Глава 2 Внешняя политика Великобритании в конце ХХ века

2.1 Внешнеполитическая концепция Великобритании на рубеже XX-XXI веков

Говоря внешнеполитическом курсе Великобритании после вступления в ЕС стоит отметить, что Великобритания стремилась максимально укрепить свое положение в западноевропейском центре силы. Соединенное королевство рассчитывало укрепить свое положение в Европе для получение более весомой роли в системе международных отношений.

Споры о необходимости, целях и общем формате участия Великобритании в европейских делах с перерывами и с переменным успехом вспыхивают и продолжаются и по сей день как внутри страны, так и за её пределами - и не только на европейском, коммунитарном уровне.
Анализируя накопленный европейский опыт Британии до «новых», следует учесть, что основная заслуга в распространении идейно-институционального “евроскептицизма” объективно принадлежит правительствам Маргарэт Тэтчер (1979-1990 гг.) и Джона Мэйджора (19901997 гг.).

Стоит подчеркнуть, что на протяжении этого периода
консерваторам удалось разработать и реализовать в реальных условиях универсальную “антифедералистскую” стратегию в отношении сначала ЕЭС, а затем и ЕС, которая затем подверглась в идейный фундамент для европейской политики правительств Блэра.

Говоря о периоде нахождения у Маргарэт Тэтчер, то можно с уверенность утверждать, что она практике воплотила в жизнь принцип “разумного сосуществования”, предусматривавший кардинальный плановый пересмотр первоначальной системы британских приоритетов в сотрудничестве с ЕЭС. С весьма авторитетным мнением Тэтчер относительно далеко не всегда взаимовыгодного для Великобритании и ЕЭС практического сотрудничества в ряде случаев объективно нельзя не согласится, однако следует признать и другое. По сути, в этот исторический период был утрачен первоначальный, глубинный смысл интеграции Британии в “европейское” пространство, а институциональный диалог по самым актуальным проблемам европейского строительства из жизненной необходимости превратился скорее в простую формальность. Возможно, именно тогда Великобритания и упустила свой уникальный шанс усилить политические позиции в структуре ЕЭС и в итоге оказалась в стороне от дискуссии о будущем европейской интеграции.

Некоторые важные коррективы на европейском направлении внешней политики Великобритании стали наблюдаться только с момента передачи власти от “железной” М. Тэтчер к “умеренному” Джону Мэйджор, который не только признавал очевидную важность и самоценность именно политического, институционального диалога, но и по мере своих сил и возможностей стремился к поискам взаимоприемлемого для обеих его сторон разумного компромисса.

Проблема отсутствия политического единства, сплочения по вопросу перспектив европейской интеграции особенно остро начинает сказываться на деятельности первого правительства Дж. Мэйджора, политика которого находилась под мощным внутренним и внешним прессингом и постоянно балансировала на грани между “ортодоксальным евроскептицизмом” и первыми робкими проявлениями “евроэнтузиазма”, символом которых стала Маастрихтская версия Договора о Европейском Союзе. Как и ожидалось, подписание и национальная ратификация этого основополагающего для Европы документа вызвали крайне неоднозначную реакцию в британском обществе в целом. Этот факт, с одной стороны, свидетельствовал о важности европейской составляющей в общественной жизни консервативной Великобритании, а с другой - говорил о том, что даже частичное ослабление сильнейшего синдрома “евроскептицизма” - дело далёкого будущего.

В результате, к решающим для Дж. Мэйджора всеобщим парламентским выборам 1997 года партия консерваторов подошла не в лучшей политической форме - в состоянии тяжелейшего идейного раскола, основной причиной которого стали как раз фундаментальные разногласия по стратегическим европейским вопросам.

Первоначально с триумфальной победой лейбористов и Тони Блэра на тех исторических выборах внутри Великобритании действительно были связаны определённые робкие политические надежды и ожидания относительно назревшей редакции “консервативного” подхода к европейской интеграции и прогресса в двусторонних отношениях.
С приходом “новых” политических сил у Великобритании появился весьма неплохой шанс, по крайней мере, изменить ситуацию в лучшую сторону.

