Отечественные исследования международных отношений

Вплоть до недавнего времени эти исследования рисовались в западной литературе одной краской. Происходила по сути подмена: если, например, выводы о состоянии исследований международных отношений в американской или французской науке делались на основе анализа господствующих теоретических школ и взглядов отдельных ученых, то состояние советской науки освещалось через описание официальной внешнеполитической доктрины СССР, интерпретаций соответствующих марксистских установок последовательно сменявшими друг друга советскими режимами (режимом Ленина, Сталина, Хрущева и т.д.) (см., например: прим.8, с. 21-23; прим.15, с.30-31). Разумеется, поводы для этого имелись: в условиях тотального давления официальной версии марксизма-ленинизма и подчинения общественных дисциплин потребностям «теоретического обоснования политики партии» научная и публицистическая литература, посвященная международным отношениям, не могла не иметь явно выраженной идеологической направленности. Более того, исследования в данной области находились в зоне самого пристального внимания всесильных партийных инстанций и государственных органов. Поэтому для любого исследовательского коллектива, не попавшего в соответствующую номенклатуру, а тем более для частного лица профессиональная теоретическая работа в этой области была сопряжена с дополнительными трудностями (ввиду «закрытости» необходимой информации) и рисками (слишком велика могла быть цена «ошибки»). Да и сама номенклатурная наука о международных отношениях имела как бы три основных уровня. Один из них предназначался для обслуживания потребностей внешнеполитической практики режима (аналитические записки в МИД, ЦК КПСС и другие «руководящие инстанции») и доверялся лишь ограниченному кругу организаций и лиц. Другой адресовался научному сообществу (правда, нередко под грифом «ДСП»). И, наконец, третий был призван решать задачи пропаганды в широких массах «достижений коммунистической партии и советского государства в области внешней политики».

И все же, как можно судить на основе теоретической литературы, картина и тогда не была столь однообразной. Более того, в советской науке о международных отношениях были и свои достижения, и ведущие друг с другом полемику теоретические направления. Это обменяется прежде всего тем, что советская наука о международных отношениях не могла развиваться в абсолютной изоляции от мировой мысли. Более того, некоторые ее направления получили мощную прививку от западных школ в частности, американского модернизма 39. Другие, исхода из парадигмы политического реализма, осмысливают его выводы с учетом отечественных исторических и политических реальностей 40. В третьих можно обнаружить идейное родство с транснационализмом и попытки использования его методологии для обогащения традиционного марксистского подхода к анализу международных отношений 41. В результате анализа специалистами западных теорий международных отношений о них получали представление и более широкие круга читателей 42.

Тем не менее господствующим подходом оставался, конечно, ортодоксальный марксизм-ленинизм, поэтому элементы любой иной («буржуазной») парадигмы должны были быть либо интегрированы в него, либо когда это не удавалось тщательно «упакованы» в марксистскую терминологию, либо, наконец, поданы в виде «критики буржуазной идеологии». Это относилось и к работам, специально посвященным социологии международных отношений.

Одними из первых, кто обратил внимание на необходимость развития этого направления в советской науке о международных отношениях, были Ф.М. Бурлацкий, А.А. Галкин и Д.В. Ермоленко. Бурлацкий и Галкин рассматривают социологию международных отношений как составную часть политической науки. Отмечая, что традиционные дисциплины и методы исследования международных отношений оказались недостаточными и что данная сфера общественной жизни в большей мере, чем любая другая, нуждается в комплексном подходе, они считают, что лучше всего этой задаче отвечает системный анализ. Он, по их мнению, составляет главную особенность социологического подхода, дающую возможность рассматривать международные отношения в общетеоретическом плане 45. Система международных отношений понимается ими как группирование государств на основе критериев социальноклассового, социально-экономического, военно-политического, социокулътурного и регионального порядка. Главным из них является социально-классовый критерий. Поэтому основные подсистемы системы международных отношений представлены капиталистическими, социалистическими и развивающимися государствами. Из других видов подсистем (например, военнополитических или экономических) встречаются как гомогенные (например, ЕЭС или ОВД), так и гетерогенные (например, Движение Неприсоединения) подсистемы (см. прим.45, с.265-273). Следующий уровень системы представлен ее элементами, в роли которых выступают внешнеполитические (или международные) ситуации «пересечение внешнеполитических взаимодействий, определяемые временными и содержательными параметрами» (см. прим.45, с.273).

Помимо вышеуказанных, социология международных отношений, с точки зрения Ф.М. Бурлацкого, призвана заниматься такими проблемами, как: война и мир; международные конфликты; оптимизация международных решений; процессы интеграции и интернационализации; развитие международных коммуникации; взаимосвязь внутренней и внешней политики государства; отношения между социалистическими государствами 46.

В.Д. Ермоленко в своем понимании рассматриваемой дисциплины также исходил из макросоциологической парадигмы, которую однако трактовал более широко: «и как совокупность генерализаций, и как комплекс концепций и методик» 47. По его мнению, социология международных отношений это социологическая теория среднего уровня, в рамках которой вырабатывается свой специальный понятийный аппарат, а также создается ряд частных методик, позволяющих проводить эмпирические и аналитические исследования в области функционирования, статики и динамики внешнеполитических ситуаций, международных событий, факторов, явлений и т.д. (см. прим.47, с.10). Соответственно, среда основных проблем, которыми должна заниматься социология международных отношений, он выделял следующие:

общий анализ природы международных отношений, их основных закономерностей, главных тенденций, соотношения и роли объективных и субъективных факторов, экономических, научно-технических, политических, культурных и идеологических аспектов в международных отношениях и т.п. специальные исследования центральных категорий международных отношений (война и мир, внеполитическая концепция, внешнеполитическая программа, стратегия и тактика, главные направления и принципы внешней политики, внешнеполитические задачи и т.п.);

специальное изучение категорий, указывающих на положение государства на международной арене, его классовая природа, государственные интересы, сила, потенциал, моральное и идеологическое состояние населения, связи и степень единства с другими государствами и т.д.

