Экспериментальная психология 26 страница

Можно допустить, что зависимость поведения от психической регуляции абсо­лютна, точнее, человеческое действие порождается его психикой, но психика чело­века обладает «самодвижением», одно из проявлений которого — творчество — по­рождает в ходе жизни множество «субъективных миров», лишь немногие из кото­рых будут реализованы, т. е. определимы. Психика порождает многие варианты поведения. Более того, потенциальное множество личностных свойств и состояний психики значительно шире, чем те свойства, которые человек реализует в повсе­дневном поведении. Можно считать, что психика животных подчинена «железной» логике биологической необходимости и выполняет только регуляторную функцию (хотя и здесь есть выход за рамки принципа функциональности — игра высших жи­вотных), а психика человека относительно свободна от этой функции, и поэтому возможна человеческая «душевная» жизнь, которая не направлена на регуляцию человеческого индивидуального поведения. Может быть, у душевной жизни и нет внешней функции. Человек получает новую степень свободы и, с другой стороны, перестает быть объектом, свойства которого можно изучить по его внешне наблю­даемому поведению. В конце концов, не были ли мы все в XX в. свидетелями, как с целью наказать индивида и манипулировать им различные «вожди» и «прорабы» ра­стаптывали в человеке человека, а именно — индивидуальную духовную жизнь, низводили его на уровень биологического существа. И когда биологические потреб­ности прямо детерминируют психическое состояние, а оно, в свою очередь, — пове­дение, только тогда человеком можно с абсолютным успехом манипулировать. Да и то не каждым человеком.

Такое решение поставленной выше проблемы имеет ряд методических след­ствий.

Во-первых, поскольку множество психических состояний мощнее множества поведенческих состояний, то никакой идеальный эксперимент не может дать пол­ной информации о психике индивида, не говоря уже о реальном эксперименте.

Во-вторых, совершенно очевидной становится необходимость методов понима­ния и тем более интроспекции для познания психики человека. При этом «понимаю­щий психолог» может лишь отчасти понять психическую жизнь другого человека, так как он, во-первых, ограничен своим сознанием (не способен моделировать бес­сознательные процессы другого), а во-вторых, он ограничен множеством своих соб­ственных индивидуально-психических отличий.

В какой-то мере творчество, свободное от функциональности и служения полез­ному результату, является производным от автономии человеческой душевной жиз­ни, но и в этом случае «мысль изреченная есть ложь». То есть остается принципи­альная неполнота воплощения душевной жизни во внешних проявлениях.

Взаимоотношение между различными состояниями психики, внешне наблюдае­мым поведением и субъективной реальностью можно проиллюстрировать с помо­щью простейшей схемы.

Представим себе таблицу, где по вертикали отмечены два возможных отноше­ния психики и поведения, а именно: проявляется или не проявляется содержание психики в поведении; по горизонтали отмечены два варианта отношения психики и субъективной реальности: содержание психики может проявиться в субъективной реальности (в интроспекции) или не проявиться (в подсознании).

Тем самым получаются 4 варианта психологического описания. Разумеется, лю­бимый автором прием — построение таблиц 2х2, — используется сугубо в дидак­тических целях, так как число категорий, превышающее четыре, вызывает затруд­нение при понимании.

Получаем таблицу (табл. 3.1).

Таблица 3.1

Рассмотрим выделенные модусы психического.

1) Сознание, регулирующее поведение, является предметом любого эксперимен­тального исследования. Классический вариант: эксперимент с интроспекцией по В. Вундту.

Здесь смыкаются естественнонаучный и понимающий подходы (на последнем ос­тановимся в следующих разделах).

2) Внутренний (не проявляющийся непосредственно в поведении) субъективный мир — это все богатство мыслей, образов, чувств, грез, сновидений, которые даны только переживающему их индивиду. Единственный источник и получатель знаний о них — сам человек. Другие должны принимать на веру его самоотчет.

