Дети и телевидение

Дети — не взрослые в миниатюре

Ребенок как неполная и миниатюрная копия взрослого — этот образ, увы, по-прежнему гос­подствует в умах, словно не было работ, скажем, Пиаже и других ученых, занимавшихся возраст­ной психологией. Даже специалисты, делающие вид, будто разбираются в теме «дети и масс-ме­диа», нередко, не задумываясь, исходят из пред­посылки, что у детей в принципе имеются те же способности и формы мышления, что и у взрос­лых, но только у первых они еще не развиты до полного проявления, как у вторых. Так, к при­меру, фракция ХДС на заседании ландтага в Дюссельдорфе 14 января 1999 г. в своем заяв­лении потребовала от земельного правительства, чтобы детей уже в яслях учили «осмыслен­но, самосознательно, с сознанием ответственно­сти и компетентно относиться к масс-медиа», — это требование было заимствовано из доклада экспертной группы университета Кобленц-Лан­дау. Неужто малыши могут справляться с тем, что по плечу даже не всякому взрослому?

Откуда идут такие требования, станет ясно, если учесть, что эксперты работали по заказу земельной организации радиовещания Север­ного Рейна-Вестфалии. Речь явно шла о расши­рении рынка и подключении новых групп по­требителей. Разве в ином случае можно было столь невежественно игнорировать простейшие законы психического развития ребенка?

Самосознательное, ответственное поведе­ние — не начальное, а конечное звено процесса развития, продолжающегося в ходе всего школь­ного обучения и подходящего к своей кульмина­ции лишь с достижением совершеннолетия. А на начальных стадиях этого процесса перед челове­ком стоит совсем другая задача, которую ребе­нок, сам того не зная, должен выполнять и вы­полняет всеми силами, а именно формирование телесных органов, с чьей помощью он может вступить в мир, воспринимая, переживая и действуя как человек. Ведь для «рожденного недо­носком», как назвал человека Адольф Портман, характерно, что тело новорожденного еще не развито до конца и для его окончательного фор­мирования необходимы импульсы, раздраже­ния, идущие к ребенку из внешней среды.

Малыш улавливает эти импульсы всем своим существом — о такой цельности восприятия взрослый не имеет никакого представления. Все, что ребенок воспринимает в первые годы жизни, и все, что он делает, налагает свою печать на его организм вплоть до структуры отдельных орга­нов, потому что он полностью отождествляет себя с тем, что несет ему мир. Все его существо как бы влито в окружающее и представляет со­бой активную вовлеченность в мир. Можно ска­зать и так: малыш целиком и полностью являет собой орган восприятия. Его тело формируется под влиянием чувственных впечатлений и дея­тельности, стимулируемой извне.

Лишь примерно к десятому году жизни в нем освобождаются силы, доселе занятые ще­петильным, решающим для всей жизни делом — оформлением органов и мозга, и в определен­ной мере обращаются вовнутрь. Начинается четкое размежевание мира и человека, возникает внутрипсихическая сфера, обретающая пол­ную самостоятельность в пубертатном возрасте. Лишь тогда подрастающий человек оказывает­ся в той ситуации дуализма внешнего и внутрен­него, «я» и мира, которая взрослому представ­ляется настолько естественной, что он уверен, будто всегда в ней и был. Теперь он в известном смысле оправданно рассматривает чувственные раздражения просто как информацию, к которой можно относиться как угодно и с которой можно обращаться сознательно. Но как раз этого-то и нет в раннем детском возрасте: тут чувственные раздражения обладают телесно-оформляющей силой, сознательно сопротивляться которой попросту бесполезно. Вот почему не может быть и речи о компетентном отношении ребенка к чувственным впечатлениям, а уж об ответ­ственности и подавно. Ответственность за детей полностью ложится на плечи взрослого.

«Окна» в развитии ребенка

В общем и целом фаза оформляющего воз­действия чувственных впечатлений на ребенка длится гораздо дольше, нежели полагает большинство. Постепенно сходя на нет, она продол­жается до десятого года жизни, а частично — даже до восемнадцатого. Но зато в этот период оформляются и решающие для всей последую­щей жизни способности — закладываются осно­вы того, что после реально окажется в распо­ряжении взрослого. Упущенное в эти годы невозможно впоследствии наверстать с той же интенсивностью и глубиной. Поэтому исследо­ватели говорят об «окнах», некоторое время от­крытых для влияний извне, а потом неуклонно закрывающихся. Вот некоторые из них.

• Первая, решающая стадия развития мозга завершается в трехлетнем возрасте. Если на этом этапе ребенок имел ограниченный доступ ко всему диапазону возможных ви­дов деятельности и опыта, то многие нейрональные связи не образуются, и объем мозга остается на 25—30% меньшим⁸⁶.

