Номенклатура как социальный институт

В.П.Мохов

Понятие «номенклатура» давно уже отделилось от своего исторического содержания. Оно живет самостоятельной жизнью, обрастая новыми смыслами. В таком явлении научной жизни как поливариантность смыслов нет ничего странного, поскольку на объективное содержание понятия воздействовали и воздействуют идеи и идеологии, научные симпатии и антипатии, новые концепции, и, наконец, реалии жизни.

Изменилась степень интереса научного сообщества к проблематике номенклатуры. В начале 1990-х годов она на некоторое время была, в первую очередь, под влиянием политических факторов, в центре научных интересов, а затем под их же влиянием отошла на периферию научного поиска.

В советский период истории под номенклатурой понимался список должностей ответственных работников, назначение на которые происходило при условии утверждения соответствующим партийным комитетом, а также особый порядок назначения на эти должности. В позднесоветский период, благодаря работам М. Восленского, под номенклатурой стали понимать социальную группу, осуществлявшую функцию классового господства, а также особый метод осуществления классового господства.[1] Дальнейшие интерпретации понятия сводились к уточнению социальных смыслов номенклатуры: она стала дискутироваться как элита, как часть (правящая) бюрократии, как властвующая элита и т.д.[2]

Наконец, в 1990-е годы развитие российского обществознания позволило поставить вопрос о номенклатуре как институте общества. Однако впервые представление о номенклатуре как институте общества было сформулировано еще два десятка лет назад в рамках советской научной традиции. В.А.Яцков, рассматривая организационно-партийную работу КПСС и в ее рамках номенклатурную организацию, пришел к выводу, что номенклатура − это институт, специфическая форма организации кадровой работы КПСС, т.е. рассматривал ее как внутрипартийный институт и (отчасти) институт общественный.[3] В дальнейшем эти идеи получили развитие в работах ряда ученых, так Озерная (США) полагала, что номенклатура доминантный институт российской бюрократии[4]. М. Афанасьев полагает, что номенклатуру можно рассматривать как «специальный» институт общества, как средство господства номенклатуры в обществе.[5] И. Дискин, по всей видимости, первым сформулировал идею о номенклатуре как социальном институте, хотя его аргументация не носила развернутого характера.[6] Его выводы пересекались с воззрениями М. Чешкова, который фиксировал, что в начале 70-х годов XX века произошло завершение становления номенклатуры как социального института.[7] Наконец, А.В.Дука сформулировал обладающую мощным эвристическим потенциалом идею об элите как об институционализирующемся институте, [8] однако номенклатура в его теоретических воззрениях выведена за рамки элиты и представляет другое социальное содержание.

Между тем существует вполне органичный интерес к изучению номенклатуры как института, в котором есть и собственно научная, и политическая составляющие. Политическая составляющая заключается в потребности использования концепта номенклатуры в качестве инструмента изучения как прошлого России (и не только советского), так и современности. Современное развитие России дает основание говорить о тенденциях номенклатуризации государственной и общественной жизни, но в новой форме: формирование жесткой «вертикали власти», создание сильной «партии власти», наличие специфических региональных политических режимов с разной степенью открытости, существование частных (муниципальных, корпоративных, государственных) номенклатуроподобных систем. Поэтому вполне естественным будет ожидать, что через некоторое время в России произойдет реанимация номенклатуроподобных систем и механизмов власти. Если это так, то теоретические изыскания в сфере анализа номенклатуры приобретают конкретное политическое звучание.

Научная же составляющая заключается, по крайней мере, в двух моментах. Во-первых, назрела необходимость освобождения концепта номенклатуры от идеологических наслоений и использования его эвристического потенциала для анализа актуальных политических процессов в обществе. Влияние идеологических и политических наслоений проявляется и в настоящее время, хотя, казалось бы, время митинговых страстей периода перестройки должно было кануть в прошлое. Тем не менее, номенклатура, понимаемая как правящая социальная группа, становится главным объектом политической и идеологической критики как с крайних левых, так и с крайних правых позиций. Так, с точки зрения партийных ортодоксов, именно номенклатура становится ответственной за заговор против Сталина и Берия, а затем за развал СССР.[9]

Во-вторых, отметим также, что многие аспекты становления и функционирования номенклатуры в советском обществе до настоящего времени в научной литературе не были прояснены. Особо следует отметить то обстоятельство, что сам факт появления советской номенклатуры объясняется явлениями разного характера: от замыслов Ленина и злого гения Сталина до действия универсальных законов российского социума.