специальные исследования категорий и проблем, связанных с практическим проведением внешнеполитических действий: внешнеполитическая ситуация; внешнеполитические действия;, внешнеполитические решения и механизм их подготовки и принятия; внешнеполитическая информация и способы ее обобщения, систематизации и использования; внеполитические противоречия и конфликты и способы их разрешения; международные соглашения и договоренности и т.п. изучение тенденций развития международных отношений и внутриполитических событий и разработка вероятностных картин на будущее (прогнозирование) (см. прим.47, с11-12). Описанный подход закладывал концептуальную основу под исследования конкретных проблем международных отношений с помощью специально разработанных аналитических методик, учитывающих достижения американского модернизма.

И все же нельзя не признать, что развитие отечественной науки о международных отношениях, зажатое в узкие рамки официальной идеологии, испытывало значительные трудности. Определенное освобождение от этих рамок было усмотрено в доктрине «нового политического мышления», провозглашенной в середине 80-х годов творцами «перестройки». Вот почему на какое-то правда, весьма непродолжительное время ей была отдана дань даже со стороны тех исследователей, которые ранее придерживались весьма далеких от ее содержания взглядов 49 и которые в дальнейшем подвергли ее резкой критике 50.

Исходным пунктом «нового политического мышления» было выдвинуто осознание принципиально новой политической ситуации в истории человечества в условиях тех глобальных вызовов, с которыми оно столкнулось к концу второго тысячелетия. «Основной, исходный принцип нового политического мышления прост, писал М. Горбачев, ядерная война не может быть средством достижения политических, экономических, идеологических, каких бы то ни было целей» 51. Опасность ядерной войны, другие глобальные проблемы, ставящие под угрозу само существование цивилизации, требуют общепланетарного, общечеловеческого осмысления. Важную роль в этом играет понимание того обстоятельства, что современный мир представляет собой неделимую целостность, хотя в ней и существуют разнотипные социально-политические системы 52.

Положение о целостности и взаимозависимости мира повлекло за собой отказ от оценки роли насилия как «повивальной бабки истории» и вывод о том, что стремление к достижению того или иного государства собственной безопасности должно означать безопасность для всех. Возникло и новое понимание соотношения силы и безопасности. Безопасность стала трактоваться таким образом, что она уже не может быть обеспечена военными средствами, а должна быть достигнута лишь на путях политического урегулирования существующих и возникающих в ходе развития межгосударственных отношении проблем. Подлинная безопасность может быть гарантирована все более низким уровнем стратегического баланса, из которого необходимо исключить ядерное и другое оружие массового уничтожения. Международная безопасность может быть только всеобщей, равной для всех, безопасность одной из сторон увеличивается или уменьшается в той же степени, что и безопасность другой. Поэтому мир можно сохранить лишь созданием системы совместной безопасности. Это требует нового подхода к отношениям между разнотипными общественно-политическим системами и государствами, выдвигая на первый план не то, что их разъединяет, а то общее, в чем они заинтересованы. Поэтому баланс сил должен уступить место балансу интересов. «Сама жизнь, ее диалектика, вставшие перед человечеством глобальные проблемы и опасности требуют перехода от конфронтации к сотрудничеству народов и государств независимо от их общественного строя» 53.

По-новому был поставлен вопрос о соотношении классовых и общечеловеческих интересов и ценностей: было заявлено о приоритете вторых над первыми и соответственно о необходимости деидеологизации международных политических, экономических отношений, культурного обмена и т.п. Более того, в эпоху взаимозависимости и универсальных ценностей на передний план во взаимодействии государств на международной арене выходит не то, что их разделяет, а то, что их объединяет, поэтому в основу международных отношений должны быть положены простые нормы нравственности и общечеловеческой морали, а сами эти отношения перестроены, исходя из принципов демократизации, гуманизации, нового, более справедливого мирового порядка, ведущего к безопасному, безъядерному миру (см. прим.51, с.143).

Таким образом, концепция «нового политического мышления явилась значительным шагом к преодолению конфронтационного представления о мире, основанного на принципах противоположности и борьбы двух общественно-политических систем, всемирно-исторической миссии социализма и т.п. В то же время эта концепция имела двойственный, противоречивый характер. С одной стороны, она пыталась соединить вместе такие несовместимые вещи, как идеалистический, нормативистский подход к анализу международных отношений с сохранением социалистических, в конечном итоге, классовых идеалов 54.

С другой стороны, «новое политическое мышление» противопоставляет друг другу «баланс сил» и «баланс интересов». В действительности, как показывает история международных отношений и современное их состояние, реализация национальных интересов это та цель, которой государства руководствуются в своих взаимодействиях на мировой арене, в то время как сила является одним из основных средств на пути к осуществлению этой цели. И «европейский концерт наций» в XIX веке, и «война в Заливе» в конце XX свидетельствуют, о том, что «баланс интересов» в значительной мере зависит от «баланса сил».

Все эти противоречия и компромиссы рассматриваемой концепции обнаружились довольно скоро, соответственно прошла и кратковременная увлеченность ею со стороны науки, которая, впрочем, в новых политических условиях перестала подвергаться идеологическому давлению, а соответственно и нуждаться в официальном одобрении со стороны властей. Появились новые возможности и для развитая социологии международных отношений.