• Ребенок учится стоять прямо, ходить и координировать движения рук в первые четыре года жизни. В промежутке от че­тырех- до десятилетнего возраста он еще может путем упражнений развить тонкую моторику рук и конечностей вообще; за­тем эта способность быстро исчезает.

• Опять-таки в первые четыре года жизни при естественных условиях у него разви­ваются острота зрения и объемно-про­странственное зрение.

• А вот тонкая моторика, управляющая глазной мускулатурой и необходимая для целенаправленного сканирования поля зрения, к четырехлетнему возрасту еще далеко не готова. Для полного развития ей, так же как и тонкой моторике рук и ко­нечностей вообще, требуется еще не­сколько лет. Примерно до девятого года жизни ее эффективность заметно отстает от уровня, свойственного подросткам и взрослым⁸⁷. Согласно же новейшим иссле­дованиям, важные составляющие управ­ления зрением становятся полностью доступны лишь в восемнадцатилетнем возрасте! ⁸⁸

Итак, за первой, закладывающей основы фазой, длящейся до четвертого года жизни, сле­дует длительная фаза вызревания и оформле­ния, длящаяся как минимум до десятого года жизни. От того, насколько успешной будет эта вторая фаза, зависит степень овладения полным диапазоном способностей.

Детское переживание мира и телевидение

В первой фазе своего развития ребенок учится не головой, а всем телом. Он не противо­поставляет себя дуалистически миру с помощью мыслящего, регистрирующего и перерабатыва­ющего информацию разума, а вступает в связь с вещами телесно. Он «ухватывает» и «постига­ет» лишь то, что прежде схватил и настиг рука­ми; он «сопоставляет», лишь научившись стоять и ходить. В этом возрасте весь опыт еще чув­ственно-конкретен, «осязаем».

Вот почему мы должны осознать всю опас­ность столкновения малыша лицом к лицу с мни­мой реальностью телеэкрана, в пределах кото­рой такой осязаемый опыт, необходимый для его развития, вовсе ему недоступен. Жилище родите­лей — это конкретное трехмерное пространство, доступное телесному опыту ребенка, который может обегать и облазать все комнаты, всё ощу­пать и обнюхать, рассматривать и обследовать все уголки. А в пространство телеэкрана малыш войти не может, и из его опыта оно полностью выпадает. Показывают, скажем, пальмы на бере­гу моря или ночной город с высоты птичьего по­лета, а в следующее мгновение толпу в магазине или рыбок в аквариуме — и на это время комна­та расширяется вокруг экрана. Взрослому легче легкого воспринимать два эти пространства по отдельности. Но для малыша-то есть только один мир — мир телесного опыта, и этот опыт отклю­чается на то время, пока включен телевизор.

Баззл правильно показал, чту означает для развития мозга такое непосильное требование к ребенку — разорвать на части мир его опы­та⁸⁹. Реальность экрана и реальность комнаты не образуют нерасторжимого единства, куда ребенок мог бы включиться телесно-реально, и потому наступает прямо-таки патологическое расщепление процесса восприятия на сферу, где возможна полная активность и мир можно схватить руками, и сферу, где такое хватание невозможно, а следовательно, ее восприятие не участвует в формировании структур мозга*. В определенной мере бессмысленная инфор­мация бомбардирует глаза, и чем дольше это

_____________________

* Кажется, автор тут не совсем точен: какие-то структуры, несомненно, образуются под этим воздействием, но ка­кие именно, вероятно, еще не выяснено. Можно только предположить, отталкиваясь от мысли автора о неесте­ственности экранных образов для детского восприятия, что и «структуры» эти будут столь же неестественны (и притом неустранимы впредь). В любом случае время, затраченное на такое восприятие, уходит впустую в смысле формирования правильных структур мозга, и потому можно сказать, что оно мешает естественному процессу развития, так что ребенок вырастает психичес­ки недоразвитым.

происходит, тем больший вред наносится раз­витию ребенка. Об «обучении» при таких об­стоятельствах не может быть и речи.

Но и это отнюдь не все: добавим сюда непо­движность, к которой экран принуждает ребен­ка. Уже одного этого достаточно, чтобы забить тревогу, — ведь все важные в данном случае функции тела и мозга могут развиться только через движение. Движение — жизненная стихия ребенка. Тот, кто отключает движение, лишает ребенка важнейшего вида его активности. Такое лишение, «обкрадывание» психологи называют депривацией, а в этом возрасте оно вызывает столь тяжкие последствия, что следует характе­ризовать его как насилие.

