Джекилл и Хейди

Роберт Лоуренс Стайн

Ужастики 2000 #14

Джекилл и Хейди

Я смотрела на автобусный билет, который держала в руке, снова и снова перечитывая свое имя: Хейди Дэвидсон, Хейди Дэвидсон, Хейди Дэвидсон...

Я смотрела на билет, пока перед глазами не появилась мутная пелена.

Вот так и моя жизнь, печально подумала я. Тоже никакой ясности. А до этого казалось, что моя жизнь полна ярких красок. Что же случилось? Но теперь... теперь мое будущее было затянуто серой пеленой, и кто знает, что за ней скрывается.

Я знаю. Знаю. Все это похоже на то, о чем я когда-то читала в книгах.

И иногда думала об этом. Я писала стихи. Длинные, печальные поэмы. И записывала их каждый день в свой альбом.

Временами мне хотелось, чтобы в моей жизни было поменьше событий, о которых стоило бы писать. Потому что до сих пор я все еще не могу без слез говорить о том, что произошло.

Я росла в Спрингфилде, и мои первые две­надцать лет жизни были нормальными и сча­стливыми.

У меня сохранились о них чудные воспоми­нания. И мне не хотелось бы терять их. Я на­деюсь, что мой альбом поможет мне сохранить их навсегда.

Но вот в прошлом месяце первая часть моей жизни закончилась.

Теперь я уже могу говорить об этом. Мои родители... они погибли в ужасной автомо­бильной катастрофе.

Вы не можете представить себе мое горе. Я плакала целыми днями, и у меня постоян­но возникали вопросы.

Почему?

Почему так случилось?

Временами, потрясенная произошедшим, я не могла встать с кровати. А временами я злилась — злилась на своих родителей за то, что они оставили меня одну.

Где же мне теперь жить? — с беспокой­ством думала я.

Кем я стану? Останусь ли я самой собой?

У нас такая небольшая семья. И меня по­слали жить к моему единственному дяде, доктору Палмеру Джекиллу. Он и моя тетя развелись. Он жил с дочерью, моей двоюрод­ной сестрой Марианной, вблизи небольшо­го поселка в северном Вермонте.

Я только раз ездила к дяде с родителями, когда мне было пять лет. И совсем не много помню о том визите.

Помню старый, темный, громадный дом. Вспоминаю длинные коридоры. Большие, пустынные комнаты, уставленные креслами м диванами, покрытыми пыльными чехлами.

Вспоминаю булькающие и потрескиваю­щие колбы и приборы в дядиной лаборато­рии — электрические катушки, путаницу проводов и шкафы, полные стеклянных тру­бок.

Он был ученый. Но я не знала, в какой об­ласти.

Помню его строгое лицо с такой бледной кожей, что мне казалось, будто я вижу сквозь нее его кости. И его длинные, костлявые руки, которые он положил мне на плечи, выпроваживая меня из лаборатории. Береж­но, но твердо.

— Здесь не место для тебя, Хейди. Помню его голос, высокий, до странности

высокий, и в то же время тихий — почти ше­пот.

А что я ему сказала, когда он выводил меня из своей лаборатории? Что я такого сказала, от чего он так сильно рассмеялся?

Ах да! Я подняла к нему свое круглое ли­чико пятилетней девочки и спросила:

— Вы Франкенштейн?

Он хохотал высоким смехом, задыхаясь. Потом он рассказал об этом моим родителям, и они тоже смеялись.

Не смеялась только моя кузина Марианна.

Ей тоже было пять лет. И от застенчивости она всегда молчала. Я помню, какая она была хорошенькая — с карими глазами и темными вьющимися волосами, спадающими ей на плечи.

С моими прямыми светло-русыми волоса­ми и зелеными глазами я казалась себе ря­дом с ней совершенно бесцветной.

Марианна подолгу оставалась в своей ком­нате. А когда была с нами, я замечала, что она смотрит на меня изучающим взглядом. Слов­но на какого-нибудь редкого экзотического зверя.

Почему она не желала разговаривать со мной?

Я не нравилась ей?

Эти вопросы я задавала себе, пока автобус мчался на север по узкому вермонтскому шоссе, унося меня к новой жизни.

