Майя в нашей жизни 2 страница

Аструс: Более чем.

— То есть для этого их и направляют на Землю, чтобы они набрались опыта и поумнели?

Аструс: Вы неправильно говорите. Они направляются сами. Вообще, на Земле есть судьбоносные жизни, корригирующие жизни и консервирующие жизни.

— Корригировать означает исправлять. Корригирующая жизнь — это жизнь, направленная на исправление собственных грехов из прошлых жизней?

Аструс: Нет. Она в незначительной степени сопрягается с судьбоносной жизнью и в значительной степени — с консервирующей жизнью. Она обменивается с этой жизнью энергией и информацией.

— А консервирующие жизни — это подстроенный материал?

Аструс: Да.

— Корригирующие жизни могут быть и там, и там?

Аструс: Они перетекают и туда, и сюда. Но более плотно работают с семидесятипроцентной частью.

— Назовите, пожалуйста, примерное процентное значение судьбоносных, корригирующих и консервирующих жизней на Земле?

Аструс: тридцать и шестьдесят пять.

— Это же не сто, а девяносто пять процентов. А остальные?

Аструс: Это те самые пять процентов, которые ходят туда-сюда.

— Может быть так, что в одной инкарнации у данного человека судьбоносная жизнь, а в другой — консервирующая или корригирующая?

Аструс: Зачастую так.

— По какому принципу отбираются новые души в ту или иную группу жизней: судьбоносную, корригирующую или консервирующую?

Аструс: Отбираются по принципу волеизъявления, воленаправ- ленности. Некоторые души могут пережидать, потом принять решение.

— То есть пережидают, растут, а потом идут в тридцать процентов?

Аструс: Не растут, а волеизъявляются. У них должна появиться воленаправленность.

— Может ли душа совершенствоваться в том мире и перейти на более высокий уровень?

Аструс: Она может переориентировать внимание. Внимание организует систему возникающего мышления.

— Если душа переориентировала свое внимание, она может перейти на более высокий уровень?

Аструс: Раньше речь у нас не шла о воле. Сегодня мы коснулись воли. Воля способна изменять внимание души и центрировать организующее мышление. Душа решает, куда направить волю.

— Что такое воля?

Аструс: Это все вы, абсолютно. Воля — это воздействие на все без исключения во Вселенной.

— Души идут на Землю группами? Или по одиночке?

Аструс: Могут и группами, но в большей степени есть крен в сторону одиночных походов.

— Правильно ли говорят, что «браки совершаются на небесах»?

Аструс: Смотря для кого. Смотря что имеется в виду.

— А что здесь надо иметь в виду? Наверное, любовь?

Аструс: Миссию.

— А бывают браки, заключенные на небесах, когда у обеих половинок общая миссия?

Аструс: Не общая, но есть.

— У каждого — своя миссия?

Аструс: Может быть и у одного.

— А второй как подстроенный материал?

Аструс: Есть такое. Второй — коррегент.

— Наверное, все должно опираться на любовь, на безграничную взаимную привязанность. Если этого нет, то нет и тождества.

Аструс: Да. Точно так.

Сотрудничество миров

— Предусмотрена ли возможность взаимного общения и сотрудничества двух миров — физического и Тонкого? Если да, то как это будет осуществлено? Если нет, то почему?

Аструс: Сотрудничество существует всегда с момента возникновения Вселенной.

— Это общение одностороннее? Оттуда сюда — пожалуйста. А мы с ними связаться не можем?

Аструс: Они воспринимают вас непосредственно, вы — только интеллектуально, и исключительность состоит в том, когда их начинают видеть непосредственно. Или контактировать с ними во сне. Сон — это реальность, а многие считают, что это не так. Это реальность. Свойства души, как иногда вы говорите.

Взаимодействие начинается на уровне личностных совпадений, причем напряжение личностных структур живого с вероятными структурами когда-то существовавшими. Предположить существования будущих структур невозможно. Об этом знают только умершие. Причем на уровне подсознания.

О двух типах контактов с представителями потустороннего мира рассказывает в своем интервью отец Евстафий (Жаков), в мирской жизни врач, кандидат философских наук [16].

Этот удивительный человек восстанавливает шестой по счету храм в городе Шлиссельбурге Ленинградской области.