Первое правительство во главе с Тони Блэром, которое находилось у власти в период с 1997-2001 годы действительно были полны сил и решимости преодолеть негативное наследие прошлого и избавить Британию от морально устаревшего “евроскептицизма”. Однако та стратегия, на которую была сделана основная ставка, на практике только отвлекла их от реализации намеченных целей и увела партию в сторону от Европы - и тем самым существенно усложнила ситуацию на европейском направлении.

В общем и целом основная идея европейской стратегии лейбористов (и лично Тони Блэра) на протяжении целого десятилетия была предельно и гениально проста. Если признать, что реальная, сложнейшая европейская политика таит в себе мощный конфликтный потенциал, который способен негативно повлиять на личную популярность премьер-министра и устойчивость партии и правительства внутри страны.

Это означает, что на словах британский лидер всегда с особенным интересом прислушивался к инициативам и рекомендациям официального Брюсселя, однако на деле никогда не спешил с их воплощением в жизнь и не упускал удобного случая, чтобы ретранслировать “европейцам” личное и общебританское видение той или иной проблемы. В результате сильного и агрессивного воздействия “личностного” фактора реальная европейская проблематика вскоре незаметно уступила место обыкновенной саморекламе, где Тони Блэр однозначно достиг беспримерных в новейшей истории Европы

Британскому лидеру поистине блестяще удалось не только привлечь к себе особое внимание влиятельных коллег по Европейскому Союзу, но и приобрести столь желанный и так необходимый
“проевропейский” политический имидж. В случае с Тони Блэром это была редкая и удачная квинтэссенция двух взаимоисключающих реалий - истинного, “классического британца” и настоящей заинтересованности в активном развитии не только линейных двусторонних контактов и в обсуждении широкого спектра проблем внутриевропейского сотрудничества, но и в ведущем, магистральном направлении интеграции - превращении Европейского Союза в “сверхгосударство” федеративного типа.

Первое правительственное заявление, ориентированное на cближение с Европой, подписание и ратификация Амстердамского договора, невозможное ранее присоединение к Социальной хартии Европейского Союза, знаменитая Декларация Сен-Мало, Косовский кризис, Манифест “Путь вперёд для социал-демократов Европы”, споры о будущем единой европейской валюты и, наконец, равноправное участие в идейном проекте институциональной реформы в интересах расширения Европейского Союза на Восток - все эти и некоторые другие британские проевропейские реалии в некоторой степени повлияли на ход и результаты центральной дискуссии о стратегических целях и приоритетах европейского строительства на современном этапе.[45]

Если рассматривать наиболее знаковые европейские инициативы Великобритании в означенный период в данном политическом ракурсе, то следует отметить, что все они - в той или иной степени - были вызваны скорее единоличным стремлением любой ценой выделиться из “общей массы”.

Стоит отменить, что в Великобритании тогда и сейчас всерьёз опасаются даже минимальной вероятности утраты национальной идентичности. Именно страх перед ЕС и является тем самым идейным двигателем, мощная энергия которого так выделяет и в то же время обособляет, ограничивает позиции страны в европейских структурах и дискуссии о пути развития европейских интеграционных процессов.
Имидж и реальная политика - как показывает практика - не всегда совместимые элементы. Тони Блэру блестяще удалось создать подобающий политику такого ранга проевропейский имидж и оживить стаг-нировавший до этого европейский диалог, однако не удалось наполнить конструктивным содержанием.

Если первое правительство лейбористов, по крайней мере, пыталось делать вид, что Британия действительно намерена стать ближе к практическим проблемам Европейского Союза, то второе (2001-2005 гг.) уже постепенно переносит акцент с обновления европейской политики на иное, значительно более актуальное и перспективное направление - речь, разумеется, идёт о развитии института “особых отношений” - всемерной поддержке интересов США в деле борьбы с международным терроризмом после событий 11 сентября 2001 года.