За окном золотые лучи солнца пробивались сквозь высокие, покрытые снегом сосны. На дорогах Вермонта запрещалось устанавливать рекламные щиты. Как здесь хорошо, подума­ла я, природа совсем не испорчена.

Никаких рекламных щитов. И совсем не­много автомобилей.

Я вздохнула. Может быть, у дяди Джекилла будет не так уж скучно...

Автобус круто свернул на узкую дорогу. Пожилая женщина, сидевшая впереди, чуть не упала со своего места. Мы с нею были единственными пассажирами в автобусе.

За бесконечным рядом деревьев я увидела небольшой ручей, текущий вдоль дороги.

Солнечный свет отражался от его ледяной поверхности.

Прижавшись лицом к стеклу, я смотрела в окно. Шум мотора, покачивание автобуса, отблески света от закованного в лед ручья будто гипнотизировали меня.

Я даже не заметила, как остановился авто­бус. Моргая, я посмотрела вперед. Пожилая женщина исчезла! От неожиданности я рас­крыла рот. Но потом увидела открытую дверь автобуса и поняла, что она вышла.

Водитель, большой, грузный, круглоли­цый мужчина, высунул голову из кабины:

— Шеферд-Фоллс, — объявил он. — Всем выходить.

Всем выходить? Мне это показалось забавным, потому что я была единственным пас­сажиром. Я натянула голубую куртку с капю­шоном, взяла с верхней полки сумку и дви­нулась вперед.

— Тебя кто-нибудь встречает? — спросил водитель.

Я кивнула:

— Дядя.

Он искоса взглянул на меня:

— Без багажа?

— Я отослала его вперед.

Я поблагодарила водителя, вышла на сол­нечный свет и вдохнула холодного свежего воздуха, напоенного ароматом сосен. Потом посмотрела на автобусную станцию — ма­ленькое белое строение. На небольшой парковочной стоянке ни одной машины. Над стеклянной дверью висела вывеска:

«ВОРОТА-1»

Я причмокнула. Неужели в таком мини­атюрном домике есть еще и ВОРОТА-2?

Вскинув сумку на плечо, я двинулась к зда­нию. Спина и мышцы ног ныли от длитель­ной езды. Я потянулась и постаралась вы­прямиться.

— Дядя Джекилл? — громко позвала я, аб­солютно уверенная, что он ожидает меня в зале.

Но нет. В маленьком помещении автостан­ции никого не было.

Сердце учащенно забилось. А руки стали холодными и влажными.

Спокойно, Хейди, приказала я себе. Но кто бы не стал нервничать, начиная новую жизнь в незнакомом месте, вдали от бывшего родного дома?

Окошко билетной кассы в дальнем конце комнаты было закрыто. А посередине стояли длинные деревянные скамьи. Пустые. Лишь на полу перед передней скамьей валялась брошенная кем-то газета.

Дядя Джекилл знал, что я должна при­ехать, сказала я себе. Так где же он? И что это за встреча?

Я начала кашлять. Может быть, от пыли в комнате. У меня сильная аллергия на пыль. Кашель эхом отдался в пустом помещении.

Я поспешила выйти наружу. Может быть, дядя Джекилл уже заехал на стоянку?

Нет. Никаких признаков его.

— Просто не верится, — пробормотала я.

Прищурившись от яркого света, я разгля­дела на боковой стене станции платный те­лефон. Придется позвонить ему, подумала я. Опустила в прорезь монету в четверть долла­ра и нажала кнопки 411.

Девушка-оператор справочной службы го­ворила с сильным акцентом жительницы

Новой Англии.

— Мне хотелось бы узнать номер телефо­на доктора Палмера Джекилла, — сказала я и назвала фамилию по буквам.

Она что-то пробормотала в ответ. И я услы­шала, как девушка нажимает кнопки клави­атуры.

— Мне очень жаль, дорогая, — ответила она. — Но это частный номер. Его нет в списке.

— Но я его племянница, — запротестова­ла я.

Неожиданно для меня самой мой голос прозвучал визгливо и испуганно.

— Нам не разрешают давать такие номе­ра, — мягко пояснила девушка. — Мне на самом деле очень жаль.

Мне тоже, горько подумала я. И повесила

трубку.

Мимо меня проскользнула тень. Я под­прыгнула от неожиданности.

