Ломоносова

" Ода, выбранная из Иова" принадлежит, бесспорно, к

наиболее поэтическим созданиям Ломоносова. Еще в XVIII

в. оно приобрело широкую популярность, а в XIX в. сде-

лалось хрестоматийным. Между тем многие вопросы, свя-

занные с этим стихотворением, далеки от разрешения.

Прежде всего, не ясны ни датировка, ни причины, побу-

дившие Ломоносова создать это произведение. В связи с

этим и сам авторский замысел остается невыясненным.

Современного читателя в оде более всего привлекают

картины мощи природы. Комментаторы академического изда-

ния полагают, что образы из Книги Иова увлекли Ломоно-

сова тем, что " давали случай набросать пером естество-

испытателя картину " стройного чина" вселенной, далекую

от библейской" 1. Мнение это следует принять во внима-

ние, хотя, конечно, возникает естественный вопрос: по-

чему для " картины", " далекой от библейской", потребова-

лось привлекать именно Библию? Напрашивается и другое

истолкование: тема Иова, введенная в русскую литературу

протопопом Аввакумом2, начинала традицию изображения

" возмутившегося человека". " Ода, выбранная из Иова" и

" Медный всадник" Пушкина как бы стоят на двух противо-

положных полюсах развития этой темы, а пародийное отож-

дествление С. Н. Мариным ломоносовского Бога с импера-

тором Павлом3 в свете сакрализации императорской власти

в XVIII в.4 делало такое сближение естественным.

Обе интерпретации раскрывают определенные стороны

ломоносовского текста. Однако следует различать смыслы,

которые актуализируются по мере исторической жизни

текста, и смыслы, непосредственно актуальные для автора

в момент написания произведения. И то и другое входит в

смысловую реальность

Ломоносов М. В. Поли. собр. соч.: В 10 т. М.; Л.,

1959. Т. 8. С. 982. В дальнейшем ссылки на это издание

приводятся в тексте с указанием тома и страницы.

2 См.: Памятники истории старообрядчества XVII в.

Л., 1927. Кн. 1. Вып. 1. С. 23.

3 См.: Поэты-сатирики конца XVIII - начала XIX в. Л.,

1959. С. 173.

4 См.: Живов В. М. Кощунственная поэзия в системе

русской культуры XVIII - начала XIX века // Учен. зап.

Тартуского гос. ун-та. 1981. Вып. 546. (Труды по знако-

вым системам. Т. 13).

текста, однако в разные моменты его истории получает

различную значимость. Посмотрим на " Оду, выбранную из

Иова" с точки зрения 1740-1750-х гг. и подумаем, почему

именно этот библейский текст привлек внимание Ломоносо-

ва.

Эпоха Ренессанса и последовавший век барокко расша-

тали средневековые устои сознания. Однако неожиданным

побочным продуктом вольнодумства явился рост влияния

предрассудков на самые просвещенные умы и бурное разви-

тие культа дьявола. В средние века не только народное

воображение создавало образ простоватого и часто одура-

ченного дьявола, но и ученые-богословы, опасаясь мани-

хейства, не были склонны преувеличивать мощь царя пре-

исподней. Вера в колдовство преследовалась как пережи-

ток язычества. Еще Дионисий Ареопагит утверждал, что

" нет ничего в мире, что бы не было совершенно в своем

роде; ибо вся добра зело, говорит небесная истина (Бы-

тие 1: 31)". И Августин, и Фома Аквинат исходили из

идеи небытия зла, из представления о зле как отсутствии

бытия добра. В такой системе сатана мог получить лишь

подчиненную роль косвенного (по контрасту) служителя

Высшего Блага. На более примитивном уровне, например у

писателя XII в. Вальтера Мала в сборнике " De nugis cu-

rialium", это воплощалось в рассказах о том, как на

диспуте в Парижском университете среди школяров, спо-

ривших о природе языческих богов, появился сам дьявол и

торжественно свидетельствовал в пользу бл. Августина

как очевидец, подкрепляя мнение, что языческие боги

суть бесы. В миракле о Теофиле Рютбефа (сюжет этот

пользовался широкой популярностью) сатана скорее сме-

шон, чем страшен:

он потратил усилия и деньги, но не получил души

грешника. Богородица отобрала у него скрепленную кровью

расписку Теофила и со словами: " Вот, Я намну тебе бо-

ка" 2 - избила на глазах у зрителей.

Начиная с Данте образ сатаны становится все более

грозным, величественным и, что особенно важно, самосто-

ятельным по отношению к божественной воле.

Исследуя иконографию сатаны от первых изображений в

церкви Бауи (Египет, VI в.) до средних веков и барокко,

Жан Делюмо отмечает, что " раннее средневековье не дает

ужасающей иконографии дьявола... Напротив, XI и XII

вв., по крайней мере на Западе, становятся свидетелями

первого " взрыва дьяволизма" (Ж. Ле Гофф), что удостове-

ряется изображениями Сатаны с красными глазами, огнен-

ными крыльями и волосами в Сен-Северском Апокалипсисе,

дьяволом - пожирателем людей в Сен-Пьер-де-Шовиньи" 3.

