Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Социальная наука и мифы (К. Леви-Стросс, В. Тернер, Р. Гортон и т.д.).




Первобытный миф - это один из первых способов функционирования языка. Впоследствии язык стал функционировать уже не в форме мифа, а в форме дискурса, и это сопровождалось распадом мифа как системы мировосприятия и появлением того, что в настоящее время называется " мифологией" -состоящей из мифов, несущих совсем другие функции. Главная черта первобытного мышления, названная К. Леви-Стросом как " аналогическое мышление", прослежена им на материале туземных классификаций, главным образом, тотемического характера (" тотемизм устанавливает эквивалентность между сообществом природных видов универсумом социальных групп"), а также при трансформации семантики мифов - по одному коду или при перекодировках Примером исследования мифа с помощью лингвистической методологии является левистроссовский ана­лиз мифа об Эдипе. Все мотивы мифа (короткие фразы, связь элементов которых соответствует связи событий в мифе) поляризуются на две главные оппозиции: пере­оценка или недооценка родства, отрицание или, наобо­рот, подчеркивание кровной связи человека с землей («автохтонии»). Утверждение собственной ценности каждого мифа позволяет вскрыть в мифах третье, временное измерение — мифам свойственна не только синхроническая и диахроническая размерность в пределах каждого данного варианта, но также и общая временная последовательность, в которой располагаются все варианты мифа в истории. Основной логический смысл мифа заключается в постепенномопосредовании противоположностей жизни и смерти, растительного и животного и пр. Миф развертывается в постепенном снятии противоположностей. В любом проявлении жизни первобытных племен — в тотемизме, правилах родства, ритуа­лах, мифах — Леви-Стросс стремится вычленить единую логическую основу, всеобщие структуры бессознательного. Высокая интеллектуальная оценка логики конкрет­ных качеств, логики ощущений, заложившей основы со­временной цивилизации и возрождающейся ныне на уровне современного научного мышления, — вот основ­ной теоретический момент программы Леви-Стросса. Однако именно в анализе мифов, относительно не зависимых от каких-либо непосредственных прагмати­ческих функций и потому представляющих собой наи­более свободное функционирование человеческого созна­ния, система универсальных законов человеческого разума становится доступнее всего для анализа. В мифе разум, лишенный практической необходимости зани­маться внешними объектами, сталкивается с самим собой, подражает самому себе, выявляет свои собственные возможности. Основываясь на идее предельной космологизированности мифологического мышления, где все входит в состав космоса, причастно ему, Леви-Стросс настаивает на принципиальном различии первобытной морали и современной, и даже противоположности нашим нравственным понятиям, подобно тому, как логика мифа отличается от логики современного мышления. По Леви-Строссу мораль мифов – это некий условный код, знаковая система, которая проецируется от данного социума на все мироздание. Мораль мифов не стремится к поиску объективной истины и находится по ту сторону наших нынешних представлений о хорошем и плохом. Первобытная мораль является дисциплинарной моралью, замкнутой в формальные рамки, на внешнее правило, безразличное в нравственном смысле. Небезынтересна механика подобной актуализации социальных норм через ритуал – то, что Топоров называет «игрой ритуала с ценностями» и то, о чем много писал в свое время В. Тернер, считавший ритуал хранителем первобытной морали и восстановителем нарушенной социальной гармонии. Главной функцией ритуала становилась функция сглаживания социальных конфликтов и восстановления разрушающейся социальной структуры, либо, наоборот, узаконивания этого разрушения за счет образования новой социальной структуры. А то, что Тернер назвал термином «социальная структура», в отношении к первобытности и есть та самая мононорматика. В теории Тернера ритуал является тем социальным механизмом, который регулирует и периодически заново одушевляет социальные нормы и ценности в тех обществах, где нет сильной политической централизации, но которые наполнены социальными конфликтами. В традиционных культурах именно ритуал является наиболее важным средством постоянного поддержания норм и ценностей общества. Обнаруживаемый социальный конфликт (по Тернеру это конфликт между структурой и антиструкутрой) конструктивно ритуализируется. Механика этой ритуализации предполагает трехчастную структуру ритуалов перехода, в которой через т.