ПЕСНИ-ПЕРЕКЛИЧКИ. Песня, сложенная, когда Фуру Тамукэ отправился в провинцию Цукуси

Песня, сложенная, когда Фуру Тамукэ отправился в провинцию Цукуси

О, если бы любимая моя

В браслет бы превратилась дорогой,

На руку левую,

Подальше, за рукав,

Надел бы тот браслет и взял его с собой!

1767–1769

Три песни Нукикэ Обито, сложенные им, когда он, прибыв на службу в провинцию Цукуси, сблизился с девицей Химоноко из провинции Будзэн

В стороне Тоёкуни

Вот Кахару—мой родимый дом!

С девой, что зовут Химоноко — Дитя шнура,

Связан крепко нитями шнура,

Потому Кахару — мой родимый дом!

На полях, где ранний рис растет

Близ селенья Фуру, в Исоноками,

Не видать колосьев,

И любви не видно:

Эти дни на сердце я ее таю!..

О, если жить

Всегда в такой тоске,

То даже эту жизнь,

Что жемчугом сверкает,

Совсем не жаль мне будет потерять!

1770–1771

Две песни, сложенные на пиру у реки Мивагава, когда царедворец Омива был назначен губернатором в Нагато

О, даже если перестанут течь

Реки Хацусэ мчащиеся воды,

Что опоясали собою горы, где боги царствуют, —

Ведь даже и тогда

Я не смогу забыть о нашем пире!

О, проводив тебя, оставшись здесь один,

Как буду я, наверно, тосковать,

Когда вдали исчезнешь, горы перейдя,

Где дымкой стелется

Туман весны…

Песня, сложенная царедворцем Абэ, когда царедворец Омива отправлялся в провинцию Цукуси

О, проводив тебя, оставшись здесь один,

Как буду я, наверно, тосковать!

Из-за того, кто на полях Инами,

Любуясь на осенний хаги,

Все дальше будет удаляться от меня!

Песня, преподнесенная принцу Югэ

Вот дерево святое суги — “прохожу” в горах священных Каминаби,

Идущее порой на доски в храмах,

Стуча в которые, зовут богов…

Моя ж тоска все остается прежней, —

Ведь слишком велика моя любовь!

1774–1775

Две песни, преподнесенные принцу Тонэри

Если это были бы слова,

Что сказала б мне вскормившая меня

Матушка почтенная моя,

О, тогда нить долгую годов

Я не прожила б в пустых мечтах!

Реку прозрачную Хацусэ

Я переплыл вечернею порой,

И подошел

К воротам медным дома,

Где милая моя живет!

1776–1777

Две песни, посланные девицей из провинции Харима, когда царедворец Исикава, получив новое назначение, уезжал в столицу

Когда на горных пиках Таюраки

Вновь расцветут

Весеннею порой

Цветы прекрасных нежных вишен,

Тебя, любимый, буду вспоминать!

Когда не будет здесь тебя,

Зачем мне, милый, наряжаться?

И даже гребень мой из дерева цугэ,

Хранящийся в шкатулке драгоценной,

И в мыслях не придет вдруг вынуть мне!

Песня, посланная девицей, когда Фудзии [Хиронари], получив новое назначение, уезжал в столицу

О, с завтрашнего дня, любимый,

Как тосковать, наверно, буду без тебя,

Когда хребет Набори перейдя,

Шагая по камням и скалам,

Меня, оставив, ты уйдешь!

Ответная песня Фудзии Хиронари

О, если только жизнь земная эта

Благополучна будет у меня, —

Хребет Набори перейдя,

Шагая по камням и скалам,

Я вновь вернусь к тебе, любимая моя!

Песня, сложенная о том, как на мосту Каруну в уезде Касима друзья расставались с царедворцем Отомо [Табито]

Нагружен большой поклажей бык…

В бухте славной Миякэ

Возле мыса Касима,

Что лежит напротив бухты, среди волн,

Ныне снаряжен корабль твой,

Выкрашенный в ярко-красный цвет,

С левой-правой стороны

Много весел в белых жемчугах.

И когда прилив в вечерний час

С шумом набежит на берега,

Кликнут кормчего

И, поведя суда,

Отплывет корабль от берегов…

Соберутся провожать тебя,

Станет берег тесен от людей.

Как в отчаянии

Все будут тосковать

И рыдать, катаясь по земле,

В час, когда ты в море

Отплывешь,

В гавань Унаками — в дальний край!

Каэси-ута

Хочу, чтоб ты отплыл,

Когда пути морские

Не страшны будут для судна,

Возможно ль кормчему пуститься в море,

Когда бушует грозная волна?

Песня, обращенная к жене

И белый снег

В весенний день растает,

И даже чувства верные мои

Не могут разве, словно снег, растаять, —

Ведь нет давно привета от тебя!

Ответная песня жены

Разве сердцу можно приказать насильно?

Если три каштана — пустота внутри,

Ведь с полмесяца прошло, —

Ты не явился —

Неужели мне сказать, что — жду?

Песня, обращенная к послу, отправляющемуся в страну Кара

К каким богам

Морской стихии

Мне обратиться с жаркою мольбой,

Чтоб путь вперед и путь обратный

Скорей проплыл корабль твой!

Песня, сложенная осенью пятого года Дзинки [728], в восьмом месяце

В этом мире на земле

Человеку трудно жить!

Вот и я, случайно здесь

Появившийся на свет,

Жил пока,

Все размышлял,

Что и жить, и умирать

Будем вместе мы с тобой,

Но, увы, и ты и я —

Люди бренные земли.

И, приказу подчинясь

Государя своего,

Будто птицы поутру,

Утром тронулся ты в путь,

Чтоб селеньем управлять

Дальним, как небесный свод.

Словно стая резвых птиц,

Удалились все с тобой,

И, оставшись здесь один,

Как я буду тосковать,

Если много долгих дней

Не увидимся с тобой!

Каэси-ута

В тот день, когда ты будешь проходить

Тропою горной, где ложится снег,

Там, на пути в Коси,

Меня, что здесь остался,

Ты, пожалев, с любовью помяни!

Песня, сложенная в двенадцатом месяце, зимой, в первый год Тэмпё [729]

Оттого что на земле

Я лишь бренный человек,

С трепетом приказу вняв

Государя своего,

Я в селении Фуру,

В Исоноками,

Что в Ямато есть, в стране

Распростертых островов, —

Не развязывая шнур,

Сплю теперь совсем один…

И в разлуке без тебя

Платье бедное мое

Загрязнилось, все в пыли…

Каждый раз, как погляжу

На него,

Растет тоска,

По страданью на лице

Люди могут все узнать,

И поэтому зимой, темной ночью

Каждый раз до рассвета я лежу,

Не могу забыться сном…

О, как я тоскую здесь,

Вспоминая облик твой!

1788–1789

Каэси-ута

Когда с высот горы Фуру

Взгляну я вдаль перед собою,

Столица милая

Совсем недалека —

И оттого не сплю ночами и тоскую!

Шнур заветный,

Что завязан был любимой,

Разве развязать я без нее смогу?

Даже пусть порвутся эти нити,

Я не развяжу, пока не встречусь с ней!

Песня матери, посланная сыну, когда в пятом году Тэмпё [733] в страну Кара из бухты Нанива отчалил корабль посла

Говорят, в горах олень,

Тот, что сватает себе

Хаги нежные цветы,

Сына одного родит,

Так и я:

Один лишь сын у меня, одно дитя…

И когда мой сын пойдет

В путь далекий,

Где трава — изголовье для него,

Словно яшму, нанижу

Зеленеющий бамбук,

И святой сосуд с вином

Тканями покрою я,

Буду я молить богов

Беспрестанно,

Чтобы он,

Мой любимый нежно сын,

Счастлив был в своей судьбе!

Каэси-ута

Коль иней выпадет холодный на поля,

Где путники

Шалаш себе построят,

Прикройте крыльями мое дитя,

Небесных журавлей летающие стаи!

Песня, сложенная в тоске о любимой

Словно белый жемчуг ты.

Имя милое твое,

О, как часто про себя

Повторяю я в душе!

Много дней уже прошло,

Мы не виделись с тобой.

И все больше, больше дней,

Проведенных мной в тоске…

Я не знаю, как мне быть,

Чтоб развеять грусть мою?

Сердце я разбил свое,

Нету дня, чтоб не надел

Перевязь из жемчугов,

Беспрестанно, без конца

Имя милое твержу…

Деву милую свою,

Как из жемчуга браслет,

На руки бы мне надеть,

Прямо бы в лицо взглянуть —

В зеркало светлей воды, —

Но не вижу я тебя…

Словно воды, что текут

У подножия горы

Ситаби,

А наверху —

Их не видно,

Так и я…

Ах, не видно никому

Сердце, полное тоски,

Что покоя не найдет…

1793–1794

Каэси-ута

Словно изгородью из зеленых тростников,

Разделила нас с тобой молва людей,

Оттого, что так сильна она,

Много дней я не встречал тебя,

Верно, целый месяц миновал…

Сменяясь, месяцы проходят,

Уж много накопилось их,

Не встречаемся теперь с тобою,

Но забыть тебя я не могу,

И предо мной все образ твой стоит…

ПЛАЧИ

Песня, сложенная, глядя на места, где был дворец красавца Ваки из Удзи

К милой в дом теперь пришел…

Имаки — “Теперь- пришел” зовется мыс.