3) Содержание подсознания, проявляющееся в поведении, — это предметная об­ласть традиционной глубинной психологии. Исследователь строит смысловые модели подсознания другого человека, чтобы объяснить и предсказать его по­ступки, мотивы, законы порождения которых сам человек объяснить не может. Модели подсознания, проявляющегося в поведении, можно строить и на основе экспериментальных фактов путем привлечения моделей из других областей зна­ния (например, из физики, как это делал К. Левин).

4) Бессознательное. Его следует понимать в том значении, какое ему придавал из­начально З. Фрейд, — это источник и регулятор поведения. Возможно, что мно­гое из содержания бессознательного никогда не проявится в субъективной реаль­ности и/или в поведении, но именно оно является тем «котлом», где варится со­держание психики, где возникают виртуальные образы, эмоции и влечения, кото­рые потенциально могут стать регуляторами поведения или содержаниями сно­видений, грез, но могут и исчезнуть бесследно. Это своеобразный «психический вакуум» (по аналогии с физическим вакуумом), в котором возникают и гибнут психические образования, но о их существовании можно лишь косвенно судить по общим особенностям протекания душевной жизни и регуляции поведения.

В конце концов, наличие не проявляющихся в поведении «потенциальных» пси­хических образований и ограничивает возможности «естественнонаучного» подхо­да к психологическому исследованию.

И в качестве дополнения естественнонаучного подхода выступает герменевти­ка, или «метод понимания».

3.2. Герменевтический метод в психологии

Теоретическое обоснование применения герменевтического метода в психологии связано с именем В. Дильтея [Dilthey W., 1928].

Но истоки этого метода — в приемах толкования текстов, основой которых явля­ется включение текстовой информации в более широкий контекст знаний с интерпретацией, т. е. «переводом», с добавлением дополнительных значений, зафиксиро­ванных в тексте (поиски «второго», скрытого смысла). Сам текст представляется как проблема, где есть нечто известное и нечто неизвестное, требующее своего ис­толкования. Разумеется, этот поиск осуществим только при наличии у субъекта более или менее осознанной схемы, модели реальности (универсального интерпре­татора), который и служит для перевода.

Правда, теоретики герменевтического метода утверждают, что смысловые связи должны быть раскрыты в объекте, а не привнесены интерпретатором, но остается неясным, с помощью каких средств должны вскрываться эти смысловые связи.

Предварительно следует остановиться на истории становления метода герменев­тики и на связи его с пониманием как психическим процессом. Традиция рассмотре­ния метода понимания начата работами Ф. Шлейермахера [Давыдов В. В., Зинчен-ко В. П., 1982], который говорил об «искусстве понимания» как способности пере­ходить от своих собственных мыслей к мыслям понимаемых писателей. Он же и выдвинул основную цель герменевтики: понимать автора лучше, чем он понимает сам себя. Основным принципом понимания Ф. Шлейермахер считал «принцип кру­гового движения» процесса: целое постигается, исходя из его частей, а части — только в соотнесенности с целым. В поздних работах он отделил психологическую интерпретацию от философской (толкование литературных текстов). Но понятия «интерпретация», «понимание», «герменевтика» толковались им как равнозначные. Только В. Дильтей (который не считал себя последователем Ф. Шлейермахера) ввел разграничение «наук о духе» (философия, этика, эстетика, лингвистика, право и др.) и «наук о внешнем мире» (физика, химия, геология, биология) и определил понятие фундаментальной науки, из которой берут начало все «науки о духе». Метод пони­мания вырастает из этой науки и применяется в качестве основного метода (как метод интерпретации) в других «науках о духе».

В. Дильтей разграничил две формы опыта: внутренний жизненный опыт (первич­ный, психический) и внешний чувственный опыт. Жизненный опыт присущ учено­му изначально, это не эксплицированное, предшествующее дискурсивному мышле­нию знание. Он является фундаментом исследований в «науках о человеке» (рав­но — в «науках о духе»).