Вначале, на волне очевидной мировой патриотической солидарности с Америкой, единственно правильная позиция Великобритании не вызывала отторжения у европейских партнёров. Тони Блэр был первым мировым европейским и мировым лидером, кто предложил Президенту США Джорджу Бушу мл. помощь в “наказании” террористов из
“Аль-Каиды” и лично Усамы бен Ладена, а также радикального исламистского движения “Талибан”, удачно и прочно обосновавшихся на территории неспокойного Афганистана.

Нельзя не акцентировать внимание на одном крайне важном сюжете - активное участие и даже сам факт британского военного присутствия в Афганистане до сих пор всерьёз не рассматривается многими экспертами как фактическое возвращение духа Британской империи, которая дважды - безуспешно - силой пыталась покорить Афганистан, занимающий важнейшее геостратегическое положение в Центральной Азии. С момента начала операции в Афганистане частота встреч Дж. Буша с его британским коллегой возросла многократно. Тони Блэр умело и грамотно воспользовался сложившейся конъюнктурой - на доверительных отношениях с Бушем он не только временно преумножил личный политический капитал, но и в итоге реанимировал прежние “особые (трансатлантические) отношения”, по сути, превратил Великобританию в союзника США № 1, идейный оплот и глашатая американского политического влияния не только в Европейском Союзе, но и на мировом уровне - в ущерб полноценному участию Великобритании в интеграционных процессах.

Очевидно, на волне успехов по умиротворения талибов и борьбы с неуловимой “Аль-Каидой” Буш и Блэр вскоре приняли решение продолжить совместный мессианский “крестовый поход” против международного терроризма. В качестве объекта на этот раз был определён политический ре жим известного и одиозного иракского лидера Саддама Хуссейна, который якобы угрожал США мифическим, так до сих пор и не обнаруженным биологическим оружием массового поражения. Следует отметить, что “крестоносцы от демократии” настолько увлеклись идеей одним ударом покончить с диктатурой и превратить Ирак в “демократическое пространство” и были настолько же уверены в своём праве на применение военной силы, что вдруг исподволь утратили всякое чувство политической реальности. Так, им казалось, что всё “остальное мировое сообщество” просто обязано было не только морально сопереживать США и Великобритании, но и всячески способствовать их усилиям в деле борьбы с тиранией Хуссейна в частности и с международным терроризмом в общем и целом. Именно по этой причине организаторы акции возмездия вначале даже не особенно пытались придать ей хотя бы видимость легитимности. Тезис о наличии оружия массового уничтожения в Ираке был для них единственной аксиомой, которая сама по себе не нуждалась ни в каких доказательствах. Надёжно и основательно утвердить эту простую истину в массовом сознании на всех уровнях была призвана не имеющая аналогов в новейшей мировой истории по накалу, масштабу и интенсивности информационно-пропагандистская кампания в режиме реального времени. Результаты общемировой кампании, впрочем, оказались “ограниченно локальными” - очень агрессивная, массированная, односторонняя и излишне навязчивая пропаганда так и не принесла соответствующего одобрительного эффекта. Мировое сообщество на этот раз отказалось поддержать единым фронтом эту немотивированную военную операцию, а вернее - очередную неприкрытую агрессию против суверенного, независимого государства. В таких неблагоприятных и открытых для общественности условиях говорить о политическом единстве европейского континента в противовес американскому доминированию, и тем более радужных перспективах европейской интеграции было политически неуместно, бессмысленно.