Вы беседуете не только со священником, но еще и с врачом с двадцатилетним стажем. У меня все-таки естественнонаучное образование, которое в определенном отношении помогает мне понять, что такое потусторонний мир. Потусторонний мир (ПМ) — это реальность, но это другая реальность. Об этом мире можно судить косвенно.

Есть по меньшей мере два источника, которые мы можем считать косвенными признаками ПМ. Первый источник — это сны. Второй источник — это явления тех людей, которые уже умерли, но эти явления вполне реальны, они регистрируются нашими органами чувств, и таких явлений я знаю немало.

— Батюшка, а когда вы пели на благотворительном концерте в доме графов Вильегорских, вы сказали, что во время концерта видели образ Вертинского в углу зала... При этом женщина, сидевшая в последнем ряду, ощущала то же самое...

— Да. И мы оба указали на то место, где он был...

Таким образом, первый косвенный признак ПМ — это явления умерших, свидетельств чему предостаточно.

Юрий Васильевич Кретов, как целитель, часто сталкивается с подобными явлениями. Однажды к нему на прием пришла женщина, которую на тонком плане сопровождал умерший муж.

— Ваш муж сейчас рядом, и он просит передать привет какой- то Валентине.

Женщина расхохоталась и говорит:

— Валентина — это его единственная собутыльница. Ну и как, по-вашему, я могу передать ей привет?

— Это ваш вопрос. Он попросил, я вам сказал. И еще ваш муж там сейчас находится в бане.

Она расхохоталась еще громче.

— Единственное, что у меня от него осталось, так это банные веники.

Или такой случай. Однажды в момент общения Кретова с мертвыми вдруг пришла Матрена-босоножка. Она попросила принести ей первые тюльпаны на могилу и наказала, чтобы панихиду совершили две монашки, но ни в коем случае не настоятель той церкви, которая находится рядом с ее захоронением. Ю. В. Кретов удивился, но потом узнал, что этот настоятель — бывший мусульманин.

А вот что отец Евстафий говорит о снах: «Второй косвенный признак потустороннего мира— это сны. В отношении снов хочу сказать, что это тоже прорыв потустороннего мира в душу спящего человека. И этот прорыв имеет свой смысл. Смысл в том, что есть канал связи между какими-то сущностями ПМ и лично тем, кто спит. Возможно, это инициатива идет от умерших родственников. Может быть, это какие-то святые заботятся о жизни этого человека, естественно, в этом мире...

Наверное, есть множество причин, почему человек видит вещие сны. Это сны символические... Вот этот символ, прорывающийся во сне, невозможно забыть... Но чаще всего бывают сны, которые представляют собой смесь воспоминаний и дневных впечатлений» [16].

Жаль только, что мы зачастую не понимаем сигналов, передаваемых нам свыше.

Примерно за три недели до гибели мужа в автомобильной катастрофе наша дочь увидела необыкновенный по силе своего воздействия сон. Проснувшись в слезах, она рассказала сон мужу, и он предложил ей немедленно записать свои впечатления. Мы решили привести в книге ее записи без купюр и редакционной правки.

Пыльный, заброшенный чердак — мансарда. Большие прямоугольники окон под потолком, выхватывающие куски светло-серого неба, и множество рухляди, которой забито помещение, даже воздух делают каким-то осязаемо-пыльным, непрозрачным.

Старые сломанные стулья, пустые шкафы с антресолями, коробки разных размеров, бумага и разбитые деревянные ящики, сломанная мебель.

Гоуппа молодых людей ходит по этой, заваленной старым хламом, большой комнате, что-то периодически поднимая из мелких вещей, ногой вороша кучи бумаги, насмешливо комментируя находки, извлеченные на белый свет.

И вот из-под груды отломанных ножек старых журнальных столов, каких-то мешков с тряпьем извлекается старая рассохшаяся семиструнная гитара с длинным черным грифом, со спущенными струнами, концы которых торчали вокруг заржавленных колков.

«Смотри-ка, какая штука, наверное, времен царя Гэроха!» Г> лос, насмешливый и одновременно удивленный, принадлежит молодому парню. Я беру из его рук гитару. Она тяжелая, настоящего дерева. Потрескавшийся корпус с облупившимся лаком, вензель возле отверстия, провисшие струны... Гэсподи! Как она похожа на ту, что была у меня когда-то в юности.

