Архитектура капиталистических стран. О. Швидковский С. Хан-Магомедов 4 страница

Массовое строительство идет и в некоторых развивающихся странах в связи с быстрым ростом населения городов, например, в созданном в 1948 г. государстве Израиль, где интенсивная иммиграция вызвала необходимость большого жилищного строительства. Здесь особенно интересны опыты возведения по единому плану современных сельскохозяйственных поселков.

Новое «социальное» жилищное строительство все более ориентируется на удовлетворение потребностей верхушки рабочего класса, «рабочей аристократии», и средних слоев городских служащих, удельный вес которых возрастает. 9Т° привело к увеличению объема строительства индивидуальных («семейных») домов с участками. В отличие от 20-х гг., когда были сделаны попытки сочетать экономичность квартиры с созданием комплекса общественно-коммунального обслуживания, в послевоенные годы в жилищном строительстве капиталистических стран наблюдается ориентация на удовлетворение прежде всего индивидуальных потребностей человека без учета общественных форм быта.

Заметна также тенденция отказаться от характерных для 20-х гг. однородных по социальному составу жителей жилых комплексов. В промышленно развитых капиталистических странах стараются строить жилые комплексы, включающие в себя дома различной степени комфортабельности, то есть рассчитанные на различные социальные слои населения (Швеция, Финляндия, Дания, ФРГ, Италия и т. д.).

В архитектуре собственно жилых зданий зодчим капиталистических стран удалось добиться определенных успехов. Значительно усовершенствованы секционные жилые дома, создано много новых видов многоэтажных зданий башенного, галдерейного и коридорного типа, разработаны весьма разнообразные приемы блокировки зданий. Успешно применяются секции сложной конфигурации (Т-образные, крестообразные, трехлучевые, образующие застройку в виде пчелиных сот и т. д.). Многообразие планировочных решений в свою очередь способствовало развитию большого числа новых архитектурно-композиционных приемов и объемно-пространственных решений жилых зданий, создало благоприятные возможности для поисков новых средств художественной выразительности. Однако стремление к оригинальности и остроте объемно-пространственной композиции, к использованию поражающих своей новизной архитектурных форм зачастую превращается в самоцель и ведет к неоправданным формалистическим композициям (например, чрезвычайно сложны по плану многоэтажные жилые дома «Ромео» и «Джульетта», построенные в Штутгарте в 1961 г. по проекту Г. Шароуна).

Много нового появилось в планировке и оборудовании жилых квартир. Размер жилой площади уже не является основной характеристикой качества жилища. Все большее значение приобретает степень благоустройства квартиры — различное бытовое оборудование (ванна, кухонное оборудование, холодильник, встроенная мебель и т. д,). Насыщение квартиры современным бытовым оборудованием вызывает удорожание стоимости строительства, что привело к стремлению повышать комфорт квартиры не путем увеличения ее абсолютных размеров, а за счет более рациональной планировки.

Другая линия в развитии жилищного строительства направлена на удовлетворение индивидуалистических потребностей крупной буржуазии, что находит свое отражение в увеличении строительства богатых загородных вилл и особняков. Многие из таких вилл строятся крупнейшими зодчими Запада, по-настоящему талантливыми мастерами. Они выделяются своими художественными качествами, изысканны по пропорциям, гармонично вписываются в пейзаж, в них мастерски использован контраст граней бетона и стекла. Во многих сооружениях этого типа создается почти фантастический комфорт с использованием самых новейших достижений автоматики, радиоэлектроники, акустики, светотехники. При сооружении таких вилл в угоду прихотям кучки пресыщенных буржуа нерационально используется общественный труд. Например, новый аристократический район Педрегаль в Мехико построен на бесплодном вулканическом основании. Роскошные особняки богатых людей Мексики расположены здесь в живописном природном окружении в своеобразном декоративном парке, куда земля и деревья специально привезены, чтобы создать видимость естественного ландшафта.

