Силлабическая поэзия и творчество Симеона Полоцкого.

Создателем регулярной силлабической поэзии стал в Москве белорус Самуил Емельянович Ситнианович-Петровский (1629-1680), который двадцати семи лет принял монашество с именем Симеон и которого в Москве прозвали Полоцким — по его родному городу, где он был учителем в школе тамошнего православного «братства». Летом и осенью 1656 г. молодой полоцкий «дидаскал» (учитель) имел случай обратить на себя внимание царя Алексея Михайловича: царь ездил к войскам, стоявшим под Ригой, дважды останавливался в Полоцке и слушал здесь приветственные вирши Симеона. В 1660 г. Симеон побывал в Москве и снова поднес царю стихотворения. Год спустя Полоцк захватили поляки. В 1664 г. Симеон уехал в Москву — на этот раз навсегда.

Итак, у истоков барокко стоял православный белорус, изучивший «семь свободных художеств» в Киево-Могилянской академии и, может быть, слушавший курс лекций в Виленской иезуитской коллегии. Происхождение и образование Симеона Полоцкого наглядно показывают, откуда и каким образом проникал в Россию стиль барокко.

В Москве Симеон Полоцкий продолжал начатую на родине деятельность «дидаскала», педагога. Он воспитывал государевых детей (одного из них, будущего царя Федора Алексеевича, он научил сочинять силлабические вирши), открыл латинскую школу неподалеку от Кремля. Симеон Полоцкий также занял или, точнее, учредил еще одну должность — должность придворного поэта, дотоле в России неизвестную. Любое событие в царской семье — браки, именины, рождения детей — давало Симеону Полоцкому повод для сочинения стихотворений «на случай». Эти стихотворения поэт к концу жизни собрал в огромный «Рифмологион, или Стихослов» (этот сборник дошел в черновом автографе и опубликован лишь в извлечениях).

Наследие Симеона Полоцкого очень велико. Подсчитано, что он оставил по крайней мере пятьдесят тысяч стихотворных строк.

Кроме «Рифмологиона», это «Псалтырь рифмотворная» (стихотворное переложение «Псалтыри», напечатанное в 1680 г.) и оставшийся в рукописях колоссальный сборник «Вертоград (сад) многоцветный» (1678) — своего рода поэтическая энциклопедия, в которой стихотворения расположены в алфавитном порядке. В «Вертограде» насчитывается 1155 названий, причем под одним заглавием часто помещается целый цикл — от двух до двенадцати стихотворений.

Симеон Полоцкий стремился «насытить» быт царского двора и столичной аристократии силлабическими виршами. В праздничные дни публично исполнялись его стихотворения в жанрах «декламации» и «диалога», причем чтецами выступали и сам автор, и специально обученные «отроки». Публично исполнялись также «приветства» — панегирики. Судя по составу «Рифмологиона» и по авторским пометам на его полях, Симеон Полоцкий старался использовать каждый мало-мальски подходящий случай, когда казалось уместным произнести речь в стихах. Он сочинял такие речи и для себя, и для других — по заказу или в подарок. Они звучали на царских парадных обедах, в боярских хоромах и в церквах в дни храмовых праздников.

«Вертоград многоцветный» носит иной характер. Это действительно поэтическая энциклопедия, в которой Симеон Полоцкий хотел дать читателю широчайший свод знаний — прежде всего по истории, античной и средневековой западноевропейской. Здесь соседствуют мифологические сюжеты и исторические анекдоты о Цезаре и Августе, Александре Македонском, Диогене, Юстиниане и Карле Великом. Во многих стихотворениях использована «Естественная история» Плиния Старшего. «Вертоград» дает сведения о вымышленных и экзотических животных — птице-фениксе, плачущем крокодиле, страусе, о драгоценных камнях и проч. Здесь мы найдем также изложение космогонических воззрений, экскурсы в область христианской символики.

Этот «музей раритетов» отражает несколько основополагающих мотивов барокко — прежде всего идею о «пестроте» мира, о переменчивости сущего, а также тягу к сенсационности, присущую барокко. Однако особенность «музея раритетов» в том, что это музей словесности. Развитие культуры в представлении Симеона Полоцкого — это нечто вроде словесной процессии, парада слов. На первый взгляд в этой процессии участвуют и вещи. Но сфинкс и саламандра, феникс и сирена, пеликан и кентавр, магнит и янтарь сами по себе Симеона Полоцкого не интересуют. Интересна только их умопостигаемая сущность, только скрытое в них Слово, — ибо Слово, по глубокому убеждению Симеона Полоцкого, — главный элемент культуры.