В российской истории существует целый класс явлений и процессов, номенклатуроподобных по форме, содержание которых требует дополнительного обсуждения. К этому кругу, например, можно отнести служебный принцип формирования и функционирования российского государства и процессов элитообразования.[10]

Полагаем, становится очевидным, что за номенклатурой как историческим явлением, за номенклатуроподобными механизмами власти в прошлом и настоящем необходимо искать гораздо более значимое содержание, предполагая, что видимые номенклатурные проявления, модифицируемые от одной исторической эпохи к другой, имеют в основе нечто общее, фундаментальное.

В своих начальных рассуждениях будем исходить из того, что номенклатура – особая форма существования института власти. Отметим, что понятие «институт власти» является более широким, чем понятия «властные институты», которое конкретизирует первое понятие через

Институт власти – один из базовых в обществе, поскольку служит условием возникновения и существования общества как такового. Институт власти формируется на основе универсальной социальной потребности в общественном порядке, которая развивается и модифицируется по мере усложнения общества во времени и пространстве, усиления социальной дифференциации, общественного разделения труда.

Номенклатура как институциональная форма проявляется в трех вариациях: как исторически определенная форма институтов власти, характерная для определенных эпох; как форма институтов власти, распространенная на определенных территориях (в регионах, государствах и др.); как форма институтов власти, свойственная для определенных исторических ситуаций (войны, кризисы, революции и др.). Не зависимо от вариаций в номенклатуре как институциональной форме проявляются атрибутивные свойства институтов.

Во-первых, природа любого социального института «предполагает» его присутствие в самих основах жизни человека. Любой социальный институт – это своего рода социальная голограмма, содержащая в себе информацию (в свернутом опосредованном виде) обо всех других социальных институтах. Голограмма, в данном случае, не слепок с социума, не фотография, а, во-первых, информация об основных, наиболее существенных взаимосвязях в социуме. Эта информация определенным образом структурирована, она воспроизводит информацию о наиболее важных отношениях социума, образуемых социальными институтами. В этом смысле можно говорить, что социальная голограмма воспроизводит институциональную матрицу общества, поэтому в каждом явлении общественной жизни в свернутом виде содержится информация о всех взаимосвязях и институтах общества. Так, отношения «блата» в советском обществе раскрывают всю гамму социальных отношений от огосударствления собственности и ее распределения до специфики властных отношений.

Но социальная голограмма не только информативна. Она есть и голограмма отношений, что предполагает внутреннюю обусловленность включенных в нее элементов. По сути, это означает, что социум есть нераздельное целое, которое лишь в целях анализа можно подразделить на различные составляющие. Каждый из элементов общества «вырастает» из других или «прорастает» в другие, образуя неразрывное целое. Социальная голограмма проявляет себя как свойство проявления различных сфер, институтов, сторон социума через любые другие сферы, стороны, институты. В том случае, если явление не обладает свойством социальной голограммы, т.е. через него нельзя «увидеть» другие социальные институты, сферы жизни и др., то данное явление не обладает свойствами института.

Если мы будем исходить из того, что номенклатура обладает свойствами социального института, то мы должны искать признаки, проявления его в повседневной жизни современного общества. Социальный институт не может ни возникнуть, ни исчезнуть с исторической точки зрения одномоментно, спонтанно, например, под влиянием каких-либо политических событий (революций, переворотов, реформ и т.д.). Революции лишь меняют формы проявления институтов, трансформируют их, приспосабливают их к новым условиям. Еще исследование Р. Патнэма показало на примере Италии, что множество исторических катаклизмов, которые потрясали страну, не изменили принципиально содержание политических институтов в стране и, более того, сохранили их территориальную специфику (по линии Север – Юг)[11].