Снобистская роскошь городских особняков и загородных вилл, рассчитанных на буржуазную верхушку общества, особенно отчетливо выявляет острые социальные контрасты, связанные с жилищной проблемой в капиталистических странах. Факты показывают, что жилищный вопрос сопровождает капиталистическое общество на всех этапах его развития. Меняется уровень развития производительных сил, растет средняя норма обеспечения жильем, а жилищный кризис не исчезает, ибо он порожден не недостатком жилых домов в той или иной стране, а характером их неравномерного распределения, присущим самой капиталистической системе.

В послевоенный период развитие государственно-монополистического капитализма способствовало усиленному строительству зданий банков, различных страховых компаний, правлении фирм и т. д., которые в свою очередь также оказывают все большее влияние на облик городов и на развитие всей архитектуры капиталистических стран.

Внедрение достижений науки и техники в промышленность привело к тому, что в послевоенные годы все большую роль стали играть научные учреждения, лаборатории и исследовательские центры (при крупных фирмах), здания которых помимо всего прочего во многом приняли на себя и роль рекламных архитектурных сооружений, представляющих «лицо» фирмы. Для проектирования этих построек также привлекаются наиболее известные архитекторы, а сами сооружения широко рекламируются в печати. Достаточно назвать, например, такие сооружения, как исследовательский центр компании «Дженерал моторе» в Детройте, получивший название «современного Версаля» (архитектор Ээро Сааринен), лабораторию компании Джонсон в Расине (архитектор Ф. Л. Райт), здание атомного реактора в Плейнсборо, США (архитекторы Л. С код мор, Н. Оуингс и Д. Меррилл), и другие. Эти здания строятся с большим размахом. Несмотря на рекламную сущность этих и подобных им комплексов и зданий, не следует недооценивать высоких функциональных и художественных достоинств ряда таких сооружений, воплощающих талант архитектора и высокую культуру работы народа. Заслуживает особого внимания тщательно продуманное размещение научных центров в естественном окружении с использованием витализирующих факторов природы, а также тех эстетических и композиционных возможностей, которые она предоставляет зодчему. В этом стремлении органически связать архитектурный замысел с раскрытием и развитием потенционально присущих застраиваемой территории эстетических качеств отчетливо выступает одна из особенностей современной архитектуры.

В последние годы большой размах получило на Западе строительство спортивных сооружений. Здесь также широко используются новые технические достижения, конструктивные приемы, помогающие архитекторам решать как функциональные, так и архитектурно-художественные задачи. Значительное распространение получило устройство крупных крытых стадионов. Консольные железобетонные козырьки большого выноса, висячие покрытия двоякой кривизны стали характерными элементами в облике таких сооружений (хоккейное поле Йельского университета в США, Олимпийские спортивные сооружения в Японии). Крытые спортивные постройки часто строятся как универсальные трансформирующиеся залы (Штадт-халле в Вене, Шварцвальдский зал в Карлсруэ — ФРГ). Такой зал можно использовать как спортивную арену и как банкетный зал, для показа кинофильмов и организации выставок, для проведения лекций и концертов и т. д. Это увеличивает его эксплуатационные качества, повышает интенсивность использования, а следовательно, и экономическую эффективность.

В области проектирования и строительства гаражей (гараж в Дюссельдорфе, архитектор П. Шнейдер-Эслебен), железнодорожных вокзалов (вокзал в Риме, архитекторы Л. Калини, М. Кастеллацци и другие) и аэровокзалов (в Нью-Йорке, архитектор Ээро Сааринен), то есть сооружений, связанных с бурным развитием современного транспорта, особенно заметны интенсивные поиски новой художественной формы (правда, нередко не свободной от чисто формальных приемов). Это объясняется и известной свободой от традиций прошлого при проектировании этих не имеющих предшественников и характерных для 20 в. типов зданий и органической связью этих сооружений с современным техническим прогрессом, что требует, по мнению многих западных архитекторов, отражения в их облике «романтики новой техники».