«Я умела играть на семиструнной гитаре, но только романсы», — говорю я парню и ставлю пальцы на лады, вспоминая расположение аккордов. Струны, как веревки, прижать не сложно. Пытаюсь перебирать их правой рукой. Гитара не звучит совсем.

Начинаю натягивать струны, закручивая колки на грифе. Струны скрипят, натягиваются и больно вдавливаются в пальцы при новой попытке зажать их в аккорд. Правая рука ударяет по струнам, стремясь получить стройный звук. Что-то получается... Это обнадеживает, и я снова и снова пытаюсь буквально бить по струнам правой рукой, а левой беру аккорды, простенькие, те, которым учил меня когда-то отец.

Гитара неохотно, со скрипом и скрежетом что-то пытается выдавить из себя, словно хочет размять старые заржавевшие струны. Гзлос ее от скрипучего и резкого понемногу становится более чистым.

Я никогда не умела играть ударами по струнам и никогда не увлекалась рок-музыкой. Но то, что стало выходить из-под моих пальцев, было именно роковой музыкой. Я с удивлением вслушивалась в музыку, рождавшуюся буквально из ниоткуда, и в свои пальцы, которые мне больше не принадлежали. Они творили чудеса на этой гитаре.

Пальцы левой руки бегали по ладам с неимоверной скоростью, ведомые чьей-то чужой волей и умением, а правая рука буквально летала над корпусом, неистово обрушиваясь на струнный ряд. Музыка нарастала с невероятной силой, и уже казалось, что нет пыльной мансарды и оконных проемов с кусочками неба, а вокруг только огромное пространство, которое то закручивалось в вихри и несло меня с гитарой вверх с невероятной скоростью, то расширялось во все стороны, и тогда моя гитара становилась огромной, а ее гриф поднимался вверх, и струны на нем начинали светиться неоновым светом, утолщались, наливались мощью и все вокруг исчезало, кроме этих струн, похожих на лазерные жгуты, уходящие вверх в бесконечность.

Музыка была столь мощной, столь сильной, что удержать гитару было почти невозможно. Да и размеры ее стали с контрабас. Корпус буквально опирался во что-то твердое, хотя пола не было, а вокруг было синевато-фиолетовое пространство. Красота и мощь рок-музыки потрясали. Казалось, пространство плавилось, рвалось, сворачивалось и расширялось одновременно, несясь на огромной скорости куда-то в неведомое. Гитара дрожала, и дрожало от вибрации и волнения все мое тело. Мои руки напряглись, вены вздулись, и кровь толчками прокачивалась и перекатывалась по этим, готовым лопнуть от натуги, венам.

Боль в руках стала невыносимой, но гитара стала звучать тише и тише, дрожь от извергающей наружу мощи прошла, и гриф стал неуклонно клониться все ниже и ниже, к «земле».

Музыка с ее мощной раскатистостью перешла в тихие рыдающие звуки. Гриф гитары, будто обессилев, уткнулся в «землю», а струны звучали так тихо, что их музыку могло услышать только сердце, плачущее, страдающее, ибо музыка, которую они играли, была пронизана такой невыплаканной болью, такой несказанной грустью, что ощущалась буквально на физическом уровне. От переполненности болью сердце буквально разрывалось. Гэиф упал вниз, и струны почти перестали играть. Они умирали... Они спели свою последнюю песню.

Сквозь старое потрескавшееся дерево корпуса гитары вдруг стали проступать маленькие капельки смолы, похожие на слезы. Они стекали по корпусу и по ладам, и струны жалобно стонали, смоченные этим соком. Кожа пальцев, мокрых от гитарных слез, стала рваться как бумага, и выступающие капельки крови, смешиваясь с влагой, жадно впитывались слабыми, умирающими струнами.

Кровь вытекала из пальцев все больше и больше, струйки ее заполняли струны, как сосуды, и те становились красными и утолщенными. Каждая проволочка этих живых струн впитывала драгоценную влагу. Гитара оживала, а мои силы слабели. Казалось, еще немного, и гитара выпадет из моих слабеющих рук.

Но мои вены стали венами гитары, а ее струны стали продолжением моих сосудов, и у нас с ней была единая кровь. Гитара становилась сильнее, ее струны приобрели красный цвет и светились изнутри. Музыка из еле слышной опять стала нарастать, приобретая прежнюю мощь и силу. Она буквально рвалась из гитары. Гриф из безжизненного куска дерева превратился в мощный ствол с огненно-красными, как раскаленный металл, струнами и вновь взмыл ввысь, в небо.