В трактовке номенклатуры как института общества мы исходим из концепта институциональных матриц, обоснованного С.Г.Кирдиной[12], которая выделяет два альтернативных способа общественного бытия (Х и Y –матрицы). Так называемая «восточная матрица» (Х-матрица) включает в себя следующие базовые институты: институты редистрибутивной экономики, институты унитарного политического устройства, коммунитарность идеологии. Соглашаясь в целом с данным подходом, хотели бы отметить, что можно было бы подискутировать с отдельными положениями данной теории. В частности, выделение в качестве доминантного базового института − института унитарного политического устройства создает серьезную теоретическую проблему, связанную с анализом других явлений мира политического и социального. Данный институт, скорее, можно было бы считать комплементарным, поскольку на роль доминантного базового института более подходит институт номенклатуры.

При таком подходе номенклатура должна проявлять в себе два других базовых института (По С.Г.Кирдиной) − редистрибутивную экономику и коммунитарность идеологии. Данные проявления в номенклатуре обнаружить не составляет труда, поскольку редистрибуция власти − основа номенклатуры, но данный вид редистрибуции связан с доминантными представлениями в обществе о примате интересов социального коллектива или общества (в данном случае − государства) над интересами отдельной личности. Редистрибуция власти невозможна или нереализуема сколько-нибудь длительное время в обществе, в котором права человека и его интересы являются главной политической и социальной ценностью, а сало быть, и сама организация власти предполагает свободу выбора за гражданами.

Во-вторых, любой социальный институт обладает свойством самоорганизации: институт, если он существует, воссоздает или организует те элементы общественного устройства, которые «необходимы» для функционирования института или которые по какой-либо причине были удалены, уничтожены, временно оказались недееспособными в силу ситуативных обстоятельств.

Фактически, это свойство, с помощью которого в социуме при наличии разнообразных форм собственности, новых институтов, привычек и т.д. происходит отбор элементов, структурирующих общество. Механизмы самоорганизации «расставляют» все элементы общества по степени доминирования, находят каждому из них свое место в социуме, выстраивают естественный для данного набора элементов порядок. При этом включение элементов в институциональный набор не может быть произвольным, поскольку базовые институты играют роль фильтра, допуская до участия в институциональном строительстве те элементы, которые не могут угрожать основам социума. При наличии в социуме, например, после революции или периодов реформ, большого числа строительных материалов для создания новых институтов, базовые социальные институты начинают вести неспешную работу по интеграции отдельных конструкций в институциональный каркас общества и уничтожению инородных элементов (или перемещению их на периферию организации социума, изменению их содержания).

Номенклатура как социальный институт в этом смысле не раз в истории России демонстрировала свои возможности по адаптации любых западных политических новаций, связанных с внедрением демократических механизмов властвования. Так было, например, с принципом диктатуры пролетариата как демократии для трудящихся; так было с принципом внутрипартийной демократии, который в коммунистической партии был заменен на принцип демократического централизма; так было и в более ранние исторические эпохи (реформы Александра II по введению земского самоуправления и контрреформы Александра II по усилению влияния центральной власти на земства и др.).

Самоорганизация как институциональное свойство выполняет дополнительную функцию − регенерации элементов системы. Для нормального функционирования социальных институтов необходимо, чтобы существовала их «комплектность», полнота. В случае, если какой-либо из институтов утрачивается, включаются механизмы их восстановления в исторически приемлемой форме. Наиболее четко это произошло после взятия власти большевиками. Отсутствие сильной монархической власти было замещено сильной властью большевистского лидера, отсутствие единой для социума государственной религии было замещено единой господствующей марксистско-ленинской идеологией и т.д. Даже марксизм − западная теория, основанная на идеях Просвещения, взявшая многое из западного менталитета, западной культуры, − была приспособлена для обслуживания интересов номенклатуры как социального слоя. Российский социум, благодаря сохранению институциональных основ, регенерировал основные элементы, «обслуживающие» институциональную матрицу, но в новой исторической форме.

