Нельзя жить и дня без тревоги о человеке

Жизнь убеждает: если ребенок только «потребляет» ра­дости, не добывая их трудом, напряжением духовных сил, его сердце может стать холодным, черствым, равнодуш­ным.

Огромной нравственной силой, облагораживающей де­тей, является творение добра для людей. Одна из воспи­тательных задач советской школы состоит в том, чтобы ребенок сердцем чувствовал, что вокруг него есть люди, нуждающиеся в помощи, заботе, ласке, сердечности, участии. Самое главное — чтобы совесть не позволяла детям проходить мимо этих людей, чтобы добро человеку ребе­нок приносил не из желания отличиться перед другими, а из бескорыстных побуждений.

Источник детской совести, готовности делать добро для других — это сопереживание чувств тех людей, у которых на сердце горе и невзгоды. Чуткость к духовному миру че­ловека, способность откликаться на чужое несчастье — с это­го начинается высшая человеческая радость, без которой невозможна нравственная красота. Уже в «Школе радо­сти» мои воспитанники сделали первые шаги на пути к вершине нравственной человеческой красоты: они по­стигали азы большой науки человечности, учились видеть горе, грусть, печаль, тревогу в глазах того, с кем их стал­кивали обстоятельства повседневной жизни. Эта способ­ность входит в нравственный облик в годы зрелости, ста­новится неотъемлемой чертой духовной жизни лишь тогда, когда все годы детства человек дня не живет без беспо­койства о людях.

Я всегда учил своих воспитанников сопереживать чув­ства других людей, стремился к тому, чтобы ребенок ставил себя на место того, кто нуждается в участии, помощи и сердечной заботе, пережил его чувства. Горе другого человека должно стать личным горем ребенка, заставить задуматься над тем, как помочь тому, кто нуждается в этом. В воспитании человечности исключительную роль играют личные взаимоотношения, духовное общение двух людей. Человечество легче любить, чем помочь соседу. Знать людей нельзя без знания конкретной человеческой личности. Горе человеческое не дойдет до сердца ребенка, если в глазах друга — печальных, умоляющих, страдающих — он не прочитает глубокого горя. Ребенок, который; не узнал всех сторон человеческой жизни — и счастья, и горя, никогда не станет чутким и отзывчивым.

У нас в классе было немало горя, за ним не стоило далеко ходить. В коллективе звенел радостный смех, царил дух бодрости, но глаза отдельных детей были печальные. Через 3 года после того, как Валя пришла в школу, резко ухудшилось здоровье ее отца. Девочка стала молчаливой, задумчивой. У Нины, и Шуры тяжело больна мать, девочки нередко оставались дома, чтобы помочь отцу по хозяйству. У Шуры заболела бабушка. Несколько раз ee ложили в больницу — на неделю, а то и на месяц; для мальчика это было большим горем. Во время болезни бабушки ребенок находился на попечении тети, очень хорошей женщины, которая заботилась о Шуре, но разлука с бабушкой причиняла мальчику страдания. Однажды в холодный осенний день Шура решил навестить бабушку. Не сказав ни слова тете, он пошел в больницу. По дороге промок под дождем, простудился и заболел! Через несколько дней его положили в ту же больницу, где лежала бабушка.

Произошло несчастье в семье Володи. Его мама работала штукатуром. Ежедневно она ездила на работу автобусом. Во время весенней гололедицы автобус столкнулся с грузовым автомобилем, и мама Володи была тяжели ранена. Врачи говорили, что она на всю жизнь останется инвалидом, В это же время тяжело заболел и умер дедушка, очень много сделавший для того, чтобы Володя пошел по правильной жизненной дороге.

Горе, но горе другого рода, пришло в семью Коли A. За перепрятывание краденых вещей отца арестовали и осудили на 2 года тюрьмы. Нравственная атмосфера всемье стала чище, но случившееся не могло не потрясти мальчика.

