Главная страница Случайная страница
КАТЕГОРИИ:
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
|
Глава XIII. С обратным знаком
Самолет поднялся над Тетонскими горами и понес нас на запад, кпобережью Тихого океана, в столицу штата Вашингтон Сиэтл. Отсюда рукойподать до Такомы, в районе которой мы поднялись на одну из главных вершинКаскадных гор - Рейнир, высотой 4392 метра. По нашим памирским понятиям -пустяк, пригорок. Однако читатель, вероятно, уже понял, что американскийальпинизм отличает вовсе не высота. У него своя характерность - сложныйрельеф, где на каждом шагу попадаются скальные иглы, башни... Я не стану описывать это восхождение именно потому, что оно прошло дляменя (и для всей группы) благополучно. Слишком благополучно, чтобы бытьинтересным. К тому же событий много, а места на бумаге мало. Приходитсяговорить о самом главном. Оценку этого восхождения американцы дали в однойиз своих газет под заголовком " Советские взбегают на вершину Рейнир"....Снова самолет. Курс на юг. Навстречу тому альпинизму, о котором мы многослышали, который пытались представить - обязаны были представить - и ккоторому не слишком напряженное воображение приблизило нас не более, чемтеатральный бинокль к луне. Калифорния. Окленд. Среди встречающих - владелец бюро путешествий, одиниз руководителей альпи-нистского района, член ААК Алан Стэк и молодойчеловек, привлекший наше внимание своей немыслимой для альпиниста юностью -на вид ему лет семнадцать, не более - и могучим телосложением. Это МайкУорбер-тон, один из сильнейших горопроходцев Америки, начавший своювосходительскую жизнь, как выяснилось, с десяти лет. Радушная встреча. Размещение по квартирам. Обед " в честь...". Ужин " вчесть...". Осмотр офиса Алана Стэка. Показ слайдов. Объект нашего вниманияносит знаменитое имя Эль-Капитан. Американцы называют эту гору по-свойски: Эль-Кап. Сейчас я вижу перед собой это чудище, и у меня язык неповорачивается, чтобы именовать его столь панибратски. Я говорю себе: преждечем похлопывать по плечу, нужно сперва до него дотянуться. Картографы моглибы считать его малышом - перепад высоты от подножия до верхушки немногимболее километра. На альпинистов эта громада производит впечатление не менееграндиозное, чем гималайские гиганты. Это оттого, что есть возможностьвплотную подходить к его стенам. Верхнее ребро километровой башни, похожейна небоскреб, теряется где-то в небе. Представьте себе небоскреб без малогов четыреста этажей. Вообразите, что вы смотрите глазами человека, которыйдолжен подняться на его крышу по гладкой, отвесной стене. Как только вам этоудастся, считайте, что вы получили треть впечатления, которое переживаетальпинист, находясь у основания этой махины. Треть! Потому что две третисоздают другие особенности... Даже со слайда он затронул наши души. Вид столь внушительный, чтовызвал неуместные предательские возгласы изумления. Неуместные, посколькуони противоречили заранее продуманной нами тактике поведения: ничему неудивляться и делать вид, что это нам не впервой, бывало и похлестче. У насна это имелись основания. В предыдущих районах доброжелательные американцыпредупредили нас, что в Иесемитах (Иесемитский национальный парк) местныераспорядители постараются сделать все возможное, чтобы мы отказались отпопытки подняться на Эль-Капитан. Такую политику они проводят по отношению кбольшинству претендентов на эту вершину. Почему? У меня есть на этот счет поменьшей мере две версии. Во-первых, берегут маршруты - их девственность, естество, рельеф, представляющий восходительский интерес. Но, я думаю, идругое. Здесь, на Эль-Капитане, жизнь заставляет администрацию местногоотделения ААК корректировать положение о " свободном альпинизме" - кому кудавздумалось, туда и пошел. Чувство гуманизма понуждает ее пользоватьсядоморощенными методами спасения безумцев от гибели. Я в этом убежден, ибоникогда не поверю, что альпинист способен равнодушно смотреть, ка растетчисло жертв, сидеть сложа руки, зная о причинах этого роста. (В скобкахоговорю, что в сезон нашего визите Штаты жертвами сей горы стали еще шестьчеловек.) Здесь хозяева района, упорно продолжая считать принципы западногоальпинизма единственно правильными, не менее упорно ведут борьбу именно сними - ставят рогатки новоиспеченным наивным выпускникам двухдневных школ напути к роковому, но логическому, естественному исходу. Справедлив вопрос: нам-то чего бояться? Мы