н. лиминальную стадию происходит опрокидывание социальных норм (структуры) и далее через «коммунитас» (антиструктура, альтернатива устоявшимся социальным нормам) устанавливается новая социальная упорядоченность. «Любой подобный переход, любое новое утверждение социальных норм возможно только через «пустыню бесстатусности», через ритуальное опрокидывание этих норм. Опрокидывание социальных норм в лиминальной фазе ритуала соответствует стадии хаотизации, а их восстановление – стадии космологизации. Так ритуал становится той основой, но которой складывается система моральных и социальных взаимосвязей. Для того чтобы показать удивительное сходство между мифом и наукой, я необходимо остановиться на интересной статье Р. Гортона, озаглавленной " Африканское традиционное мышление и западная наука". Горгон анализирует африканскую мифологию и обнаруживает следующую характерную особенность: поиск теории есть поиск единства, лежащего в основе видимой сложности. Теория помещает вещи в каузальный контекст, который шире каузального контекста здравого смысла: и наука, и миф надстраивают над здравым смыслом теоретическую суперструктуру. Существуют теории разных степеней абстракции, и используются они в соответствии с различными требованиями объяснения. Построение теории включает в себя разрушение объектов здравого смысла и объединение их элементов иным способом. Теоретические модели начинают с аналогии, однако постепенно отходят от образца, на который опиралась аналогия, и т.д. Эти особенности, обнаруженные не менее тщательными конкретными исследованиями, чем исследования Лакатоса, опровергают предположение о том, что наука и миф подчиняются разным принципам формирования (Кассирер) и что миф существует без рефлексии (Дардел) или без спекулятивного мышления (между прочим, Франкфорт). Нельзя также согласиться с мыслью, имеющейся у Малиновского и у представителей классической филологии, таких, как Гаррисон и Корнфорд, согласно которой миф исполняет существенно прагматическую функцию и основан на ритуале. Миф гораздо ближе к науке, чем представляется с философской точки зрения. Он гораздо ближе к науке, чем готов допустить даже сам Гортон. Чтобы убедиться в этом, рассмотрим некоторые различия, подчеркиваемые Гортоном. Согласно его мнению, центральные идеи мифа считаются священными, и об их безопасности заботятся. " Почти никогда не встречается признание в том, что чего-то не знают", а события, " которые бросают серьезный вызов признанной классификации", наталкиваются на " табу". Фундаментальные верования защищаются этой реакцией, а также механизмом " вторичных усовершенствований", которые, с нашей точки зрения, представляют собой серии гипотез adhoc. С другой стороны, наука характеризуется " существенным скептицизмом"; " когда неудачи становятся многочисленными и постоянными, защита теории неизбежно превращается в нападение на нее". Это оказывается возможным вследствие " открытости" научной деятельности, вследствие плюрализма идей, существующего в " ей, а также вследствие того, что " все нарушающее обоснованную категориальную систему или не вмещающееся в нее не ужасает, не изолируется и не отбрасывается. Напротив, это интригующий " феномен", исходный пункт и стимул для изобретения новых классификаций и новых теорий". Нетрудно заметить, что Гортон внимательно читал Поппера. Анализ же самой науки приводит к совершенно иной картине. Этот анализ показывает, что, хотя отдельные ученые могут действовать описанным выше образом, подавляющее большинство ведет себя совершенно иначе. Скептицизм сводится к минимуму; он направлен против мнений противников и против незначительных разработок собственных основных идей, однако никогда – против самих фундаментальных идей Нападки на фундаментальные идеи вызывают такую же " табу" -реакцию, как " табу" в так называемых примитивных обществах. Как мы уже видели, фундаментальные верования защищаются с помощью этой реакции, а также с помощью вторичных усовершенствований, и все то, что не охватывается обоснованной категориальной системой или считается несовместимым с ней, либо рассматривается как нечто совершенно неприемлемое, либо – что бывает чаще – просто объявляется несуществующим. Наука не готова сделать теоретический плюрализм основанием научного исследования. Ньютон царствовал более 150 лет, затем на короткое время Эйнштейн ввел более либеральную концепцию, на смену которой пришла копенгагенская интерпретация. Сходство между наукой и мифом в самом деле поразительное.

 


Данная страница нарушает авторские права?


mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал