Мысли накануне первого учебного года

Подходила к концу жизнь нашей «Школы радости». Скоро мои воспитанники станут учениками, — от этой мыс ли мне было и радостно и тревожно. Радостно оттого, что еще не один год буду вести своих малышей по тропинке жизни, труда и познания, что за год мои малыши окрепли стали смуглыми, загорелыми.

Когда кончились дни нашего пребывания в «Школе радости», я мысленно сравнил, какими были Володя, Катя Саня, Толя, Варя, Костя год тому назад и какими стали сейчас. Были бледные, хилые, с синими жилками под глазами. А теперь все румяные, загоревшие; о таких детях говорят: кровь с молоком. Радостно было и оттого, что без душного класса, без доски и мела, без бледных рисунков и разрезанных букв дети поднялись на первую ступеньку познания — научились читать и писать. Теперь им будет несравненно легче, чем тому, для кого эта ступенька начи­нается с прямоугольной рамки классной доски.

Я глубоко уважаю дидактику и ненавижу прожектер­ство. Но сама жизнь требует, чтобы овладение знаниями начиналось исподволь, чтобы учение — этот самый серьез­ный и самый кропотливый труд ребёнка — было в то же время и радостным трудом, укрепляющим духовные и фи­зические силы детей. Это особенно важно для малышей, которые еще не могут понять цели труда, сущности труд­ностей.

Тысячу раз сказано: учение — труд, и его нельзя пре­вращать в игру. Но нельзя поставить китайскую стену между трудом и игрой. Присмотримся внимательно, какое место занимает игра в жизни ребенка, особенно в дошколь­ном возрасте. Для него игра — это самое серьезное дело. В игре раскрывается перед детьми мир, раскрываются твор­ческие способности личности. Без игры нет и не может быть полноценного умственного развития. Игра — это огромное светлое окно, через которое в духовный мир ре­бенка вливается живительный поток представлений, поня­тий об окружающем мире. Игра — это искра, зажигающая огонек пытливости и любознательности. Так что же страш­ного в том, что ребенок учится писать играя, что на каком-то этапе интеллектуального развития игра сочетается с тру­дом, и учитель не так уж часто говорит детям: «Ну, по­играли, а теперь будем трудиться! »

Игра — широкое и многогранное понятие. Дети играют не только тогда, когда бегают, соревнуются в быстроте и резвости. Игра может заключаться и в большом напря­жении творческих способностей, воображения. Без игры умственных сил, без творческого воображения невозможно представить полноценного обучения, особенно в дошколь­ные годы. Игра в широком смысле понятия начинается там, где есть красота. Но так как труд маленького ребенка не­мыслим без эстетического начала, то, следовательно, трудовая деятельность в младшем возрасте тесно связана с игрой. Торжественный день начала уборки урожая на школьном участке — дети приходят празднично одетые; первые срезанные колосья стоят в вазе на столе, покры­том скатертью. В этом — игра, наполненная глубоким смыслом. Но игра теряет воспитательную ценность тогда, когда она искусственно «привязывается» к труду, и в кра­соте не выражается эмоциональная оценка человеком окружающего мира и самого себя.

Остается нерешенным вопрос: когда наиболее целесо­образно начинать обучение грамоте –тогда, когда ребенок сел за парту и стал учеником 1 класса, или, может быть несколько раньше, в дошкольные годы. Опыт убедил наш педагогический коллектив, что школа не должна вносим резкого перелома в жизнь детей. Пусть, став учеником, ребенок продолжает делать сегодня то, что делал вчера. Пусть новое появляется в его жизни постепенно и не ошеломляет лавиной впечатлений.