не новички. Американцы достаточно высоко оценилинаше искусство. Какой смысл препятствовать нам? Может, из боязни, чточужестранцам нет резона беречь их национальное достояние? Им, дескать, лишьбы на вершину забраться, а после хоть трава не расти, испакостят маршрут иуедут. Все, конечно, может быть. Но... сомневаюсь. Мы встречались с умнымилюдьми, с тонкими психологами. Они прекрасно видели, с кем имеют дело, понимали, что дорожим своей репутацией и не пойдем на столь низкие дела. Этомнение о нас так или иначе неоднократно высказывалось в печати. Причинаскорее всего другая. Несмотря на положительную оценку восходительского опытасоветских, они знали, что здесь, в условиях калифорнийского климата, мывсе-таки новички, что столкнемся с новым, незнакомым видом восходительства -альпинизмом " с обратным знаком". В беседах с Аланом Стэком, Раффи Бедауном идруми лидерами Йесемитского отделения клуба я почувствовал, что они неставят перед собой цели во что бы то не стало закрыть нам дорогу наЭль-Капитан (захотели бы - не пустили!). Нам просто предлагали спервапопробовать блюдо на вкус и решить, подойдет ли, по зубам ли? Нас немногопомурыжили, чтобы насторожить: " Это, мол, Эль-Капитан! Хорошо подумайте, прежде чем решитесь." Ихможно понять. В конце концов, они несли и некоторую политическуюответственность за нас. Случись что-нибудь, их могли упрекнуть: необъяснили, не показали, не убедили! Принимали нас сердечно. Старались не уступить знаменитому русскомухлебосольству. И, по-моему, им это удалось. Устраивали пикники на открытомвоздухе, возили на званые обеды, и каждый старался " заманить" советских ксебе домой. 19 сентября мы были в гостях у Алана Стэка. Он выбрал минуту, чтобы поговорить о серьезных вещах, и взял, что называется, быка за рога, тут же предложив нам для начала подняться на небольшую тренировочнуювершину. Мы сразу поняли: началось! - Мы бы с удовольствием излазили все ваши скалы, - ответил ТоляНепомнящий, - но вы же знаете, у нас нет для этого времени. Через десятьдней мы должны вернуться в Нью-Йорк и оттуда вылететь в Советский Союз. - Но спешить надо медленно, или, как у вас говорят, тише едешь - дальшебудешь. Я полагаю, вы сэкономите много времени на самом маршруте, еслипредварительно внизу отработаете отдельные его элементы. Мне хотелось, чтобывы поняли: маршруты Эль-Капитана, как выражаются музыканты, не читают слиста. Все, кому удалось подняться на его вершину, сначала долготренировались внизу, отрабатывали аналоги отдельных его участков. Мы знаемкаждый метр стены. Это дало кам возможность смоделировать внизу все ееподробности. Для каждой отыскалось подобие в окружающих микроскалах.Эль-Капитан - это всегда проблема, к решению которой надо готовиться даженам, людям, прошагавшим почти все его основные дороги. - На вы забываете, - сказал Слава Онищенко, - что мы не вчерашниевыпускники вашей двухдневной школы. Я не думаю, что в рельефе Эль-Капитананашлось что-либо такое, чего не пришлось бы нам встречать, скажем, на том жеКавказе. - О! Я очень высокого мнения о вашей квалификации. Охотно верю, что вамприходилось иметь дело и с более трудными элементами. Но здесь другие условия. Сверху восходителябуквально плавит солнце, а снизу словно на сковородке, поджариваютраскаленные камни. К ним невозможно притронуться голой рукой - тут же ожог! Это самый настоящий классический ад, где грешников ко всему мучает еще истрашная жажда! Я лихорадочно думал: как быть? Согласиться с такой программой - значитнаверняка отказаться от основного восхождения. Группа не успеет вложиться впять-шесть дней, которые останутся после тренировочных выходов. Рискнуть? Апотом пройдет срок, и придется уходить из-под самой вершины. Пустые труды, реки пота! Нет, план Стэка - это отказ от Эль-Капитана. И дело только внехватке времени. Я видел эти самые скальные фрагменты в отрогах массива: аналоги сложнеенатуры. На них пойдет уйма сил. Верный забой мышц! И не только мышц - чтосамое главное: мозгов! Волшебное превращение психики - из кошки в мышку.Парни начнут воротить друг от друга глаза и ждать, кто первый скажет: провались он, их Эль-Кап! Скорей бы домой! Нужно по меньшей мере два-три дняотдыха, чтобы вернуться к прежнему строю мышления, к прежнему восприятиюжизни. Нет, вариант Стэка не годится. Но Алан прав: он объясняет, что нужноделать тем, кто хочет побывать на вершине. Метод есть метод. А наш раскладвремени - это вопрос нашего невезения. Как быть? Мои спутники исподволь поглядывают на меня. Речь идет обизменении плана поездки. Не в лучшую сторону! Руководитель группы Онищенко инаш старейшина Абалаков хотят знать мнение представителя спорткомитета, гостренера СССР, благо он под рукой. Я думаю: зачем же мы приехали сюда? Чтобы погулять по склонам Рейнира иГранд-Тетона? Но для этого нет резона пересекать океан. Такие вершинынайдутся у нас на Кавказе. Что мы тут сделали, если прошагали мимонезнакомого нам альпинизма, не вкусили альпинистской экзотики? В чем смыслнашей поездки?! И вообще, почему надо отказываться, вместо того чтобысделать попытку?! Ей-богу, Алан все же заморочил мне голову! Горы научили нас разговаривать молча. Я обмениваюсь взглядом с ВиталиемМихайловичем. Он согласен. Смотрю на Славу Онищенко. " Да! " - отвечает он.Сережа Бершов усмехается: тут, мол, двух мнений быть не может. Так же думаетТоля Непомнящий. Валя Гракович отвечает мне моим же вопросом: а зачем мысюда приехали? Алан Стэк оглядывает нас, пытаясь выяснить ответ. Он отличныйальпинист и не хуже нас может беседовать молча " про себя", но дело в том, что он ни слова не понимает по-русски... Отвечает Толя Непомнящий. Он просто продолжает разговор, который, посути дела, и не прерывался - лишь легкая заминка на несколько секунд. - Алан, вам, я уверен, приходилось бывать, к примеру, на Мак-Кинли. Вызнаете, что такое лютый мороз. Это та штука, которая в жару кажетсяблагодатью. Но это та штука, во время которой даже описанная жара кажетсяблагодатью. Ошибочно думать, что русские привычны к морозу. Мы не снежныелюди. В навдх квартирах поддерживается температура 22 градуса. А на улице мыне мерзнем, потому что умеем тепло одеваться. Тем не менее каждый из нас вгорах переждал нечеловеческий холод. И у каждого был свой " первый раз". Янадеюсь, что завтра наша группа или часть группы в первый раз будетпереживать адскую жару. И полагаю, переживет. Дело в том, что мы вообщеприучены к экстремальным условиям. Это самое главное. Толя, конечно, слукавил. Мы все же больше морозоустойчивые, чемтеплостойкие. Но это неважно. Важно было сообщить Алану Стэку, что мы твердорешили завтра же выйти на стену Эль-Капитана. Алан пожимает плечами. - Ну что ж, - говорит он, - я сделал все, чтобы вы отнеслись серьезно кэтому шагу. Но раз так... На маршрут с вами хотел пойти Майк Уорбертон. Оночень хороший парень. Уверен, что вы его полюбите. Несмотря на молодость, онотличный альпинист. Трижды поднимался на Эль-Капитан. Думаю, его опыт вампригодится. Вечером мы изучали кроки маршрутов " Нос" и " Салафе" - дванаиболее трудных пути к вершине. Потом все-таки вышли к подножию скал, отыскали рельефы посложней, решив, что проходить их до конца не станем, сделаем лишь прикидку. Лазание очень тяжелое. Судя по крокам, на маршруте встретятсяподобия... не сказать, слабые, но все-таки послабее. Впрочем, об этом намговорили. Упрямый Сережа Бершов засел в трещине. Его задело за живое - решилво что бы то ни стало пройти ее до конца. Он бы прошел, но мы в пять глотоккричали, чтобы спускался: не забивай, мол, мышцы, побереги. Сережа вспомнил, что он здесь не сам по себе, и спустился. Возвращались с некоторым подъемом в душе, поскольку пришли к выводу, что Эль-Капитан нам вполне по зубам. Настроение, правда, подтачивал некийчервячок. Был один пунктик: вечером нет такого солнца, камни остывают, инаши пробы не дают нем полного представления. Здесь, кстати, на лето вообщезакрывают сезон. Подниматься сюда в это время можно только в порядкеполитического протеста - на предмет самосожжения. Описывая обстановку наЭль-Капитане, Алан Стэк имел в виду май иди сентябрь. Американки ходят сюдав одних плавках, надевая на руки кожаные налокотники, на ноги - такие женаколенники. Дома нас поджидал Майк Уорбертон. У Майка открытое, честное лицо, веселые глаза. Несмотря на юность, он независим в своих мнениях и твердознает, чего хочет. Сразу возник разговор о выборе маршрута. Еще до встречи с Майком мыпришли к согласию: выходим на " Нос". У американца наше решение восторга невызвало. - Откровенно говоря, - сказал он, - мне не очень хотелось быподниматься этим путем. Я уже был здесь. А на такие маршруты дважды неходят. Но в конце концов я готов пренебречь своими интересами. Вы - гости.