Между страхом перед мощью сатаны, ужасом загробных

мук (Фома Аквинский склонен был видеть в них метафоры)

и попытками победить силы ада с помощью костра и про-

цессов ведьм была прямая связь. В 1232 г. папа Григорий

IX в специальной булле дал подробное описание шабаша.

Страх, внушаемый ведьмами, демонами и их владыкой сата-

ной, рос параллельно с

Св. Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии, 2-е

изд. М., 1843. С. 10.

2 Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1961. Т. 4. С.

288.

3 Dvlumeau J. La Peur en Occident XIV -XVIII siec-

les: Une cite assiegee / Ed. Fayard. Paris, 1978. Ср.:

Francustel P. Mis en scene et consience: Le diable dans

la rue a la fin du moyen age // Francastel P. La reali-

te figurative / Ed. Gonthier. Paris, 1965.

успехами просвещения, техники, искусств. Дьявол издавна

считался " тысячеискусником", умельцем на все руки, ему

приписывали и ученость, и необъятную намять, которой он

может одарить своих подданных, и обладание ключами от

всех замков и тайнами всех ремесел. По словам Лютера,

" дьявол хотя и не доктор и не защищал диссертации, но

он весьма учен и имеет большой опыт;

он практиковался и упражнялся в своем искусстве и

занимается своим ремеслом уже скоро шесть тысяч лет" '.

Расширение светской сферы жизни воспринималось в самых

различных общественных кругах как рост мощи " князя мира

сего", чья статуя появилась на западном портале Страс-

бургского собора.

Новая эпоха была символически отмечена двумя датами:

в 1274 г. скончался Фома Аквинат, в 1275 г. в Европе

сожгли первую ведьму. Однако подлинный взрыв " дьяволиа-

ды" произошел позже - в XV-XVII вв. Вера в мощь сатаны

захватила и гуманистов, и католические, и протестант-

ские круги. Между 1575 и 1625 IT. она приобретает ха-

рактер общеевропейской истерической эпидемии, прямым

результатом которой были процессы ведьм, законы о чис-

тоте крови и расистские преследования в Испании, анти-

семитские погромы в Германии, кровавые истребления

язычников в Мексике2. Дьявол преследует воображение Лю-

тера, утверждавшего в 1525 г.: " Мы все узники дьявола,

который наш князь и бог" (" Послание касательно книжки

против крестьян"). " Телом и добром своим мы порабощены

дьяволу... Хлеб, что мы едим, питье, что мы пьем, одеж-

да, которой мы пользуемся, более того, воздух, которым

мы дышим, и все, что принадлежит до нашей плотской жиз-

ни, - все его царство" (" Комментарий к посланию к гала-

тянам"). А. Мольдонадо в " Трактате об ангелах и демо-

нах" (1605) утверждал, что " нет на земле силы, сравни-

мой с его [сатаны] властью".

Ж. Делюмо отмечает, что огромную роль в демонологи-

ческой истерии сыграла печать, которая доводила фантас-

тические идеи богословов до читателя в масштабах, со-

вершенно невозможных в средние века. Так, по его подс-

четам, в XVI в. " Молот ведьм" Г. Инститориса и Я.

Шпренгера разошелся тиражом в 50 000 экземпляров, а

33-томный " Театр дьяволов" - своеобразная энциклопедия

сатанизма - в 231 600 экземпляров. К этому надо приба-

вить не поддающееся учету число народных книжек - мас-

совой культуры тон эпохи, в которых и ренессансная

культура (Фауст), и ренессансная политика (Дракул)

трактовались как порождения союза с дьяволом3. Демоно-

логический фольклор окружал личности и Альберта Велико-

го, и Агриппы Неттесгейме-кого, и папы Александра Борд-

жиа, и десятков других лиц, отмеченных ренессансной пе-

чатью таланта, успеха и аморализма. Новая эпоха раско-

вала силы человеческой активности, но она расковала и

страх.

В такой обстановке протекала эпидемия охоты за ведь-

мами, охватившая без различия и католические, и протес-

тантские страны Запада. " Шпренгер и Инститорис в XV

столетии хвалились еще тем, что за пять лет сожгли в

1 М. Luther in seinen Tischreden: Kritisch hrg. von

K.. E. Forstmann. 1845, Bd 3. S. 11.

2 См.: Toddrov Tzv. La conquete de 1'Amerique: La

question de I'autre. Paris, 1982.

3 Жирмунский В. М. История легенды о Фаусте // Ле-

генда о докторе Фаусте. М., 1978.

Германии целых сорок восемь ведьм. В XVII столетии во

многих небольших немецких территориях пять десятков

ведьм нередко отправлялись на костер уже за один раз".

Расцвет культуры - век Рубенса, Рембрандта, Веласкеса,

Пуссена, Буало, Мольера, Расина, Джордано Бруно, Декар-

та, Лейбница был одновременно веком, когда под напором

фанатизма и атмосферы страха чудовищные казни сделались

бытовым явлением, а юридические гарантии прав обвиняе-

мых в колдовстве и ведовстве были фактически сведены на

нет и спустились до уровня, по сравнению с которым са-

мое темное средневековье представляется " золотым ве-

ком". Была введена специальная судебная процедура, фак-

тически отменявшая все ограничения на применение пыток.

Подозрение превратилось в обвинение, а обвинение авто-

матически означало приговор. Защитники обвиненных объ-

являлись их сообщниками, свидетели послушно повторяли

то, что им внушили обвинители. Однако самое примеча-

тельное то, что в атмосфере невротического страха такой

порядок стал казаться естественным не только фанатичным

доминиканцам, но и светочам эпохи - гуманистам. Даже

Бэкон разделял веру в злокозненное могущество ведьм.

Крупнейший знаток культуры Возрождения Л. Е. Пинский

писал:

" Разве XVI век - особенно в Италии и Франции - не

знает смелых вольнодумцев и даже атеистов? А Жан Боден,

автор антихристианской " Гептап-ломерос", подпольной

" библии для неверующих" ближайших веков? " 2 Но тот же

Боден в специальном сочинении против ведьм " De Magorum

Daemo-nomania" (выдержало издания 1578, 1580, 1587,

1593, 1604 гг. и было переведено на французский, немец-

кий и другие языки, на которых также многократно пере-

издавалось), именуя автора " Молота ведьм" " многомудрым

инквизитором Шпренгером", утверждал: " Ни одна ведьма из

миллиона не была бы обвинена и наказана, если бы к ней

применялась обычная судебная процедура:

подозрения являются достаточным оправданием для пыт-

ки, ибо слухи никогда не возникают на пустом месте" 3. А

когда ученик Агриппы Неттесгеймского, Вир, пытался выс-

тупить в защиту жертв охоты за ведьмами, Жан Боден об-

винил его самого в сообщничестве и колдовстве. А ведь

Боден - автор книг " Метод легкого изучения истории",

" Шесть книг о республике" и " Гептапломерос" - был дейс-

твительно одним из светлых умов своего времени4.

Особенный размах и " Teufelsliteratur", и процессы

ведьм получили в Германии. Двести страниц убористого

шрифта в восьмом томе " Истории немецкого народа" И.

Янссена5 дают на этот счет потрясающий материал. Огра-

ничимся лишь одним примером: известный юрист XVII в.,

цвет германской криминалистики, образованный Бенедикт

Карпцов не только утвердил за свою жизнь 20 000 смерт-

ных приговоров ведьмам и колдунам, но и научно

1 Сперанский Н. Ведьмы и ведовство. М., 1906. С.

166.

2 Пинский Л. Реализм эпохи Возрождения. М., 1961. С.

109.

3 Bodenius J. De Magorum Daemonomania. StraBburg,

bei Vernhart Jobin, 1591.

4 Baudrillurt Н. J. Bodin et son temps: Tableau des

theories politiques et des idees economiques a siecle.

Paris, 1853; Bodin J. Verhandlungen der internationalen

Bodin Tagung in Munchen. 1973.

5 Junssm J. Geschichte des deutschen Volkes seit dem

Ausgang des Mittelalters. Freiburg im Breisgau, 1894.

Bd 8. S. 494-694.

обосновал необходимость применения пыток в этих процес-

сах. " Карпцов был человеком строгого лютеранского духа.

Он тридцать пять раз перечел всю Библию от доски до

доски и ежемесячно бывал у причастия". Однако как

только речь заходила о ведьме или колдуне, он превра-

щался из ученого-юриста в яростного инквизитора. И это

не было его личной особенностью.

Таков был идейный климат Европы в момент, когда на

сцену выступили первые деятели Просвещения. Просветите-

ли XVIII в. и их передовой отряд - рационалисты XVII в.

писали на своих знаменах слова борьбы с " темным средне-

вековьем". Этот лозунг имел отчасти тактический харак-

тер, отчасти же отражал возникающую историческую абер-

рацию: Ренессанс был явлением исключительно сложным, и

это стало очевидно в эпоху барокко. Одними своими сто-

ронами он подготавливал " век разума", другими вызвал к

жизни бурные волны иррационализма и страха. Готовясь к

своему торжеству, Разум часто надевал маску Мефистофе-

ля. Ж. Делюмо с основанием отмечал, что " рождение ново-

го времени в Западной Европе сопровождалось невероятным

страхом перед дьяволом" 2. Прошли времена, когда церковь

боролась с верой в колдовство, - теперь сомнение в су-

ществовании ведьм и их злокозненной деятельности стало

столь же опасным, как и сомнение в бытии Бога. По наб-

людениям того же Делюмо, " в катехизисе Канизиуса имя

Сатаны упоминается 67 раз, в то время как Иисуса лишь

63, а в " Молоте ведьм" дьявол упоминается значительно

чаще, чем Бог" 3. Тот же исследователь приводит действи-

тельно разительный факт. Среди вопросов, с которыми при

экзорцизме обращается священник к изгоняемому дьяволу,

имеется и такой:

" Сможем ли мы добиться от Господа нашего Иисуса,

чтобы он тебя изгнал отсюда, дабы ты не мог никому при-

чинять вреда? " Делюмо замечает:

" Действительно парадоксально безмерное преувеличение

власти злого духа:

экзорцист смиренно обращается к нему за информацией

относительно методов Господа" 4.

Для рационалистов XVII в. и просветителей XVIII в.

именно дьявол и вера в его могущество становились вра-

гами первой степени. Бог, особенно томистский, - пер-

водвигатель и первопричина - легко подвергался деисти-

ческой интерпретации и вписывался не только в мир Де-

карта, но и в космогонию Ньютона и Вольтера. Иное дело

дьявол. От веры в него пахло кострами, вспоминались

инквизиция, фанатизм, суеверия, религиозная нетерпи-

мость - все, что вызывало непримиримую ненависть воинов

Разума.

Ситуация эта была прекрасно, и не только по книгам,

известна Ломоносову. Деятельность Карпцова протекала в

Саксонии, и Ломоносов, приехавший в саксонский город

Фрейберг для учения, конечно, слышал о тысячах костров,

еще недавно пылавших в этом королевстве. Саксония, од-

нако, не была ни исключением, ни центром охоты на

ведьм, и, странствуя по Германии, Ломоносов не мог не

слышать отзвуков настроений, сотрясавших всю Европу

1 Janssen J. Geschichte des deutschen Volkes... Bd

8.

2 Delumeuu J. Peuren Occident XlV-XVIII' siecles:

Une cite assiegee. P. 232.

3 Ibid. P. 243.

4 Ibid. P. 252.

несколько десятков лет перед этим, тем более что про-

цессы ведьм продолжались в Германии и во время его пре-

бывания там.

Возвращаясь, в свете всего сказанного, к " Оде, выб-

ранной из Иова", следует, прежде всего, отметить одно

упущенное комментаторами обстоятельство: работая над

одой, Ломоносов обратился к той версии библейской тра-

диции, которая была связана с западной, а не с русской

культурой. Во время работы над Книгой Иова в руках Ло-

моносова была не славянская или греческая Библия, а

Вульгата или лютеровский перевод на немецкий язык. Факт

этот устанавливается тем, что упоминаемые в оде Ломоно-

сова Бегемот и Левиафан в восточной традиции отсутству-

ют: и в греческом, и в славянском тексте Библии на их

месте фигурируют " зверь" и " змий". Ни Острожская Библия

1581 г., ни имевшаяся в библиотеке Ломоносова Библия

1663 г.2, ни вышедшие уже после " Оды, выбранной из Ио-

ва" " елизаветинские" Библии 1751, 1756, 1757 и 1759

гг., так же как и вся последующая традиция церковносла-

вянских Библий вплоть до конца XIX в., ни Бегемота, ни

Левиафана не упоминают, давая (с небольшими отличиями

между острожским и " елизаветинскими" изданиями) следую-

щий текст:

(Иов 40: 20)3.

То, что " зверь" и

" змий" в оде Ломоносова оказались замененными не из-

вестными русскому носителю православной традиции " Беге-

мотом" и " Левиафаном" (читателю середины XVIII в. это

не могло не броситься в глаза), свидетельствует не

только о сознательном обращении к западной библейской

традиции, но и об ориентации на западноевропейскую

культурную ситуацию. При этом Ломоносову, видимо, было

важно, чтобы оба экзотических зверя были названы в его

тексте этим необычным для русского слуха образом.

Дело в том, что по мере развития " культа сатаны" в

XV-XVII вв. Книга Иова стала подвергаться специфической

и неожиданной для нынешнего читателя интерпретации. В

Библии, в частности в Ветхом завете, искали подтвержде-

ний демонологическим увлечениям времени. Найти их было

не-

Soldan's Geschichte der Hexenprozesse, neu bearbe-

itet von dr. Heinrich Heppe. Bd 1-2. Stuttgart, 1980;

Roskojf G. Geschichte des Teufels. Bd 2. Leipzig, 1869.

2 Коровин Г. М. Библиотека Ломоносова. М.; Л., 1961.

С. 345. Книга устарела и не полна. Библия почему-то

включена в раздел книг по красноречию, а так как прило-

жен только авторский указатель, то отыскать ее практи-

чески невозможно. Ломоносов читал Библию на многих язы-

ках, используя ее, в частности, как текст для обучения

языкам. Так, его интересовала Библия на ирландском,

голландском, датском и шведском языках (см.: Лопишн Ю.

М. К вопросу о том, какими языками владел М. В. Ломоно-

сов // XVIII век. М.; Л., 1958. Сб. 3. С. 462). В зна-

комстве Ломоносова с греческим текстом Библии, Вульга-

той и лютеровским немецким ее переводом сомневаться не

приходится.

3 Ср.:

Ессе, Behemoth, quern feci tecum... Siehe, der Behe-

moth, den ich neben dir...

An extrahere poleris Leviathan hamo... Kannst du

den Leviathan ziehen mit dem Hamen...

легко, так как невротический сатанизм совершенно чужд

Священному писанию. Тогда, в соответствии с традицией

аллегорического истолкования Библии, начались поиски

образов, которые можно было бы принять за метафоры дь-

явола. Иногда в этой функции выступал Голиаф. Однако

наиболее часто использовалась Книга Иова. В упоминаемых

там Левиафане и Бегемоте видели аллегорическое описание

дьявола или собственные имена его демонов-служителей.

Показательно, что в Книге Иова действительно упоминает-

ся дьявол: " приидоша аггели Божии предстати предъ Гос-

подемъ и диаволъ прииде посредь ихъ" (1: 6), но образ

этот был слишком бледен, и его затмили красочные фигуры

Бегемота и Левиафана. Инститорис и Шпренгер в " Молоте

ведьм", проявив особый интерес к Книге Иова, утвержда-

ли: " Иов пострадал исключительно от дьявола без пос-

редства колдуна или ведьмы. Ведь в то время ведьм еще

не знали" 2. Здесь характерно утверждение, что ведьмы -

совсем не исконное, вечное зло, а порождение новых,

присущих именно данной эпохе ухищрений дьявола. Не ме-

нее показательно, что авторы, давшие классический канон

инквизиторского образа ведьмы и дьявола, проходят безо

всякого внимания мимо реально упоминаемого в Книге Иова

дьявола и вместо этого характеризуют его стихами, отно-

сящимися к Бегемоту и Левиафану: " Сила бесов больше,

чем всякая телесная сила". По этому поводу в Книге Иова

(гл. 41) говорится: " Нет на земле подобного ему; он

сотворен бесстрашным". Ученые-доминиканцы поясняли: " В

Книге Иова (гл. 11) говорится о чешуе Левиафана, под

которою подразумеваются члены дьявола". И далее: " Демон

заносчивости называется Leviathan" 3. Мальдонадо в

" Трактате об ангелах и демонах" прямо описывает сатану

выражениями, заимствованными из Книги Иова и характери-

зующими там Бегемота: " Зверь сильный и ужасный как по

громадности своего тела, так и по жестокости его... си-

ла его в почках его и мощь его в пупе живота его, он

напрягает хвост свой как кедр, жилы его гениталий пе-

рекручены, кости его, как трубы, и хрящи его, как клин-

ки железные" 4. Агриппа Неттесгеймский в " Оккультной фи-

лософии" (1533) в бинарной иерархии на шестой из семи

ступеней помещает Бегемота и Левиафана, причем эти наз-

вания фигурируют как имена собственные демонов, подруч-

ных сатаны5. Такое отождествление делается общепризнан-

ным. Коллен де Планси в своем " Dictionnaire infernal"

подвел его итоги: " Бегемот - демон дурашливый (шутовс-

кой), глава демонов, виляющих хвостами (демонов-льсте-

цов). Сила его в почках. Его царство - лакомства и удо-

вольствия брюха". " Левиафан - адмирал ада, губернатор

морских владений Вельзевула... он вселяется в беснова-

тых, в особенности в женщин

1 Голиафа отождествляли с сатаной еще св. Августин и

Беда Досточтимый. Напротив того, странствующие поэ-

ты-вольнодумцы XII в., голиарды, также отождествляя его

с дьяволом, избрали Голиафа своим покровителем и родо-

начальником; см.: Dobiac-he-Rojdes[t]vensky О. Les poe-

sies de Goliards. Paris, 1931.

2 Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. М., 1992.

С. 89.

3 Там же. С. 107, 109.

4 Maldonado. Traicte des anges et demons, trad.

franc, de la Borie. Paris, 1605. P. 170a.

5 Agrippu Corn., conseiller et historiographe de

I'empereur Charles V. La philosophic occulte. A la Ha-

ye, chez R. Chr. Alderts, 1727. P. 223.

и путешествующих мужчин. Он их учит лгать и водить за

нос людей. Он цепок, не отдает однажды захваченного и

труден для экзорцизма".

Итак, образная система " Оды, выбранной из Иова" об-

ращена к западной идеологической ситуации. Однако есть

все основания утверждать, что это не снижало, а повыша-

ло ее актуальность с точки зрения внутрирусских проблем

середины XVIII в. Вместе с усилением культурных связей

с Западом и проникновением в Россию веяний барокко поя-

вились тревожные признаки того, что одновременно в Рос-

сию будет перенесена атмосфера страха и культурного

невротизма, разрешившаяся на Западе кострами инквизи-

ции. Угроза эта не была надуманной.

В начале XVIII в. в Москве началось следствие по де-

лу Григория Талицкого, учившего, что Петр I - антих-

рист и возвещавшего приход последних времен. Талицкий

был подвергнут редкой и жесточайшей казни - копчению

живым. Митрополит рязанский Стефан Яворский по распоря-

жению Петра опубликовал в 1703 г. обличительное сочине-

ние против ереси Талицкого " Знамения пришествия антих-

ристова и кончины века". Само написание книги было

простым выполнением правительственного заказа (отноше-

ния между Петром и Стефаном Яворским в этот период были

не просто лояльные, но вполне дружественные). Однако

решение задания принадлежало рязанскому митрополиту и

было знаменательным: весь ход рассуждения Яворский по-

заимствовал у испанского инквизитора Мальвенды. Пол-

ностью эти тенденции развернулись в главном сочинении

Яворского - " Камень веры". Книга эта претендовала на

то, чтобы дать в руки борцов с ересью такое оружие, ка-

кое Шпренгер и Инститорис дали борцам с ведьмами. Она

содержала все основные положения теории инквизиционного

судопроизводства. Прежде всего, утверждалось, что ере-

тиков, по обличении, следует передавать в руки светских

властей: " Еретики убо, понеже не суть церкве святые сы-

нове, могут быти предани мирскому суду" 2. Далее на мно-

гих страницах развивается идея жестокой расправы с ере-

тиками: " Еретиков достойно и праведно есть убивать",

" сожещи" 3. " Еретиков достойно и праведно есть анафеме

предавати. Убо достойно есть и умершвляти. Вяшщее зло

есть еже сатане предану быти, нежели всякие муки на те-

ле претерпети" 4. Прямо из арсенала инквизиторов-домини-

канцев был заимствован аргумент: " Самем еретиком полез-

но есть умрети, и благодеяние тем бывает, егда убивают-

ся. Елико бо множае живут, множае согрешают" 5. Из того

же арсенала заимствуется и методика схоластической диа-

лектики. Стефан Яворский приводит " протыкание": " Хрис-

тос

1 Collin de Plancy J. A. S. Dictionnaire infernal.

Bibliotheque marabout. Verviers (Belgique), 1973. P.

78. Образ демона Бегемота с его специфическими чертами

" дурашливости" и чревоблудия прошел через всю демоноло-

гическую литературу, возродился потом у романтиков

(например, в " Фаусте" Ф. М. Клингера) и в последний раз

появился в " Мастере и Маргарите" М. А. Булгакова.

2 [Яворский С.] Камень веры: Православным церкве

святые сыном на утверждение и духовное созидание. Пре-

тыкающымся же о камень претыкания соблазна на востание

и исправление. М., 1749.

3 Там же. С. 1067, 1069.

4 Там же.

5 Там же. С. 1071.

повелевает еретиков имети яко язычников, а не повелева-

ет их жещи или убивать". На это " протыкание" дается

изощренный ответ в духе Великого инквизитора Достоевс-

кого: " Отвещает: Христос зде не повелевает, обаче ниже

запрещает. К сим же ниже разбойников, ни прелюбодеев,

ни татей, ни инех законопреступников убивати Христос

повеле есть. Обаче сия вся ныне праведным судом быва-

ют" 1.

Яворский не ограничился теоретическими рассуждения-

ми, - он выступил в качестве вдохновителя и практичес-

кого организатора процесса Дмитрия Тверитинова и, нес-

мотря на противодействие государственных инстанций, до-

бился редкого в России приговора: сообщник Тверитинова

Фома был сожжен в Москве как еретик.

В деятельности Яворского отчетливо чувствовалось ка-

толическое влияние. Не случайно монах Спасо-Каменского

монастыря Варлаам говорил о нем:

" Доведется де этому митрополиту голову отсечь или в

срубе сжечь, что служит по латынски" 2. Однако огненная

борьба с дьяволом, как мы видели, не менее активно вла-

дела умами протестантского мира. В 1689 г. в Москве по

настоянию пасторов Немецкой слободы был сожжен Квирин

Кульман. Через окно в Европу тянуло гарью.

При жизни Петра I " Камень веры" не мог быть напеча-

тан. Однако в 1728 г. он был выпущен в свет неслыханным

для той поры тиражом - 1200 экземпляров. Второе издание

появилось в 1729-м, а уже в следующем, 1730 г. -

третье. Кроме того, по рукам циркулировали списки этого

огромного сочинения3. Наконец, в 1749 г. В Москве вышло

еще одно издание. Эта беспрецедентная в условиях XVIII

в. пропаганда идей костра и религиозной нетерпимости не

могла не встревожить тех, кто стремился противопоста-

вить страху - разум, а фанатизму - терпимость. Можно

предположить, что именно издание " Камня веры" 1749 г.

явилось толчком, оформившим замысел " Оды, выбранной из

Иова".

Западная культура XVII в. создала не только атмосфе-

ру страха и нетерпимости, но и борцов с этой атмосфе-

рой. Выступивший на идейную арену отряд рационалистов

направил свой основной удар против веры в дьявола как

властелина мира. Спиноза, Декарт, Лейбниц создают образ

мира, основанного на разуме и добре. В этом мире есть

место Богу - математику и великому конструктору, но нет

места дьяволу. Вольтер на следующем этапе развития об-

щественной мысли мог сколько угодно смеяться над наив-

ным оптимизмом таких построений, но в свое время они

были единственным средством рассеять зловещую атмосферу

страха и очистить закопченное кострами небо Европы. В

этом смысле " Теодицея" Лейбница с подзаголовком " О том,

что Бог добр" наносила сильнейший удар атмосфере охоты

за ведьмами. Вряд ли является случайным совпадением,

что " Теодицея" Лейбница появилась в 1716 г., а в 1720-е

гг. в Пруссии последовало королевское

[Яворский С.] Камень веры. С. 1073.

2 Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I.

M., 1957. С. 145.

3 Морев И. " Камень веры" митрополита Стефана Яворс-

кого, его место среди отечественных противопротестант-

ских сочинении. СПб., 1904; Смилянская Е. Б. Ересь Д.

Тверитинова и московское общество начала XVIII в. //

Проблемы истории СССР. М., 1982. Вып. 12.

распоряжение о прекращении всех судов над ведьмами (в

католической Германии они еще продолжались).

" Ода, выбранная из Иова" - своеобразная теодицея.

Она рисует мир, в котором, прежде всего, нет места са-

тане. Бегемот и Левиафан, которым предшествующая куль-

турная традиция присвоила облики демонов, вновь, как и

в Ветхом завете, предстают лишь диковинными животными,

самой своей необычностью доказывающими мощь творческого

разума Бога. Но и Бог оды - воплощенное светлое начало

разума и закономерной творческой воли. Он учредитель

законов природы, нарушить которые хотел бы ропщущий че-

ловек. Бог проявляет себя через законы природы и сам им

подчиняется. Это вполне соответствовало принципу Ломо-

носова-ученого: " Minima mira-culus adscribenda non

sunt" (т. 1, с. 160). Слово " чудо" сохраняется лишь

для обозначения еще не познанных законов природы, уди-

вительных для человека, но внутренне вполне закономер-

ных:

Коль многи смертным неизвестны

Творит натура чудеса (т. 1, с. 204).

В подчиненном естественным и математическим законам

мире господствует сформулированный Ломоносовым тезис:

" Omnia quae in natura sunt, sunt mathematice certa et

determinata" (т. 1, с. 148)2.

Идея мощи сатаны и даже самого его существования

полностью исключалась, так же как исключались и случай-

ность, хаотичность и все непредсказуемое. Зоологизация

Бегемота и Левиафана, возвращение их из мира демоничес-

кого в мир природный проявилось в одной детали. В биб-

лейском тексте образы Бегемота и Левиафана наделены вы-

разительным признаком - напряженностью генитальных жил.

В латинском тексте: " Nervi testiculorum ejus perplexi

sunt", в немецком: " Die Adern seiner Scham starren wie

ein Ast" 3.

У Ломоносова этот оттенок полностью снят:

Воззри в леса на Бегемота,

Что мною сотворен с тобой;

Колючий терн его охота

Безвредно попирать ногой.

Как верьви, сплетены в нем жилы.

Отведай ты своей с ним силы!

В нем ребра, как литая медь... (т. 8, с. 390)

Дело тут, конечно, не в соображениях приличий - биб-

лейский текст служил в этом отношении достаточным оп-

равданием. Сыграло, видимо, роль другое: именно это

место было основанием для включения текста в психоз

охоты за ведьмами. Вся литература этого рода, допросы в

застенках, процедура экзорцизма носили явный отпечаток

повышенной сексуальности.

" Малейшего не должно приписывать чуду" (лат.).

2 " Все, что есть в природе, математически точно и

детерминированно" (лат.).

3 " Жилы его гениталии переплетены" (лат.); " Жилы его

срама торчат, как сук" (нем.).

Дьяволу приписывалась неистощимая похоть, и обязатель-

ным действием ведьмы было плотское соитие с ним, чаще

всего в образе животного. Прямую связь между интересую-

щими нас стихами из Книги Иона и сексуальной силой дь-

явола установили Инститорис и Шпренгер, писавшие, что

дьявола " сила заключается лишь в чреслах и в пупе.

Смотри предпоследнюю кн. Иова. Это происходит потому,

что дьявол лишь через излишество плоти господствует над

людьми. У мужчин центр излишеств лежит в чреслах, т. к.

оттуда выделяется семя. У женщин же семя выделяется из

пупа". То, что Ломоносов проявил осторожность в пере-

воде этого места, говорит, по-видимому, о его прямом

знакомстве с текстом " Молота ведьм". Учитывая распрост-

раненность этой книги, такое предположение следует счи-

тать вероятным.

" Оду, выбранную из Иова" нельзя рассматривать как

изолированный факт, вне событии, составляющих ее исто-

рико-культурный контекст. Когда во второй половине

1750-х гг. в связи с полемикой вокруг " Гимна бороде"

Ломоносова И. С. Барков писал:

Пронесся слух: хотят кого-то будто сжечь;

Но время то прошло, чтоб наше мясо печь, -

то слова эти звучали скорее надеждой, чем уверен-

ностью. " Ода, выбранная из Иова" должна включаться, с

одной стороны, в ряд научной и антиклерикально-сатири-

ческой поэзии Ломоносова, а с другой - в ряд произведе-

ний, направленных против страха перед властью сил зла

над миром. Общая установка борьбы с инквизиционным ду-

хом требовала замены атмосферы страха и веры в могу-

щество зла убеждением в неколебимой силе разумного и

доброго начала. Ренессансное сомнение в силе и благости

Бога рикошетом возвысило сатану, а трагическое миро-

восприятие барокко превратило его в подлинного " князя

мира сего". Век Разума необходимо было начать с оправ-

дания добра, и Ломоносов заканчивает " Оду, выбранную из

Иова" теодицеей - утверждением, что " Бог все на пользу

нашу строит" (т. 8, с. 392).

Показательно, что в том же 1750 г. Тредиаковский на-

чал работу над " Феоптией", также являющейся развернутой

теодицеей. Все шесть " эпистол" этой обширной поэмы Тре-

диаковский посвятил доказательству бытия и благости Бо-

га как Высшего Разума и ни разу не упомянул дьявола и

источников мирового зла. Но именно эта поэма показалась

" сумнительной" и подверглась фактическому запрещению со

стороны церкви. В этот же круг проблем входит и попу-

лярность в русской поэзии тех лет А. Попа, и рогатки,

которые ставила церковная цензура на пути опубликования

Н. Поповским его перевода " Опыта о человеке" - произве-

дения, идущего в русле того же оптимистического рацио-

нализма.

Однако гарью тянуло и из лесов Сибири и Русского Се-

вера. Костры, сжигавшие ведьм в XVI-XVII вв., пылали по

всей Европе - от Шотландии до Саксонии и от Испании до

Швеции. Границы, разделявшие католическую и протестант-

скую Европу, для них не существовали. Однако граница,

отде-

1 Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. С. 100.

2 Поэты XVIII века. Л., 1972. Т. 2. С. 400.

ляющая Русскую землю от Запада, оказалась непроницае-

мой. Невротический страх перед ведьмами России был не-

известен, неизвестны были и инквизиционные их преследо-

вания. По эту сторону культурной границы пылали другие

костры - костры самосожжений, гари старообрядцев.

Западный страх XVI-XVII вв. был предчувствием неотв-

ратимости нового общественного порядка, который в мас-

сах народа осмыслялся как порядок сатанинский. Психоло-

гия русского старообрядчества была другой: страха -

спутника неуверенности и ожидания - не было. Было ясно,

что конец света уже наступил, антихрист уже народился,

времени уже не существует. Костер был попыткой обезу-

мевшего от страха мира спасти себя, найдя то злокознен-

ное меньшинство, которое причиняет ему гибель. Самосож-

жение - средство спасти себя от влияния и соблазна уже

погибшего мира. Идеи были глубоко различны, но дымом от

костров одинаково тянуло и с Запада, и с Востока.

Это придавало позиции Ломоносова и других русских

рационалистов особую остроту: попытка трансляции в Рос-

сию западной барочной культурной ситуации, влекущей за

собой угрозу появления русской инквизиции, сливалась

перед судом Разума с " непросвещенными" гарями защитни-

ков старой веры. С точки зрения сознания, в основе ко-

торого лежала оппозиция: терпимость (просвещение) - фа-

натизм (варварство), разницы между костром, зажженным

инквизитором, и гарью, организованной старообрядческим

законоучителем, не было. Происходит война классифика-

ций: Стефан Яворский и православные иерархи, враждебные

петровским реформам, видят в Феофане Прокоповиче побор-

ника " люторовой ереси". Прокопович обличает их за " дух

папежный" и наклонность к католическому стремлению пос-

тавить священство выше царства. С точки зрения старооб-

рядцев, и те и другие едины в своем отпадении от древ-

него благочестия, в причастности миру антихриста. Нако-

нец, с позиции рационалиста это всё - оттенки фанатизма

и реально существует лишь борьба Разума с его врагами.

Поэтому Ломоносов отнюдь не только из тактических

соображений в своих сатирах типа " Гимна бороде" не раз-

личал защитников синодального православия и старообряд-

чества. Это же позволило ему, отвечая Зубницкому или

нанося удары Тресотинусу - Тредиаковскому, в центр по-

лемики выдвинуть вопрос о старообрядческих гарях, каза-

лось бы никакого отношения к делу не имеющий (" Что за

дым по глухим деревням курится..."). Для Ломоносова это

была та же линия, что и в " Оде, выбранной из Иова".

Мощь Природы и насмешка Разума утверждали образ мира, в

котором и дьявол, и его приспешники-фанатики - " нравом

хуже беса" - бессильны " наше мясо печь".

Для того чтобы сокрушить барочное манихейство, необ-

ходима была " реабилитация добра". Создаваемый при этом

простой и ясный мир (" Natura est simplicissima", - пи-

сал Ломоносов - т. 8, с. 134)' будет потом осмеян Воль-

тером, а эпоха романтизма воскресит культ демонизма.

Однако предварительно его следовало убить. Ломоносов

был с теми, кто уводил человека

" Природа предельно проста" (лат.).

из расшатанного, внушающего ужас мира, отданного на

произвол демонического безумия, в мир разумный и прос-

той. Это давалось ценой упрощений, но только эти упро-

щения были способны освободить человека из-под власти

Страха и его порождений: нетерпимости, фанатизма и жес-

токости. Дверь в век Просвещения была открыта.

1983