Развитие мозга до десятилетнего возраста

Из всего этого можно сделать только один вывод: не может быть и речи о том, чтобы сажать перед телевизором ребенка до четырех лет. Программы могут быть сколь угодно «рассчи­танными на детей», и притом с самыми добры­ми намерениями, — им все равно не возместить вреда, который наносится ребенку тяжкой де­привацией, какую представляет собой процесс зрительного восприятия.

А как обстоит дело со второй фазой разви­тия ребенка — от четырех до десяти лет? Мож­но ли теперь без опасений подпускать детей к телевизору?

Чтобы получить отправные точки для реше­ния вопроса, читателю будет полезно узнать кое-что о современном состоянии исследований моз­га. Нейрофизиолог Буркхарт Фишер пишет об этом так: «Ни одно живое существо не приходит в мир столь неподготовленным, как человек. Хотя некоторые важные функции, предназна­ченные для выживания, у него уже развиты, но именно нервная система, которая позднее будет так резко отличать взрослого человека от живот­ного, у новорожденного еще находится в зача­точном состоянии. И пусть генеральный план дальнейшего развития нервной системы генети­чески уже заложен, человеку все равно почти все­му приходится учиться. Поэтому как раз в пер-

вые восемнадцать лет жизни (а иногда и до более позднего возраста) правильное и частое обраще­ние к постепенно проявляющимся способностям и их использование столь важны для развития мозга и его невероятных способностей. Это отно­сится и к управлению органами зрения»⁹⁰.

Какие процессы важны во время развития мозга, Ханс Юрген Шойрле, физиолог, изучаю­щий органы чувственного восприятия, разъяс­няет так: «Мозг новорожденного, конечно, уже во многом сформирован, но функционально еще не развит. Почти достигнуто окончательное число нервных клеток. Зато нервные окончания и их физиологические функциональные связи, так называемые синапсы, находятся пока в мла­денчестве, а развиваются они в течение всей жизни. Рост массы мозга после рождения осно­ван почти исключительно на разрастании этих нервных связей, в значительной мере определя­ющих окончательный вес мозга.

Сам рост нервов не состоит в простом разра­стании, а следует за процессами развития и научения, разворачивающимися в телесной пери­ферии и в окружающем организм мире. Сюда в особенности относятся области зрения и слуха. Все более интенсивные и регулярные процессы научения ведут к росту и организации нервной системы, к формированию новых связей между клетками, воспринимающими чувственные раз­дражения, и соответствующими областями моз­га. Благодаря процессам нейрональной организа­ции функциональные связи между имеющимися нервными сетями активируются легче (так назы­ваемая «трассировка»). Одновременно возника­ют сильно дифференцированные разветвления, причем многие нервы либо объединяются в сов­местные нервные пути (конвергенция), либо, на­оборот, отдельный нервный пучок разветвляет­ся на множество нервных путей (дивергенция) и тем самым может выполнять более дифференци­рованные функции».

Стало быть, человеческая деятельность не­посредственно выражается в образовании новых нервных разветвлений, укореняясь тем самым в структурах мозга в качестве способностей. Та­кая изумительная «пластичность» мозга, конеч­но, никогда не утрачивается полностью, но есть фазы структурообразования, которые трудно на­верстать, если они были пропущены: «В раннем возрасте мозг от природы более пластичен, чем позднее, хотя его пластичность сохраняется в те­чение всей жизни и нервные связи в принципе еще могут изменяться в любом возрасте. И все же переучивать и переформировывать мозг труднее, чем обучать с самого начала (...). Пока нейрональные трассы не сложились, их гораздо легче сформировать, чем когда они „отвердели", посто­янно отвечая на определенные импульсы».

Шойрле приходит к логичному выводу: «При нормальном ходе развития чувственного восприятия отдельные способности надстраива­ются друг над другом. Соответственно часто бывает невозможно наверстать пропущенные фазы формирования определенных жизненно важных функций чувственного восприятия»⁹¹.

Телевизор — аппарат для выключения детей?

Для нас отсюда следует вывод: даже вторая фаза, длящаяся до десятилетнего возраста, по-прежнему слишком чувствительна, чтобы поз­волять детям бесконтрольно пользоваться теле­визором. В этом возрасте они еще полностью зависят от ничем не заменимого многообразия чувственных раздражений, исходящих от есте­ственной среды, и нуждаются в огромном количестве поводов для применения всего богатства своей фантазии в свободной, спонтанной игре, чтобы как можно полнее раскрыть свои душев­ные и умственные способности. И не в после­днюю очередь им нужны все мыслимые воз­можности для формирования тонкой моторики, осязания, чувства равновесия, двигательного чувства, координации движений конечностей, которые только и могут довести их телесное развитие до здоровой зрелости.