Соснами, что густо разрослись на нем, где супруги ждут своих любимых жен,

Верно, любовался так же, как и мы,

Давний человек былых времен!

1796–1799

Четыре песни, сложенные в провинции Кии

Тяжко мне, когда взгляну теперь

Я на берег одинокий, где гулял,

За руки держась когда-то с ней,

С той, что навсегда от нас ушла,

Отцвела, что клена алый лист…

Хоть и очень каменист этот одинокий брег,

И всегда там пенится вода, —

Но ведь память он о деве дорогой,

Той, что навсегда ушла от нас,

Как уходит вдаль текущая вода…

Грустно мне, когда взгляну

Я на бухту Черный бык,

Ягод тутовых черней,

Что мы видели вдвоем,

С милой много лет назад…

Как хочу пойти окрасить платье

Я песком, что покрывает берега

Бухты каменистой

Яшмового острова,

Песня, сложенная у заставы Асигара при виде погибшего странника

Верно, дома у тебя

Милая жена твоя

За забором коноплю

Дергала в саду своем

И сушила на земле…

И, сплетя, дала надеть

Белоснежный этот шнур,

Не развязан он тобой…

Пояс, что в один обхват,

В три обхвата у тебя

Здесь обвязан, —

Тяжела служба долгая была

Государю твоему.

Лишь теперь ты смог уйти,

В край отправиться родной.

Верно, ты в пути мечтал

Повидать отца и мать,

И любимую жену…

Здесь, в восточной стороне,

Где так много певчих птиц,

У заставы грозной ты,

Что Заставою богов называют,

Ты лежишь,

Будто холодно тебе,

В белотканом платье ты,

Ягод тутовых черней

Разметались по земле

Пряди черные волос…

Спросишь: “Где твой край родной? ”

Ты его не назовешь.

Спросишь: “Где родимый дом? ”

И о нем не скажешь ты.

Храбрым рыцарем

Вперед все стремился ты в пути,

И лежишь теперь один,

Распластавшись на земле…

Песня, сложенная, когда проходили мимо кургана девы из Асиноя

Раз отважные мужи

В древние года

Воевали меж собой,

Чтобы в жены взять себе

Из села Асиноя

Деву Унаи.

И когда стою смотрю

На курган ее теперь,

Я мечтаю об одном:

Чтоб на долгие года

Шел о ней печальный сказ,

Чтобы шел из уст в уста

И заставил горевать

Будущих людей.

На дороге, на пути,

Что отмечен был давно

Яшмовым копьем,

В твердой каменной скале

Сделана могила ей.

И со всех концов земли,

Отовсюду, где лишь плыть

Могут облака небес,

По тому пути идя,

Люди, что встречались мне,

Все сворачивают к ней,

К ней подходят и стоят,

И стоят, горюя там…

Люди из села ее

Плачут в голос каждый раз,

И идет, идет рассказ

О любви печальной той

Девы юной, что лежит,

Успокоившись навек…

Даже мне,

Когда взглянул,

О, как грустно стало мне,

Когда вспомнил старину…

1802–1803

Каэси-ута

Вот он, славный тот курган

Юной девы Унаи,

Что пытался в жены взять

Юноша из Синуда

Много лет тому назад!

Даже слыша сказ о ней,

Преисполнишься любви,

Какова ж была любовь

Двух героев молодых,

Тех, что видели ее?

Песня, сложенная в печали о навсегда ушедшем младшем брате

Свято чтимый милый брат,

И отец, и мать тебя

Здесь растили…

Ведь со мной

Вместе хаси для еды

Ты со мною здесь держал…

Словно поутру роса,

Быстро тающая жизнь…

Повелению богов

Ты противиться не смог.

Разве нету у тебя

Дома, здесь, в родной стране,

Где колосья счастья,

Где тростниковые поля?..

Не вернулся ты сюда!

У границы той страны,

Дальней, где царит покой,

Как ползучая цута —

Каждый путь имеет свой.

Словно в небе облака,

Ты уплыл, покинув нас.

И теперь во мраке я,

Все блуждаю я в тоске…

Словно раненый олень,

В сердце я почуял боль,

Как плетень из тростника,

Думы, полные тревог…

Словно плач весенних птиц,

Мой не молкнет нынче плач,

Днем и ночью слышен он,

Словно шум от адзи- птиц…

Будто пламенем огонь,

Сердце жжет мое тоска…

О, как тяжко я скорблю!