Только с одним условием: состав группы не должен превышать трех человек. - Это невозможно, - ответил Онищенко. - Здесь собрались сильнейшиеальпинисты Союза. Никто из нас не хочет и не должен попасть в положениемальчика, которого не взяли с собой. На восхождение не претендует толькомистер Абалаков. Он сюда приехал с другой целью: показать свои конструкции -закладки, крючья и прочие приспособления. Но чем вызвано такое ограничение? - Каждый человек - это время на маршруте. Трое веревку пройдут, скажем, за два часа, а шестеро - в полтора раза дольше. Каждый лишний человек - этолишняя вода. А грузы здесь приходится вытягивать на веревке, с рюкзакоммного не наработаешь. Каждый лишний человек - это лвшвяя вероятностьзаболеваний... - На " Салафе" разве будет по-другому? - спросил Гракович. - " Салафе" все-таки проще. Там может взаимедействовать двойка я тройка.Двойка наверху обрабатывает участок, тройка внизу вытягивает грузы. - Но все равно кто-то один должен остаться, - нахмурился Толя, - вместес тобой нас шестеро. - Я не понимаю такой солидарности. Такая солидарность необходиманаверху, а здесь нужна другая. Каждый должен понимать ситуацию и ради общегоуспеха пойти на какие-то жертвы. Почему обязательно все должны побывать навершине? Я слышал об этой вашей традиции... Если поднимется даже один, товсе равно это успех всей группы и заслуга всей груняы. Было не по себе оттого, что этот мальчик читает нам нравоучения. Ноесли не в целом, то в частности он прав. Группа должна оставить вымпел наЭль-Капитане. Это самое главное. - Давайте пойдем на " Нос", - продолжал он. - Я предлагаю такой состав: мистер Шатаев, мистер Гракович и я. Могу ляшь догадываться, почему Майк отдал предпочтение нам. Он, видимо, знал о моей должности и, заметив, что друзья часто интересуются моиммнением, решил, будто я руковожу группой. К тому же в начале нашего визита вамериканской печати допустили ошибку - сочли меня за руководителя. Граковичаон избрал как моего напарника по связке. Уорбертон считал, что никого необидит, если назовет руководителя и его партнера. Все это поняли, и всемпришлась по душе деликатность этого паренька. Я не мог удержаться от улыбки. - Спасибо, Майк! - ответил я. - Но дело в том, что я не считаю себяздесь лучшим альпминстом. Здесь есть мастера посильнее. По частискалолазания лидер у нас Сережа Бершов. Думаю, что следует остановиться всеже на " Салафе". Пойдут пять человек. Я от восхождения отказываюсь. Непотому, что приношу себя в жертву, - просто не совсем хорошо себя чувствую.Я вышел подышать свежим воздухом. Долго смотрел на стену, от подножия доверха залитую лунным светом, и ощущал в себе здоровое беспокойство, напруженность скакуна перед стартом. Казалось, дай себе волю, и впрямьпобегу на вершину. Это хороший признак - значит, работа пошла бы легко, споро. Однако я не имел права рисковать успехом всей группы. А если наверхуна меня снова " найдет"? Я не забывал этого мучительного чувства. Обычноэмоции, пережитые в горах, внизу быстро стираются в памяти, но этизапомнились прочно. Если есть хоть шанс на их повторение, то при сложившейсяситуации лучше сидеть дома. Рано утром отправились к стене. Онищенко, Гракович, Бершов, Непомнящийи Уорбертон с тощими, но тяжелыми рюкзаками - много железа, вода вканистрах, лапшой нарезанная морковка да кое-какие сухофрукты. Больше ничегоне возьмешь - все портится, как в термостате. За ними плетемся мы сАбалаковым. Я впервые иду к маршруту как наблюдатель. Но все впустую.Маршрут занят. На " Салафе" работает четверка. Слева от него - двойка. Весьдень ломали голову: как обойти эту компанию. Все упирается в вопросы такта, этики. К шести вечера парни, перебежавшие нам дорогу, навесили веревки испустились вниз. В семь утра следующего дня они опять были на стене.Копошились там до двенадцати, не прошли и веревки и снова спустились. Мыпосмотрели на их изможденные лица, воспаленные глаза с багровой сеткой набелках, трясущиеся руки и поняли, что маршрут свободен. Картина эта, ксожалению, оптимизма ребятам не прибавила. Никто, конечно, в панику неударился, ко чувствовалось, что рвение слегка поувяло. Я понимал: обращаться с праздными вопросами к измученным, чуть живым, ктому же еще и морально задавленным людям по меньшей мере неприлично. Но втом-то в дело: вопросы только с виду казались праздными. На тонус моих спутников больше всего повлиял тот факт, что внешнеспустившиеся не выглядели новичками в альпинизме. Я смотрел на них болеетрезво - как ни волновался за успех группы, но выходить-то на