Встречая детей, я каждый день всматривался в их лица. Печальные глаза ребенка — что может быть более трудное в сложном процессе воспитания. Если в детском сердце горе, ребенок только и того, что присутствует в классе. Он — как туго натянутая струна: притронешься неосторожно — причинишь боль. Каждый ребенок пере­живает горе по-своему: одного приласкаешь — и ему ста­нет легче, другому ласковое слово причиняет новую боль. Педагогическое мастерство в таких случаях заключается прежде всего в человеческой мудрости: умей щадить боль­ное сердце, не причиняй воспитаннику нового горя, не прикасайся к ранам его души. Потрясенный горем, охва­ченный смятеньем ученик, конечно, не может учиться так, как он учился раньше; горе накладывает отпечаток на его мышление. Самое главное для учителя — это преж­де всего видеть детское горе, печаль, страдания. Видеть и чувствовать детскую думу. В том, как учитель отно­сится к горю ребенка, насколько способен он понимать и чувствовать детскую душу, заключается основа педаго­гического мастерства.

Нельзя вызывать отвечать ученика, переживающего горе, нельзя требовать от него усидчивости и прилежания. Нельзя спрашивать о том, что случилось — ребенку не­легко говорить об этом. Если дети доверяют учителю, если он их друг, то ребенок расскажет о том, что можно рас­сказать. Если же молчит — не прикасайся к больному дет­скому сердцу... Самое трудное в воспитании — это учить чувствовать. И чем старше ребенок, тем труднее учителю прикасаться к тем, образно говоря, тонким струнам чело­веческого сердца, звучание которых выливается в благо­родные чувства.

Чтобы научить ребенка чувствовать, видеть в глазах близкого его духовный мир, воспитателю надо уметь ща­дить чувства детей, и прежде всего горестные чувства. Нет ничего уродливее в эмоционально-нравственных отноше­ниях взрослого и малыша, чем стремление старшего раз­веять горестные чувства легкомысленными рассуждения­ми о том, что ты, мол, дитя, преувеличиваешь свое горе...

Надо прежде всего понимать движения детского сердца. Этому невозможно научиться с помощью каких-то спе­циальных приемов. Это дается лишь благодаря высокой эмоционально-нравственной культуре педагога. Какими бы истоками ни питалось детское горе, у него всегда есть что-то общее: грустные, печальные глаза, в которых поражает недетская задумчивость, безучастность, тоска, одиночество. Ребенок, переживающий несчастье, не замечая игр и развлечений товарищей; ничто его не может отвлек от горестных мыслей. Самая тонкая и доброжелательна помощь маленькому человеку — это разделить его горе не прикасаясь к глубоко личному, сокровенному. Грубое вмешательство может вызвать озлобленность, а советы унывать, не отчаиваться, держать себя в руках, если за ними нет подлинно человеческого чувства, воспринимаются детьми как неуместная болтливость...

Учить детей чувствовать — это значит прежде всего передавать им свою эмоционально-нравственную культуру. Культура чувств невозможна без глубокого понимания душевного состояния человека. А такое понимание приходит к ребенку тогда, когда он мысленно ставит себя место того, кто переживает печаль или тревогу.

Когда у Сашка заболела бабушка, мальчик стал печальным, задумчивым и в то же время настороженным: скажешь ему что-нибудь — он вздрогнет, как будто бы прикоснулся к больному месту. А однажды я увидел, как eго большие черные глаза налились слезами. Дети сказали мне: «Сашко плачет». Было бы наивным ожидать, что ребенок проникнется сочувствием к своему товарищу или взрослому человеку уже потому, что он ребенок. Сопереживанию надо учить — так же вдумчиво, заботливо, осторожно, как учат детей делать первые самостоятельные шаги. Сопереживание — это одна из самых тонких сфер познания, познания мыслями и сердцем. У опытного педагога должно быть могучее средство воспитания сопереживания — слово.