Наконец, социум может приобретать инородные социальные новообразования, например, в форме импорта институтов. Отметим только, что импортировать можно лишь комплементарные институты, но не базовые. Базовые институты можно изменить только вместе с обществом и людьми, его составляющими. Поэтому сколько-нибудь быстрая замена базовых институтов так же невозможна, как и быстрая «переделка», перевоспитание людей, создание у них новых мировоззренческих и ценностных установок, формирование нового менталитета. Коммунисты работали над изменением менталитета людей более семидесяти лет, но смогли лишь частично реализовать свои цели и только в той их части, которая не противоречила базовым представлениям самих людей.

Импорт базовых социальных институтов означает, что у всех составляющих социум людей должен быть обесценен социальный опыт, который в новых условиях будет служить средством дезориентации. Поэтому само общество будет сопротивляться внедрению новых базовых институтов с целью сохранения привычных и понятных ориентиров в социальном пространстве. Другое дело, что сопротивление будет носить разнообразные формы: от открытого противодействия до формального согласия с сохранением основ старого в повседневной жизни.

Процессы самоорганизации приводят к тому, что старые институциональные основы вступают в конфликт с новыми институтами, который заканчивается либо их отторжением, либо адаптацией, заключающейся в формальном приспособлении, подгонке под институциональную матрицу социума.

В-третьих, любой социальный институт влияет на другие социальные институты, вызывая взаимные изменения, которые приводят к согласованности институтов. Данное положение органично вытекает из первых двух. Однако необходимо отметить те моменты, на которые не обращалось внимание ранее. Взаимовлияние институтов − один из фундаментальных механизмов, обеспечивающих развитие социума, его институциональной матрицы, приспособление социума к новым внешним условиям. Взаимовлияние институтов проявляется как функциональная согласованность, комплементарность. Функциональная согласованность проявляется как определенное «разделение труда», «специализация» институтов, организующих жизнь социума в той или иной сфере. В рамках этой согласованности институтов социум и выступает как целое.

В то же время базовые социальные институты являются взаимодополняющими друг друга, т.е. выполняющими комплементарную функцию. Поэтому, говоря о комплементарности в институциональной матрице, необходимо учитывать два типа комплементарных институтов. Первый тип − системная комплементарность. Ее образуют сами базовые институты, которые комплементарны по отношению друг к другу. Они, по сути, единое целое, друг без друга не существуют. Второй тип − частная комплементарность, под которой можно понимать существование частных социальных институтов, дополняющих один из базовых. Номенклатура как социальный институт дополняется рядом частных институтов, такими, например, как унитарность политического устройства, доминирование государства над обществом и др.

В реальном историческом процессе это означает, что сколько-нибудь значимые изменения в одном социальном институте с неизбежностью должны вызвать (с определенным временным лагом) изменения в других социальных институтах. Степень общественных изменений в значительной степени будет зависеть от «веса» институтов, в которых происходят первичные изменения, от той социальной массы, которая будет задействована в процессах изменений, от уровня органичности происходящих изменений. Слом редистрибутивной экономики неизбежно будет требовать демократического политического устройства; восстановление номенклатуроподобных механизмов властвования обязательным следствием будет иметь восстановление редистрибуции в экономической жизни.

Не каждая социальная инновация приведет к изменениям в институтах, поскольку они обладают свойством социальной инерции. Социальная инерция проявляет себя многообразно: как социальный опыт, воспроизводящий привычные формы поведения в обществе; как способы анализа социальной жизни, используемые населением; как привычки, традиции, ритуалы, переходящие из поколения в поколение; как сохранение и передача в социальном пространстве опривыченных форм жизнедеятельности в изменившихся условиях и др. Благодаря социальной инерции общество сохраняет стабильность и устойчивость против внешних воздействий. Это − консервативная основа институциональных изменений.

Социальная инновация может быть усвоена лишь в меру «эластичности» институциональной матрицы. Ее эластичность возрастает в период кризисов, когда социальный порядок уступает место хаосу, а социальные институты ограничивают свою регулирующую роль.

Ригидные институциональные матрицы приведут, скорее, к быстрому отторжению инноваций, которые в историческом процессе проявит себя как гибель (или поражение) целых социальных слоев − инициаторов инноваций.

Если кратко определить сущность номенклатуры как социального института, то можно сказать: номенклатура есть редистрибуция власти (редистрибутивные властные отношения). Это – главное отличие от других форм властных институтов, при которых существует в каком-либо виде рынок власти и соответствующие ему отношения. В этом – отличие номенклатуры как социального института от номенклатуры как политического института, который может возникнуть (исчезнуть) сравнительно быстро.

Номенклатура как социальный институт отличается и от номенклатуроподобных образований, которые могут возникнуть на иной, неинституциональной основе. Так, П.Бирнбаум, Ш.Барук, М.Беллэш, А.Марие описывали номенклатуру во французском обществе, хотя, очевидно, это были номенклатуроподобные элементы властных структур, принадлежавших к иной институциональной матрице[13]. Точно так же право президентов США назначать свои кандидатуры на наиболее ответственные государственные должности вряд ли можно квалифицировать как наличие номенклатуры в американском обществе. Номенклатуроподобные механизмы властвования достаточно распространены в странах с иной институциональной матрицей. Они используются в отдельных властных конструкциях, во внутрикорпоративном управлении, в силовых структурах государства и др. Однако данные Номенклатуроподобные механизмы властвования не носят системный характер, не приводят к адекватным изменениям в экономике, социальной жизни, идеологии.

Редистрибуция власти обусловлена рядом фундаментальных условий тех обществ, в которых она возникает. Они делают неизбежной как саму редистрибуцию власти, так и другие, связанные с ними институты социума. К их числу нужно отнести, по крайней мере, три условия, которые могут сформировать редистрибуцию в обществе и соответствующие ей институты.

Это, во-первых, естественные условия окружающей среды, создающие предпосылки для определенного типа хозяйственных систем и форм организации власти.

Во-вторых, чрезвычайность исторических обстоятельств, которые требуют от государства постоянной концентрации ресурсов и принудительного перераспределения их между членами общества. Чрезвычайность исторических обстоятельств может рассматриваться не как ситуативное явление, а как длительный процесс, связанный с внешними или внутренними угрозами, а также с вызовами природы.

В-третьих, дефицит ресурсов, который понимается как недостаточность ресурсной базы для обеспечения функционирования общества. Как справедливо пишет О.В.Гаман-Голутвина, дефицит ресурсов порождает мобилизационную модель развития, в рамках которой естественным образом возникают все сопутствующие явления − внеэкономическое принуждение, служилое государство и др.[14]

В социальной сфере редистрибуция власти организует и господствующую социальную силу и организуемую ею массу. В данном случае речь идет о том, что и господствующая социальная сила сама является жертвой обстоятельств, ее возможности по конструированию социального порядка ограничены привходящими обстоятельствами. Поэтому она организуется на основе доминирующей в данном социуме матрицы, подчиняется закономерностям ее функционирования. Это важно отметить в связи с тем, что в литературе существует мнение о том, что, например, советская номенклатура создана по воле политического субъекта − коммунистической партии. Существует утверждение, предельно радикальное по своему содержанию, о том, что номенклатура создана по воле В.Ленина.[15]

Но действуя в имеющихся обстоятельствах господствующая социальная сила находит наиболее оптимальные для данной среды средства организации масс. Господствующая социальная сила является силой формообразующей, репрезентирующей. Массы – участники властных отношений, выполняют функцию легитимации социального института.

В экономической сфере редистрибуция власти связана с определенной организацией экономики, которая получила разнообразные определения («раздаточная экономика» у Бессоновой, административно-командная система у ряда российских исследователей, редистрибутивная экономика у Васильева и Кирдиной, этакратическое государство у Радаева и др.).