Нынешние условия жизни — тесные жилища, плотные потоки транспорта в городах, долгое сидение в машине — настолько ограничивают игровое пространство для большинства детей, что и без телевидения возникает серьезный де­фицит движения. А уж если к этому еще прило­жат руку взрослые, неумолимо прерывая всякую живую игру малыша и на неограниченное время усаживая его перед телевизором, только чтобы избавиться от тягостных и шумных перипетий детского роста, то развитие ребенка принимает роковой оборот. В угоду собственному комфорту взрослые лишают детей радости движения, а та­кая блокада движения со временем оборачивает­ся серьезной блокадой развития, о печальных последствиях которой можно прочитать в научных отчетах. Известные американские исследо­ватели Дороти и Джером Сингер десятилетиями изучали воздействие телевидения на детей, и каждый раз, за редкими исключениями, были вынуждены констатировать, что телевидение не­гативно сказывается на способности к игре, на школьной успеваемости, чтении и развитии речи. Они пишут: «Фактически наши исследования четко показали, что дети, часто пользующиеся телевизором, подвержены серьезному риску ос­таться без глубоких знаний о мире; они хуже умеют читать, хуже отличают реальное от вы­мысла; у них хуже развито воображение; они с большим страхом воспринимают мир; им свой­ственна повышенная тревожность сознания в сочетании с большей агрессивностью. Все это приводит к тому, что, когда ребенок идет в шко­лу, он меньше приспособлен к жизни»⁹².

Дети смотрят совсем иначе

Негоже «парковать» детей перед телевизо­ром, бросая их там на произвол судьбы. Кто хо­чет действовать с полной ответственностью, должен четко определить, надо ли его ребенку вообще смотреть телевизор, и если да, то в ка­ких пределах. Решение не допускать ребенка к телевизору, пока он не пойдет в школу, требу­ет мужества, но будет полностью обоснованным с точки зрения современных исследований по физиологии и психологии детского возраста. Разумеется, при этом надо учитывать вещи, ко­торые будут обсуждаться ниже.

А тот, кто решит позволить своему ребенку смотреть телевизор в определенных границах, окажется перед вопросом выбора программ. Но он не сможет выбрать со знанием дела, если сна­чала не поймет, насколько детское восприятие и его возможности отличаются от восприятия взрослых. Иначе он будет считать ребенка сво­им собственным несовершенным миниатюр­ным изданием, игнорируя особые условия, в ко­торых растут дети. Вот некоторые соображения по поводу проблем, с которыми сталкиваются дети, когда смотрят телевизор.

Казалось бы, что может быть понятнее — и все же приходится говорить об этом снова и снова: хотя на второй возрастной стадии воздей­ствие телеэкрана уже не так серьезно, как в пер­вые три-четыре года жизни, чувства ребенка и тут сильно подвержены всем воздействиям извне, хорошим и плохим. Дети еще не умеют кри­тически перепроверять идущую к ним инфор­мацию, не умеют и не хотят дистанцироваться от того, что предлагает им мир, — напротив, им важна живая связь с ним. Абстракции, столь ес­тественные для взрослых, детей не волнуют; они принимают все таким, каким оно приходит.

В естественных условиях такое радостное устремление к чувственному миру — сильная сторона детей, но перед телевизором оно ста­новится их ахиллесовой пятой. Ведь тут им предъявляются такие требования, которые этим «визуально неграмотным», как называет детей Ута Бенц, пока вообще не по плечу: «Наивность зрительного восприятия, неспособность выра­зить словами визуальные впечатления, отсут­ствие собственных слов для описания образа и неспособность заглянуть в его подоплеку, чтобы уловить связь чужого замысла и предполагаемо­го отклика на него», — все это загоняет их в си­туацию бессилия и зависимости, которая для их развития может быть только вредоносной⁹³.

Поэтому взрослый обязан понимать: даже на второй фазе своего развития дети еще долго счи­тают все увиденное действительным, настоящим, не умея отличать фикцию от реальности⁹⁴. Скажем, до пяти—семилетнего возраста реклама для них столь же «реальна», как и программа, в кото­рую она вставлена; способность понимать выра­женный рекламой замысел появляется у них лишь в восемь—двенадцать лет⁹⁵. Впрочем, им еще долго остаются недоступны общий сюжет и ход действия в фильмах — они вообще не пони­мают взаимосвязей различных сцен и просто ухватывают один образ за другим⁹⁶.

«Предлагаемая телевидением информация, — замечают Хельга Тойнерт и Бернд Шорб, — не способствует расширению их кругозора. Наобо­рот, она, как правило, контрпродуктивна, потому что чересчур сложна, чересчур разительна или чересчур банальна. Новости большинству детей непонятны или же пугают их»⁹⁷. Показ реально­го насилия и его жертв во всех подробностях тоже угнетает детей, возбуждая у них страх и от­вращение. «Эти картины пылают в их созна­нии и преследуют их даже во сне»⁹⁸.

