пепел тяжести с души.

И прервав долгое молчанье эль Асаб. Тьма расступилась, - на какоето мгновение. И интервалами глубоко, и тяжело вздыхая, Он уж продолжил прерваную речь, словами:

– Да я знал, и замечал, давно Алгалла. Ловил твой постоянно злой, алчный взгляд. Но знай, - моя казачка, любит да лишь меня. -

А, Алгалла, воздуха в лёгкие вдохнул, И, философски развивая, мысль свою сказал:

- Видно и правду мудрец вчера сказал, Что женщина всегда всему вина, она вредна. Мужчин между собой поссорит если хороша? За ней уже болит душа, и сердце часто ноет.