П. Парфенов**). Рассказы о пушкине, записанные К. А. Тимофеевым

( Посетивший в 1859 году село Михайловское К.А. Тимофеев передает следующий разговор свой со стариком: )

Мы заранее навели справки, есть ли в усадьбе кто-нибудь из дворовых, кто бы помнил Пушкина. Оказалось, жив еще один старик Петр, служивший кучером у Александра Сергеевича. Отыскали Петра. Старик он лет за 60, еще бодрый, говорит хорошо, толково и, как видно, очень понимает, что за генерал был его барин. " Увидеть барский дом нельзя ли? " - сказалось само собою, потому что здесь как-то сами собою навертываются стихи из " Онегина". Ну покажи нам, Петр, где тут больше проводил время твой покойный барин,

Где почивал он, кофе кушал,
Приказчика доклады слушал?

- Э, батюшка, наш Александр Сергеевич никогда этим не занимался: всем староста заведовал; а ему, бывало, все равно, хошь мужик спи, хошь пей: он в эти дела не входил. А жил он вот тут, пожалуйте <...>

- Где же тут был кабинет Александра Сергеевича?

- А вот тут все у него было: и кабинет, и спальня, и столовая, и гостиная.

Смотрим: комната в одно окно, сажени в три, квадратная.

- Тут у него столик был под окном. Коли дома, так все он тут, бывало, книги читал, и по ночам читал: спит, спит да и вскочит, сядет писать; огонь у него тут беспереводно горел.

- Так ты его, старик, хорошо помнишь?

- Как не помнить; я здесь у него кучером служил, я его и в Михайловское-то привез со станции, как он сюда из Одессы был вытребован.

- А няню его помнишь? Правда ли, что он ее очень любил?

- Арину-то Родионовну? Как же еще любил-то, она у него вот тут и жила. И он все с ней, коли дома. Чуть встанет утром, уж и бежит ее глядеть: " здорова ли, мама? " - он ее все мама называл. А она ему, бывало, эдак нараспев (она ведь из-за Гатчины была у них взята, с Суйды, там эдак все певком говорят): " батюшка ты, за что меня все мамой зовешь, какая я тебе мать".

- Разумеется, ты мне мать: не то мать, что родила, а то, что своим молоком вскормила. - И уже чуть старуха занеможет там, что ли, он уж все за ней. <...>

- А правда ли, Петр, что Александр Сергеевич читывал няне свои стихи и сам любил слушать ее сказки?

- Да, да, это бывало: сказки она ему рассказывала, а сам он ей читал ли что, не запомню: только точно, что он любил с ней толковать. Днем-то он мало дома бывал; все больше в Тригорском, у Парасковьи Александровны у Осиповой-то, что вот прошлым годом померла. Там он все больше время проводил: уйдет туда с утра, там и обедает, ну а к ночи уж завсегда домой.

- Скучал он тут жить-то?

- Да, стало быть, скучал; не поймешь его, впрочем, мудреный он тут был, скажет иногда не ведь что, ходил эдак чудно: красная рубашка на нем, кушаком подвязана, штаны широкие, белая шляпа на голове: волос не стриг, ногтей не стриг, бороды не брил - подстрижет эдак макушечку, да и ходит. Палка у него завсегда железная в руках, девять функтов весу; уйдет в поля, палку кверху бросает, ловит ее на лету, словно тамбурмажор. А не то дома вот с утра из пистолетов жарит, в погреб, вот тут за баней, да раз сто эдак и выпалит в утро-то.

- А на охоту ходил он?

- Нет, охотиться не охотился: так все в цель жарил.

- Приезжал к нему кто-нибудь в Михайловское?

- Ездили тут вот, опекуны к нему были приставлены из помещиков: Рокотов да Пещуров Иван. Ивана Пещурова-то он хорошо принимал, ну а того - так, бывало, скажет: опять ко мне тащится, я его когда-нибудь в окошко выброшу.