В послевоенные годы широкое развитие в капиталистических странах получило культовое строительство. Причем если в прошлом культовые здания были, пожалуй, самыми каноничными и традиционными сооружениями, то в настоящее время именно в этой области строительства проводятся наиболее «смелые» эксперименты: применяются многие ультрасовременные конструкции и создаются откровенно формалистические композиции. Эти изменения в культовой архитектуре во многом связаны со стремлением церкви «модернизировать» формы и методы своей религиозной пропаганды, идти, так сказать, в ногу с веком. Этим объясняется то обстоятельство, что в культовом строительстве исключительно интенсивно ведутся поиски образных возможностей новой архитектуры. Сломаны все столетиями складывавшиеся каноны церковного зодчества. Появились самые разнообразные, подчас совершенно неожиданные по планировке и объемно-пространственной композиции церковные постройки. Сплошь и рядом в церковной архитектуре проявляется стремление к иррационализму, символике, мистицизму. В целях создания особой остроты восприятия используются резкие контрасты света и тени, замкнутости и раскрытия пространства, легкости и массивной монументальности, геометрической заостренности и скульптурной мягкости форм.

Характеризуя в целом особенности творческой направленности современной капиталистической архитектуры, следует отметить, что внешняя победа функционализма и всеобщее распространение новой архитектуры, основы которой были заложены в 20—30-е гг., ставшей официальным направлением зодчества всех крупнейших капиталистических стран, не обошлись без потерь. Были отчасти утрачены многие наиболее прогрессивные тенденции, характерные для первоначального периода становления европейского функционализма. В конце 50-х — начале 60-х гг. ряд консервативных симптомов проявился в архитектуре США (распространение такого направления, как неоклассицизм), ставшей в послевоенные годы благодаря переезду в Америку многих крупных архитекторов Европы центром развития современной капиталистической архитектуры. Если сильной стороной творчества европейских архитекторов-функционалистов 20-х гг. было внимание к объектам массового строительства, то во второй половине 20 в. новая архитектура стала во многом привилегией правящих классов и особенно ярко проявляет себя при обслуживании их специфических интересов. Ведущими типами зданий, определяющими направленность архитектуры капиталистических стран, являются сегодня уникальные сооружения (банки, рестораны, торговые представительства, виллы и т. п.). Прогрессивные же черты функционализма продолжают развиваться прежде всего в промышленных сооружениях и в зданиях массового назначения (жилье, школы, больницы).

Такие крупные мастера современной архитектуры, как Гропиус, Ле Корбюзье, Мис ван дер РОЭ, Аалто, Нимейер, Райт, Танге, Мендельсон и другие, не умещаются целиком в рамках какой-либо определенной концепции; в их творчестве, несмотря на те или иные характерные особенности, сосуществуют и борются прогрессивные и реакционные тенденции, новаторские поиски и консерватизм, то есть их творчество отражает противоречия, характерные для архитектуры капиталистических стран.

Несмотря на отдельные творческие успехи, в настоящее время в западной архитектуре нет крупного прогрессивного творческого направления с теоретической платформой, сопоставимого по своему значению с функционализмом 20 — 30-х гг. Для современной архитектуры капиталистических стран характерны разброд в практических и теоретических вопросах, сосуществование весьма различных эстетических концепций.

Из традиций европейского функционализма особое распространение и развитие в 50-е гг. получило то направление, которое больше всего связано с именем Мис ван дер РОЭ. Его характеризует исключительное внимание к технико-конструктивной системе фасада, образованной прямоугольным металлическим каркасом и навесными стеклянными стенами ограждений. В любом из крупных капиталистических городов Европы и Америки, Азии и Африки можно увидеть часто привлекающие своими четкими геометрическими формами, но иногда удручающие своей стерильной монотонностью и безликостью призматические стеклянные параллелепипеды, расчерченные металлическими решетками переплетов.

Определенной реакцией на техницизм Мис ван дер РОЭ и его школы явилось зарождение в послевоенные годы различных региональных направлений и распространение опирающейся на практический опыт и теоретические взгляды Ф. Л. Райта так называемой «органической архитектуры». Для этого последнего направления характерно повышенное внимание к сугубо индивидуальным, а не общим потребностям человека (считается, что должно быть столько типов зданий, сколько существует различных человеческих индивидуальностей), к специфическим особенностям природного окружения, последовательный учет которых приводит к неповторимому своеобразию каждой постройки.