При этом В. Дильтей полагал, что науки о человеке и науки о природе — эмпири­ческие науки, но природа эмпирического знания в этих науках различна. В есте­ственных науках описание опыта с самого начала лишено антропоморфных качеств (ценностей, целей, смыслов), а посему это знание выводится за пределы жизненно­го опыта (экзотерическое знание). Гуманитарное знание близко к жизненному опы­ту, его содержание эзотерично, и большая его часть уже известна (нет фактической новизны в естественнонаучном смысле).

Позже В. Дильтей выделил разные виды понимания по его предмету:

1) понимание как теоретический метод, его критерии: истина—ложь;

2) понимание действий, которое требует реконструкции целей, на которые направ­лено действие, его критерии: успешность—неуспешность;

3) понимание проявлений «живого опыта»: от продуктов творчества до актов жиз­ненного поведения (жестов, интонации и пр.), его критерий: аутентичность.

В работах позднейших представителей герменевтики сохраняется расчленение научных направлений по критерию В. Дильтея. Так, А. Демер [Demer A., 1977] делит все направления познания на: 1) герменевтические (феноменология, экзистен-ционализм, психоанализ, структурализм, марксизм и пр.) и 2) антигерменевтиче­ские (бихевиоризм, критический рационализм и пр.). Г. X. фон Врихт обозна­чает те же направления как позитивистскую и антипозитивистскую традиции [Врихт Г.Х.фон.1986].

Определенный вклад (о его значении лучше судить специалистам-философам) в разработку герменевтического метода внесла дискуссия X. Ю. Хабермаса [Habermas U., 1968] и X. Г. Гадамера [Гадамер X. Г., 1983]. Для нашего исследования важ­нее точка зрения первого автора. X. Ю. Хабермас рассматривал в качестве исход­ной модели герменевтической интерпретации психоаналитическое взаимодействие врача и пациента. С его точки зрения, психоанализ вышел за пределы герменевтики В. Дильтея, поскольку в этом случае психоанализ оперирует символическими константами, а не остается в пределах осознаваемых переживаний. Поэтому X. Ю. Хабермас вводит понятие «глубинная герменевтика» как развитие метода понимания.

В настоящее время ряд авторов, в частности Е. Д. Хирш [Михайлов А. А., 1965], различают понятия «интерпретация» и «понимание». С точки зрения Хирша, искус­ство интерпретации и искусство понимания суть различные процессы, так как пра­вильное понимание возможно только одно, а интерпретаций — множество, ибо по­следнее основано на терминологии интерпретатора, а понимание — на терминоло­гии текста. Но в этом случае можно свести трактовку интерпретации Е. Д. Хирша к первому варианту (теоретическому), а понимание — к третьему варианту понима­ния по В. Дильтею.

Поле значений термина «понимание» очень широко. Согласно В. К. Нишанову [Нишанов В. К., 1990], в него входят: 1) декодирование, 2) перевод «внешнего» язы­ка во «внутренний» язык исследователя, 3) интерпретация, 4) понимание как оцен­ка, 5) постижение уникального, 6) понимание как результат объяснения, 7) пони­мание как синтез целостности.

Если суммировать (почти механически) эти трактовки понимания, то можно ска­зать, что понимание применяется тогда, когда требуется познать уникальный, цело­стный, неприродный объект (который несет «отпечаток разумности») путем перево­да его признаков в термины «внутреннего» языка исследователя и получить в ходе этого перевода его оценку и «переживание понимания» как результат процесса.

Именно к этой реальности относятся, в частности, произведения искусства. О применении к их постижению герменевтического метода говорит X. Г. Гадамер [Гадамер X. Г., 1983].

Так же в принципе очерчивается и зона применимости герменевтики в психоло­гическом исследовании: адекватным объектом ее является творчество (психологи­ческий анализ уникальных продуктов творческой деятельности), уникальная пси­хическая индивидуальность человека и его неповторимый и невоспроизводимый жизненный путь.