С его точки зрения, поэт — это «второй бог»: подобно тому, как бог Словом строит мир, поэт словом своим извлекает из небытия людей, события, мысли. Симеон представляет себе мир в виде книги или алфавита, а элементы мира — как части книги, ее листы, строки, слова, литеры.

Слово воспринималось как инструмент преобразования мира, как средство создания новой европейской культуры. Поэтому просветительные планы Симеона Полоцкого были прежде всего планами гуманитария.

Литература Петровской эпохи. «Повесть о российском матросе Василии Кариотском».

Реформы Петра I подорвали авторитет церкви в политической жизни страны, что, в свою очередь, отразилось на художественной литературе, которая становилась сугубо светским искусством. На смену житиям, апокрифам, проповедям, летописям и воинским повестям приходят ода, сатира, комедия, трагедия, поэма, роман. Такого рода обновление почти всей жанровой системы литературы свидетельствовало о глубоких изменениях и в самой общественной мысли. Обмирщение сознания оказало свое влияние и на литературный язык, его основой становится не церковнославянский, а русский. Церковнославянизмы используются теперь как стилеобразующие средства преимущественно в так называемых высоких жанрах. Новшества проникают и в область стихотворства. На смену силлабике, унаследованной от XVII в., приходит новый тип стихосложения — силлабо-тонический. В своих поисках русские писатели использовали опыт и западноевропейских авторов. Но это было не подражание, не копирование, а смелое, творческое освоение чужого, светского наследия. Прогресс в искусстве, как и в науке, всегда достигается в результате совместных усилий разных народов. Всякая изоляция ведет к застою и отставанию. Обновление русской литературы протекало интенсивно, стремительно. Путь от классицизма к романтизму, который во Франции продолжался более чем полтора столетия, был проделан в России за восемьдесят лет. Конечно, столь резкие изменения не могли сразу же принести должные результаты.

В своем историческом развитии русская литература XVIII в. прошла три этапа. Первый начинается в 1700 г. и продолжается до конца 20х годов. В основном он совпадает с царствованием Петра I. Его можно назвать предклассицистическим. Произведения этого периода отличаются большой жанровой и стилистической пестротой и во многом еще связаны с предшествующим периодом. Еще не был выработан ни общий творческий метод, ни стройная жанровая система, но в нем уже вызревают основные идеологические предпосылки русского классицизма: защита государственных интересов, прославление Петра I как «просвещенного» монарха. Значительно усиливается в этот период интерес к античной культуре, важной составной части новой художественной системы.

Следующий этап относится к 30-50-м годам XVIII в. Это время становления русского классицизма. Его основоположники — Кантемир, Тредиаковский, Ломоносов, Сумароков — целиком принадлежат восемнадцатому веку. Они родились в Петровскую эпоху, с детства дышали ее воздухом и своим творчеством стремятся защитить и утвердить Петровские реформы в годы, наступившие после смерти Петра I. В литературе происходят радикальные преобразования. Создаются новые классицистические жанры, реформируются литературный язык и стихосложение, появляются теоретические трактаты, обосновывающие эти нововведения. Но пока это еще только первые шаги русского классицизма.

Заключительный этап связан с завершающими четырьмя десятилетиями XVIII в. В 60-90-е годы большую роль начинает играть просветительская идеология. Под ее влиянием русский классицизм поднимается на новую ступень своего идейного и художественного развития. Представителями второго поколения русского классицизма стали Фонвизин, Державин, Княжнин, Капнист. Но время расцвета классицизма было вместе с тем и временем начала его трансформации. На той же просветительской основе параллельно классицизму в последнюю треть XVIII в. складывается еще одно направление — сентиментализм. Оно зарождается в 60-е и достигает своего апогея в 90-е годы в творчестве Радищева и Карамзина.