Гэлос гитары взлетел так высоко, что его услышали, наверное, все вселенные мироздания. Неземной красоты звук и неземная мощь вырвалась из-под окровавленных, ободранных пальцев, прижимавших раскаленные струны, которые буквально бесновались под ними. В какой-то миг вся мощь этой страшной рок-композиции слилась воедино и невероятно прекрасным аккордом выстрелила ввысь. Ослепительная вспышка взорвала пространство вокруг...

Огромный зал в синевато-фиолетовом свете без верха и низа... Вокруг миллионы и миллионы глаз, смотрящих на меня. Они смотрят сверху, сбоку, отовсюду. Я буквально на коленях стою на сцене посреди этого колоссального «зала». На мне ослепительно белое платье, которое облаком вокруг меня лежит на сцене. Платье обрызгано яркими пятнами крови; на нем лежат мои обессиленные бледные плети-руки с лопнувшими венами у запястья и в клочья порванной кожей на пальцах. Кровь струйками стекает по ладоням на белый саван платья... Я умираю.

А рядом лежит то, что было совсем недавно гитарой, а теперь это кучка ржавой проволоки и расколовшейся деревяшки — искалеченное тело гитары. То ли слезы, то ли смола течет по растрескавшемуся, морщинистому лицу гитары...

ИЗ КОНТАКТОВ С АСТРУСОМ

— Для чего приходят к нам подсказки сверху, сигналы различного рода, если мы, во-первых, не понимаем их и, во-вторых, не можем ничего изменить?

Аструс: Многие их понимают, но большинство из вас не уделяет должного внимания снам.

— Параллельный мир присутствует здесь, рядом с нами?

Аструс: Да. Умершие всегда пребывают рядом с вами.

— Они нас видят?

Аструс: Они хотят, но видят только при определенных условиях.

— Скажите, интуиция есть один из методов взаимодействия того мира с нашим?

Аструс: Не совсем. Интуиция — это свойство высокоразвитого мозга вне зависимости от того, какой способ данный мозг содержит внутри себя как структуру. Всякий мозг улавливает интуитивные совпадения в точечном выражении.

— Все люди без исключения боятся смерти. Наступит ли время, когда мы перестанем бояться и научимся счастливо жить в потустороннем мире?

Аструс: Наступит, но вы утратите прелесть жизни.

— Конечно. У нас не будет остроты жизни, если мы будем свободно посещать тот свет и возвращаться.

Аструс: Потусторонний мир более свободен, чем физический. Не удивительно, что три четверти людей захотят пребывать в том состоянии.

— Смерть — это необходимый атрибут существования человека, но наступит ли такое время, когда смерть будет просто уходом из физической жизни, физического тела, но сознание останется, и потом это сознание сможет быть реинкарнировано в новое тело, новую жизнь без потери памяти?

Аструс: Вы придете к такому времени, когда хождение туда будет равносильно прогулке. Прогулялся там и вернулся.

— Наступит ли такое время, когда, прожив определенной длины свою жизнь, человек скажет: «Я желаю в Тонкий мир»? Будет ли такой предел, который будет удовлетворять человека, потому что сейчас люди все без исключения боятся смерти?

Аструс: Если вы сейчас отличаетесь по разноязычию, то наступит время, и вы будете различаться по «разнопредпочтению»: либо жить дальше, либо уйти, либо возвратиться, либо, уйдя, знать, когда вернетесь. Но, зная, когда вы вернетесь, вы будете иметь дело с погрешностью по месту возвращения, равной числу «пи».

— То есть захотел родиться в Америке, а попал в Зимбабве?

Аструс: Возможно и такое. Смысл смерти только в накопительности. Смерть является мощным накопителем, жизнь реализует.

Творец предопределил для человека три важнейших момента: время рождения, время жизни и время смерти. Любая система отлажена и подчиняется каким-либо системным законам. Бессистемность не имеет продолжительности и развития.

Тот, кто сокращает продолжительность жизни человека, вносит бессистемность, хаос, нарушает порядок развития и, тем самым, оскорбляет смерть.

