Глава 69

Уилл Бентин ждал ее у вокзала Джонсборо. Взглянув на его обветренное лицо и обманчиво выглядевшую недостаточно развитой фигуру, она заулыбалась. Должно быть, Уилл был единственным божьим творением, который ходил так, как будто у него вместо ноги была деревяшка. Она крепко обняла его.

– Боже мой, Скарлетт, ты прямо меня задушила. Я рад тебя видеть.

– Я тебя тоже. Я думаю, что все это время я хотела увидеть тебя, как никого другого.

И это было правдой. Уилл был ей дороже, чем даже О'Хара из Саванны. Может быть, потому, что они вместе пережили тяжелые времена, а может быть, потому, что он так же сильно, как и она, любил Тару. А может быть, лишь потому, что он был хорошим и честным человеком.

– А где твоя служанка, Скарлетт?

– Я больше не нуждаюсь в служанках, как не нуждаюсь и во многом другом.

Уилл взял в рот соломинку.

– Я это заметил, – сказал он лаконично.

Скарлетт засмеялась. Ей никогда не приходила раньше в голову мысль, что чувствует мужчина, обнимающий девушку, которая не носит корсет. «Больше меня в клетку не посадить. Ни в какую».

Ей так хотелось рассказать ему о том, как счастлива она была, рассказать о Кэт, о Баллихаре. Если бы Уилл был один, она бы поделилась всем этим. Скарлетт доверяла ему, но Уилл был мужем Сьюлин, и Скарлетт не доверилась бы своей сестре. Слишком много плохого было между ними. А Уилл может почувствовать себя обязанным рассказать жене обо всем. Поэтому Скарлетт придется прикусить язычок. Скарлетт села в повозку. Она не помнила, чтобы Уилл пользовался их кабриолетом. Вероятно, он совместил ее встречу с поездкой по магазинам Джонсборо. Повозка была нагружена всякими коробками и мешками.

– Что нового, Уилл? – спросила Скарлетт по дороге. – Я так долго была от всего оторвана.

– Да, я думаю, что прежде всего ты хочешь узнать о детях. Эллу и нашу Сюзи теперь водой не разольешь. Сюзи, хотя и младше, зачастую помогает Элле. Ты не узнаешь Уэйда, когда увидишь. Он занялся охотой, как только ему исполнилось в январе четырнадцать. И похоже, у него даже в мыслях нет бросить это занятие. Хотя он худощав, но силен, как бык. И работает так же. Если бы не он, мы бы не убрали в этом году еще двадцать акров.

Скарлетт заулыбалась. Как нужен он будет в Баллихаре! Прирожденный фермер. Должно быть, пойдет по стопам деда.

– Нашей Марте сейчас уже семь, а крошке Джейн в сентябре исполнилось два. В прошлом году Сьюлин потеряла ребенка, тоже девочку.

– Как это ужасно, Уилл.

– Мы решили на этом остановиться, – сказал Уилл, – доктор предостерег Сьюлин. У нас растут три здоровые девочки, а это больше, чем нужно для счастья. Конечно, я бы хотел иметь сына, как любой другой мужчина, но я не жалуюсь, кроме того, Уэйд мне как сын. Любой бы об этом только и мечтал. Он славный парень. Скарлетт.

Скарлетт была счастлива услышать это. Но она была также удивлена.

Уилл прав, она не узнает Уэйда.

Она помнила трусоватого, испуганного, бледного мальчика.

– Я так доволен Уэйдом, что согласился поговорить о нем с тобой. Вообще-то я не сую свой нос в чужие дела. Ты ведь знаешь, Скарлетт, он всегда чуть-чуть побаивался тебя. По крайней мере, он хочет, чтобы я сказал тебе, что он не желает больше учиться. Он закончил в этом году школу и по закону может на этом остановиться.

Скарлетт покачала головой:

– Нет, Уилл, ты скажешь ему, или я это сделаю сама. Его отец учился в университете, и он тоже будет. Не обижайся, но без образования мужчина вряд ли далеко пойдет.

– Никто ни на кого не обижается, а все же я думаю, что ты не права.

Уэйд умеет и читать и писать, а считает он гораздо лучше, чем это нужно фермеру. Быть фермером – вот что он хочет. Принести пользу Таре. Он говорит, что его дедушка построил Тару, проучившись в школе столько же сколько и он. Уэйд не понимает, чем он хуже. Мальчик не такой, как я. Я с ТРУДОМ могу написать свое имя. Он проучился четыре года в престижной школе в Атланте и три здесь, рядом с землей. Он знает все, что нужно знать сельскому парню. Он – сельский парень, Скарлетт, и доволен этим. Я бы очень не хотел, чтобы ты все испортила.