Однако наиболее политически важным, символичным и показательным в европейском контексте, по нашему мнению, оказался третий неполный период - венец и логически закономерный итог теоретической и практической деятельности Тони Блэра в качестве лидера Лейбористской партии, премьер-министра и крайне амбициозного идеолога процесса модернизации политической системы Великобритании (2005-2007 гг.).
Этот период продолжил генеральную линию лейбористов на отдаление от Европы. И нельзя не отметить, что подобная политика в итоге принесла соответствующие дивиденды - а именно предопределила скорый и на удивление блёклый, бесцветный и бесславный закат некогда яркой и блестящей национальной политической карьеры Тони Блэра.
Вначале, благодаря прогрессирующей кровавой войне в Ираке Тони Блэр, по сути, утратил право называть себя “лидером всей нации” - британцы наконец пресытились и морально устали от внешнеполитической пропаганды в прямом эфире, исходившей от лейбористов, которые с каждым днём всё более утрачивали доверие и поддержку внутри страны.

Затем Блэр, опять-таки благодаря “особому отношению” к Ираку, оказался явным политическим изгоем среди коллег по Европейскому Союзу. Так, лидеры Франции, Германии и Италии не раз осторожно и прозрачно намекали ему о том, что в вопросах европейского строительства - в крайнем случае - можно будет обойтись и без учёта “особой” – “проамериканской» и излишне конфликтной - позиции Великобритании.

В начале третьего срока, когда провал на европейском направлении уже был очевиден, Блэр принял решение сделать ход конём и попытаться переключить внимание британцев, европейцев и всего мира на глобальные проблемы современности. Однако этот политический шаг так и не смог переломить ситуацию в нужном направлении. Увлечение и злоупотребление Блэром глобальной проблематикой вызвали шквал критики внутри страны и явный скепсис на международном уровне и были однозначно истолкованы как отказ, нежелание и неспособность разрешить накопившиеся внутренние проблемы и наладить эффективный, взаимовыгодный диалог с Европейским Союзом.

Вследствие недовольства и даже отторжение проводимой национальной внутренней и внешней политики в Великобритании было настолько сильным и очевидным, что Тони Блэру из опасений окончательной утраты личного и партийного имиджа уже не
осталось ничего иного, как досрочно и по доброй воле уступить бразды правления Гордону Брауну в июне 2007 года.

Подводя итоги крайне противоречивой во всех отношениях десятилетней внешнеполитической деятельности правительств Тони Блэра на идейно важном для Великобритании европейском направлении, обозначим основные выводы по изменения внешнеполитического курса Великобритании после вхождения в ЕС:

Взаимовыгодные для Великобритании и Европейского Союза в целом успехи были достигнуты в основном исключительно на протяжении первого и лишь частично второго периодов. Тони Блэру и его правительствам на данном этапе действительно удалось восстановить диалог с Европейским Союзом, придать ему новый жизненый импульс и динамизм, обозначить новые горизонты. Ситуация радикально изменилась после событий 11 сентября 2001 года, когда происходит мощный идейный и силовой вектор внешней политики и дипломатии Великобритании в сторону всемерного укрепления “особых отношений” и “трансатлантической солидарности”.

Успех “особых отношений” над европейскими делами наступает в момент принятия решения США и Великобритании о начале военной кампании в Ираке с целью свержения режима С. Хуссейна. Именно иракская кампания станет началом конца политической карьеры для Дж. Буша и Тони Блэра, причиной идейного раскола внутри Европейского Союза и подтверждением тезиса о назревшей структурной трансформации опасно-однополярной системы международных отношений. Фактически, гиперактивным участием в немотивированной военной агрессии против Ирака Великобритания полностью и надолго скомпрометировала национальные и мировые либерально-демократические ценности общеевропейского сотрудничества - и в итоге оказалась в европейской изоляции, вне крайне узкого круга стран, которые формируют внутреннюю и внешнюю политику Европейского Союза на современном этапе.

Во время нахождения Т. Блэра на втором сроке у власти политика лейбористов на европейском векторе окончательно утрачивает изначальный смысл, вид и внутреннее содержание. Реальные стратегические интересы и приоритеты Великобритании в процессах интеграции вновь остаются не у дел - только на этот раз акценты с резонансных “особых отношений” смещаются в сторону более модных аморфных дискуссий на глобальные темы[46].