Я убежден, что обучение грамоте, тесно связанное с ри­сованием, с игрой, как раз и может стать одним из мостиков, соединяющих дошкольное воспитание и обучение в школе. В рисунках букв моим воспитанникам открылась красота солнечных искр в капельках росы, могучего столетнего дуба, склонившейся над прудом вербы, журавлиного ключа в лазурном небе, уснувшего после горячего июльского дня луга. Пусть ребята еще не очень красиво умеют рисовать буквы — не это главное, зато они чувствуют биение жизни в каждом рисунке. Радовало меня и то, что дети начали постигать оттенки красок и музыки слова: в их сознании заложена прочная основа яркого» образного, поэтического мышления. Рисование вошло в духовную жизнь детей. Ребята стремились выразить в рисунке свои чувства, мысли, переживания. Духовной потребностью моих воспитанников стало слушание музыки.

Радостно волновало и то, что дети сделали первый шаг в нравственном развитии: они вступили в мир красоты человеческих поступков, в их сердцах пробудилась чуткость к радостям и горестям других людей, они уже познали счастье творения красоты и радости для человека. Многое летний процесс воспитания — от того времени, когда ребенок впервые переступает порог школы, до вступления в мир зрелой, всесторонне развитой личности, — представляется мне прежде всего как воспитание чувств человекам тот, кого мы воспитываем, должен глубоко чувствовать, что у живущих рядом с ним людей могут быть такие же горе, страдания, огорчения, невзгоды, как и у меня. Я стремился к тому, чтобы добрые поступки моих воспитанником основывались в годы детства прежде всего на чувстве человека. Меня радовало, что малыши научились сопереживать быстро проникались чувствами, волновавшими их ровесников или старших товарищей, родителей и вообще взрослых людей. Наибольшей радостью для меня было то, что в каждом, с кем дети соприкасались в жизни, они видели прежде всего человека.

Вместе с чувством радости я переживал и тревогу. По­вседневный умственный труд станет главной обязанностью детей –– сумею ли я поддержать живой интерес к окружаю­щему миру? Каждый ребенок по-своему видит окружаю­щий мир, по-своему воспринимает вещи и явления, по-сво­ему думает — сумею ли я ввести в мир познания и стре­мительный, бурный ручей, и тихую полноводную реку с еле заметным течением?

Еще больше тревожил меня духовный мир каждого ребенка. Передо мной — чуткие, нежные, восприимчивые сердца. Чем больше я соприкасаюсь с детьми, тем отчет­ливее вижу, как обостряется восприимчивость сердца и ра­зума каждого ребенка к моим словам, взгляду, тону моих советов и замечаний. Передо мной 31 ребенок — это 31 мир. Мне вспомнились слова Г. Гейне: «Каждый человек — это мир, который с пим рождается и с ним умирает. Под каж­дой могильной плитой лежит всемирная история». Какие они разные уже сейчас, в дошкольные годы — Коля и Кос­тя, Варя и Тина, Данько и Лариса, Володя и Слава... А ведь свое, индивидуальное, глубоко личное с каждым днем, с каждой неделей будет проступать все ярче и заметнее. Где-то в самом сокровенном уголке сердца у каждого ре­бенка своя струна, она звучит на свой лад, и чтобы сердце отозвалось на мое слово, нужно настроиться самому на тон этой струны. Я уже не раз замечал, какие тяжелые пере­живания рождаются в детском сердце, когда ребенок чем-то встревожен, огорчен, а воспитатель не знает об этом. Сумею ли я знать, чем живет ребенок каждый день, что у него на душе? Буду ли я всегда справедлив с детьми?

Но самый главный вопрос, который не давал мне покоя на протяжении всех лет работы, это вопрос о том, как ввести маленьких школьников в большой мир обществен­ной жизни, как добиться того, чтобы каждый ребенок видел не только свое село, красоту реки, на берегах которой про­шло его раннее детство, но и огромный, необъятный мир своей Родины? Чтобы не только любил красоту природы и человеческой души, но и ненавидел враждебную силу, порабощающую народы, — империализм. Чтобы был готовым отстаивать завоевания советского народа — социалистический строй, свободу, честь, дружбу народов нашей страны. Как слить гражданское воспитание со всесторонним развитием? Воспитание младших школьников — это очень сложная проблема, удастся ли мне решить ее так, требует возраст?