Не оставляйте детей один на один с телевизором!

Значит, взрослые вообще не должны вклю­чать детям программы, которые, как они подозревают, превышают возможности детского восприятия, — надо выбирать более подходя­щие для детей программы. Но в любом случае им следует понимать, что их долг — быть рядом с малышами во время просмотра, даже если речь идет об исключительно «детских» переда­чах, казалось бы полностью доступных детям. Ребенку почти постоянно хочется задавать вопросы или делать замечания, которыми ему надо поделиться со взрослым, а для этого нуж­но сделать так, чтобы образы не подавляли его, а, наоборот, чтобы он мог овладеть ими и осмысленно переработать все увиденное. Кро­ме того, действуя таким образом, взрослый мо­жет поощрять в детях осознанность просмотра (и процесса зрительного восприятия вооб­ще) — а это-то и есть главное условие, чтобы из ребенка не вырос тупоумный «глотатель» все­го, что покажут.

В своем масштабном исследовании (см. примеч. 97) Тойнерт и Шорб показали, сколь важно, чтобы взрослые присутствовали на про­смотре и вообще внимательно относились к способности ребенка понимать передачи, осо­бенно информационные. Они пишут: «Как раз­ные дети воспринимают, оценивают и перерабатывают телевизионную информацию, в ре­шающей степени зависит от семейной интел­лектуальной атмосферы и внимания, уделяемо­го обсуждению информации. (...) В краткой форме это можно выразить так: способ, каким родители видят мир, судят о нем и относятся к нему, отражается на детском отношении к ми­ру, образе человека и способности перерабаты­вать информацию. Предлагаемую телевидени­ем информацию, которую смотрят и оценивают родители, смотрят и дети. Какое значение при­дают ее просмотру родители в своем отноше­нии к миру и жизни, такое же значение она бу­дет иметь и для детей»⁹⁹.

Тяжкие последствия повлек бы за собой вы­вод, что если ребенок опирается на отношение взрослого к вещам, то сможет научиться разби­раться в масс-медиа, только справляясь со своим восприятием самостоятельно. Верно обратное: поначалу ребенок, как и всякий, кто учится, нуж­дается в ориентации на взрослых, и чем больше образцов объективной осведомленности, широ­ты взглядов и множественности точек зрения родители могут предложить ему, тем лучше для ребенка. Ведь «видеть», когда «смотришь», — целое искусство, и для начала нужно им овладеть.

С другой стороны, присутствие взрослого не должно означать для детей разрешения сидеть у телевизора сколько угодно — до полуночи или даже дольше. Авторитет взрослого прояв­ляется и в том, что, основываясь на понимании закономерностей детского развития, он ограни­чивает просмотр четкими пределами и не усту­пает никаким протестам.

Впрочем, взрослый должен быть достаточ­но самокритичным, чтобы понять: его жела­нию общаться с ребенком во время просмот­ра тоже положены пределы. Ведь, как правило, он не знает содержания идущей пе­редачи и порой сам так увлекается стреми­тельным потоком образов, что ему просто не­когда объяснять ребенку те или иные связи, — ведь иначе он не поспеет за ходом передачи и потеряет нить действия. И даже если он при­ступает к делу с наилучшими намерениями, вскоре оказывается, что объяснять происходя­щее на экране ему слишком трудно, и ребенок все равно остается в одиночестве, хотя взрос­лый и сидит рядом. Тут может помочь разве что основательный разбор увиденного — и после выключения телевизора он будет гораз­до более осмысленным.

Оценка приоритетов

Давать ли детям смотреть телевизор — дело свободного выбора и ответственности родителей. Нижеследующее адресовано прежде всего роди­телям или воспитателям, которые решили давать ребенку смотреть телевизор. Они берут на себя большую ответственность. Ведь телевизор, как показано в предыдущих главах, — аппарат небе­зобидный: он способен глубоко повлиять на раз­витие ребенка, а при бесконтрольном пользова­нии — принести ему большой вред. Самая серьезная опасность заключается в том, что в сво­их решениях взрослый всегда обращает внимание лишь на содержание программ, а не на много бо­лее важные подпороговые воздействия, начинаю­щиеся, как только взгляд ребенка падает на теле­экран. Поэтому целесообразно еще раз назвать здесь факторы, действующие при телепросмотре:

1) содержание и жанр передачи (скажем, ин­формационная программа, художествен­ный фильм, мультфильм и т. д.);

2) зависимость от камеры зрительского взгляда, воспринимающего все спецэф­фекты (наплыв, монтаж, смена кадра, смена перспективы и т. д.);

3) различные физиологические воздействия экрана, независимые от особенностей программы и связанные с физической не­подвижностью зрителя.

