Глава 7

Симель проснулась и почувствовала, что сегодня в ее маленькой комнатке стало как будто бы чуть теплее, чем вчера. Зима перевалила за середину и она, наконец, позволила себе начать ожидание лета.

В кухне было непривычно тихо, поварята - все без исключения занятые работой - со сосредоточенными лицами сновали у печей. За столом справа от дверей вполголоса шептались служанки, и Симель с удивлением обнаружила среди них горшечника и кузнеца, никогда не приходивших на завтрак так рано. Также странным оказалось то, что перед каждым стояла пустая миска.

- Доброе утро. Что слышно насчет еды? – Симель уселась на свободное место подальше от Селды.

- Главный повар что-то мудрит, - ответила ей одна из служанок и опять погрузилась в прерванный разговор. Симель прислушалась - женщины обсуждали достоинства нового повара, явно не относящиеся к искусству готовки. Она фыркнула и отвернулась.

Кормак мрачно смотрел в стол, горшечник крутил в руках черепки какого-то причудливого сосуда и смущенно чесал в затылке, а кузнец составлял на столе небольшую конструкцию из ножей и ложек. День начинался со странных перемен.

Симель отклонилась назад и взглянула на левую половину кухни. Среди ладно работавших поваров и поварят то и дело мелькала фигура человека, смешно размахивавшего руками и ругавшегося на своих подчиненных, но его негромкий голос терялся за звоном котлов и сковородок. Видимо, это и был Дэмил. Служанки притихли и Симель встретила в их взгляде тревожную неприязнь. Что ж, к этому пришлось привыкнуть. Каждый раз, когда у них появлялся новый любимчик и дело доходило до сравнения, горничные, прачки и судомойки чувствовали себя заведомо проигравшими. Симель было трудно принять за служанку, а недавно начали шептаться, что у всех была бы гладкая кожа и здоровые зубы, если бы они имели доступ к королевским кладовым и снадобьям. О том, что риск быть повешенной за воровство в замке определенно стоил добычи куда получшее повара, они даже не думали. Фыркнув, Симель перестала прислушиваться к разговорам, как вдруг двери кухни отворились и на пороге появился Эймар.

- Смотрите, кто пришел! – Воскликнул кто-то. – Тяжелая ночка? – Прислуга захихикала.

Симель и сама с ужасом рассматривала менестреля: всегда такой подтянутый, аккуратный и веселый, Эймар стоял в дверях, покачиваясь, под глазами синие круги, волосы растрепаны, одежда измята, будто он спал прямо в ней.

- Садись, - подвинулась Симель и похлопала рукой рядом с собой. Музыкант подошел и тяжело плюхнулся на скамью. Мутным взором оглядел слуг, отпускавших на его счет легкие колкости, стол, пустые миски. Наконец, его взгляд остановился на Симели.

- Не мог заснуть, - просипел он еле слышно и устало опустил голову на сложенные руки.

- А теперь, - раздался вдруг громкий голос, - прошу отведать вот это!

Симель обернулась – к ним шел сам главный повар с двумя поварятами, державшими большой котел. Пока бесконечная череда мисок наполнялась наваристой похлебкой, он стоял, уперев руки в бока и нетерпеливо притоптывая ногой. Повар был немолодым, знающим свое дело человеком, но его манера суетиться вызывала непроизвольную улыбку, а острый нос и выбивавшиеся из–под шапочки кудрявые волосы только добавляли несерьезности. Когда перед каждым уже стояла полная миска, Дэмил торжественно махнул рукой, приглашая всех ознакомиться с его мастерством. Набросившись на ароматное блюдо, слуги восхищенно причмокивали и довольно кивали друг другу, а еще через несколько ложек стол разразился бурной овацией. Дэмил, ничуть не смутившись, откланялся, его щек не коснулся даже легкий румянец. Очевидно, он знал себе цену.

Симель уплетала бульон за обе щеки, рядом с ней Эймар, все еще лежа на столе, задумчиво смотрел на свою миску.