Я выбрал минутку, когда Сашка не было в классе и сказал детям: «Если у человека горе, нельзя выражать удивление. А у Сашка большое горе. У него единственный родной человек — бабушка. Он не помнит мамы. И вот бабушка заболела. Может быть, ее отвезут в больницу с кем останется мальчик? Представьте себя на его месте и вы почувствуете, что такое горе. Помните старика, которого мы встретили у дороги? Помните, какие у него были печальные глаза? Вы почувствовали тогда: у старика горе. Почему же вы не замечаете печали в глазах товарища! Вы же видите, что Сашко уже несколько дней молчал вый, задумчивый. Он в классе, а все его мысли — у бабушкиной постели. Если мальчик останется на несколько дней дома, не спешите расспрашивать, почему он не был школе. Человеку нелегко говорить о своей беде. И вообще, если вы видите, что у человека горе, страдание — не лю­бопытствуйте, а помогайте. Не растравляйте сердечных ран. Если вы знаете, что у кого-нибудь из нас в коллек­тиве случилось несчастье, делайте всё так, чтобы ни одно _ваше слово, ни один поступок не прибавляли горя. И по­думайте еще, чем можно помочь Сашку и его бабушке. Но помощь ваша не должна быть хвастливой: вот, мол, какие мы хорошие — помогаем товарищу. Выставлять на­показ свою доброту — это никуда не годится. Если сердце не говорит вам, что надо помочь другу, — никакая показ­ная доброта не сделает вас добрыми».

Сашко пришел в класс, о нем я больше не говорил ни слова, и дети почувствовали, почему я сразу же стал го­ворить о другом. А на перерыве они стали советоваться, как помочь мальчику и его бабушке. Ребята принесли товарищу яблоки и рыбу — всё это было сделано из самых чистых побуждений. Когда бабушку положили в больницу и Сашко стал жить у тети, дети часто ходили к нему. Узнав, что мальчик промок под дождем, заболел и лежит в больнице вместе с бабушкой, они глубоко переживали это горе. В выходной день мы все отправились в боль­ницу. Дети взяли для товарища яблоки и печенье. А Шура принес плитку шоколада, привезенного отцом. Полдня мы ждали, пока все ребята побывали в палате у Сашка.

Меня это и радовало и беспокоило. Ведь тут — резуль­тат коллективного порыва. Кое-кому из детей хотелось сделать товарищу добро прежде всего для того, чтобы бла­городный поступок увидели другие. Володя сказал мне, что понесет Сашку в больницу свой подарок — новые коньки, недавно купленные отцом.

— А отец разрешает? — спросил я.

— Да, разрешает.

— Ну, тогда незачем нести в больницу. Ведь Сашко сейчас не может кататься. Понесешь коньки домой, когда Сашко выздоровеет.

Володя не подарил коньки товарищу. Душевный порыв оказался очень слабым... Этот случай заставил задуматься над воспитанием душевной доброты, сердечности, отзыв­чивости. Очень тонкие, сложные это вещи. Как добиться, Чтобы маленький человек делал что-то хорошее не в рас­чете на похвалу и награду, а из чувства потребности в добре? В чем она заключается — потребность в добре, с чего она начинается? Конечно, в воспитании отзывчивости большое значение имеет и коллективный духовный порыв. Но все же сопереживание должно захватывать глубоко личные сферы духовной жизни каждого ребенка.

Я стремился к тому, чтобы все мои воспитанники делали благородные поступки — помогали товарищам и вообще другим людям — из внутренних побуждений и переживали глубокое чувство удовлетворения. Наверное, это одна из наиболее трудных вещей в нравственном воспитании: учить человека делать добро и вместе с тем избе гать прямолинейных советов: сделай вот так. Как же поступать в практике работы? По-видимому, самое главное — развивать в ребенке внутренние силы, благодаря которым человек не может не делать добра, т. е. учит сопереживать. Но как это делать? Как добиваться тогочтобы дети, увидев горе другого человека, мысленно ставили себя на его место, чтобы яркая мысль пробуждал яркое чувство, чтобы личность маленького ребенка как бы сливалась с личностью человека, в жизни которого страдания, чтобы в человеке, переживающем горе, ребенок видел и чувствовал самого себя?