Скарлетт не на шутку рассердилась. За кого ее принимает Уилл Бентин?

Она мать Уэйда и лучше знает, что ему нужно.

– Пока ты не успела рассердиться, я закончу то, что хотел бы тебе сказать, – продолжал Уилл, растягивая слова. Он смотрел вперед на пыльную дорогу. – Мне показали бумаги из местного суда, касающиеся Тары. Похоже, ты приобретаешь делю Кэррин. Я не знаю, что у тебя на уме, и не спрашиваю об этом, но я хочу тебе сказать. Если хоть кто-то придет ко мне, размахивая бумагами о том, что Тару забирают, то он встретит меня с пистолетом в руке.

– Уилл, я могу поклясться на Библии, что ничего не собираюсь делать с Тарой.

Мягкий, гнусавый и протяжный голос Уилла мог испугать гораздо больше, чем самый громкий крик.

– Мне приятно это услышать. Я думаю. Тара должна перейти Уэйду. Он единственный внук твоего отца, и земля должна принадлежать семье. Я надеюсь, что ты его не заберешь, Скарлетт, и он будет моей правой рукой, будет мне сыном, как и сейчас. Ты делаешь, что захочешь, ты всегда так поступала. Уэйд заставил меня пообещать, что я поговорю с тобой. Я выполнил его просьбу. Больше я не буду об этом говорить, если ты не возражаешь. Я сказал все, что хотел.

– Я подумаю, – пообещала Скарлетт.

Катившаяся по знакомой дороге повозка поскрипывала. Она увидела, что знакомые ей поля стояли теперь заросшие кустарниками и сорняками. Ей захотелось плакать. Уилл увидел, как плечи ее сузились, а губы задрожали.

– Где ты пропадала, Скарлетт, последние два года? Если бы не Кэррин, мы бы ничего о тебе не знали, но и она потом потеряла нить.

Скарлетт заставила себя улыбнуться.

– Я путешествовала, побывала во многих местах, навестила своих родственников. Многие из них живут в Саванне. Они такие славные люди. Я долго у них гостила, затем поехала в Ирландию, чтобы проведать остальных. Ты даже не можешь себе представить, как много людей принадлежит к роду О'Хара, – слезы не давали ей говорить. Она прижала кожаный мешочек к своей груди.

– Уилл, я привезла кое-что для отца. Мы остановимся у кладбища, и я выйду. Только никого не пускай туда какое-то время.

– Конечно, Скарлетт.

Стоя на солнце, Скарлетт пригнулась к могиле Джерадда О'Хара. Черная ирландская земля, высыпавшаяся из ее рук, смешалась с красной глиняной пылью Джорджии.

– Папа, – прошептала она по-ирландски, – это великое место, графство Миг. Тебя там все помнят, папа. Я не знала раньше, прости меня. Я не знала, что нам нужно было устроить день твоей памяти, где бы все рассказывали истории о том, как ты был мальчиком.

Она подняла голову. В потоках слез, катившихся по ее щекам, отражался солнечный свет. Голос ее звучал от плача невнятно, но она пыталась взять себя в руки. Ее грусть была сильной.

Why did you leave us? Ochon?

Ochon, Ochon, Ullagon O!

Скарлетт пожалела, что не рассказала никому о Саванне, о своем плане увезти Уэйда и Эллу в Ирландию. Теперь ей не придется объяснять, почему она оставила их в Таре. Она бы сгорела со стыда, сказав, что ее собственные дети не хотели быть с ней и чувствовали себя чужими по отношению к ней, а она – к ним. Она не могла признаться даже себе, как она страдала и винила себя, ощущала себя ничтожной. Вряд ли она могла порадоваться за Эллу и Уэйда, которые были явно счастливы.

Все в Таре причиняло ей боль. Она чувствовала себя чужой. В доме она ничего не узнала, кроме портрета бабушки Робийяр. Каждый месяц Сьюлин покупала новую мебель и другие вещи. Ровная поверхность столов слепила глаза Скарлетт, расцветка занавесок и ковров была для нее слишком яркой. Она возненавидела все это. А палящий зной, по которому она тосковала в дождливой Ирландии, приносил ей лишь головную боль, которая продлилась целую неделю, пока она там находилась. Ей было очень приятно встретиться с Алексом и Салли Фонтейн, но их новый ребенок постоянно напоминал о Кэт, по которой Скарлетт очень скучала.

И только у Тарлтонов она действительно хорошо провела время. Дела на их ферме шли хорошо, и миссис Тарлтон не умолкая говорила о своей молодой лошадке.