- Давай ешь, - подтолкнула она его локтем. Менестрель чуть приподнялся и нехотя отправил первую ложку в рот. Казалось, он ел, вовсе не замечая чудесного вкуса супа, его глаза бесцельно блуждали по помещению. Симель постаралась быстрее расправиться с едой и уже собиралась вставать из–за стола, но тут Эймар коснулся ее рукава, удерживая.

- Как ты выносишь это?

Девушка вздохнула и сложила руки на груди.

- Великим людям – великие страдания. – Проговорила она, наконец. – Не думай об этом, король чувствует боль по–другому. По крайней мере, так говорит он сам. Возможно, мы напрасно его жалеем, - она постаралась улыбнуться и, подобрав последний кусочек хлеба, встала.

- Ты сама в это веришь?

Как бы Симели хотелось, чтобы он не задал этого вопроса!

- Нет, - сказала она и пошла сквозь толпу поваров, чтобы проводить слуг с подносами к королю. Надежда на дальнейшие перемены к лучшему, начавшиеся этим утром, стала совсем слабой.

- Доброе утро, ваше величество. Как вы себя чувствуете?

- Отвратительно, как и всегда, – пробормотал король, не поднимая взгляда. Его кровать была завалена шуршащим пергаментом – тревожные доклады из Берении приходили каждые несколько дней - лицо осунулось, под глазами залегли тени.

- Вы должны хотя бы немного поесть. – Мягко проговорила Симель, указывая на поднос, который слуги поставили на столик у кровати.

- Я не могу есть. Просто не могу.

- Тогда примите еще немного кивалиса, это придаст вам сил. - Она подала Вилиаму кубок с горячей водой, в который вылила половину темной жидкости из стеклянного пузырька. Король осушил чашу, даже не поморщившись, хотя настой имел неприятный вкус.

- Спасибо. Это зелье творит чудеса - чувствую себя так, будто мне снова семьдесят.

Симель подняла глаза и поняла, что Вилиам пытается шутить. Еще она заметила, что в руке у него зажат крохотный свиток.

- Что пишет его высочество? – Поинтересовалась она, устраиваясь на скамье у северного окна, чтобы наблюдать за дорогой в Керк. Очевидно, посыльный из плагардской голубятни доставил письмо от Адемара, пока она завтракала на кухне.

- В монастыре все идет своим чередом. Беспокоясь о нашем положении, Адемар просит разрешения отправиться в Берению.

- И вы разрешите?

- Нет, - покачал головой Вилиам. – Он сейчас там, где и должен быть. Когда в прошлый раз поездка сорвалась, Гедарт не разговаривал с ним почти полгода, а я не хочу, чтобы подобное повторилось вновь.

Знать о таких вещах было не совсем приятно, и, чувствуя неловкость, Симель сделала вид, будто заметила на дороге что-то необычное. Король проследил за ее взглядом.

- Когда Адемар примет корону, у него не будет возможности бывать там так часто, как он хотел бы. Да, сейчас ему недостает некоторого веса в глазах народа, так как поразить воображение крестьян в мирное время сложно, но этим можно пожертвовать ради выполнения долга сердца. – Он на мгновение задумался. - В любом случае, я полагаюсь на Фронадана, как на самого себя, так что не будем об этом. Все, чего я хочу, - это чтобы сын Адемара раньше времени не возненавидел нашу высокую участь, а сам он отдал дань памяти жене.

Симель согласно кивнула, хотя чем больше она слышала рассказов об Адемаре, тем больше понимала, что какой бы вес ни считал нужным придать ему король, народ любил наследного принца, а его земли служили образцом порядка и лояльности.

- Если и после коронации у его высочества не будет повода проявить себя в военных действиях, то - уверяю вас - это не огорчит его подданных, - улыбнулась Симель. Король улыбнулся в ответ.

- Воистину. Спасибо, Симель, ты, как обычно, во всем готова меня переспорить. Теперь отдохни немного от этой тяжелой участи. Можешь быть свободна до вечера.