Литература первой трети XVIII в. — сложное, противоречивое явление. Возникшая на переломном этане русской истории, она несет на себе отпечаток двух эпох с преобладанием новых тенденций. С древнерусской литературой ее связывает рукописный способ распространения и анонимный характер большинства произведений, силлабическая система стихосложения, некоторые традиционные жанры: бытовая повесть, школьная драма, панегирик, проповедь. Вместе с тем в этом пёстром, неупорядоченном литературном материале формируются идеологические и художественные явления, подготавливающие русский классицизм. Среди них следует отметить четко выраженный государственный пафос многих произведений. Мысль о государстве как высшей ценности настойчиво пропагандировалась в это время в правительственных документах, распоряжениях и письмах Петра I. Поведение человека определялось степенью его полезности обществу. Художественная литература активно поддерживала эти идеи. Важное место занимает в ней образ Петра I. О нем слагаются народные песни, ему посвящаются школьные драмы, церковные проповеди. Так постепенно подготавливалась характерная для классицизма тема просвещенного абсолютизма. Существенную роль начинает играть в это время античная культура. Выходит перевод басен Эзопа, печатаются с краткими пояснениями иллюстрации к «Метаморфозам» Овидия, публикуется средневековая «История о разорении града Трои». На сцене иностранного театра в Москве ставятся пьесы, героями которых были Александр Македонский, Сципион Африканский, Юлий Цезарь. В 1725 г. выходит сочинение древнегреческого писателя Аполлодора «Библиотека, или О богах», в котором содержался пересказ почти всех античных, мифологических сюжетов. В 1705 г. в качестве одного из руководств для живописи и поэзии была издана книга под названием «Symbola et emblemata», содержавшая 840 аллегорических картин — «символов» и афористических надписей к ним — «эмблем». Впоследствии такого рода символикой будут широко пользоваться, особенно в одах, писатели-классицисты.

В первые десятилетия XVIII в. продолжают распространяться рукописные бытовые повести, известные на Руси еще с XVII в. Но под влиянием Петровских реформ в их содержании происходят существенные перемены. Одним из таких произведений была «Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли». Словом «гистория» неизвестный автор подчеркивал подлинный, невыдуманный характер своего повествования. Герой повести, Василий Кориотский, — молодой дворянин, представитель того сословия, на которое прежде всего опирался в своих преобразованиях Петр I. Автор наделяет его трудолюбием, любознательностью, находчивостью, бесстрашием. Сюжет «гистории» впитал в себя ряд мотивов, почерпнутых из рукописных повестей XVII в., в том числе из повести о шляхтиче Долторне, а также мотивы народной сказки. Но в эти традиционные формы автору удалось внести злободневное для Петровской эпохи содержание.

Прежде всего по-новому решается традиционная тема «отцов и детей». В повестях XVII в. о Горе-злочастии, о Савве Грудцыне родительский дом объявлялся хранителем не только материальных, но и моральных ценностей. Разрыв с ним приводил героя к полному жизненному краху. В повести о Василии Кориотском происходит переосмысление традиционной темы. Родительский дом разоряется, а представитель молодого поколения выступает его спасителем. Василий становится матросом. Этот выбор продиктован новой политической обстановкой, когда Россия, отвоевав берега Балтийского моря, сделалась крупной морской державой. В отличие от многих молодых дворян, тяготившихся службой, Василий с большой охотой и старанием выполняет все предложенные ему поручения и завоевывает любовь товарищей и уважение начальства. Чертой времени отмечена и поездка Василия в Голландию. Здесь, на верфях, осваивал кораблестроение сам Петр I.

В повести отразился возросший в начале XVIII в. международный престиж России, которую автор называет «российскими Европиями», т. е. страной, вступившей в круг европейских государств. Правитель Австрии — «цесарь» — с почетом принимает Василия — простого русского матроса — во дворце и оказывает ему всяческую
помощь. По-новому трактуется и любовная тема. В повестях XVII в. любовь, как правило, считается греховным чувством. В повести о Василии Кориотском любовь облагорожена. Она заставляет героя ради спасения Ираклии, дочери «Флоренского» короля, пренебречь опасностью, рисковать своей жизнью. Головокружительное превращение матроса Василия в короля также передает своеобразие Петровской эпохи, благоприятствовавшей выдвижению лиц незнатного происхождения. Безродный Меншиков сделался, по словам Пушкина, «полудержавным властелином». Горничная пастора Глюка Марта Скавронская стала русской императрицей Екатериной I. Печатью новизны отмечен и язык повести. В него широко вошли ходовые выражения петровской России: «маршировать», «командировать», «термин», «во фрунт», «уволить» и др.