Следует подчеркнуть, что стремление архитекторов учитывать индивидуальные потребности человека и особенности природы является безусловно положительным моментом и представляет собой попытку противостоять нивелирующей стандартизации современного капиталистического уклада жизни. Однако в условиях империализма удовлетворение этой потребности становится привилегией прежде всего тех социальных слоев, чьи материальные возможности намного превышают средний уровень и отражают прихоти и снобизм верхушки господствующих классов.

Внешне творческие принципы «органической архитектуры» и школы Мис ван дер РОЭ существенно отличаются, однако именно эти два направления хорошо отражают две стороны капиталистической действительности. На «органическую архитектуру» при наличии в ней многих позитивных качеств накладывает свою печать индивидуалистическая сторона основанного на социальном эгоизме мировоззрения буржуа. Сильные качества школы Мис ван дер РОЭ получили одностороннее развитие и были искажены ее связью с характерным для буржуа духом черствого расчета и узкого практицизма. Именно это направление оказалось наиболее приемлемым для строительства деловых зданий.

В творчестве ряда архитекторов прослеживается стремление преодолеть односторонность обеих школ и сочетать достижения функционализма с положительными сторонами «органической архитектуры». Творческое кредо этой группы зодчих менее односторонне, благодаря чему и в их архитектурной практике содержится немало ценного. Это направление получило значительное развитие в странах Северной Европы (творчество финского архитектора А. Аалто и других).

Определенными достижениями отмечены и те области современной архитектуры капиталистических стран, в которых наиболее активно используются новейшие открытия и усовершенствования строительной техники и создаются смелые и выразительные архитектурно-художественные формы на основе эффектных современных конструкций, наделенных легкостью, ажурностью, способностью перекрывать огромные пролеты, поражать своей совершенной логикой, выявлением некогда скрытых внутренних сил статического развития и структурной организованности. Здесь особенно широким авторитетом пользуются имена таких выдающихся инженеров, как П. Л. Нерви, Ф. Кандела, ~К Торроха, Э- Фрейсине, Б. Фуллер, Ф. Отто, К. Ваксман, Р. Сарже, М. Сальвадори и другие.

Применение сложных конструкций безусловно влияет на активизацию формально-эстетических поисков и способствует ускорению процесса формообразования. Однако в увлечении этими поисками нетрудно заметить и некоторые отрицательные тенденции (в частности, неоправданное применение сложных конструкций в чисто формальных целях), которые примыкают, с одной стороны, к ортодоксальному техницизму, а с другой — к фантастической и иррациональной архитектуре, стремящейся стереть принципиальные различия между художественной выразительностью архитектурной и скульптурной формы. В крайних своих проявлениях архитектурный иррационализм примыкает к таким ультрареакционным течениям в искусстве, как сюрреализм п дадаизм. Довольно широкое распространение получает фантастическая «архитектура воображения», полностью порывающая с функционально-конструктивными основами зодчества и приближающаяся к явлениям изобразительного искусства (авторы здесь в принципе отказываются от разработки планов и разрезов для своих архитектурных опусов, предпочитая надуманную плоскостную иллюзию реальной организации жизненного пространства). Чаще всего эта «фантастическая архитектура» остается лишь на бумаге — как отражение стремлений к экзальтированному формотворчеству, как подмена подлинной современности рекламной претензией на современность. В то же время следует различать надуманную «фантастическую архитектуру» и творческие поиски перспективных типов зданий и сооружений. Последние тоже требуют богатой фантазии, которая, однако, опирается на тенденции развития науки, техники и общества. Работы в области создания поисковых проектов нередко отличаются заключенными в них прогрессивными идеями, осуществление которых возможно лишь в результате решительных общественных преобразований.