Наши совещания, посвященные самым трудным, сложным сферам духовной жизни и взаимоотношений детей постепенно превратились в психологический семинар. В нем участвовали уже не только учителя начальных классов, но и воспитатели средних и старших классов Предметом наших забот стал человек — ребенок, подросток, юноша. На заседаниях психологического семинара мы выступали с докладами и сообщениями о духовном мире конкретного ребенка, об истоках его умственного, нравственного, эмоционального, физического, эстетического развития, о среде, в которой происходило в дошкольные годы и происходит в годы школьного обучен формирование разума, мышления, чувств, воли, характера, убеждений личности. Учителя начальных классов своими докладами как бы готовили воспитателей средних и старших классов к воспитательному воздействию на подростков, юношей и девушек. Все больше утверждалось коллективное педагогическое убеждение: для того чтобы человек, которого мы воспитываем, находился в сфере влияния всего педагогического коллектива, каждый педагог должен глубоко знать, знать до тонкостей индивидуальность каждого ученика.

Нам не хватало 2, а иногда и 3 часа для того, чтобы глубоко вникнуть в сложнейшие сферы духовного мира отдельных детей. Так, после моего доклада о личности Коли учителя М. Т. Сыроватко, Е. Е. Коломийченко, В. А. Скочко дополнили мою характеристику очень важ­ными деталями: как преломляется всё, что видит ребенок в коллективе, в его эмоциональном мире, другими сло­вами, как он чувствует отношения между людьми, как переживает свои отношения с другими людьми. Мы при­шли к очень интересному и, по убеждению коллектива, новому выводу о внутренних духовных побуждениях к добру, о том, как ребенок заставляет сам себя делать доб­ро людям.

Чем больше отдавали дети свои духовные силы това­рищу, у которого горе, тем более чуткими становились их сердца. В холодный февральский день (ребята учились тогда в 3 классе) ко мне домой прибежали Миша, Коля и Лариса. Они были чем-то встревожены.

— Погиб Леня, брат Вани, — сказала Катя. — Отцу принесли телеграмму. Он завтра едет в Казахстан. Что ж теперь делать?

Детские глаза умоляли: научите, как нам помочь то­варищу?

В тот же день стало известно, как произошла траге­дия. Леня, 18-летний тракторист, вез сено на животновод­ческую ферму. В пути его настиг буран. Юноше можно было оставить трактор и пойти в село, расположенное неда­лёко от дороги, но он не сделал этого, надеясь, что буран окончится и можно будет вовремя доставить сено на фер­му. Но буран усилился, ударил мороз, и Леня замерз в каби­не трактора... Несколько дней Ваня не приходил в школу. Дети были опечалены, умолкло щебетанье. Все спраши­вали: как помочь товарищу? Кое-кто предлагал пойти домой к Ване. Я посоветовал не делать этого: «У маль­чика, его матери, у отца, братьев и сестер большое горе. Мы придем к ним домой, мать увидит нас, вспомнит, как Леня ходил в школу, и ей станет еще труднее. Пойдем к Ване позже, когда материнское сердце переболит не­много. А когда мальчик придет в школу, не спрашивайте у него, как погиб брат, об этом тяжело думать и говорить. Будьте внимательны и предупредительны к Ване, ничем не причиняйте ему сердечной боли».