Фактор 1 осознается всеми телезрителями и, как правило, привлекает их внимание, а час­то кажется даже единственным определяющим фактором («обсуждение программ»).

Фактор 2, как правило, ускользает от созна­тельного восприятия или, во всяком случае, ощу­щается очень смутно, если, к примеру, сцены сме­няются слишком часто или внезапно. Зритель вообще не замечает глубокого воздействия этих средств на свою эмоциональную сферу, свои сим­патии и антипатии, настроения и оценки.

Наиболее глубоким воздействием обладает фактор 3 — он сказывается на обмене веществ и нервных процессах человеческого организма, протекающих ниже порога осознаваемости, т. е. на бессознательном уровне. Здесь закладывает­ся то, что проявляется много позже, когда физио­логические воздействия уже приводят к устой­чивым изменениям.

Этот третий фактор, до сих пор меньше все­го беспокоивший взрослых, для ребенка имеет решающее значение. Ведь «окна» его телесно-физиологического развития распахнуты еще так широко, что телеэкран воздействует на него до самых глубин и это воздействие оказывается необратимым. Стало быть, решая вопрос, что можно позволить смотреть ребенку в конкрет­ном случае, этому фактору следует уделять осо­бое внимание.

Иными словами, даже если по какому-то ка­налу идут исключительно безобидные детские передачи, свободные от насилия и рекламы, это еще далеко не оправдывает разрешения смот­реть телевизор сколько угодно. Ведь чем боль­ше время просмотра, тем сильнее воздействие 2-го и 3-го факторов, столь негативное, что до­пускать его нельзя ни в коем случае.

Ограничивать время просмотра, побуждать ребенка к активности!

Поэтому не меньшую важность, чем выбор программ, имеет для взрослого сознательное ограничение времени просмотра, соотнесенное с конкретной стадией развития ребенка. Можно с уверенностью утверждать, что обычное нынче для шести—восьмилетних детей просмотровое время, составляющее двадцать-тридцать часов в неделю, а то и больше¹⁰⁰, слишком велико. В остальном воспитатель должен стараться пре­доставлять ребенку как можно больше места и времени для творческих игр, для получения живого чувственного опыта и энергичной ак­тивности. И раз при нынешних условиях сами дети часто не знают, как проявить себя на этом поприще, взрослым надо поднапрячься и тут, чтобы дать им подходящие импульсы. Окупит­ся любое, даже самое малое усилие в этой обла­сти — можно даже сказать, не будет большего вложения в последующую жизнь ребенка, чем ежедневное чтение ему вслух или собственные рассказы, заменяющие информацию масс-ме­диа; хорошо попеть вместе с ним, вовлечь его в ежедневную домашнюю работу, поиграть с ним в подвижные игры или приохотить к раз­личным поделкам, чтобы спустя какое-то время он мог продолжать самостоятельно.

Правда, взрослый должен правильно пони­мать свою задачу — не стоит в избытке рвения незаметно брать на себя роль «массовика», раз­влекателя, пытающегося веселить ребенка бес­прерывными затеями. Такая суета была бы по­просту «телетеатром одного актера» и отнюдь не поощряла бы в ребенке активности. Ведь глав­ное — разбудить в нем естественную тягу к дея­тельности и направить ее в разумное русло. Это требует от взрослого не столько большого расхо­да времени, сколько воображения и способности сопереживать. И если ребенок пойдет таким пу­тем, он и сам отлично сумеет себя занять.

Поощрять творчество образов!

Невозможно переоценить, насколько вели­ка ответственность взрослых за строгое ограни­чение просмотрового времени. Еще один довод в пользу этого предоставляют результаты но­вейших исследований, проведенных американ­скими специалистами в области физиологии головного мозга: измеряя активность мозга у «tv-kids»*, они констатировали, что чрезмер­ное потребление телевидения ведет к опусто­шительным для мозга последствиям: «У детей, проводящих перед телевизором ежедневно по десять-пятнадцать часов, кора головного мозга

___________

* «Теледетей» (англ.), т. е. детей, «выращенных телевизо­ром».

подобна пустыне», — резюмирует в сообще­нии для прессы специалист по физиологии ор­ганов чувств Хорст Прен¹⁰¹ и продолжает: «Они страдают полной потерей способности вообра­жения». Некоторые дети даже не в состоянии нарисовать по памяти бытовые предметы, ска­жем чашку.