Несомненно, что обострение социальных противоречий капитализма, влияние индивидуализма, заказчика, требования рекламы, конкуренция в среде архитекторов, широкое строительство культовых зданий, влияние «левых» течений изобразительного искусства, использование правящими классами новой архитектуры в идеологических целях — все это ведет к усилению формализма и иррациональных тенденций в современной западной архитектуре. Таким образом, для современной капиталистической архитектуры характерны переплетение и борьба прогрессивных тенденций, выражающих объективные потребности общества, раскрывающих новые эстетические возможности, заложенные в новой строительной технике, в расширенной социальной функции архитектуры, и тенденций реакционных, иррациональных, порожденных частным характером присвоения общественного продукта, сохранением социального неравенства людей, реакционностью буржуазной идеологии и эстетики в частности. Некоторые западные критики видят причины усиления субъективизма и формалистического произвола в современной архитектуре капиталистических стран во внедрении в строительство сводов-оболочек и висячих конструкций. Однако наиболее трезвые авторы отмечают, что причины распространения «нового барокко» (так называют эту эпидемию кривых и ломаных линий в современной архитектуре Запада) лежат более глубоко.

И действительно, факты свидетельствуют о том, что вовсе не широкое использование сводов-оболочек вызвало распространение кривых линий в западной архитектуре, а, скорее наоборот — повышенное внимание современных западных архитекторов к сводам-оболочкам не только как к конструкции перекрытия, но и как к средству архитектурно-художественной выразительности связано именно с тем, что они позволяют создавать необычные по форме объемно-пространственные композиции. Криволинейные покрытия в руках многих западных архитекторов стали не столько конструктивным, сколько самодовлеющим формально-эстетическим средством.

То, что «живописность» и вычурность композиции многих уникальных сооружений современной западной архитектуры вызваны не успехами в области конструирования, а усилением в ней формалистических иррационалистических тенденций, подтверждается тем обстоятельством, что своим духовным отцом многие современные западные архитекторы считают малоизвестного в прошлом испанского архитектора Аитонио Гауди, скорее допившего, чем конструировавшего свои сооружения и создававшего «текучую и растущую» архитектуру, основанную на фантастических формах, напоминающих формы живой природы. Творчество Гауди, умершего в 1926 г., сейчас усиленно пропагандируется и оказывает влияние-на практику строительства.

Идеологи буржуазной архитектуры в своих теоретических исследованиях стараются выделить те аспекты, те стороны в достижениях современной западной архитектуры, которые способствуют росту иррационалистических тенденций и самодовлеющих формально-эстетических поисков. Так, например, само но себе разумное требование использования местных строительных материалов, призванных «смягчить сухость железобетонных конструкций, связать здание с местной природой и привнести элементы эмоционального романтизма в рациональную логику современной архитектуры, стремятся подчас довести до крайностей, до мистического отношения к «естественным», «природным» материалам — камню и дереву.

Разумеется, правильное использование строительного материала включает в себя и учет эстетических качеств его поверхности или его ритмических возможностей (ряды кладки). Конструктивные и декоративные качества таких традиционных строительных материалов, как камень, кирпич и дерево, или новых — как сталь, керамика, строительное стекло, — хорошо дополняют друг друга. Иначе обстоит дело с таким важнейшим новым строительным материалом, как железобетон; если формы выполненных из него конструкций обладают большими образными возможностями, то этого нельзя сказать о поверхности железобетонных конструкций, которые часто унылы по цвету и невыигрышны по фактуре.

Поиски путей выявления художественных возможностей железобетона во многом определяют стилистические искания в современной архитектуре капиталистических стран. Причем несоответствие эстетических возможностей железобетонных конструкций и бетонной поверхности также является одной из причин стремления архитекторов применять сложные формы из железобетона или облицовывать его естественным камнем или иными материалами.

Стремление же найти методы эстетизации самих железобетонных поверхностей привело в послевоенные годы к появлению архитектурного приема, основанного на применении простых, грубых, «брутальных» форм без их последующей обработки и отделки. В качестве «органических» средств выразительности здесь предлагается использование декоративных свойств остающихся на изделиях из железобетона следов деревянной опалубки, которые раньше тщательно уничтожались. В ряде сооружений (дом ЮНЕСКО в Париже, жилой дом в Марселе) архитекторам удалось добиться этим путем определенного художественного эффекта. Однако это лишь один из возможных способов эстетического осмысления современных монолитных конструкций, и было бы неверно считать его, как это делают некоторые западные теоретики, единственно «правдивым» приемом выражения художественных возможностей железобетона.