В завершение хотелось бы особенно выделить, европейский фактор, косвенно и напрямую внёс решающий вклад в победу лейбористов на всеобщих парламентских выборах - и это был безусловный “европейский” триумф модернизатора Тони Блэра. Позднее, однако, сама европейская
идея была практически и окончательно дискредитирована известными событиями. Диалог с Европой вернулся в прежнее неконструктивное русло.

Главный тезис можно сформулировать следующим образом: у власти в Великобритании могут находиться различные по европейским убеждениям политические силы, однако при этом их стратегические интересы при любой внутренней и внешней конъюнктуре будут сходиться в одной точке - они будут или “условно " за" ” или “условно " против" ” европейской интеграции. Сегодня для страны невозможен только третий, “нейтральный” вариант.

Иными словами, британская властная политическая элита безальтернативно обречена на диалог с Европейским Союзом, от реальной степени развития и эффективности которого напрямую зависит политическое будущее Великобритании в постоянно меняющемся, глобальном мире.

2.2 Основные направления внешней политики Великобритании на современном этапе

Современная система международных отношений переживает один из глубочайших периодов своей трансформации. Стоит отметить, что одним из процессов, которые проявляются в последнее время и подают определенные импульсы мировому сообществу, является процесс смены традиционных полюсов мировой политики. Современная динамика международных отношений связана именно с нежеланием одних потерять место на “политическом олимпе” и желанием других любыми средствами закрепить свое положение и развить успех в роли крупного игрока на международной арене. Одним из столпов мировой политики на протяжении практически двухсот лет является Великобритания. Согласно словам одного из величайших политиков ХХ в. Уинстона Черчилля: “Вся история мира, как в фокусе, концентрируется в следующем положении: когда нации сильны, они не всегда справедливы, а когда они хотят быть справедливыми, они часто больше не являются сильными”[47], – в полной мере можно отнести и к его родине. За долгий период главного игрока на мировой арене она переживала времена великих взлетов и практически бездонных падений, поражений и побед. Именно она на современном этапе играет непростую роль связующего звена между единственной мировой супердержавой и остальными игроками большой политики. Великобритания последовательно трансформировалась в послевоенный период из центра мировой политики в региональную державу, вынужденную играть роль не только партнера, но и стратегического разведчика США в мировой политике. Практически все значимые международные инициативы США осуществляла совместно с Великобританией, находя у нее поддержку и понимание. Если рассматривать международные проблемы последних пятнадцати лет, начиная с судьбоносных событий косовского конфликта и заканчивая событиями “арабской весны”, можно отметить, что Британский кабинет всегда шел и идет в “фарватере американской политики”. Особое место в отношениях США и Великобритании занимает Иракская проблема. В настоящее время уже известно, что причины, вызвавшие иракскую войну, были в прямом смысле сфабрикованы британскими и американскими спецслужбами.

Но именно иракские события стали той точкой, когда мировое сообщество в лице, прежде всего их геополитических оппонентов, стало принимать определенные меры по противодействию американо-британской “геополитической игре”, совершая порой неуклюжие шаги по консолидации международных сил, не заинтересованных в доминировании англо-американского “центра силы” на международной арене. До сих пор остается открытым вопрос эффективности шагов по противодействию и тому, насколько интересы КНР, Ирана, РФ, Индии могут совпадать в этом противодействии, но “антиамериканизм”, как новая международная идеология, получил новые импульсы и основания и играет значительную роль в консолидации антиамериканских сил. Много вопросов вызывает и европейская политика британского кабинета, которая обнажила свои приоритеты и механизмы именно в период кризиса. За время пребывания в ЕС британской внешней политике удалось если не укрепить, то, по крайней мере, стабилизировать свои позиции в Европе. К тому же через ЕС с его сложной системой взаимозависимости Великобритания получила возможность оказывать гораздо большее воздействие на решение глобальных политических проблем, чем действуя в одиночку.