Но это была всего только птица. Вроде как черный дрозд. Птица пролетела над станцией и уселась на низкий деревянный забор, которым была огорожена станция. Помахивая своими иссиня-черными кры­льями и склонив голову, она смотрела на меня.

Я снова бросила взгляд на стоянку. Пусто. И прямая, покрытая снегом дорога, ведущая к станции, тоже была пустынной.

— Где же он? — громко спросила я. — Где он?

— Где — кто? — услышала я чей-то голос.

— Ух! — испуганно воскликнула я и быст­ро обернулась.

И увидела темноволосого мальчика при­мерно моего возраста. На нем была неплот­но застегнутая коричневая куртка-дубленка, под которой виднелся синий свитер, спуска­ющийся на мятые джинсы.

— Слава богу! — воскликнула я. — А то я подумала, что это птица!

Мальчик быстро взглянул на меня:

— Не понял...

Я указала на забор. Птица исчезла. Я по­чувствовала, что краснею.

— Там, на заборе, сидела птица, и мне по­думалось, что это она заговорила со мной.

Сказав это, я поняла, что делаю себе хуже. Порыв ветра шевелил густые волосы маль­чика. Его лицо расплылось в улыбке.

— У нас тут много говорящих птиц.

Мы оба рассмеялись. Я начала чувствовать себя немного получше.

— Ты кого-то ждешь? — спросил он. Я кивнула:

— Меня должен был встретить мой дядя. Я снова посмотрела на заснеженную дорогу. Ни одной машины не проехало по ней с тех пор, как я здесь.

— Ты приехала автобусом? — спросил мальчик.

И посмотрел мимо меня. Думаю, он ожи­дал увидеть мои чемоданы.

— Я из Спрингфилда, — сказала я ему. Мне пришлось переехать сюда. Потому что... ну... — И мой голос оборвался.

Он представился:

— Арон Фрейдус.

Я назвала свое имя.

Новый порыв ветра осыпал снежную пыль с деревьев. Я подняла капюшон куртки.

— Ты ходишь в школу? — спросила я.

— Сейчас зимние каникулы, — ответил он и поддал ногой комок снега. — Занятий нет.

— Ты что, ждешь автобус? — поинтересо­валась я.

Он рассмеялся:

— Долго бы мне пришлось его ждать. Авто­бусы приходят сюда только два раза в неделю.

— И тебе интересно здесь болтаться? — поддразнила я его.

Арон улыбнулся. У него была хорошая улыбка. И вообще он казался неплохим маль­чиком.

Он указал на станцию:

— Моя мама работает в закусочной. Там, с другой стороны станции. Я жду, когда она освободится.

Я посмотрела поверх его плеча на дорогу, ожидая увидеть автомобиль дяди Джекилла.

— Ты живешь в Шеферд-Фоллс всю жизнь? — спросила я.

Он кивнул.

— Ну, а как ты развлекаешься?

Он пожал плечами:

— Можно пойти на ручей, покататься на коньках. Любишь коньки? А в Конклине есть кинотеатр. Это двадцать миль отсюда.

Ого! — подумала я. Единственный кинотеатр, и тот за двадцать миль отсюда!

— А у вас тут есть кабельное телевиде­ние? спросила я.

Пожалуйста, пожалуйста, скажи, что у вас есть кабельное телевидение.

— Нет. У некоторых, правда, есть спутниковые антенны. — Он вздохнул. — Но боль­шинство не могут позволить себе этого. Зна­ешь, люди в поселке небогаты.

Позднее послеполуденное солнце спрята­лось за тучку. Становилось холоднее.

— Думаю, мой дядя забыл обо мне, — ска­зала я, нахмурясь. — Здесь есть такси или что-нибудь в этом роде? Как мне добраться до его дома?

— А кто твой дядя? — спросил Арон.

— Доктор Палмер Джекилл.

У Арона вырвался испуганный вздох. Его темные глаза расширились.

— Хейди! — воскликнул он. — Ты что, на самом деле собираешься идти в дом Джекил­ла? Доктор Джекилл — он... он чудовище!

Я рассмеялась.

Арон с широко раскрытым ртом и вытара­щенными глазами выглядел очень смешно. Как карикатура в книжке-комиксе.