Отец Вани, приехав из Казахстана, рассказал мне, что именем его старшего сына названа улица поселка в це­линном совхозе. Рассказ отца я повторил детям. В те дни наш класс готовился к поступлению в пионеры. Дети думали над тем, чьи имена будут носить отряд и каждое трех звеньев. И вот они сами сказали то, чего я ожидал от них: пусть звено, в котором находится Ваня, носит имя его брата — Леонида, погибшего на боевом посту. Мальчик принес эту весть матери. Я посоветовал ребятам: возьмем альбом и каждый из нас пусть нарисует что-нибудь о школе. Конечно, детям хотелось нарисовать то, что связано с Леонидом и его школьными годами. Старшие учащиеся показали нам яблоню, посаженную Леонидом, когда он учился в 3 классе. В физическом кабинет мы нашли модель подъемного крана, сделанную Леонидом и его товарищами. Леонид любил птиц, и в школе жили воспоминания о том, как он вместе со своим звеном сделал маленький домик для голубей. Обо всем этом дети рассказали в альбоме. Я нарисовал портрет Леонида. Альбом преподнесли матери. Для нее этот подарок был бесценным: ее радовало, что школьный коллектив хранит память о сыне. Такой же альбом мы сделали и для пионерского звена, которое будет носить имя Леонида.

Очень важно не превращать добрые чувства и добрые дела в показные «мероприятия». Как можно меньше разговоров о сделанном, никакой похвалы за доброту — таких требований надо придерживаться в воспитательной работе. Самое опасное то, что человечные поступки ребенок мысленно ставит себе в заслугу, считает чуть ли не доблестью. Повинна в этом чаще всего бывает школа. Нашел ученик утерянные кем-то 10 копеек, принес в класс, и уже о на ходке знает весь коллектив. Вспоминается интересный случай, который произошел в одной соседней школе, несла девочка в класс находку — 5 копеек, учительница расхвалила ее... И вот на следующий перерыв к учительнице прибежали 3 девочки и один мальчик — все, оказывается, нашли утерянные товарищами деньги — кто копейку, кто две. Ребята ожидали похвалы учительниц почувствовав неладное, возмутилась... Вот так и приучаются дети отпускать «порции доброты», а если их не хвалят за добрые поступки, у них возникает недовольство.

Доброта должна стать таким же обычным состоянием человека, как мышление. Она должна войти в привычку. Наш педагогический коллектив стремился к тому, чтобы добрые, сердечные, душевные поступки оставляли в детском сердце чувство глубокого удовлетворения. Сердечная чуткость к духовному миру другого человека пробуждается в детстве и под влиянием слова учителя, и под влиянием настроения коллектива. Очень важно пробуждать порыв сердечной участливости, готовность к доброму поступку у всех детей. Но этот порыв лишь тогда облагораживает сердце, когда он выливается в индивидуаль­ную деятельность.

Мои воспитанники не забывали о своем старшем дру­ге — дедушке Андрее. В зимние месяцы старик жил в ма­ленькой хатке, недалеко от зимовника пасеки. К нему при­ходили дети, приносили яблоки, рисунки. Дедушка был очень рад каждому теплому слову. Ребята чувствовали, что одиночество — это нелегкая судьба, и стремились сде­лать человеку добро.

Однажды в теплый мартовский день малыши спешили к дедушке Андрею: сегодня они будут помогать ему вы­ставлять пчел. Этот день был для всех праздником: ребя­та радовались, наблюдая, как золотокрылые вестники весны совершают облет. По дороге к зимовнику мы за­шли к старой женщине напиться воды. Она угостила нас домашним печеньем и предложила почаще навещать ее.

Ольга Федоровна пережила в годы войны большое горе: два ее сына, муж и брат погибли на фронте, а дочь умер­ла от непосильного труда на каменноугольной шахте в фашистской Германии. Я рассказал ребятам о тяжелой судьбе женщины, и в детских сердцах пробудилось жела­ние подружиться с бабушкой Ольгой. Малыши часто на­вещали бабушку. Ольга Федоровна показала нам ордена и медали сыновей и мужа. В детских сердцах пробуди­лось стремление принести бабушке Ольге радость. Как только пришло время сажать плодовые деревья, мы по­садили у нее во дворе 5 яблонь, столько же груш, вишен и кустов винограда — в память о сыновьях, дочери, муже и брате. Посадили деревья и для самой бабушки. Трудно передать словами чувство благодарности, которое пережи­вала Ольга Федоровна. В знойные летние дни мы при­ходили поливать растения, хотя это и без нас делала Ольга Федоровна. Летом ребята проводили у нее целые дни.