Благодаря дополнительному импульсу, полученному от участия в ЕС, Лондону удалось сохранить самую обширную после США “хозяйственную империю” за рубежом. Однако в период кризиса британский кабинет проявил себя не как сторонник дальнейшего развития интеграции. Когда встал вопрос о введении единой фискальной политики в ЕС, Великобритания выступила против, тем самым внеся некоторое смятение в ряды других членов ЕС. Британский премьер Дэвид Камерон со своей позицией относительно мер поддержки Еврозоны так запутал коллег по ЕС, что только окрик недавно ушедшего с поста президента Франции Н. Саркози оградил руководство ЕС от принятия совершенно неэффективных мер по поддержке евро. 3 В течение долгого времени Великобритания оставалась главными воротами американской политики в Европейском Союзе. Несмотря на возрастание роли западноевропейского компонента в системе внешних связей Лондона, модифицированный вариант англо-американских “особых отношений”, хотя и во все более сокращенном объеме, продолжает действовать. Две англосаксонские страны по-прежнему связывает общность истории, культуры, языка, традиций. В ряде сфер связи Великобритании с США остаются более тесными, чем с континентальными соседями. Даже в экономической области, где отношения подорваны в наибольшей мере, между ними сохраняются прочные связи. Так, в Соединенных Штатах сосредоточено свыше 1/5 прямых зарубежных инвестиций Великобритании, в то время как в ЕС – всего 1/4. Инвестиции США в британскую экономику намного превышают ее инвестиции в любую другую страну ЕС[48]. Примером потери лица британской дипломатии в связи с продвижением американских интересов может служить позиция британского кабинета в отношении России. В начале правления В. В. Путина, когда российское руководство предпринимало первые попытки вернуть России статус мировой державы, со стороны высшего российского руководства предпринимались активные действия, чтобы войти в доверие британской элиты и начать перезагрузку двухсторонних отношений, что могло привести к развитию эффективного взаимовыгодного британо-российского сотрудничества.

Однако Британия практически полностью потеряла немногие связи, которые могли бы служить основанием в обвинении ее в пророссийских симпатиях. Британию устраивает конфранктация в отношении всех главных оппонентов США, и никакие действия иного характера она не приемлет. Если говорить о политике Британии в Центрально-азиатском регионе, в отношении Казахстана в частности, то и здесь прослеживается традиционность скоординированной политики американо-британского альянса в отношении всех известных событий международной жизни. Как только Казахстан или другое государство постсоветской Центральной Азии предпринимает какие-либо шаги к сближению с Россией или Китаем, значительно увеличивается активность США и Британии. Особую раздраженность у американо-британской дипломатии вызывает создание и развитие ЕврАЗэС. Можно отметить странную, на первый взгляд, активизацию религиозного экстремизма в Казахстане, связанную именно с началом функционирования Таможенного Союза. Только за два последних года в Казахстане было совершено 16 террористических актов, это цифра выглядит еще более удручающе, если учесть, что за весь предыдущий период независимого развития практически не было ни одного. Помимо других версий, данное совпадение можно объяснить тем (с точки зрения реальной политики), что сегодня религиозные организации экстремистского толка контролируют спецслужбы США, Великобритании через Саудовскую Аравию, своего стратегического союзника на Ближнем Востоке, и таким образом пытаются повлиять на складывающуюся невыгодную им ситуацию в регионе. В последнее время политическая элита Великобритании предпринимает ряд шагов, чтобы трансформировать весь блок внешнеполитической стратегии и приспособиться к динамично меняющейся ситуации.