В политической сфере редистрибуция власти связана с организацией политической власти по типу служилого государства (О.В. Гаман-Голутвина).

Если суммировать все вышесказанное, то можно дать такое определение: номенклатура (номенклатурная организация власти) – это централизованное иерархическое распределение власти в социуме. Данное распределение выступает в двух ипостасях: как естественным образом складывающийся властный порядок; как сознательная деятельность властных групп по формированию и поддержанию такого порядка.

Номенклатура как социальный институт – это, одновременно, инобытие других социальных институтов в сфере властных отношений.

Однако это слишком общее определение. Существует ряд моментов, которые необходимо дополнительно прокомментировать.

Для редистрибуции власти характерна тотальность, т.е. полный контроль субъектов власти над ее функционированием и недопущение сфер общества, в которых властные отношения были бы под контролем общества. Редистрибуция власти существует только как тотальная (или стремящаяся к тотальности) власть над социумом. В данном случае речь не идет об обществе, и тем более не о гражданском обществе, а именно о социуме как определенным образом организованной совокупности людей: это не общество в европейском («просвещенческом») смысле слова.

Редистрибуцию власти в социуме осуществляет «Большое» государство в его самых различных формах: светское государство (в том числе и советское), партийное государство, царская власть, теократическое государство, хунта, патронат и др. Главное, что объединяет все эти разновидности государств и режимов, это расширение функций государства, проникновение его в структуры общества и регулирование все большего числа сторон его жизни.

Редистрибуция власти предполагает наличие центра власти, который служит не только властным центром социума, но и центральным звеном взаимосвязи институтов социума. Режим полиархии в данном случае невозможен в принципе. Редистрибуция власти по необходимости носит иерархический характер, вне иерархии номенклатура не возможна (например, в развитых сетевых структурах). Хотя обратное утверждение не будет верным: не всякое иерархическое общество можно считать номенклатурным.

Специфика функционирования иерархий в номенклатурном институте заключается в жестком задании пределов свободы каждого уровня, элемента власти. Мера неопределенности в функционировании каждого элемента власти стремиться к нулю (в идеальной модели). Хотя в реальной жизни иерархию, основанную на полной определенности в функционировании всех элементов власти, ожидает быстрый коллапс и гибель. Даже при сталинском режиме существовала определенная мера ответственности и свободы выбора для каждого уровня власти. Другое дело, что автономия власти сохраняется на критически низкой точке, минимально необходимой для поддержания дееспособности механизмов власти.

Редистрибуция власти – это, как правило, сознательная, целенаправленная деятельность, с программируемым результатом. Однако степень осознанности редистрибуции не стоит переоценивать. Так же как и в условиях рынка власти процесс редистрибуции не стоит переоценивать. Так же как и в условиях рынка власти процесс редистрибуции в основе стихиен, отвечает на стихийно формируемые вызовы природы и общества.

Редистрибуция власти предполагает разделение труда внутри самой власти, но не в смысле разделения властей, а выполнения разных сторон одной властной работы. В этом случае действуют не механизмы конкуренции, а дополнительности (комппементарности).

Номенклатура как социальный институт возникает в определенных условиях. Для описания и объяснения этих условий использовались разлиные концепты. В их числе – цивилизационный подход (А.В.Понеделков), типы развития обществ (О.В.Гаман-Голутвина), азиатского способа производства (Л.Васильев), социально-экономического генотипа общества (Майминас), раздаточной экономики (Бессонова), институциональная матрица (С.Г.Кирдина) и др. Несмотря на ряд отличий между авторами, между ними существует нечто общее.

Во-первых, это – признание наличия объективных оснований для различных типов организации власти.

Во-вторых, признание существования специфического способа организации социума, власти в нем, господствующих социальных сил, основанного на редистрибутивных отношениях (в том числе и в отношениях собственности), внеэкономического принуждения, деятельности служилых сословий.