Есть семь ступеней оскорбителей смерти:

1) хладнокровные килеры;

2) извращенцы, получающие удовольствие от измывательств над умирающим;

3) ведьмы и люди, занимающиеся действиями с целью наведения смерти;

4) кто убивает во имя кого бы то ни было: Бога, родины и т. д.;

5) самураи, презирающие смерть;

6) все, кто стоит за деятельностью килеров, ведьм, самураев и т. д.;

7) инквизиция любого рода.

— А какое-нибудь наказание для них существует?

Аструс: Наказание есть, но узнают о нем только тогда, когда окажутся там.

— Являются ли самоубийцы оскорбителями смерти? Насколько тяжелы для души последствия самоубийства?

Аструс: Вопрос совершенно уникальный, но задавать его нельзя. Его ни в коем случае нельзя освидетельствовать, описывать можно, а освидетельствовать нельзя.

— Почему нельзя освидетельствовать?

Аструс: Проблема очень интимная.

— Когда душа ушла в Тонкий мир, она как-то переживает свое самоубийство?

Аструс: Это очень интимно.

Американский гипнотерапевт, член Американской ассоциации психологов-консультантов Майкл Ньютон, разрабатывая свою собственную технику возвратной регрессии, обнаружил, что пациентов можно перемещать в промежуточные периоды между прошлой и настоящей жизнями, фактически вводить их в мир душ. «Я обнаружил возможность заглянуть в мир душ через ум человека, находящегося в состоянии гипноза, который способен рассказывать о жизни между жизнями на Земле» [17].

На вопрос доктора Ньютона: «Получает ли душа наказание за самоубийство?», заданный человеку, находящемуся в мире душ, который в прошлой жизни покончил с собой — был получен ответ: «Нет, наказание — это земная вещь. Мой гад, который меня встретил после смерти, расстроен, что я „вышел" из игры рано. Да я и сам расстроен».

Оказалось, если самоубийство произошло только под воздействием стресса, самоубийца сожалеет о сделанном. Однако если самоубийца освободился от тяжелой физической боли, он, находясь там, не испытывает сожаления о сделанном.

— Ньютон под гипнозом вводит человека в мир душ. И расспрашивает его о том, что там происходит.

Аструс: В мир душ не допускается никто, кроме души. Но душа не делится. У человека под гипнозом душа всегда при нем. Ньютон выбрал название «Мир душ» неправильно. Эти пациенты рассказывают, используя принцип сопряжения своего внимания с чьим-то. Любой человек в состоянии гипнотического сна может совпасть с вниманием любого умершего, например Толстого. Этим же объясняется великолепная фантазия некоторых писателей.

— То есть субъект рассказывает, что с ним происходит, а на самом деле это происходит вовсе не с ним. А с тем «некто», умершим и находящимся в потустороннем мире, с которым он совпал?

Аструс: Да.

— Ну, по крайней мере, они хоть описывают то, что там происходило.

Аструс: Ну, по крайней мере.

— Встречусь ли я там с людьми, которых очень любил(а) на Земле? Родителей, братьев и т. д.?

Аструс: Встретитесь и тут же забудете. Представьте, вы видели прекрасный сон, но проснулись и все забыли, хотя ощущение осталось поразительное.

— Когда мы туда придем, то увидим своих родных и забудем о них, но мы о себе-то помнить будем, о том, кто мы?

Аструс: Нет. Это будет другое. Вы периодически будете совпадать с осознанием, пониманием, переживанием, но всякий раз это будет носить точечный характер, а не непрерывный.

— Но характер из моей жизни или вообще из каких-то информационных источников, например из книг?

Аструс: И то и другое.

— Тогда все книги Ньютона М. Монро о потустороннем мире, о встрече со своими близкими, — это все неправда?

Аструс: Это правда, но не так, как вы это понимаете.

— А как мы должны это понимать?

Аструс: Как только вы окажетесь там, все станет на свои места, и каждый момент данности здесь будет определенным образом отзываться в специфике там, потому что там момента нет.

— Когда мое физическое тело закопают в землю, я где-нибудь очнусь? Буду где-то пребывать, почувствую, что я — это я?

Аструс: Да. Но в этот момент будет столько всего, что даже сказать «почувствую» мало.

— В этот момент станут ясными все мои прежние воплощения и последнее тоже?

Аструс: Если вы так захотите, то вы это получите. Но если вы на чем-то зациклитесь, то пока вы не разрешите это, вы, находясь там, будете оставаться здесь.