В сложном переплетении архитектурных течений периодически проявляют себя и такие характерные для ранних стадий развития новой архитектуры направления, как, например, экспрессионизм. Порой можно говорить даже о возникновении архитектурного неоэкспрсссионизма, который если и не выступает в чистом виде, то отчетливо проявляет себя во многих сооружениях (например, оперный театр в Сиднее, архитектор Д. Утсон; здание филармонии в Западном Берлине, архитектор Г. Шароун, и другие постройки).

Все более серьезной проблемой творчества архитекторов капиталистических стран становится вопрос о национальных особенностях архитектуры отдельных стран. Как известно, национальный вопрос, в том числе и проблема национальных особенностей культуры, тесно связаны с политикой, с проблемами интернационализма, космополитизма и национализма.

Проблема соотношения национального и интернационального в архитектурной практике капиталистических стран развивается в острых противоречиях и характеризуется как крайне реакционными тенденциями к созданию космополитической архитектуры, так и бесперспективными попытками возрождения узконациональных традиций, связанных с ушедшими в прошлое эпохами, основанными на стилизации традиционных форм. И те и другие тенденции тесно связаны с идеологией и политикой буржуазного общества.

Проповедуя архитектурный космополитизм, реакционные круги тех или иных капиталистических стран в качестве всеобщего образца предлагают вовсе не интернациональную, а свою собственную архитектуру, соответствующую буржуазному образу жизни, и тем самым используют архитектурное творчество как активное средство идеологического воздействия на народы других стран. Подобные сооружения, особенно в слаборазвитых странах, откровенно противостоят местным национальным традициям.

В то же время многие капиталистические страны, стремясь «учитывать местные вкусы», перешли на строительство в слаборазвитых государствах зданий, стилизованных под местное зодчество (например, в посольствах США в странах Азии и Америки).

Другая причина реставраторства и формального традиционализма, с которым нередко приходится встречаться в молодых странах пробуждающейся Африки и Азии, связана с бурным развитием национального самосознания у освободившихся народов, с ростом национальной буржуазии и вполне объяснимым стремлением видеть в архитектуре не импортированные из Европы, а свои, пускай архаические, но «исконно народные», национальные формы. Эти тенденции по мере роста материальной и духовной культуры развивающихся наций, перехода к современной технике строительства, роста своих квалифицированных архитектурных кадров будут, естественно, изжиты, однако на данном этапе они исторически объяснимы конкретными социально-политическими условиями. Для нас особенно важно иметь в виду это коренное различие в проявлениях единого на первый взгляд стремления к возрождению местных национальных форм.

Наиболее прогрессивные архитекторы Запада, преодолевая воздействие буржуазного шовинизма и космополитизма в своем творчестве, исходят из иных предпосылок в решении проблемы национального зодчества, способствуя развитию конкретных местных особенностей и становлению национальных школ современной архитектуры. Национальное своеобразие базируется не на возрождении архитектурных форм прошлого, а на учете своеобразия строительно-технических, климатических, социально-бытовых условий и национальных особенностей психического склада народа. Именно своеобразное сочетание этих особенностей и сказывается, в частности, в таких, казалось бы неуловимых чертах, как изящный рационализм французской архитектуры, логическая точность в следовании доктрине в сочетании с известной сухостью — немецкой, сочность итальянской, красочность мексиканской, живописность бразильской, эмпиризм шведской, легкость форм и ритмическая острота японской, романтический традиционализм английской, связь с суровой природой Севера и артистизм в финской архитектуре и т. д.

Развитие архитектуры капиталистических стран отражает глубокие социальные противоречия капиталистического общества, потребности господствующих классов и влияние реакционной буржуазной идеологии. Вместе с тем она не может не отразить влияние поступательного развития производительных сил, достижений науки и объективных потребностей общества, выражаемых в борьбе широких слоев трудящихся за создание подлинных человеческих условий жизни, то есть влияние роста тех объективных факторов, развитие которых в конечном счете ведет капитализм к гибели. Это сложное диалектическое единство и борьба столь противоречивых тенденций приводит к тому, что в творчестве одного и того же архитектора или кредо целого направления сочетаются реакционные и прогрессивные стороны, консервативные и новаторские черты.