Самым хорошим в графстве было то, что если кого-то хотелось навестить, не нужно было ждать приглашения.

Но она была довольна, что покидает Тару, и это тоже причиняло ей страдания. Если бы она не знала, как Уэйд любит Тару, ее сердце могло не выдержать томительного ожидания отъезда. По крайней мере, теперь сын мог занять ее место. После поездки в Тару она повидалась в Атланте со своим новым адвокатом и составила завещание, по которому оставляла две трети Тары своему сыну. Она не хотела поступать, как ее отец и дядя Дэниэл, оставив полную неразбериху. А если Уилл умрет первым, то она ни капли не доверяла Сьюлин. Скарлетт подписала завещание размашистым росчерком пера и теперь была свободна. Теперь она может возвратиться назад к Кэт, которая в мгновение вылечит все ее страдания.

Личико малютки засияло, когда она увидела. Скарлетт, а ее маленькие ручки потянулись вперед. Кэт просила, чтобы ее обнимали и целовали не переставая.

– Она такая загорелая и здоровая! – воскликнула Скарлетт.

– Ничего удивительного, – сказала Морин, – она так любит солнце, что не успеешь отвернуться, как она тут же снимает свой чепчик. Маленькая цыганочка – вот кто она, и радость, радость каждой минуты дня.

– Радость каждой минуты дня и нам, – добавила Скарлетт, обнимая Кэт.

Скарлетт получила от Стефана указания, касающиеся ее поездки назад в Голвей. Указания ей не понравились, по правде говоря, и Стефан ей особенно не нравился. Но Колум сказал ей, что Стефан отвечал за все приготовления, поэтому она переоделась в своей траурное платье.

Корабль назывался «Золотое руно» и в роскоши мало кому мог уступить. Но Скарлетт не сравнивала его название с той роскошью каюты, в которой должна была путешествовать. Прежде чем приплыть в Голвей, судно должно было зайти в несколько портов, и дорога домой занимала на неделю больше, чем обычно, а ей так хотелось поскорее возвратиться назад в Баллихару. Если бы только уже будучи на трапе судна, а не раньше, она не прочитала названия остановок, то тут же повернула бы назад и никакой Стефан ничего не смог бы сделать. «Золотому руну» предстояло принять на борт пассажиров в Саванне, Чарльстоне и Бостоне и выпустить их на берег в Ливерпуле и Голвее.

Скарлетт почувствовала замешательство, развернулась, ей захотелось спрыгнуть обратно на пристань. Она не могла плыть в Чарльстон, не могла – и все! Ретт разузнает, что она на этом корабле – Ретт всегда все знал. Он придет в ее каюту и заберет Кэт с собой.

«Я лучше его убью!» Гнев заслонил панику, и Скарлетт, повернувшись назад, вошла на палубу корабля. Нет, Ретту Батлеру ее не напугать. Весь ее багаж был уже на судне, и Скарлетт была уверена, что в ее дорожных сундуках Стефан перевозил ружья для Колума. Они зависели от нее.

Ей также хотелось вернуться в Баллихару, поэтому она не позволит никому встать на ее пути.

Не успела Скарлетт дойти до своей роскошной каюты, как в ней разгорелась ярость по отношению к Ретту. Прошел уже год после того, как он с ней развелся и тут же женился на Анне Хэмптон. Весь этот год Скарлетт была настолько занята, так много перемен произошло в ее жизни, что она была не в состоянии замечать боль, которую он причинил. Сейчас же эта боль разрывала ее сердце, она сочеталась со страхом, что Ретт обладал непредсказуемой силой. Скарлетт удалось превратить боль и страх в гнев и ярость, которые придавали ей силы.

Бреди была со Скарлетт на корабле лишь часть пути. Бостонские О'Хара нашли ей хорошее место женской прислуги. Скарлетт была довольна тем, что Бриди составит ей компанию на корабле, пока не узнала о заходе в Чарльстон. Мысль о Чарльстоне заставила Скарлетт так нервничать, что неумолкаемая болтовня ее молодой кузины чуть не свела ее с ума. «Почему бы Бриди не оставить меня в покое?»

Под руководством Патрисии Бриди выучила все, что ей будет нужно в будущей работе, и решила попробовать это на Скарлетт. Она не могла скрыть своего разочарования, узнав, что Скарлетт не носит больше корсет, и что все ее халаты не нуждаются в починке. Скарлетт не терпелось сказать, что первое требование к прислуге – говорить только тогда, когда к ней обращались, но она так любила Бриди, и это была не ее вина, что корабль заходил в Чарльстон. Поэтому она заставляла себя улыбаться и вести себя так, как будто ничто ее не тревожило.