маршрут не мне- и понял, что перед нами все-таки дилетанты. - Это ваша первая попытка подняться на Эль-Капитан? - обратился я кодному из них. - Да, - ответил он. - Извините, а вы давно занимаетесь альпинизмом? - Давно. Я готов был откусить язык. Кажется, не туда попал. Hо у меня, какговорят, единственная монета, И все-таки на всякий случай спросил: - Сколько лет? - Три года. Что еще надо?! Оставьте меня, я не способен сейчас даватьинтервью! Я с удовольствием тебя оставлю и больше не попадусь тебе на глаза, прекрасный Наивный человек! Он давно занимается, очень давно - три года! Ребята отвернулись, чтобы по их улыбкам он не смог догадаться о своейнаивности. Но главное сделано: улыбки с лиц не сходили. В 13.00 Валентин Гракович начал движение. И сразу стало ясно, в чемальпинистская сущность Эль-Капитана. Здесь нужны силы. Самые что ни на естьфизические. Нужны выносливость, двужильность, распутинская живучесть. Нужнаспособность вскрывать в себе запасные резервы, переступать через второе, третье дыхание, и, видимо, просто... молодость. Монолитная стена, местами словно облитая, искрится глянцем. Здесьбессильна и наша сверхобувь - галоши. Беа скальной техники здесь непройдешь. Об этом сказано в описании маршрута. И Валентин яе выпускает изрук молотка, обливаясь потом, сажает крючья. И все-таки... Это большоеудовольствие - наблюдать за работой мастера. Радоваться, глядя, какпостепенно начинают просматриваться контуры его изделия. Сейчас я болел закаждое движение своего друга, огорчался всякому его яромаху. Время моерастягивалось переживанием этой тяжкой борьбы за каждый сантиметр высоты. Нодушу теплили горячие волны удовлетворения всякий раз, когда окидывалвзглядом края отработанной веревки. Она разматывалась все больше и больше, лениво - очень лениво! - распрямленной змеей ползла вверх. Где-то надвадцатом метре сделала легкий зигзаг вправо и пошла дальше. Она на глазах, как паутина от паука, отрастала от безумца, который неизвестно зачемкарабкается по стене. Сейчас он примеряется ногою к чуть заметной каменнойнашлепке, выступающей не больше, чем вышивка ла глади носового платка.Человек пробует перенести опору тела - нагружает понемногу, - но галошаскользит, ибо выступа, по сути дела, нет - так, легкая заглаженная кривизна.Валентин ставит ногу по-другому. Еще попытка. На этот раз он успеваетуцепиться за край маленькой щели, куда войдут разве что кончики пальцев. Нои это неплохо. Можно считать, что пройден еще один метр. Гракович снимаетперчатку, чтобы сбросить с лица пот. Я хорошо вижу, как отлетают в сторонубрызги. Он проходил эту веревку два часа. Это, пожалуй, самый тяжелыйотрезок маршрута. Я бы еще добавил: бездарный. Бездарный, ибо скучный, однообразный, требует не стольколовкости, сколько огромного напряжения физических сил. Нужно монотонноповторять одни и те же приемы, каждые три-четыре метра вбивая крючья. Дальшево многих местах рельеф позволяет продвигаться свободным лазанием. И большенигде нет подобной необходимости в применении такой уймы искусственных точекопоры (ИТО), как здесь. Да, Эль-Капитан сразу может отбить охоту покушатьсяна него. На следующем участке первым отправился Слава Овищенко. Еще час.Дальше - Сережа Бершов... В 20 часов ребята спустились метров на пятнадцатьвниз и на просторной полке разбили бивак для ночевки. Итак, три веревки засемь часов! Сто двадцать метров за неполный рабочий день. В среднем с этойскоротью наши восходители двигались до самой вершины. В дальнейшем ониработали по 11-12 часов в сутки, одолевая перепады высот чуть более двухсотметров ежедневно. Мы с Виталием Михайловичем тоже трудились - " работали" не опускаяголовы. С утра занимали позицию поудобней, следили за движением группы. Днемчаще всего покидали этот наблюдательный пункт, поскольку выполняли своюпрограмму. Абалаков демонстрировал свои конструкторские достижения. Уамериканцев в моде слово " фантастический". Этим словом местные альпинистыоценивали многие работы нашего инженера. Я вместе с калифорнийскимивосходителями поднимался на небольшие, но сложные вершины. И все-такиполовину времени мы выступали в роли болельщиков. К концу дня слезилисьглаза, ныла шея. Но много больше нас утомляли эмоции, о которых, ксожалению, ничего положительного сказать нельзя. Радоваться было нечему.