— Речь идет о привязанности к земным ценностям?

Аструс: Да. Но в этом ничего плохого нет, это хорошо, что человек переживает такую привязанность, как вы, например, к клавишам. После момента X вы будете переживать такие впечатления, какие в земной жизни никогда не переживали. Если на Земле это продолжалось десяток лет, там это прессуется в один момент, и переживаются настоящие потрясения.

(Что касается клавиш, то речь, возможно, идет о привязанности одного из авторов книги к аккордеону и пианино.)

— Скажите, когда я, думая о живом человеке, представляю его лицо, я контактирую с ним фактически? И второе, а если этот человек является умершим?

Аструс: Вы взаимодействуете лептонами. Идет мощный обмен лептонами, и неважно, живой это человек или умерший. Идет информационное взаимодействие.

— Взаимодействие идет с душой или с энергоинформационной сущностью?

Аструс: Напрямую с обеими.

— Чем принципиально отличается пребывание души и сущности в потустороннем мире от пребывания в материальном мире?

Аструс: Всем. Спросите у человека, который пребывает в состоянии любви: как он это делает и что он переживает? Сможет ли он это объяснить? Как можно объяснить состояние, которое является свойством гораздо ббльшим, чем пребывание?

— Это значит, что, пребывая там, все находятся в состоянии любви?

Аструс: Там есть чувства, интенсивность которых сильнее, чем то,

что вы называете любовью на Земле. Пиковые состояния.

— Скажите, жизнь — это процесс или структура?

Аструс: Это структура процессов взаимодействия.

— Что такое смерть?

Аструс: А вот это процесс. В жизни вы можете делать все, что захотите. А в смерти вы «втиснуты» в процесс.

— В процесс перевода энергоинформационной сущности из материальной системы в потусторонний мир?

Аструс: Отчасти так. Остальное нельзя объяснить, потому что отсутствуют переживания. Атам все переживается. Чувства сохраняются.

— Почему витоны имеют отношение к смерти, если они источники жизни?

Аструс: Они несут ее целостность. Целостность смерти. Смерть более целостна, чем жизнь.

— Мы, люди западной цивилизации, привыкли считать, что существует этот мир, тот мир, а между ними — смерть, как переход. А индусы, например, считают, что жизнь непрерывна, и смерть — это та же жизнь, только в другой форме существования.

— Смерть — это обесточивание клетки?

Аструс: Нет. Это прекращение ее.

— Что значит «прекращение»?

Аструс: Исчезает, уходит внутрь в пространство витона.

— Вы дали нам такое определение смерти: смерть — это энергоинформационная позиция эволюционирующей материи. Но рождение ведь то же самое?

Аструс: Не совсем.

— А в чем разница?

Аструс: Рождение — это начало, которое будет длиться, а смерть не имеет длительности.

О СМЕРТИ

Из контактов с Аструсом

— Бог подарил человеку две ипостаси жизни: мир под Солнцем, то есть материальный, и потусторонний. Какой из них важнее, или их не может быть друг без друга?

Аструс: Не может. Но потусторонний мир является доминирующим.

«Википедия» толкует смерть как прекращение, остановку жизнедеятельности организма. Смерть можно рассматривать как противоположность рождению. Это естественный процесс перехода из живого состояния в неживое.

— Скажите, Аструс, смерть обладает личностными свойствами? Она разумна?

Аструс: Да.

— И с ней можно общаться как с личностью?

Аструс: Да. Но сейчас не надо обращать на это внимания.

— Почему?

Аструс: Потому что семьдесят процентов населения планеты будут концентрировать свое внимание на этом, и начнут происходить такие же процессы, как, например, с иконами или с мощами. То есть умершее тело будет генерировать те самые аминокислоты, которые частенько проявляются на святых мощах.

— Можно, подводя итог, сказать, что смерть — это сущность?

Аструс: Отчасти, в том случае, когда возникает тождество, то есть

в момент совпадения с личностью.

— То есть в тот момент, когда она приходит к человеку?

Аструс: Это вы так говорите: «приходит». Это есть совпадение, она

совпадает с личностью. Тогда она сущность.

— А пока этого совпадения нет, смерть — это процесс?

Аструс: Процесс — это физиологическая кончина, а смерть таковой

не является. Люди перепутали кончину со смертью.