Пройдя ночью вдоль берега, корабль вошел в гавань Чарльстона. Все это время Скарлетт не сомкнула глаз. Над широкой водной гладью гавани нависал розовый туман. За его пеленой неясные очертания города казались такими нереальными, как будто это был город, явившийся из сновидений. Белый шпиль церкви святого Михаила принял бледно-розовый оттенок. Скарлетт вообразила, что слышит слабый перезвон колоколов, доносившийся издалека сквозь шум медленно работающего корабельного поршня. Наверное, сейчас около рынка уже разгружаются рыбацкие лодки, нет, пожалуй, слишком рано. Они еще не пристали к берегу. Она напрягла зрение, но туман не дал разглядеть лодки, хотя они и были впереди судна. Она попыталась вспомнить названия различных рыб и овощей, имена продавцов кофе и колбас, все, что могло бы ее отвлечь, что гнало прочь воспоминания, которых она избегала, избегала…

Но как только солнце прояснило горизонт, туман рассеялся, и Скарлетт увидела разбитые стены форта Самтер. Корабль шел там, где они плавали под парусами вместе с Реттом, смеялись при виде дельфинов и попали в шторм.

«Будь он проклят! Я ненавижу его и его проклятый Чарльстон».

Скарлетт сказала себе, что ей лучше уйти в свою каюту и запереться вместе с Кэт. Но она стояла, как будто ее ноги приросли к палубе. Медленно приближался город. Его очертания вырисовывались все отчетливее. Он переливался белым, розовым и зеленым цветом, в мерцающем утреннем небе преобладала пастель. Она уже могла слышать звон колоколов церкви святого Михаила, ощущать терпкий тропический аромат цветов, видеть пальмовые деревья, растущие в саду Уайт Пойнт, и опаловый блеск расколотых устричных раковин. Теперь корабль шел вдоль Ист Бэттери, который был излюбленным местом прогулок жителей города. С палубы корабля Скарлетт имела возможность видеть, что находилось наверху. Она увидела высокие колонны дома Батлера, затененные веранды, входную дверь, окна гостиной и ее спальни. Окна! И телескоп в комнате для игры в карты.

Скарлетт подобрала полы своей юбки и побежала прочь.

Она велела подать завтрак в каюту и настояла, чтобы Бриди оставалась вместе с Кэт. Единственный способ обезопасить себя – запереться в каюте подальше от людских глаз, чтобы Ретт не узнал ничего об их пребывании на борту и не забрал Кэт.

В каюте Скарлетт стюард расстелил на столе белоснежную скатерть. Затем он вкатил сервировочный столик, на котором в два ряда были расставлены серебряные тарелки. Бриди захихикала. Пока он меланхолично накрывал на стол, он успел рассказать кое-что о Чарльстоне. Скарлетт так хотелось поправить его, так как многое в рассказе было неточным. Но стюард был шотландцем, и сам корабль был шотландским, не удивительно, что он не мог все знать.

– Мы отплываем в пять, – сказал стюард, – после того, как примем груз и новых пассажиров. Вы, леди, должно быть, захотите погулять по городу.

Он начал расставлять на столе тарелки, предварительно снимая с них крышки.

– Я знаю хороший кабриолет. На нем вы сможете посмотреть все интересное, что есть в городе. Всего лишь пятьдесят пенсов, или два с половиной американских доллара. Он ждет внизу прямо у трапа. Но если вам нужен свежий воздух, то около нужной пристани вы найдете катер, на котором можно прокатиться вверх по реке. Здесь, в Америке, десять лет назад была большая гражданская война. Вы сможете увидеть развалины больших особняков. Но вам следует поторапливаться: катер отплывает через сорок минут.

Скарлетт попыталась съесть подрумяненный на огне кусочек хлеба, но он так и застревал у нее в горле. Стоящие на столе позолоченные часы тикали, считая часы и минуты. Их тиканье казалось ей слишком громким. Через полчаса Скарлетт резко поднялась со стула.

– Я выйду, Бриди, но ты ни ногой отсюда. Можешь открыть форточки, возьми веер, если жарко. Ты остаешься с Кат, а дверь должна быть заперта при любых обстоятельствах. Если захочешь пить или есть, то закажи в каюту.

– Куда ты уходишь, Скарлетт?

– Это неважно. Я скоро приду.

Экскурсионный катер был маленьким колесным судном, выкрашенным в красный, белый и синий цвета. Название было написано золотыми буквами – «Авраам Линкольн». Скарлетт его хорошо помнила. Раньше она видела, как он проплывал мимо Данмора.