В. К. Нишанов, объединяя понимание как метод и как психический процесс, счи­тает, что «процесс понимания может работать на любом уровне познания и практи­чески с любым материалом от «сырых» экспериментальных данных (эмпирических фактов) и до теоретических «представлений» [Нишанов В. К., 1990. С. 138]. Мы же будем разделять понятия «понимание» как психический процесс и как метод и счи­тать его эмпирическим методом «наук о духе» (по В. Дильтею).

С герменевтическим методом тесно связан умозрительный. Такие труды, как: «О душе» Аристотеля или «Антропология» И. Канта, содержат описание моделей человека — носителя психики или моделей самой психики. Философские трактаты представляют общие модели реальности, созданные разными авторами.

Однако умозрительный метод есть отвлеченный от реальности (чтобы не ска­зать — теоретический) способ познания и не предполагает исходного материала (текста, сведений о поведении, совокупности изобретений и т. д.). По крайней мере, рассмотрение этого материала не является задачей психолога, исповедующего умозрительный подход. Его цель — породить некоторую обобщенную модель пси­хической реальности, отвечающую его интуитивным представлениям и объясняю­щую доступную совокупность эмпирических феноменов.

Для исследователя, использующего герменевтический метод, важнее всего ма­териал и результат его истолкования (факт). Достаточно сравнить типичные для 3. Фрейда работы «Леонардо» и «Психология бессознательного». В первом случае перед нами классический результат применения герменевтического метода, а имен­но интерпретация фактов биографии Леонардо да Винчи с позиции психоаналити­ческой концепции личностного развития. Во втором случае мы имеем изложение самой концепции как результата мыслительных процессов (интуиции, метафориче­ского и понятийного рационального мышления), объясняющей некоторую совокуп­ность фактов, не претендующей на всеобщность, т. е. на статус теории, а лишь на статус мировоззрения (учения).

Классическими вариантами герменевтического метода являются графологиче­ский и физиогномистический методы, психоаналитическая интерпретация, совокуп­ность проективных методов (на фазе интерпретации, поскольку на этапе проведе­ния это измерительная процедура). К числу герменевтических методов относится и такой традиционный для психологии метод, как анализ продуктов деятельности. К ним следует отнести и биографический метод, а также психологическую интер­претацию (психологическое сведение), применяемые в гуманитарных науках, соци­ологии, экономике и даже в математике.

В той части своей работы, которая посвящена герменевтике, М.С. Роговин и Г. В. Залевский формулируют главный имплицитный тезис герменевтики достиже­ние адекватной интерпретации объекта возможно только тогда, когда информация для интерпретации содержится на низших уровнях (уровне) [Роговин М. С., Залев­ский Г. В., 1988].

Однако эти авторы несколько расширительно трактуют герменевтику, включая в нее и метод моделирования. Разумеется, если понимать герменевтику как сужде­ние по аналогии (от частного к частному), то этод метод присутствует в любой ис­следовательской процедуре. В частности, если мы используем метод понимания по В. Дильтею для познания психики другого человека путем вчувствования, мы кон­струируем «модель» психики другого в своей субъективной реальности.

Но в более строгом смысле моделирование как метод призвано служить лишь источником гипотез о природе объекта моделирования с целью их дальнейшей эм­пирической проверки.

Например, можно теоретически рассматривать психику крысы (если о таковой вообще уместно говорить) как упрощенную модель психики человека и полагать, что поведение ее в эксперименте соответствует поведению человека в аналогичных жизненных ситуациях. Но для опровержения или условного принятия этой модели требуется как минимум провести эксперимент на крысах и сравнить эти данные с результатами аналогичных («модельных») экспериментов на людях.