Отсюда появление новых направлений в британской многосторонней дипломатии. “Электронная дипломатия” (в британском МИДе создан целый департамент “электронной дипломатии”) и “коммерческая дипломатия” призваны увеличить “эластичность” британской внешней политики, расширить ее диапазоны, однако многое еще предстоит сделать.[49] Внешняя политика Великобритании находится на очередном этапе, когда перед ней стоит несколько сложнейших задач, среди которых следующие: − Мировой кризис оживил и дал новый импульс региональному и этническому сепаратизму (Квебек, Каталония), что для Великобритании чревато проблемами. − В европейской политике перед Лондоном встает вопрос – принять или отвергнуть шаги по дальнейшей интеграции в структуры ЕС, что само по себе предполагает принятие целого ряда документов, напрямую связанных с потерей части суверенитета и самостоятельности в принятии политических и экономических решений, с пересмотром отношений с членами Британского содружества наций. − В конце концов, это не может не отразиться и на отношениях с США. ЕС находится на краю тех отношений, которые были регламентированы Маастрихскими документами, а дальнейшая судьба ЕС будет зависеть от нового качественного уровня интеграции с принятием таких документов, как единая фискальная политика, единая внешнеполитическая стратегия. Если эти документы не будут приняты Великобританией, она останется за бортом европейского процесса

В то же время нужно отметить и оптимизм, с которым британский истеблишмент относится к решению данной проблемы, что чревато для Британии либо большими просчетами, либо большими успехами. “Опасность упасть между атлантическим и европейским “стульями” сохраняется, – пишет Питер Мэнголд, специалист по вопросам внешней политики Великобритании. – Однако Британия обладает уникальным опытом общения по обе стороны Атлантики, который в руках опытной дипломатии может принести существенные плоды”[50]. − В ближайшее время британская дипломатия столкнется еще с одной важнейшей проблемой – быть стратегически партнером США и, соответственно, вступать в более жесткие отношения со всеми геополитическими оппонентами Вашингтона или занять более гибкую позицию в отношении таких динамично развивающихся игроков, как КНР и РФ.

Подводя итоги, стоит сказать, что после вступления в ЕС внешняя политика Великобритании претерпела изменения. Для укрепления свое роли в Европе стране необходим конструктивный диалог с объединенной Европой. От плодотворного сотрудничества с Европой Великобритания возрастет её роль в интеграционных процессах, и усилятся позиции в сфере международных отношений.

Проанализировав современную внешнюю политику Великобритании стоит сказать, что в настоящий период страны столкнулась с новыми вызовами как внутри страны, так и на международной арене. Внутренние проблемы связаны самоопределением Шотландии, Северной Ирландии, Фольклендов и других заморских территорий.

Исследуя внешние вызовы, с которыми столкнулась страна, то стоит сказать следующие: участвуя в событиях в войне в Ираке “Арабской Весне” на Ближнем Востоке, Великобритания столкнулась с конфронтацией с такими игроками на международной арене как РФ и КНР. Налаживание диалога с этими важнейшими акторами внешней политика ключевая задача Великобритании в современный период.

Заключение

Исследовав тему “Эволюция внешней политики Великобритании в середине XX - начале XXI века” можно придти к следующим результатам:

Изучив эволюцию внешнеполитического курса Великобритании в послевоенный период можно сказать, что в течение двух послевоенных десятилетий последовательно была демонтирована система британского владычества в мире. Из мировой державы Великобритания превратилась в страну-сателлита США.

Исследовав направления внешней политики, стоит сказать, что основными из них являются сотрудничество со странами Британского Содружества Наций и западноевропеское направление.

Рассмотрев внешнеполитический курс Великобритании по отношению к европейской экономической интеграции стоит сказать, что британская властная политическая элита безальтернативно обречена на диалог с Европейским Союзом, от реальной степени развития и эффективности которого напрямую зависит политическое будущее Великобритании в постоянно меняющемся, глобальном мире.

Важно сказать, что основные приоритеты внешней политики Великобритании в 90 годы XX века является усиление роли Великобритании в интеграционных процессах и укрепление позиций в сфере международных отношений.

Изучив основные векторы внешнеполитического курса Великобритании в начале XX века, стоит выделить, что американское, европейское и центрально-азиатское направление играют для Великобритании значимую роль в её внешней политики.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ

ИСТОЧНИКИ