Июль был не самым лучшим месяцем для посещения Юга. На катере было не больше десятка пассажиров. Она сидела на верхней палубе под навесом, обмахиваясь веером и ругая себя за то, что ее траурное платье с длинными рукавами и высоким воротом было чересчур неподходящим для летней южной жары.

Мужчина в высоком цилиндре, перевязанном белыми и красными лентами, рассказывал в мегафон об окрестностях, вид на которые открывался с борта катера, что сразу вывело ее из себя.

«Посмотреть только на этих толстомордых янки, – подумала она с ненавистью, – они упиваются всем этим. Жестокие рабовладельцы! Скажут тоже! Угнетатели! Чепуха! Мы любим наших братьев, некоторые из нас принадлежали им больше, чем они нам. „Хижина дяди Тома“ ерунда! Ни один приличный человек не станет читать этот вздор».

Она пожалела, что так распалилась. Это лишь усугубляло ее настроение, а ведь они даже не покинули гавань.

К счастью, экскурсовод сказал все, что хотел, и замолчал довольно надолго. Теперь можно было слышать лишь шум поршней и всплески воды. Трава, растущая по обе стороны, сверкала болотным и золотистым отливом. Позади нее, на берегах реки, стояли покрытые мхом и лишайником дубы. Стрекозы проносились через стаи мошкары, время от времени слышался всплеск рыбы. Скарлетт сидела тихо, в стороне от других пассажиров. Она была озлоблена. Плантация Ретта была уничтожена, а он не предпринимал ничего для ее восстановления. Камелии! В Баллихаре, где у нее были сотни акров земли, дающей отличный урожай, она обнаружила сорную траву. Скарлетт перевернула после этого вверх дном всю округу, он же сидел себе спокойно и смотрел на обгорелые трубы домов.

Поэтому она и решила прокатиться на этом катере, говорила она себе. Это поможет ей почувствовать удовлетворение, увидев, насколько лучше шли у нее дела. Скарлетт напрягалась у каждого поворота и расслаблялась, когда его проплывали, а дом Ретта так и не показывался.

Она позабыла про Эшли Бэрони. Четырехугольный большой дом Джулии Эшли выглядел величественно посреди заросшей лужайки.

– Это единственная плантация, которую не разрушили героические союзные силы, – закричал мужчина в смешной шляпе, – потому, что командир проявил великодушие и не захотел причинять вред слабой старой деве, которая жила в этом доме.

Скарлетт засмеялась:

– Слабая старая дева! Да! Мисс Джулия показала бы ему, услышав такое!

Другие пассажиры с любопытством посмотрели на Скарлетт, но она не замечала их взглядов. Теперь будет Лендинг.

И правда, показалась фосфатная шахта. Теперь она намного больше. Недалеко от нее стояли под загрузкой четыре баржи. Она внимательно посмотрела на стоящего на пристани мужчину в широкополой шляпе. Это был тот самый солдат, она не могла вспомнить его имени, что-то вроде «Хокинс», но это неважно…

Под падающими лучами солнца большие террасы Данмор Лендинга были похожи на гигантские зеленые бархатные ступени. Непроизвольный крик Скарлетт потонул в море овации, издаваемых янки, собравшимися возле нее у края борта. Обожженные печные трубы, торчавший над террасами, показались большими часовыми на фоне ослепительно яркого неба. Данмор Лендинг, как и его владельцы, был сильно поврежден и опасен, а также недосягаем. Жалюзи в уцелевшем крыле здания были опущены, в этом крыле находилась контора Ретта и его жилые комнаты.

Она с жадностью водила глазами из стороны в сторону, сравнивая с тем, что помнила, что видела сейчас. Большая часть сада была расчищена, и все выглядело довольно обнадеживающе. За домом она увидела какое-то строение. Скарлетт почувствовала запах свежего дерева. Ставни на доме висели ровно, не перекосившись, может быть, они были новыми. Ставни переливались зеленым цветом. Он хорошо поработал осенью и зимой.

Или они поработали. Скарлетт попыталась отвернуться. Она не желала видеть недавно расчищенный сад. Анна любит те же цветы, что и Ретт. И ровные ставни могут значить, что все в этом доме и в их жизни течет ровно. «Интересно, готовит ли Ретт завтрак для Анны?»

– Мисс, с вами все в порядке? – с тревогой спросил Скарлетт незнакомый пассажир.

– Это все жара, – сказала она, – я пойду подальше в тень.

Остаток своей прогулки она смотрела только лишь на неровно покрашенную палубу. Казалась, что этот день никогда не кончится.