Оптика позволяла нам рассмотреть даже выражение лиц. Я уже сказал однажды, что со стороны иногда переживания ближнего видятся в более драматичномсвете, чем есть на самом деле. Глаз тоже оптика. Но у него вместо свойстваувеличивать есть способность преувеличивать. Это теперь много лет спустя, ямогу судить о тех событиях спокойно, объективно. Тогда я верил своему глазуи делал выводы, не слушая второй стороны - голоса рассудка. ВиталийМихайлович определял положение более трезво, но мне тогда казалось - болеечерство. Он считал, что ничего страшного там не происходит, все так и должнобыть, и вообще: что это за восхождение, если глаза не лезут из орбит?! Он понатуре аскет, и аскетизм, по-моему, значительно повлиял на его альпинистскиевзгляды. К тому же, думал я, старческое зрение не позволяет ему рассмотретьвсе, что там происходит. Я забыл, что к старости у людей развиваетсядальнозоркость, но не близорукость! В разговорах с ним я утверждал, что этовосхождение основательно припахивает авантюризмом и чем-то вроде" шапкозакидательства". Что здесь особый альпинизм, к нему следовалоспециально готовиться, хорошо продумав методику и тактику, и что вообще ему, такому альпинизму, надо обучаться. И даже если б все так и было, то всеравно перед выходом альпинисты должны пройти своеобразную акклиматизацию.Словом, Алан Стек предостерегал нас не зря. Впрочем, Виталий Михайлович со мной и не спорил. Он, по сути, был тогоже мнения и просто старался меня успокоить. Потом, когда я вспоминал нашибеседы, осмысливал их, то каждый раз поражался выдержке и силе этогочеловека. Сначала факты подтвердили мою оценку положения группы. Перед сномя принял ванну и собирался лечь в постель. Виталий Михайлович что-тозаписывал. - У нас действительно была возможность подготовиться. Еще дома, вСоюзе, - заговорил он внезапно, словно продолжал прерванный разговор. -Провести " жароустойчивую" акклиматизацию. Выехать куда-нибудь в пустыню, скажем в Каракумы, с ограниченным запасом воды и просидеть там, в пескахнесколько дней. Мне кажется, об этом вообще надо подумать. Сейчас понятно: вальпинизме для нас еще масса " белых пятен". Если здесь, на 36-37-йпараллели, сдыхаем, то что будет, когда нас позовут куда-нибудь в Перу илиЭквадор? Предложат подняться, к примеру, на Чимборосо? А с этой горы, еслистать на цыпочки, можно увидеть экватор. Думаешь, там восхожденияневозможны? Возможны... Все возможно - если не сегодня, то завтра. - Надо поговорить о таких тренировках. Вы правы... Я не договорил.Открылась дверь. На пороге стояли Гракович и Онищенко. Черные, обросшиелица, помутневшие, пытавшиеся улыбаться глаза. Испуганные их появлением, мыпочти в один голос спросили: - Что случилось? Где ребята? - Все нормально, - ответил Слава. - Ребята на маршруте. Дайте сесть ипринесите ведро воды. " Ведра воды" им не дали. Заставили потерпеть несколькоминут и напоили чаем. - Так что там произошло? - спросил Абалаков. - Ничего особенного, - заговорил Валентин. - Мы могли бы продолжатьвосхождение, но с водой плохо. Не рассчитали. Осталось мало, на всех нехватало. Мы поговорили и сочли, что в этом составе группа двигаться дальшене может. Вопрос о том, кому спускаться, по сути дела, и не стоял. Остаются, разумеется, Сережа Бершов, Майк Уорбертон и Толя Непомнящий, поскольку онеще и " средство" преодоления языкового барьера. Слава принял это решение, имы с ним отправились вниз. - Я уверен, - сказал Слава, - ребята теперь дойдут. Самое тяжелоепозади, дальше будет легче. Не в смысле техники лазания - там еще встретятсяочень сложные участки. Но это не преграда, мастерства у ребят хватит.Главное, что группа теперь уже вошла в нужный рабочий режим и, кажется, начинает втягиваться в эти чертовы термоусловия. Ну а мы... - Мавр сделал свое дело, - перебил его Гракович, - мавр можетудалиться. Я понимал Валентина. Досада его относилась только к существующемупорядку, по которому ни Онищенко ни Гракович не могут считаться покорителямиЭль-Капитана. Хотя Валентин с самого начала взял на себя наиболее тяжелуюработу, подставил свои плечи для успешных трудов партнеров. Роль Онищенко иГраковича напоминает мне роль ракеты-носителя (или по меньшей мере одной егоступени), которая выводит корабль на орбиту. Что касается Онищенко, то онруководитель группы, и его тактический маневр - умное организационноерешение о выделении штурмовой тройки - обеспечил успех. Мы снова на своем " наблюдательном пункте". Теперь нас четверо. Несмотряна раннее утро, полно народу. Советским сегодня предстоит пройти оченьтрудный участок - об этом знают многие, поскольку каждый рабочий день нашейгруппы освещается сводкой в местный газетах. Среди наблюдателей многознакомых альпинистстов. Рядом с нами Алан Стэк. В объективе трубы наша тройка. Парни возятся с веревками, готовятся квыходу. Судя по всему, первым собирается идти Бершов. Я вглядываюсь в рельефстены и в это время слышу голос Онищенко. Он лениво, с какой то певучейинтонацией говорит: - Помоему, господь пробовал на этом куске стены новую модель утюга. Исудя по всему, остался доволен. Алан, решив, что реплика Славы обращена кнему выжидающе смотрит на Граковича. Валентин переводит, и, кажется, удачно.