Бабушка Ольга стала другом детей. Без нее ребята не проводили ни одного праздника. Мы старались не про­пустить момента, когда созревали вишни, яблоки, груши и виноград. Приходили в сад к бабушке, срывали первые созревшие плоды и несли ей. Когда дети учились в 7 клас­се, бабушка тяжело заболела. Она умерла через неделю после того, как закончился учебный год. Для ребят это было большое горе. А через некоторое время мы узнали, что Ольга Федоровна завещала передать после ее смерти хату и сад детям. Это завещание озадачило руководите­лей колхоза: как понимать, что ученики — хозяева хаты и сада? Колхозники помогли разобраться в том, что не укладывается ни в какие юридические нормы. Они ска­зали: пусть на этой маленькой усадьбе дети делают свои добрые дела. Мы пригласили в хату дедушку Андрея, и он с радостью перешел сюда — это было недалеко от пасеки. Варя и Зина во время обучения в 4 классе подру­жились с малышами-октябрятами, готовили их в пионеры. Малыши проводили в своем саду целые дни.

Велико горе матери, сын которой погиб в боях за сво­боду и независимость Родины. Пусть наши дети почувст­вуют, переживут, разделят это горе. Пусть тысячи и ты­сячи матерей, чьи сыновья лежат в безымянных могилах от Волги до Эльбы, от Северного Ледовитого океана до теплых вод Средиземного моря, станут друзьями школь­ников. Нельзя облагородить детское сердце, если оно не почувствовало, не пережило величайшего горя нашей Ро­дины — горя утраты 22 миллионов жизней, горя страш­ных мучений, пожаров и разрушений — всего того, о чем наш народ не может ни забыть, ни простить фашистам.

Чем глубже ребенок осмыслит и переживет горе ма­тери, тем больше будет чуткость в его сердце, тем тверже будут его гражданские убеждения, тем сильнее будет жить в сердце маленького человека чувство ответствен­ности за будущее Родины. Поэтому надо с большим так­том подходить к такому важному событию, как пригла­шение на пионерский сбор (вообще в школу) матери, сын которой пал смертью героя на полях Великой Отечествен­ной войны. Для детей это событие не должно промельк­нуть как очередное воспитательное мероприятие. Встреча с человеком, личное горе которого является выражением всенародного горя, должна оставить в юных сердцах глу­бокий след.

Воспитание гражданина — одна из сложных проблем не только теории, но и практики педагогического процес­са. В этой сфере первостепенную важность имеет то, что­бы знания прошли через сердце, отразились в личном ду­ховном мире человека. Знания о Родине, о том, что свято и дорого для советского народа, — это не просто сведения, которыми после запоминания можно руководствоваться в повседневной жизни. Это истины, которые должны затрагивать личную жизнь воспитанника. Они становятся священными для ребенка при условии, что величие Ро­дины познается через величие человека.

«Память народа — громадная книга, где записано все»[17]. Гражданское воспитание немыслимо без чтения этой книги, без глубокого осознания и чувствования каж­дого слова, каждой буквы. То, что мы привыкли назы­вать связью школы с жизнью, представляется мне преж­де всего как передача из сердца народного в сознание и сердца детей наших великих святынь — любви к Родине и ненависти к ее врагам, поработителям, причинившим большие страдания и беды народу. Каждое прикосновение к великой книге народной памяти является самым слож­ным, самым ответственным актом становления человече­ской личности.