Симель встала со скамьи и, низко поклонившись, вышла из королевских покоев. Навстречу ей по коридору шел неповоротливый, отдувающийся после подъема по лестнице Тевдиан, подгоняя впереди себя слугу с вещами. Симель поздоровалась и быстрее прошла мимо. Свою участь она считала блистательной и король, конечно же, об этом знал.

Ночь спустилась на беренский замок быстро и незаметно. Весь недолгий день шел снег, к вечеру разгулявшись в метель, слабое зимнее солнце так и не смогло согреть толстые стены Венброга, и во всех залах и коридорах было холодно. Слуги говорили, что в эти недели сугробы иногда достают до нижних окон замка, а резкая оттепель сделает дороги непроходимыми.

Фронадан сидел в своих покоях у окна и задумчиво смотрел на луну. Он надеялся, что когда придет время уезжать, дорога будет в порядке, иначе придется задержаться в Берении до поздней весны. Он глубоко вздохнул и сложил руки на груди. Только когда оно придет, это счастливое время?

Сильный сквозняк потушил свечу на столе и развеял потянувшуюся от фитиля струйку дыма, а огонь в камине выпустил в дымоход сноп искр. Пришлось сжечь двухдневный запас дров, прежде чем пар от дыхания, наконец, исчез. Граф бросил последний взгляд в черноту ночи и пересел к столу. Хорошо бы написать очередной доклад королю, но о чем писать, он не знал. Последнюю неделю Годрик снова провел в затворничестве и только сегодня появился за вечерней трапезой, но почти не разговаривал и сидел, уставясь взглядом в потолок. Казалось, он не совсем понимает, где находится.

Фронадан нашел лист чистого пергамента и развернул его на столе. Король только–только получил его предыдущее послание, а последнее он отправил только затем, чтобы не терзать Вилиама неизвестностью, никаких новостей оно не содержало. Нужно постараться выжать из бестолковых разговоров с придворными информацию, которая могла бы показаться королю хотя бы немного важной. Граф взял перо и поскреб ногтем его кончик. Ждать, следить и слушать, – вот все, что сейчас оставалось делать. Он достал нож и стал неторопливо чинить перо.

Пожалуй, небольшая передышка могла даже пойти на пользу, если только король отправил солдат поближе к Берении, как просил граф. Лучше всего было бы разместить в герцогстве еще пару гарнизонов, но от такого решения король отказался, чтобы сохранить традиционно независимый статус Севера. Берения оставалась самой свободной от контроля землей под властью короны, и Фронадан этого не одобрял. Нет, еще была Благодатная долина, о которой ему рассказывал отец, где не размещался ни один гарнизон, но граф почему–то всегда считал это место одной из самых лояльных провинций: ни одна дипломатическая миссия не касалась баронств Марскелл и Берждом с тех самых пор, как он стал хоть что-то понимать в политике.

Ну вот, он опять отвлекся и вспомнил об отце. Фронадану казалось, что мысли скачут с одного на другое, как дикие олени. Его отец, старый граф Валлении, умер двенадцать лет назад и был одним из тех лордов, которые в свое время поддержали его величество в объединении королевства и всюду следовали за Вилиамом Светлым. Валления, произнес про себя Фронадан, откинувшись к большому сундуку, стоявшему за стулом. Диалекты его графства обнаруживали поразительное сходство с языком коренного населения Беренского герцогства. Что за странную историю вели эти земли, и могло ли быть так, что два народа, живущих так далеко друг от друга, являлись когда–то одним?

Фронадан выпрямился и обнаружил, что все еще держит в руке перо. Кажется, он собирался что–то писать. Граф смущенно потер лоб, пытаясь собраться с мыслями, разгладил пергамент и стал искать чернильницу. К большому его разочарованию, остатки чернил высохли под неплотно прикрученной пробкой, и на дне остались лишь черные хлопья.

Граф вздохнул и взял с сундука колокольчик. Сейчас, конечно, уже поздно, но его мысли набирали ход и, казалось, если не записать их, можно что-то упустить. Он вышел за дверь и позвонил. Как ни странно, за углом почти сразу хлопнула дверь и по коридору примчался знакомый мальчишка. Он остановился и вытянулся, как солдат, сильно запрокидывая голову, чтобы смотреть графу в лицо.