Между тем результат применения герменевтического метода уже есть факт (для сторонников этого метода), и, следовательно, «понимающий психолог» ведет себя по отношению к человеку-клиенту в соответствии с тем, как он понял психику кли­ента методом вчувствования, эмпатии и т. д. Но само действие психолога и ответное действие клиента — это реальности из области применения экспериментального метода.

Остановимся на основных особенностях и ограничениях герменевтического ме­тода. Во-первых, существует зависимость результатов интерпретаций от эксплицит­ной или имплицитной схемы, концепции, теории психической реальности, которой следует интерпретатор. Во-вторых, качество интерпретации определяется культур­ным уровнем общества, представителем которого является психолог.

В-третьих, хотя герменевтический метод и не абсолютно субъективен, так как имеется некоторый исходный предметный, вербальный или поведенческий матери­ал и опора для интерпретации в теоретических схемах и в естественном языке, но его результаты не являются интерсубъектным знанием. Каждый новый интерпрета­тор дает несколько иное толкование материала. Не только приверженцы разных концепций (например, представители различных направлений психоанализа) напи­шут разные исследования жизненного пути диктаторов (будь то Гитлер, Сталин, Муссолини, ныне это модно), но и приверженцы одной концепции могут дать несогласуемые результаты. Здесь мы вступаем в область ограниченности индивидуаль­ной психики. Помимо того, что «не властны мы в самих себе» (каждый из нас — обладатель индивидуального и, по К. Юнгу, коллективного бессознательного), каж­дый из нас, в том числе — психолог, есть человек частичный и одновременно уни­кальный [Дружинин В. Н., 1990]. Поскольку в ходе герменевтического исследова­ния один субъект познает другого субъекта, то эти частичные индивидуальные субъективные реальности могут «не перекрываться». Нечто в психике другого все­гда остается недоступным для герменевтического познания. Конечно, мы выходим за пределы индивидуального опыта благодаря системе смыслов естественного язы­ка, но помимо того, что она индивидуализирована, естественный язык как отраже­ние субъектной практики людей всегда остается неполным отражением психики другого как объективной реальности.

Положение усложняется еще более, если мы примем постулат о большем много­образии психической реальности индивида по сравнению с множеством поведен­ческих проявлений психики.

Можно предположить, что результаты, получаемые герменевтическим методом, даже при использовании одной и той же интерпретационной схемы зависят от типа личности исследователя, точнее от его индивидуально-психических особенностей. Более того, те или иные интерпретационные схемы и приемы (как, впрочем, и в лю­бой деятельности), будут вырабатываться, приниматься и применяться исследова­телем в той мере, в которой они соответствуют его личностным особенностям, при­вычкам, мотивам, способностям и т.д.

Отсюда вытекает, что «множественность истины» при герменевтическом иссле­довании принципиально неустранима. По крайней мере, для установления истины требуется согласование точек зрения нескольких исследователей. Опорой при со­гласовании будут представления о психике, зафиксированные в естественном язы­ке и/или все фундаментальное психологическое знание, полученное на данный ис­торический момент. Поскольку процедура согласования совершенно необходима для получения интерсубъектного знания [Поппер К., 1983], постольку герменевти­ческий метод предполагает наличие нескольких исследователей.

Главным требованием к «объективным» методам является инвариантность зна­ния по отношению к субъекту исследования.

Но варьируются при этом объекты, методики, внешние условия, а все субъекты исследования полагаются тождественными друг другу: полагается, что от особенно­стей субъекта результат исследования не зависит.

Мы уже отмечали, что при психологическом измерении нельзя полностью ис­ключить влияние экспериментатора, но учет этого влияния, как правило, осуществ­ляется с «общепсихологических» позиций.

При использовании герменевтического метода индивидуальные различия субъектов исследования приобретают принципиальное значение. Поэтому плани­рование исследования в «понимающей психологии» должно отличаться от планиро­вания исследований в естественнонаучной психологии. План как бы «преобразует­ся», и основное внимание уделяется не контролю за переменными, характеризую­щими предмет, объект исследования, воздействие и инструмент измерения, а учету индивидуальных различий субъектов исследования.