— То есть когда мы говорим, что человек умирал три месяца, это не так. Он болел три месяца, а умер за одну-две минуты. Так?

Аструс: Так.

— Что остается в мироздании после прекращения жизнедеятельности физического тела?

Аструс: Вы остаетесь.

— «Вы» — это моя душа? Или правильнее сказать — энергоинформационная сущность?

Аструс: И то, и другое.

Все пациенты Ньютона переживали смерть в прошлой жизни и, находясь в состоянии регрессии, отвечая на вопросы гипнотерапевта, рассказывали о своих ощущениях и впечатлениях, полученных во время смерти [17].

Все они утверждали одно: они чувствовали, что выплывают из своего тела, видели плачущих родных и близких, но не могли дать им знать, что они живы. Как это ни удивительно, они присутствовали на своих похоронах.

Ю. Кретов рассказывает: «Я их вижу. Когда умер Сережа Комаров, мы с Идой, перепутав место погребения, приехали в крематорий. И я увидел Сережу. Он стоял там очень молодой, но отрешенный, важный, надменный, высокомерный какой-то, и он меня игнорировал. А потом выяснилось, что его не кремируют, а хоронят. И мы поехали на Южное кладбище. И я его увидел там, он был совсем другой. Он стоял возле могилы, смотрел на меня и улыбался».

О том, как происходит процесс отделения души от тела, пациенты Ньютона рассказывают следующее:

«Какая-то сила выталкивает меня из моего тела. Через макушку. Я похожа на искорку света, выгляжу как нечто прозрачнобелое... После выхода я немного увеличиваюсь при перемещении, становлюсь как тонкая нить, зависшая в воздухе... Я повисла в воздухе, я невесомая. Меня влечет в яркую белизну. Что-то вроде магнетической силы» [17].

При этом все люди говорят об эйфорическом чувстве свободы и ярком сиянии вокруг них. Некоторые субъекты видят ослепительную белизну, окутывающую их после смерти, другие наблюдают яркий свет в конце туннеля.

Разные субъекты по-разному описывают расположение туннеля относительно Земли. Одни видят туннель открытым и расположенным прямо над их телом; другие говорят, что им приходится подниматься высоко над землей, прежде чем они войдут в этот туннель. А некоторые утверждают, что никакого туннеля нет, и они просто поднимаются вверх в виде тоненькой струйки через белые облака

— У Ньютона говорится о том, как уходят при смерти. Некоторые идут через туннель, а некоторые вверх, в виде белой струйки через систему облаков.

Аструс: Энергоинформационная сущность обладает свойством перемещаться по туннелям планеты, а душа игнорирует эти туннели и идет напрямую. Иногда вместе с энергоинформационной сущностью.

— Почему в одних случаях сущность идет отдельно от души, а в других — вместе с душой?

Аструс: Это зависит от того, на чем умирающий зациклился: на мысли, на состоянии, на мыслеобразе и т. д.

— А если он в последний момент думал о Творце, то сущность пойдет вместе с душой?

Аструс: Это не всегда так.

А что происходит потом, после выхода из туннеля?

Вот как описывает этот момент известный американский медиум Артур Форд.

Я был болен и находился в критическом состоянии. Врачи считали, что я не выживу, но, как и все хорошие врачи, продолжали делать все, что могли. Как бы со стороны, не почувствовав ничего, кроме некоторого любопытства, я услышал, как врач сказал медсестре: ««Сделайте ему укол, ему надо успокоиться». Я, казалось, понял, что это означает, но не был испуган. Мне просто стало интересно, сколько пройдет времени, прежде чем я умру.

Потом я обнаружил, что плыву по воздуху над своей кроватью. Я видел свое тело, но не проявлял к нему никакого интереса. Меня охватило чувство покоя, ощущение того, что все вокруг хорошо. Затем я погрузился в пустоту, в которой не существовало времени. Когда ко мне вернулось сознание, я обнаружил, что лечу сквозь пространство, без всяких усилий, не ощущая, как прежде, своего тела. И все же это еще был я.

Вот появилась зеленая долина, окруженная горами, вся залитая ярчайшим светом и такая красочная, что невозможно описать. Отовсюду ко мне шли люди — люди, которых я прежде знал, и считал, что они уже умерли... Никогда мне не устраивали такого великолепного приема. Они показали все, что, им казалось, мне следовало посмотреть...