- Сенар, послушай, у меня высохла чернильница. Конечно, время позднее, но не мог бы ты раздобыть чернил и слегка сполоснуть эту склянку?

- Мигом! – Мальчик сжал бутылку обеими руками и побежал к лестнице.

Вернувшись к себе, Фронадан неспешно прошелся из угла в угол, раздумывая о чем написать в первую очередь. Луну, выглянувшую на несколько часов после метели, постепенно заволокли тучи, и в комнате стало темнее, только теплый свет камина играл бликами на маленьких стеклышках в сетке оконной рамы. Тишина окутала замок сонной пеленой, но именно в такое время графу работалось лучше всего. Пожалуй, стоит еще раз воспроизвести последний разговор с герцогом, произошедший как раз неделю назад. Тогда Годрик, находясь в совершенно расшатанном состоянии, был близок к тому, чтобы махнуть на все рукой, поблагодарить короля за милосердие и закончить переговоры ко всем проклятым. Похоже, он был действительно болен, и Фронадан остерегся делать поспешные выводы. После этого он ни разу не видел Годрика, что ясно говорило о том, что герцог все еще стоит на своем. Что ж, праздновать победу раньше времени зачастую горше, чем просто проигрывать.

Его мысли прервал стук в дверь. Это вернулся мальчик с полной бутылкой чернил, он был чем–то смущен и держал вторую руку за спиной.

- Спасибо. – Фронадан взял чернильницу и отметил, что она отмыта до блеска. - Ты отлично потрудился. Ну, беги обратно спать.

Маленький слуга немного потоптался на месте, а затем достал из–за спины руку и протянул графу два пера.

- О! Благодарю. Это весьма кстати. Но…

- А-а, у них там много. - Махнул рукой мальчик и густо покраснел.

Фронадан улыбнулся и взял перья. Что уж теперь поделаешь, тем более, ему действительно было нужно новое перо.

- Спасибо.

Мальчик поклонился, сорвался с места и убежал, свернув за угол в конце коридора. Закрыв дверь, граф опустил засов и прошел обратно к столу. Итак, что еще? Он открыл чернильницу и только опустил туда одно из новых перьев, как вдруг новый стук в дверь нарушил ночную тишину. Капитан Белард был у него вчера, но кто бы это мог быть, если не он? Фронадан подошел к двери.

- Да? – Спросил он, внимательно прислушиваясь.

- Э-э, граф, простите за поздний визит… - Нерешительный голос Годрика звучал совсем тихо.

- Сейчас–сейчас, - граф подскочил к кровати, где лежал меч, переложил оружие к столу, и только после этого отворил дверь.

На пороге стоял Годрик, его лицо выражало сильное волнение, но Фронадан не сразу это заметил, оглядывая гостя, - из-под камзола герцога выглядывала кольчуга, на поясе висели меч и кинжал. Граф поздравил себя с предосторожностью: сложно представить более нелепый наряд для ночных прогулок. Он немного подвинулся, делая приглашающий жест. Годрик вошел и остановился посреди комнаты. Фронадан выглянул в коридор – тот был пуст – запер дверь и встал у стола, рядом с прислоненным к ножке мечом.

- Лес как будто держит нас в своих ладонях, - герцог поднял руки, сжимая в воздухе что–то невидимое.

- Что? – Граф подумал, что ослышался.

- Я должен поговорить с вами начистоту. Я… - Годрик запнулся, словно что-то сдавило ему горло.

Чувствуя, сколь многое зависит от этого разговора, Фронадан слушал герцога молча. По существу, он уже сделал все, что мог, и Годрику никогда не выхватить свой меч быстрее, чем он поднимет свой.

- Я… Я хочу полной независимости. – Глаза герцога расширились. – Хочу короноваться как единоличный правитель своих земель.

