Мое родословие

Корни нашего рода по отцовской и материнской линиям, Орловых и Чернушенко, уходят в прошлые столетия. По рассказам моих родителей, все предки были простыми крестьянами и мелкими кустарями: кузнецами, шорниками. Среди них не было знаменитостей и исторических личностей. Не было крестьянских бунтарей и революционеров. Как рассказывал моей матери дедушка Семен, до отмены крепостного права в России предки по материнской линии матери были крепостными крестьянами. Такого же сословия были и предки по линии отца. Трудолюбивые хлеборобы и ремесленники имели семьи по 8—10 человек. Мой ближайший предок по отцовской линии, дед Семен, имел трех братьев и трех сестер. Мужчины работали в основном по найму у богатых землевладельцев, женщины — прислугой в барских домах. Мой отец, Николай Семенович Орлов, родился в 1898 году и был старшим сыном в семье. Поселилась семья деда в этих местах в восьмидесятые годы XIX века. Работали у местного помещика-хозяина, бабушка также помимо домашних дел постоянно подраба-

тывала кухаркой и нянькой чужих детей. Как старшему из детей родители дали моему отцу возможность получить трехлетнее образование, по тем временам он считался грамотным человеком.

Как и большинство крестьянских сыновей, отец начал трудиться рано, в 13 лет вместе со своим отцом на барском поле. В год Октябрьской революции он был уже состоявшимся мужчиной, осознанно и самостоятельно выбрал путь активного участия в строительстве новой жизни на селе.

Предки по материнской линии жили в Саратовской области, куда в начале XIX века переселились с Украины. Прадед Степан имел восьмерых детей. В 1880 году они вместе с четырьмя братьями: Петром, Андреем, Павлом, Александром и с их семьями переселились в наши места. Братья пустили глубокие корни на новом месте, где наряду с расселившимися казаками со времен объединения России с Малороссией поселились многие украинцы, особенно притесняемые польской шляхтой. Жили дружно, жизнь воспринимали просто — как медленный круговорот, не слишком задумываясь, что их ждет в будущем, мол, чему суждено быть, того не миновать.

Жизненный уклад моих предков был патриархально-консервативным. Жили не спеша, не желая расставаться со старыми привычками, бережно относились ко всему, что создавалось прошлыми поколениями. Это — быт, вера, почитание старших. Мой дед, старший из братьев, был у них в большом почете, как бы вожаком большого семейства, никто из братьев не смел ослушаться его. Он выделялся среди селян трудолюбием и справедливостью, был строг, за что его уважали не только его братья, но и все жители села.

Обживаясь на новом месте, взяли в долговременную аренду пахотную землю и часть степных угодий, принадлежащих одному крупному московскому сановнику. Занялись земледелием, землепашеством. Выращивали в основном зерновые культуры, а побочно вели собственное хозяйство, выращивали крупнорогатый скот, разводили птицу. С собственниками земли за аренду рассчи-

тывались натуральной продукцией — зерном и частично деньгами. Остающаяся доля продукции частично шла на собственные нужды семейства, другая часть продавалась на ярмарках в городе Камышине. На арендованных землях хозяин разрешил устроить пруд для разведения рыбы, используя глубокую балку. Селяне называли это сооружение Чернушкиным прудом, а после революции переименовали в честь пламенного революционера Феликса Дзержинского. Жили все пять братьев с семьями в общем доме в три комнаты, и за много лет смогли накопить денег на постройку домика только одному младшему брату Александру и отселить его семью от общего семейства. Лишь спустя годы, после революции смогли расселить большое семейство в собственные жилища. У моего дедушки с бабушкой Аграфеной было четверо детей: старший Алексей, затем Иван, Михаил и дочь Елизавета — моя мать. Все дети получили начальное трехклассное образование в местной церковно-приходской школе. В нашем селе была, как утверждала мать, самая красивая в округе деревянная церковь, закрытая и разобранная в тридцатые годы прошлого века. Из ее материалов в совхозе «Тростянский» Новоаннинского района был построен клуб, который потом сгорел. Народная молва утверждает: поджога не было, так надо было Всевышнему. То, что предназначено для укрепления веры, нельзя использовать для других целей. И это не единичный случай, таких историй в жизни много.

В 1927 году началось современное мое родословие. Родители поженились, когда отцу исполнилось 29 лет, матери — 20. Это был не ранний брак по тем временам. Отец уже имел значительный жизненный опыт, работал председателем сельского совета нашего села, был коммунистом. Честнейшей души человек! И хотя грамотности было маловато, постоянно учился на курсах повышения квалификации, много читал в свободное время, а еще больше учился у жизни и старших товарищей. В последующие годы партия направляла его на разные участки партийно-хозяйственной работы, он занимал должности секретаря парторганизаций хозяйств, председателя сель-

ского совета в нашем районе. В начале 1940 года был назначен председателем колхоза. От призыва на фронт был освобожден по броне. Но после Сталинградской битвы был призван в армию, служил в частях, которыми командовал прославленный генерал Толбухин. Прошел дорогами войны от Сталинграда до Будапешта, где и закончил службу в рядах Красной Армии.

Нас, детей у родителей было четверо — старший брат Виталий, сестра Валентина, я и младший брат Владимир, родившийся в дни ухода отца на фронт.

Родители жили очень дружно, но были строги в нашем воспитании, особенно по отношению к мальчишеским проступкам и шалостям.

С уходом отца на фронт старшим нашего большого семейства остался дедушка Семен. Мы хотя и были детьми, видели его переживания за трех сыновей и зятя, ушедших на войну в самом ее начале. Было видно, что он сдает здоровьем. Помню, случилась с ним беда. При рубке плетня для топки печи он повредил себе глаза щепкой, через несколько дней он полностью ослеп. Мы с двоюродным братом Славой стали его поводырями. Помню его молитвы за здравие воюющих сынов и поражение фашистских «извергов», так он их называл. Именно в это время дед обучил нас многим молитвам. Каждое утро, только проснувшись, он брал за руки и ставил на колени перед иконой Господа Бога и Божьей Матери и заставлял молиться, повторяя за ним слова. Первой молитвой, которую мы дословно выучили, была «Отче наш» — именно во спасение его сыновей и Отечества.

В памяти навсегда остался день, когда после молитвы, по-детски предчувствуя беду, мы изрекли печальную весть, что старшего сына нашего дедушки убьют фашисты. Мы уже каждый день произносили это горькое речение. Наше горькое предчувствие вскоре подтвердилось. Через неделю пришла весточка, что полковник Алексей Семенович Чернущенко погиб под Волховом во время завершения прорыва блокады Ленинграда. Это принесло в нашу семью большую скорбь и потрясение, особенно сказалось на состоянии здоровья деда. Он не ругал нас

за предсказание, лишь сказал, что было оно посланием Всевышнего. Гибель за Родину сына — это великое святое деяние, данное Богом за всех нас живых.

Спустя год брат Алексея Иван Семенович Чернущенко при освобождении Белоруссии, где участвовал в боях, случайно встретил его бывшего адъютанта. Он и рассказал подробно о гибели моего дяди Алексея. При завершении Ленинградской блокады дядю вызвали в Москву за новым назначением по службе. По пути в столицу поезд, в котором они ехали, попал под бомбы немецкого самолета. В купе влетел осколок бомбы, и Алексея Семеновича смертельно ранило в живот. Он умер, не приходя в сознание, похоронен в городе Волхов с военными почестями. Так погиб всеми любимый сын, брат, дядя.