В отличие от рыночного общества, где власть отделена от собственности, государство – от общества, и где всегда можно определить центры власти, в номенклатурном обществе такого разделения быть не может.

(вставка 10-1а)

распределение власти в редистрибутивном институте происходит на основе корпоративности. Механизм корпоративности, например, в годы советской власти реализовывался через 5 типов корпоративных иерархий: партийную, административно-хозяйственную, советскую, общественных организаций, собственно номенклатурную. Через эти корпорации происходит институционализация и воспроизводство властных отношений.

Другой составляющей редистрибуции власти является патериализм как основа властного обмена: блага в обмен на заботу, верность и стабильность.

Внутренним стимулом является не экономическая, а «властная» заинтересованность.

Редистрибуция власти носит эквивалентный характер.

Советская номенклатура – рационально организованная (формальная) структура для приведения в соответствие номинальных (государственных, партийных, общественных, хозяйственных) статусов с реальным распределением власти.

(вставка 11а)

Номенклатура как господствующий слой нуждается во властной поддержке «снизу», а не только в опоре на силу.

В номенклатурной системе нет электората с его равенством ролей и статусов в выборе. У всех существуют неравные роли и статусы, и это устраивает общество. В этом – источник развития.

Необходимо в целях дальнейшего изложения сделать существенную оговорку. Термин «номенклатура» имманентно предполагает «советское» содержание, ограниченное определенными временны́ ми рамками. Однако означает ли это, что советская номенклатура отражает сущность самого феномена? Или же это конкретная историческая форма другого, более фундаментального по социальному содержанию феномена? Не стоит ли за чисто «советским» понятием иной социальный смысл, обнаруженный в наиболее яркой форме в ХХ веке?

Мы исходим из того, что в дальнейшем изложении под номенклатурой будем понимать реалии не только советского общества, но и досоветского и постсоветского, поскольку развитие социального института невозможно ограничить какими-либо фиксированными политическими рамками.

[1] См.: Восленский М. Номенклатура: Господствующий класс Советского Союза. М., 1991.

[2] См.: Мохов В.П. Советская номенклатура как объект научного анализа // Ученые записки гуманитарного факультета ПГТУ. Вып.1. Пермь, 2000. С.62− 71.

[3] Яцков В.А. Организация работы с номенклатурой партийных комитетов // Проблемы партийного и государственного строительства. Вып.2. М., 1982. С.133; Вопросы работы КПСС с кадрами на современном этапе. М., 1976. С. 173.

[4] Озерная М.Российская бюрократия как перпетуум мобиле реформ // Куда идет Россия: Альтернативы общественного развития (II). М., 1995. С.360.

[5] Афанасьев М. Государство и номенклатура: попытка необходимых уточнений // Полис. 1996. № 2. С.72.

[6] Дискин И.Е. Россия: Трансформация и элиты. Научный доклад. М., 1995. С.17.

[7]

[8] См.: Региональные элиты Северо-Запада России: Политические и экономические ориентации / Под ред А.В.Дуки. СПб: Алетейя», 2001; Дука А.В. Властные элиты: социологический анализ // Элитизм в России: «за» и «против» / Под ред. В.П.Мохова. Пермь: ПГТУ. 2002. С.29− 64 и др.

[9] См.: Мухин Ю.И. Убийство Сталина и Берия. М.: Крымский мост-9Д, Форум. 2002. 731 с.

[10] Служебный принцип рекрутирования российской элиты достаточно подробно исследован в работах О.В.Гамн-Голутвиной. См., напр.: Гаман-Голутвина О.В. Политические элиты России. Вехи исторической эволюции. М., 1998.

[11]

[12] Кирдина С.Г. Институциональные матрицы и развитие России. Новосибирски: ИЭиОПП СО РАН, 2001. 308 с.

[13] Бирнбаум П., Барук Ш., Беллэш М., Марие А. Французский правящий класс. М.: Прогресс. 1981. 256 с.

[14] Гаман-Голутвина О.В. Указ.соч.

[15] Восленский М. Указсоч.