1805–1806

Каэси-ута

Когда бы думал я:

Пускай расстались,

Но после снова встречу я тебя, —

О, разве тосковал бы я

С таким отчаяньем на сердце!

Когда увидел я, как проводив тебя

И среди диких распростёртых

Далёких гор оставив навсегда,

Пошла домой безмолвная толпа, —

Как было сердцу нестерпимо тяжко!

Песня, воспевающая юную деву из Мама в Кацусика

Там, где много певчих птиц,

В той восточной стороне,

В древние года

Это все произошло,

И до сей еще поры

Сказ об этом все идет…

Там, в Кацусика- стране,

Дева Тэкона жила

В платье скромном и простом

Из дешевого холста

С голубым воротником.

Дома пряла и ткала

Все, как есть, она сама!

Даже волосы ее

Не знавали гребешка,

Даже обуви не знала,

А ходила босиком.

Несмотря на это все,

Избалованных детей,

Что укутаны в парчу,

Не сравнить, бывало, с ней!

Словно полная луна,

Был прекрасен юный лик,

И бывало, как цветок,

Он улыбкой расцветал…

И тотчас, как стрекоза

На огонь стремглав летит,

Как плывущая ладья

К мирной гавани спешит,

Очарованные ею

Люди все стремились к ней!

Говорят, и так недолго,

Ах, и так недолго нам

В этом мире жить!

Для чего ж она себя

Вздумала сгубить?

В этой бухте, где всегда

С шумом плещется волна,

Здесь нашла покой она

И на дне лежит…

Ах, в далекие года

Это все произошло,

А как будто бы вчера

Ради сумрачного дня

Нас покинула она!

Каэси-ута

И когда в страну эту восточную придя,

Взглянешь, как у берега катится волна,

Сразу загрустишь

О деве молодой,

Что сюда ходила часто за водой.

Песня, сложенная при виде кургана юной девы Унаи

Там, в краю Асиноя,

Где селенье Унаи,

Дева юная жила,

Это — дева Унаи.

С самых юных лет, когда

На две пряди волосы,

И до той поры, когда

Заплетают волосы,

Даже в близких к ней домах —

У соседей с двух сторон —

Никогда за эти годы

Не видал ее никто!

Словно в коконе она,

Словно куколка была,

Взаперти всегда жила,

Будто выглянуть боясь.

И полны по ней тоски,

На нее стремясь взглянуть,

Словно изгородью дом,

Окружали женихи!

Был герои там из Тину,

Был герой из Унаи…

От зажженного огня

Сажа в хижинах бывает!

Лучше б им не состязаться

Перед нею никогда!

Стали сватать —

И столкнулись

На пороге судьбы их:

Рукоять меча тотчас же

Каждый в руки жадно взял.

И надел колчан мгновенно…

Каждый в воду и огонь

За нее готов идти!

И когда в тех состязаньях

Друг для друга стал врагом,

Дева, горько опечалясь,

Матери сказала так:

“Из-за девушки не знатной,

А простой, такой, как я,

Что прядет простые нити

И не ведает шелков,

Если знатные герои

Вздумали себя губить,

Значит, мне не быть счастливой

С тем, кого хочу любить!

Жив ли будет он, не знаю,

Неизвестно это мне,

Лучше ждать его я буду

В лучшей, вечной стороне”.

И, храня на сердце тайну,

И не выдав ничего,

Молча плача и горюя,

Унаи ушла навек.

Только юноша Тину

Это все во сне увидел,

И, тая на сердце тайну,

Он ушел за нею вслед…

Тут герой из Унаи,

Что отстал теперь от них,

В небеса свой взор направил,

Словно там он их искал,

Громким криком закричал он,

Стиснув зубы, он упал, —

Гневный крик его раздался,

Словно он кому кричал:

“Нет, не дам, чтоб мой соперник

Победить меня сумел”.

И схватил он меч свой острый,

Что у пояса висел,

Обнажил его — и после

Не могли спасти героя

Травы токородзура!..

И на долгие года,

Чтобы память сохранилась,

И на вечные века,

Чтобы все передавали

Этот сказ из уст в уста,

В середине положили

Деву юную тогда,

А с боков — легли с ней рядом

Два героя-удальца:

Здесь нашли они покой.

Мы о тех делах слыхали,

Ну, а сами не видали, —

Только кажется порой,

Что при нас это случилось,

Слезы катятся рекой!..

1810–1812

Каэси-ута

Говорят, где юноши легли,

Ветви дерева склонились до земли.

Только там,

Где юноша Тину,

Наклонились они в сторону к нему.

Это было в стороне Асиноя,

Где в селе одна красавица жила.

А теперь могила там, —

И, глядя на нее,

Люди плачут, вспоминая Унаи.