Фронадан чуть не рассмеялся, не веря своим ушам. Происходящее было нереально, как сон.

- Нет. Этого никогда не будет.

Герцог отступил от него на шаг.

- Нет, нет и еще раз нет. Вы и так…

- Будет! Так и будет! – Крикнул Годрик, отступая еще дальше.

- Послушайте, герцог, - Фронадан перешел в наступление, так как ситуация стремительно выходила из–под контроля, - сила войск короля слишком велика для вас. Вы не понимаете. Полная экономическая блокада… - Уже забытое ощущение того, что у него в руках ломается неимоверно хрупкая вещь, усиливалось с каждым мгновением. Годрик мотал головой, будто это помогало ему не слышать графа.

- Все так и будет… - Бормотал он. – Будет! – Выкрикнув это, герцог развернулся и сильным ударом вышиб засов из скобы.

Просто немыслимо! Куда он уходит? Что это - открытый вызов? Годрик рванул дверь на себя, но качающийся на штыре засов помешал открыть ее.

- Дьявол вас побери! – Зарычал он, стуча по дереву кулаком. Фронадан примирительно вскинул руки, стараясь докричаться до беснующегося герцога, но тот уже вырвался наружу. Граф схватил ножны с мечом и ринулся за ним, но… Если бы не проклятый засов, он понял бы на какие-то доли секунды раньше, что стук был сигналом. Коридор заполнился металлическим лязгом, Фронадан попытался закрыть дверь, но понял, что ему не успеть. Если бы ее пришлось выламывать, он смог бы накинуть бригандину и вытащить из груды вещей шлем. Теперь было поздно. Он отскочил назад, и дверь с грохотом слетела с петель, когда в нее ударила волна закованных в доспехи воинов.

Граф обнажил меч, намотал на руку плащ, отшвырнул стол – чернила брызнули во все стороны – и прижался спиной к стене под окном. Солдаты заполняли комнату и, как заметил Фронадан, только у первых в руках были мечи, остальные держали оружие в ножнах. Что ж, похоже, они не собираются его убивать. Но позволить заточить себя в этих ненавистных стенах? Никогда! Граф переступил с ноги на ногу и крепче сжал рукоять меча. Он не боялся за свою жизнь. Он просто не имел права ставить короля в положение, когда, возможно, придется жертвовать его жизнью.

Последний солдат вбежал в помещение, протиснулся на свободное место, и в комнате повисла гробовая тишина. Фронадан напрягся и приготовился к нападению. Он не мог сказать, было ли ошибкой беренцев то, что они вошли всей толпой внутрь, но сразу понял, что надежда на спасение есть: теперь прямо напротив дверного проема стояло всего несколько воинов, и если он сможет пробиться сквозь них прежде, чем за спиной сомкнутся, как клещи, края отряда, то попадет в совершено пустой коридор и сумеет добежать до казарм во дворе, где располагались его люди. Граф поднял обмотанную плащом руку повыше и, не дав солдатам опомниться, ринулся вперед.

Он постарался раскидать мешающих воинов по сторонам, и это ему почти удалось, но последние двое беренцев, отделявших его от свободы, встретили напор с не менее решительной стойкостью. Фронадан вскинул правую руку и, успев схватить под ребра удар латного кулака, со всей силы опустил меч на молодого солдата прямо перед собой. Он не увидел, куда попал, так как в этот же миг тяжелые удары обрушились ему на плечи и голову.

Прорыв был сорван и беренцы окружили его со всех сторон. Его хватали за руки, лишая возможности защищаться, но граф не сдавался до последнего, перенося все страшные удары, и, ослепнув от боли, даже не сразу понял, что уже упал на колени, а наступающие солдаты подминает его под себя. Он вырывался и, закрыв руками голову, пытался встать, но из коридора вдруг послышался громкий топот и бряцание доспехов. Подмога. Фронадан замешкался всего на мгновенье, но тут же сзади кто-то оглушил его рукоятью меча. «Теперь уже никакой надежды», - успел подумать граф перед тем, как рухнуть без сознания под ноги беренцам.