Этот разительный пример показывает, что поставлено на карту: способность творить обра­зы — сознательно порождаемые или свободные образы фантазии — подавляется тем сильнее, чем больше ребенок смотрит телевизор, и со временем утрата этой способности становится необратимой. Телевизионные образы откровен­но обстреливают извне способность фантазии и творческого воображения (это связано с опи­санным выше оцепенением взгляда), растущих изнутри и пробуждаемых лишь собственной ак­тивностью.

Способность творческого порождения обра­зов во многом поддерживается свободной иг­рой. Поэтому не удивительно, что, завершая длинную серию исследований игры и фантазии у трех-, четырехлетних детей, Дороти Сингер приходит к выводу: «Сравнивая данные по иг­ровому поведению и потреблению телевидения,

мы констатировали, что фантазия лучше разви­та у тех, кто меньше смотрит телевизор»¹⁰².

Важно, однако, понимать, что, читая детям вслух или рассказывая, взрослые опять-таки по­стоянно побуждают ребенка самостоятельно тво­рить образы, не имеющие себе равных по глуби­не и силе чувства. Здесь закладываются основы не только для умения читать, но и для всех форм мышления и представления, которые должны быть усвоены ребенком в школе. А, как нам уже известно, заядлые телезрители среди детей успе­вают в школе гораздо хуже, чем неактивные.

Имеет ли реальный смысл детство без телевизора?

Родители, желающие совсем отлучить детей от телевизора, часто мучатся сомнением: не пре­вратят ли они их тем самым в оторванных от жизни нелюдимов, не закроют ли им непроше­но дорогу в жизнь? Боятся они и социальной изоляции ребенка — ведь он не сможет участво­вать в разговорах товарищей о последних теле­визионных новинках. Может, тогда уж все-таки лучше, чтобы ребенок смотрел телевизор?

На этот счет можно сказать многое. И в пер­вую очередь следующее: родителям, которых мучит сомнение, правильно ли они поступают, следует знать, что их колебания неизбежно ска­жутся на ребенке, даже если они стараются дер­жать их в строгом секрете. Дети столь чувстви­тельны, что по тончайшим нюансам поведения родителей чуют, что у них на душе, а уж когда улавливают большую родительскую неуверен­ность, может быть даже подспудный страх, это сильно подрывает их веру в себя, а тогда им и впрямь приходится туго.

Но если родители совершенно уверены в своем решении, принятом на основе изложен­ных здесь сведений о воздействии телевидения на детей, с одной стороны, и понимания зако­номерностей детского развития — с другой, это даст ребенку необходимую выдержку и муже­ство, чтобы справляться с возможными трудны­ми ситуациями в кругу товарищей. Сильными личностями становятся не те, кто трусливо под­дакивает господствующей моде, а те, кто муже­ственно держится своей, не совпадающей с мо­дой позиции.

Правда, не стоит и слепо полагаться на то, что уже одно отлучение от телевизора направит

ребенка на путь истинный. Вера родителей, что ребенок сможет отстоять свою самостоятель­ность, будет оправдана лишь в том случае, если они действительно сделали все возможное, что­бы помочь ему полностью развить телесные, душевные и умственные способности, — т. е. обеспечили ему возможность накапливать бога­тый, многосторонний чувственный опыт, дви­гаться всеми доступными способами, поощряли его музыкально-художественные занятия и творческие игры, развивали его речь, знакоми­ли с природой и т. д. Только это снабдит малень­кого человека необходимыми внутренними противовесами, о которых подробнее сказано выше, и вооружит его запасом собственной ак­тивности, дающей силу перед лицом жизни. Даже если он что-то и упустит в образовании или информации, то позже сможет в кратчай­шие сроки наверстать упущенное, а уж заядлых телезрителей обгонит мигом.

Впрочем, ребенок, отказавшийся от телеви­зора, не потеряет вообще ничего существенного, кроме впустую растраченного времени, которое куда полезнее проводить в активных занятиях. Ни одна телепередача не предлагает элементов образования и знаний, которые нельзя приобрести (и часто в много более удачном виде) че­рез печатные издания или другим путем. Поэто­му родительские опасения насчет оторванности от жизни необоснованны. Уж скорее, в какой-то степени оторванными от жизни окажутся роди­тели, истово следящие за тем, чтобы у ребенка не было ни малейшего контакта с телевизором. Если им удалось в достаточной мере сформиро­вать у него вышеназванные качества творческо­го воображения и внутренней активности, они могут с известным спокойствием смотреть, как ребенок от случая к случаю ненадолго включа­ет телевизор. Внутренне закаленному ребенку такие контакты уже не повредят, особенно если взрослые умело их дозируют.