Аналогом является ситуация исследования субъектных суждений (субъектив­ного шкалирования), где суждения высказываются о некотором множестве объек­тов (в данных случаях — испытуемых). Но при субъективном шкалировании важ­нейшее значение имеет инструментарий (будь то техника семантического диффе­ренциала, методика репертуарных решеток и т. д.), между тем как герменевтический метод ограничивается непосредственной интерпретацией психической реальности в терминах собственного субъектного опыта исследователя. Неслучайно у психоло­га возникает впечатление, что те или иные результаты, полученные герменевтичес­ким методом, являются личностным знанием [Полани Л., 1985]. И, соответственно, каждая концепция, полученная на основе этого метода, психологически специфич­на, т. е. подходит для описания психической реальности и поведения лишь некото­рого психологического типа людей, а также может быть понятна и применима на практике лишь к определенным психологическим типам людей: тип познает тип.

Более того, решающим и абсолютно необходимым этапом применения герменев­тического метода является дискуссия исследователей по поводу конкретного объек­та исследования.

Однако проблема совмещения в герменевтическом знании конкретного жизнен­ного опыта исследователя с требованиями научной достоверности (проблема полу­чения универсально-значимых высказываний) в пределах герменевтики не решена.

Герменевтический метод с самого своего возникновения являлся собственно пси­хологическим методом. Его основная особенность — непосредственное познание психической реальности другого (моделирование в психике исследователя психи­ческой реальности испытуемого).

Область применения герменевтического метода — уникальные, целостные, об­ладающие «разумом» объекты.

Существуют различные модификации психологического герменевтического ме­тода, к числу основных относятся: биографический метод, анализ результатов (про­дуктов) деятельности, психоаналитический метод.

Герменевтический метод не удовлетворяет требованиям инвариантности знания по отношению к субъекту исследовательской деятельности.

3.3. Отношение герменевтики и естественнонаучного подхода в психологическом эмпирическом исследовании

Проблему отношения «естественнонаучного» и герменевтического подходов к психологическому эмпирическому исследованию решали многие психо­логи. Способ «внешнего решения» — это обращение к принципу дополнительности, сформулированному Н. Бором. В частности, последняя попытка применить его к психологическим измерениям принадлежит А. Д. Резнику [Резник А. Д., 1992]. Можно полагать, что естественнонаучное, объективное описание психической ре­альности и описание, полученное герменевтическим методом, не исключают, а вза-имодополняют друг друга, как в квантовой физике взаимодополнительные описа­ния реальности дают ее «матричная» и «волновая» версии. Однако проблема при таком ее решении лишь загоняется вглубь, потому что при постановке любого част­ного эмпирического исследования неизбежно возникает вопрос: какой методиче­ский подход будет более адекватен природе исследуемой реальности в конкретном случае?

Существуют ли какие-либо правила выбора методического подхода, а точнее — ограничения применяемости того или иного методического подхода по отношению к различным предметным областям психологии?

Для начала введем понятие «мощность метода» или «разрешающая мощ­ность метода», которое будет означать способность метода выявлять закономер­ности проявления и развития исследуемой реальности. Будем считать, что мощ­ность метода определяется результатом его применения, а именно: метод тем «мощ­нее», чем более полное знание мы получаем на «выходе процедуры». Точность знания, в свою очередь, определяется по шкале «качественное знание» — «количе­ственное знание». Для психологии одним полюсом будет являться описание в тер­минах «естественного» языка (собственно, это сведение научного знания к объеди­ненному психологическому знанию — психологическому «здравому смыслу»), а другим полюсом будут количественные знания, которые представлены на абсолют­ной шкале либо шкале отношений [Стивенс С., 1950; Крылов В. Ю., 1990].