Алан смеется, кивает головой. - Да, да! Пожалуй, новую. Все остальное выглажено не так хорошо. В описании маршрута сказано, что этот участок проходится без применениякрючьев. Но я не представляю себе, как это можно сделать. Смотрю наВалентина: - А черт их знает! - роняет он. - Что-то здесь не так... - произносит Виталий Михайлович. На полке наконец приступили к работе. Сережа двинулся вверх. Идетлегко, пока еще есть зацепки. Он подается вправо. Еще правее, еще... Вселогично. Мелкая структура стены подсказывает именно такое движение. Но...Все. Микротравер исчерпался. Дальше нельзя и нет смысла. Мне это напоминаетнекую шахматную иллюзию: в голове вдруг мелькнет красивое начало комбинации, очертя голову схватишься за нее, сделаешь два-три хода и вдруг выяснишь, чтонет никакой комбинации, дальше тупик... Но это мое сравнение сильно хромает.Здесь нет и быть не может иллюзий, ибо передо мной не начинающий игрок, агроссмейстер. Должно быть продолжение, Бершов что-то задумал. Оностанавливается и долго стоит, вглядываясь в какую-то точку. Потом, неотводя глаз, привычным слепым движением отцепляет от поясного карабинамаленький металлический предмет... Слева от меня раздается тревожный возглас и короткая английскаяреплика. Я понимаю ее и без перевода. - Все! Сейчас он забьет шлямбурный крюк, и маршрут будет испорчен! - седкой досадой произносит Алан. " Этого не может быть! Это невозможно! - хочется мне крикнуть. - Сережаникогда не пойдет на это. У него хватит не только порядочности, но и простоума, чтобы этого не делать. Здесь в конце концов не стоит вопрос о жизни исмерти". Но я молчу именно потому, что уверен в своей правоте и не хочупредварять события. Теперь видно: в руках у Бершова маленькая втулка с кольцом. Сергейвкладывает ее в обнаруженную им мелкую поперечную щель и для прочностипристукивает молотком. - Боюсь, что вкладыш слишком легко вошел, - с хрипом выдавливаю я изсебя. Но здесь восходители. По их тревожным лицам можно судить, что онипонимают это не хуже меня. Человек наверху тоже об этом знает. Однако выходанет. Ему и в голову не приходит применить шлямбурный крюк. Для него этоневозможно, как невозможно, скажем, испортить чужую ценную книгу чернильнымипометками. Он и в самом деле не так воспитан. Алану неловко. Он переживаетсвой промах - прячет глаза и даже отходит в сторону. Он действительно недолжен был так думать об АЛЬПИНИСТЕ! Альпинисты бывают всякие? Бывают. Новсякие - это не альпинисты, это просто восходители. Я часто подменяют одинсиноним другим только для гладкости письма. Бершов цепляет веревку и начинает подтягиваться... Мне показалось, будто раздался щелчок, хотя на таком расстоянии услышать его невозможно.Зато хорошо было видно, как из гнезда пробкой выскочила втулка. Сергейпролетел метра полтора-два и задержался. Kaжется, столько же и в том женаправлении пролетело мое сердце... Еще попытка. Снова подтягивание и... снова срыв. На этот раз пострашней- Сергей падал не менее восьми метров. На страховке стоял Толя.Напружившись, сложившись пополам, упираясь ногами в камень, он принял рывок, качнулся вперед под его действием, но выдержал. Бершов отступил - как потомон рассказывал - впервые за свою восходительскую жизнь. Его подменил МайкУорбертон. Та же операция и тот же результат. Еще попытка. Снова срыв -опасный, глубокий. Майк болтается на веревке и что-то кричит. Бершов и Непомнящий благополучно вытягивают ег на полку. Я отрываю отглаз трубу и смотрю на Алана. Он пожимает плечами. - Не понимаю этих мальчишек! - говорит он. -Зачем им понадобились такие опасные эксперименты?! - Почему эксперименты? Какие эксперименты? - спрашивает Гракович. - Потому что нечего выдумывать, нужно проходить этот участок обычнымспособом. - Ничего не понимаю, - встрепенулся Онищенко.