- Ну, а слышно ль было вам, за что его в Михайловское-то вытребовали?

- Да говорили, что, мол, Александр Сергеевич на слова востер был, спуску этто не любил давать. Да он и здесь тоже себя не выдавал. Ярмарка тут в монастыре бывает в девятую пятницу перед Петровками; ну, народу много собирается; и он туда хаживал, как есть, бывало, как дома: рубаха красная, не брит, не стрижен, чудно так, палка железная в руках; придет в народ, тут гулянье, а он сядет наземь, соберет к себе нищих, слепцов, они ему песни поют, стихи сказывают. Так вот было раз, еще спервоначалу, приехал туда капитан-исправник на ярмарку: ходит, смотрит, что за человек чудной в красной рубахе с нищими сидит. Посылает старосту спросить: кто, мол, такой? А Александр-то Сергеевич тоже на него смотрит, зло так, да и говорит эдак скоро (грубо так он всегда говорил): " Скажи капитану-исправнику, что он меня не боится, и я его не боюсь, а если надо ему меня знать, так я - Пушкин". Капитан ничто взяло, с тем и уехал, а Александр Сергеевич бросил слепцам беленькую да тоже домой пошел. <...>

- А ты помнишь ли, Петр, как Александра Сергеевича государь в Москву вызвал на коронацию? Рад он был, что уезжает?

- Рад-то рад был, да только сначала все у нас перепугались. Да как же? Приехал вдруг ночью жандармский офицер из городу, велел сейчас в дорогу собираться, а зачем - неизвестно. Арина Родионовна растужилась, навзрыд плачет. Александр-то Сергеевич ее утешать: " Не плачь, мама, говорит, сыты будем; царь хоть куды ни пошлет, а все хлеба даст". Жандарм торопил в дорогу, да мы все позамешкались: надо было в Тригорское посылать за пистолетами, они там были оставши; ну, Архипа-садовника и послали. Как привез он пистолеты-то, маленькие такие были в ящичке, жандарм увидел и говорит: " Господин Пушкин, мне очень ваши пистолеты опасны". - " A мне какое дело? мне без них никуда нельзя ехать; это моя утеха".

- А в город он иногда ездил, в Новоржев-то?

- Не запомню, ездил ли. Меня раз туда посылал, как пришла весть, что царь умер. Он в эвтом известии все сумневался, очень беспокоен был да прослышал, что в город солдат пришел отпускной из Петербурга, так за эвтим солдатом посылал, чтоб от него доподлинно узнать.

- Случилось ли тебе видеть Александра Сергеевича после его отъезда из Михайловского?

- Видал его еще раз потом, как мы книги к нему возили отсюда.

- Много книг было?

- Много было. Помнится, мы па двенадцати подводах везли; двадцать четыре ящика было; тут и книги его, и бумаги были.***) <...>

_____________________________

**)

***)

Арина Родионовна - Пушкину.

30 января 1827 г. Михайловское.

Генварь - 30 дня.

Милостивой государь Александра, Сергеевичь имею честь поздравить вас с прошедшим, новым годом из новым, сщастием;: ижелаю я тебе любезнному моему благодетелю здравия и благополучия; а я вас уведоммляю, что я была в Петербурге: й об вас нихто - неможит знать где вы находитесь йтвоие родйтели, овас соболезнуют что вы к ним неприедите; а Ольга Сергевнна к вам писала при мне соднною дамою вам извеснна а мы батюшка от вас ожидали писма когда вы прикажите, привозить книгй нонемоглй дождатца: то йвозномерилис повашему старому приказу от править: то я йпосылаю, больших и малых книг сщетом -134 книгй Архипу даю денег - [сщ< етом> 85 руб.] 90 (3) рублей: присем любезнной друг яцалую ваши ручьки с позволений вашего съто раз и желаю вам то чего йвы желаеге йприбуду к вам с искренным почтением

Аринна Родивоновнна.

_________________________________________________