В том, что родители вместе с ребенком будут сознательно выбирать конкретные поводы не­много посмотреть телевизор, есть даже опреде­ленные преимущества. Ведь это отнимет у аппа­рата ореол запретного плода, рано или поздно способный соблазнить ребенка смотреть телеви­зор тайком от родителей, но уж тогда помногу и бесконтрольно. Совершенно хладнокровное, ес­тественно-трезвое обращение с телевизором благотворно остудит для ребенка тему телепрос­мотров и одновременно подготовит его ответственно относиться к ней, что так или иначе не­обходимо ему в дальнейшей, взрослой жизни.

В переходном возрасте

Примерно на десятом году жизни важней­шие «окна», т. е. возможности развития, закры­ваются, и вся ситуация для ребенка коренным образом меняется. Доселе он был соединен с миром такой глубинной связью, был так спле­тен со всем окружающим своими эмоциями и желаниями, что противоположность внешнего и внутреннего была ему фактически неведома. Лишь с наступающей половой зрелостью, при­мерно между десятью и двенадцатью годами, психика окончательно высвобождается из наив­ной спаянности с миром, превращается в сугубо внутреннюю сферу, и человек начинает отож­дествлять себя с ней, а мир вовне воспринимать как нечто чуждое, внешнее, противостоящее собственному «я».

Возникновение дуализма сфер внешнего и внутреннего часто сопровождается драматичными, пугающими родителей явлениями, по­скольку подросток проводит размежевание

между собой и окружающим весьма радикаль­но, решительно сопротивляясь любым попыт­кам родителей или воспитателей проникнуть в свой внутренний мир. Но в то же время он пе­реживает и одиночество изолированного от мира «я». Поэтому вполне естественно, что в этом возрасте нередко возникает сильная тяга к масс-медиа — своего рода подзорной трубе, сквозь которую можно с расстояния заглянуть в далекий мир, не поступаясь изолированнос­тью своей глубоко личной сферы.

Если до сих пор выбор подходящих программ и ограничение времени просмотра были задачей родителей, то теперь пора готовить подростка к такому обращению с телевизором, при кото­ром он отвечает за себя сам. Такая подготовка состоит отнюдь не в том, чтобы родители в одно­часье отказались от педагогической ответствен­ности, полагая, будто им больше нечего беспоко­иться за своего отпрыска. Как раз в переходном возрасте важно внимательно сопровождать его на пути взросления, хорошо рассчитанными ме­рами помогая ему идти к самостоятельности. Лучшая отправная точка здесь — пробуждающие­ся в этом возрасте критическая способность и желание критиковать всё и вся, которые надо лишь направить на подходящие объекты, чтобы дать им возможность потренироваться. Скажем, просматривая вместе с подростком по телевизо­ру новости или художественные фильмы, можно разбирать вместе с ним трюки, применяемые те­лережиссерами для создания определенных эф­фектов вставной рекламы, рассчитанных на подпороговые эмоции, или действие, какое ока­зывают на зрителя операторская работа и техни­ка монтажа, и т. п. Чем больше такого рода на­блюдений сможет подсказать взрослый, тем лучше подросток поймет, как надо смотреть, — а это важнейшее условие подлинного умения раз­бираться в масс-медиа.

Если подросток все-таки успел окружить себя стеной пубертатной оппозиционности, то к нему уже не подступиться, диалог со взрослы­ми прерывается. Поэтому важно заблаговре­менно, т. е. пока противоречия еще не обостри­лись до предела, сделать явный поворот на сто восемьдесят градусов во всем стиле общения, имея в виду, что подростка не следует опекать в отношении телевидения, а надо путем разум­ных соглашений подталкивать его к все более ясному пониманию своей ответственности за себя. Подросток, возможно, будет весьма огорошен этим новым стилем, и в разрядившейся си­туации уже нетрудно вложить в руки «младше­го партнера» и кое-какие орудия, с помощью которых он сам придет и к критическому на­строю, и к компетентности.

Лишь в пятнадцати-, шестнадцатилетнем возрасте критическая способность разовьется настолько, что юноша или девушка сможет до­расти до самостоятельного отношения к масс-медиа, основанного на ответственности за себя. Хотя, разумеется, не стоит ожидать, что тогда он (или она) поведет себя совершенно рациональ­но или «благоразумно» в родительском пони­мании этих слов: подростки ищут экстремаль­ных переживаний, и очень может быть, что какое-то время они будут неумеренно глотать телепередачи вопреки благоразумию и всем уве­щеваниям. Но это не должно стать для родите­лей поводом считать себя несостоятельными воспитателями. Если детство человека было на­сыщено игрой и движением, музыкой и фанта­зией, внутренними образами и живыми впечат­лениями, родители могут положиться на то, что их сын или дочь найдут собственный путь. В конце концов, пятнадцать лет — далеко не последняя стадия развития!