- Валентин, ты что-нибудьслышал там, наверху, про обычный способ? - Увы, нет. Алан, что имеется в виду под обычным способом? - У Майка в кармане должны быть " крабы". Он хорошо знает, что без нихтам пройти невозможно. Об этом сказано в инструкции... Я думал, этоинициатива Бершова - сделать попытку пройти в галошах. Возможно, он хочетрекламировать их как альпинистскую суперобувь, - шутливо добавил Стэк. А наверху в этот момент Уорбертон подтверждал правдивость своегопатрона. Майк достал маленький, похожий на рыболовный, крючок и передал егоСергею. Американцы называют его " небесный крюк". Острый конец излегированной стали хорошо держит, зацепившись даже за едва уловимый глазом, миллиметровый выступ. Сергей снова начал подъем. И теперь, дойдя дозло-получного места, с артистической легкостью одолел его за несколькоминут. У меня не выходил из головы вопрос: почему Майк умолчал о " крабах"? Чем больше думал, тем больше приходил к выводу: из альпинистской дерзости, из желания опровергнуть традиционное отношение к этому участку, доказать, что невозможное возможно. Он исключительно высоко оценил альпинистскийталант Сережи (потом они стали большими друзьями) и решил не упустить редкиймомент совместной работы с сильнейшим восходителем. Молодой американец счел, что лучше пока скрыть существование " крабов" - пусть, мол, думает, чтопо-другому пройти здесь нельзя. Это повысит его упорство. В дальнейшем на маршруте ничего особого не приключилось. На шестыесутки группа вышла на вер-шину и в тот же день благополучно спустилась вниз. Шесть суток не рекордный срок для Эль-Капитана. Находились американцы, проходившие его много быстрее. Но и по американским понятиям это хорошеевремя. Однако, если учесть, что ребята все же " прочли маршрут с листа", товосхождение можно считать прекрасным достижением советской альпинистскойшколы. Эль-Капитаном завершилась деловая часть нашего визита в США. Долженупомянуть еще и о том, что в северных Каскадах, неподалеку от Сиэтла, врайоне пика Бананза, наша четверка - Онищенко, Гракович, Бершов и Непомнящий- вместе с известным американским альпинистом Алексом Бертулесом прошлановым маршрутом на пик Бананза. Этот подъем в то время явился единственнымпервопрохождением советских спортсменов за рубежом. Потом мы узнали, чтоАлеке Бертулес долго " хранил" сей путь для себя. Но теперь решил " подарить" его советским гостям. Скажу без всякой натяжки: это большая жертва! Алексназначил оптимистичный, по его мнению, срок: трое суток. Группа поднялась навершину за девять часов. В Денвере нас хлебосольно принимал видный альпинист США Боб Крег. ВСиэтле - уже знакомый читателю Питер Шонинг. Он оказался исключтельнорадушным хозяином и, ко всему прочему, предоставил нам возможностьпокататься ва водных лыжах по озеру Вашингтон. Здесь же мы побывали в гостяху родителей погибшего на Памире Гарри Улина. Они принимали нас как близкихлюдей и бесконечно вспоминали о чуткости и заботе, которыми их окружили вСоветском Союзе. Всем им, а также Ди Моленару, или, как он называл себя, Диме Мельникову, прекрасному альпинисту, художнику, картографу, и многимдругим, кого, к сожалению, не смог здесь назвать, хочу выразить глубокую, искреннюю признательность, выполнив тем самым поручение группы. Потом самолетом мы пересекли всю страну с запада на восток иприземлились в городе Спрингфилде. Здесь состоялась наша третья встреча спрезидентом ААК мистером Путнамом. Вильям Путнам, веселый, остроумныйчеловек, хорошо говорит по-русски. В нашу честь он устроил большой прием, накотором были все члены восточного отделения ААК. Представляя некоторых изних он в каждом случае использовал слово " великий". Заключая этувступительную часть встречи, он сказал: - С остальными не стану вас знакомить, чтобы вы не подумали, будто я ихзнаю. Затем он выступил с речью, в которой говорил о нас с теплотой исимпатией, восторженно отзывался о нашем восходительном мастерстве. Путнамсообщил, что ААК получил очень много пи-сем, в которых американские гражданегорячо благодарили правление клуба за приглашение советских альпинистов. Президент ААК пригласил для ответного слова руководителя группыВячеслава Онищенко, кандидата географических наук Валентина Граковича, инженера-конструктора Виталия Абалакова и автора этих строк. Все выступавшиевыражали надежду на продолжение обмена, на новые встречи.
Данная страница нарушает авторские права?