Встреча в таежной трущобе

Оглядываясь на прожитые годы, я часто думаю о том, как много в ходе жизни зависит от нашей к ней внимательности, от понимания того, что открывает она нам в своем течении. Такой опыт я вынес из своего житья-бытья на границе, – оно складывалось так, что внимание по необходимости вошло у меня в привычку: нельзя было ни на миг поверить в пограничную тишину, довериться привычно обыденному ходу вещей – «текучке» нехитрого служебного распорядка. Исхоженный нами и, казалось бы, во всех подробностях известный каждому из нас участок границы приходилось изо дня в день проверять и исследовать заново.

Такое, я бы сказал, постоянно внимательное отношение к повседневности, как пришлось мне убедиться, дает возможность открыть в себе новые возможности, развить способности, которые могут быть восприняты кем-то как необычные. Говорю я сейчас не о себе, а о пограничниках вообще, и ныне продолжающих «носить» ореол легендарности, за которым – суровые будни границы, побуждающие ее неусыпных стражей к нелегкой, бесстрашной работе над собой. То, чему научила меня та моя, боевая жизнь, я бы выразил еще и так: не дозволяй душе лениться, всматривайся в жизнь, изучай ее, и труд твой не пропадет.

Внимательность – дело нелегкое. Мы учились ей и тогда, когда, собираясь вместе, раскладывали друг для друга на столе разные вещи, – нужно было мгновенно зафиксировать их в памяти, а потом так же быстро определить, какой из предметов убрали. Аналогичные занятия проводили на местности. Кто-то из пограничников пройдет по тропе, надломит ветку, уронит спичку, а мы потом, идя следом, все это должны заприметить.

И, как я уже говорил, учила нас внимательности сама жизнь…

Неяркий осенний рассвет высветил дозорную тропу, таившуюся в зарослях терновника. Полуоблетевшие кусты касались рук влажными листьями, царапали шипами; еще не развеявшаяся после ночного дождя сырость стесняла дыхание. Но вынырнувшее из-за небесной хмари солнце озарило приграничье – и возвращавшимся из ночного наряда ребятам зашаталось бодрей…

Тот, кто шел в этот час по дозорной тропе первым, и увидел нитку, свисавшую с тернового шипа. Находка пограничников насторожила: нитка, оставленная неизвестным на мокрой ветке, была совершенно сухой. Кто-то прошел здесь совсем недавно (а может быть – только что?), зацепился за колючий куст и оставил «след».