Тем самым получим следующую градацию результатов применения метода: опи­сание в естественном языке, нечеткая классификация, строгая классификация (но­минативная шкала), порядковая шкала (строгая и нестрогая упорядоченность), мет­рические шкалы (интервалов, отношений, абсолютная).

Подробное описание психометрических шкал и допустимых преобразований дано в соответствующей литературе [Ингенкамп К., 1991; Стивенс С., 1950].

Остановимся только на основных признаках шкал, чтобы избавить читателя от необходимости искать справочный материал.

Размытые (нечеткие) классификации основаны на теории лингвистической пе­ременной [Заде Л., 1976]. В отношении того или иного объекта можно сказать лишь о «близости» его к тому или иному классу. В вероятностной интерпретации это ве­роятность принадлежности объекта к тому или иному классу (вероятность облада­ния некоторым признаком). Еще более «слабая» интерпретация: выделение классов сходств (классов толерантности). Отношения толерантности не обладают призна­ком транзитивности, т. е.: если А сходно с В, а В сходно с С, это не предполагает, что А сходно с С по выделенному признаку [Дружинин В. Н., 1990; Крылов В. Ю., 1990]. В лучшем случае мы можем выделить класс на основе сходства некоторых объектов с объектом-эталоном, но не на основе сходства всех объектов между собой [Дружи­нин В. Н., 1990].

Номинальная шкала долгое время считалась самым низким уровнем измерения. При использовании номинальной шкалы учитывается наличие или отсутствие при­знаков (признака) у тех или иных объектов. Классификация может проводиться по одной или нескольким категориям, важно лишь то, что объект не может принадле­жать сразу к нескольким классам, например быть холостым и женатым, живым и мертвым, мужчиной и женщиной (хотя в последнем случае возможны варианты). Выделенному классу присваивается имя (номен).

Порядковая шкала имеет ряд модификаций, к основным относятся шкалы строгой упорядоченности, где между элементами реализовано отношение «боль­ше — меньше», и нестрогой упорядоченности, где реализуется отношение «боль­ше или равно — меньше или равно». Порядковая шкала указывает лишь последова­тельность носителей признака и направление, в котором изменяется выраженность признака.

Шкала интервалов отличается от порядковой равенством различий в выражен­ности признака у объектов, находящихся рядом, т. е., если

то .

Естественно, 3 составляющие шкалы интервалов произвольны: нуль шкалы, ве­личина единицы измерения и направление, в котором ведется подсчет.

Шкала отношений и абсолютная шкала позволяют сделать вывод о пропорци­ях. Интервалы шкалы не только равны, но и соотнесены с естественной точкой — началом отсчета. Нулевому значению шкалы здесь соответствует нулевое значение выраженности признака. Абсолютная шкала отличается от шкалы отношений тем, что на ней введены не только естественный ноль, но и естественная (неделимая) единица измерения. Если некоторый процесс «квантуется» естественным путем, то в этом случае используется абсолютная шкала.

Каждому типу шкалы соответствует величина главной тенденции и допустимый вид математических преобразований [Стивенс С., 1950].

Стало общепринятым заявлять, что при психологических исследованиях резуль­тат может быть выражен (в лучшем случае) в значениях шкалы интервалов, но, как правило, исследователь должен ограничиваться либо порядковой, либо номиналь­ной шкалами.

Возникает проблема: чем обусловлена структура данных эмпирического иссле­дования и какая существует связь между предметом, методом и результатом иссле­дования? Иначе говоря, не обусловливает ли сам предмет психологического иссле­дования допустимость того или иного способа описания данных?

Предположим, что такая связь действительно существует. Ее можно вкратце описать следующим образом: чем более высокий уровень психологических струк­тур исследуется с помощью «естественнонаучного» метода, тем меньше разрешаю­щая мощность этого метода, что проявляется в достоверности, надежности и вос­производимости результата, мощности используемой шкалы и метода математиче­ской обработки данных.