— Дай мне передохнуть, — попросила я.

— Но... но... доктор Джекилл... — начал, заикаясь, Арон.

— Я знаю, знаю. «Джекилл и Хайд», есть такая книга, — сказала я. — Там доктор Дже­килл выпил зелье и превратился в мистера Хайда, отвратительного злодея. Каждый зна­ет эту старую историю.

— Но, Хейди... — запротестовал Арон.

— Это всего лишь выдумка. Ничего такого не было на самом деле, — настаивала я. — Можно себе представить, сколько злых шу­ток перетерпел мой дядя, коль ему досталось такое имя — Джекилл!

— Послушай меня! Ты не понимаешь! — вскричал Арон.

Я отступила на шаг назад. И с чего это он сделался таким возбужденным?

— Помолчи минутку, — потребовал он, тя­жело дыша. — Это не шутка, Хейди. Какое-то ужасное чудовище нападает на наш посе­лок. И оно...

— Скажу с первого раза и без подсказки, — перебила я его. — Оно большое и зеленое, а

зовут его Годзилла, так?

Арон болезненно поморщился, и я пожалела, что пошутила.

— Ты серьезно говоришь, да? Он кивнул.

Солнце скрылось за тучами, и заснежен­ная дорога приобрела серый оттенок. Длин­ные тени протянулись через автостоянку.

У меня появилось странное ощущение, будто я смотрю черно-белое кино.

У меня часто появляются какие-то неожиданные ощущения. Ведь я — поэтесса, помните?

- Это уродливое создание, — продолжал Арон, не отрывая от меня взгляда, — терроризирует весь поселок. Я хочу сказать, что оно — совсем дикое. Ломает дома и магази­ны. Калечит людей.

— А какое это имеет отношение к дяде Джекиллу? — спросила я.

Арон сглотнул.

— Многие люди в нашем поселке считают, что в этом виноват твой дядя.

— Хм. — Я пристально посмотрела на него. — Ты хочешь сказать, что мой дядя и есть что-то вроде... чудовища?

— Вполне может быть, — ответил Арон из­менившимся голосом. — Или он создал это чудовище. Он ведь ученый, верно? Может быть... может быть, он сумасшедший ученый! Может быть, он там, в своем поместье, делал страшные эксперименты и...

— Довольно! — закричала я и пошл; прочь. — Я раскусила тебя, Арон. Хочешь на­пугать новенькую страшными выдумками.

Я приостановилась и сердито повернулась к нему:

— Но я на это не куплюсь. Никогда не пове­рю в такую нелепую историю.

И снова на его лице появилось мучительное выражение.

— Его имя Джекилл, так? — тихо спросил он. — Может быть, он пра-пра-правнук того самого доктора Джекилла. Может быть...

— Но это всего лишь роман! — закричала я. — Ты что, не понимаешь разницы, Арон? Есть правда, а есть выдумка. Доктор Дже­килл — это выдумка.

— Но чудовище — это реальность! — упор­ствовал он. — Все в нашем округе боятся по ночам выходить из дома. У нас в поселке всего только четверо полисменов. Они просто не знают, что им делать.

— Бросить смотреть по ночам фильмы ужа­сов, — пошутила я. — Тогда у них не было бы ночных кошмаров.

— Ну ладно, пусть так, — сердито сказал Арон. — Не верь мне… Отпускай шуточки. Но ты должна знать это, Хейди. Жители поселка хо­тят, чтобы твоего дядю арестовали. Вот только полиция не может раздобыть достаточно улик.

— А откуда это ты так много знаешь о поли­ции? — с подозрением спросила я.

— Там служит мой двоюродный брат, Аллан, — ответил он. — Кроме того, у нас маленький поселок. Все знают обо всем. Даже дети.

Я внимательно посмотрела на него. Каза­лось, ОН говорил искренно. Но конечно же это была шутка. Иначе быть не могло. Меня пробрала дрожь.

— И все же мне надо попасть к дяде Джекиллу, — вздохнула я. — Есть здесь такси? Он покачал головой:

— Ты можешь дойти туда пешком. Отсюда это минут двадцать ходьбы. — Скажи, как мне идти. Он указал на дорогу:

Вот, иди по ней. Она проходит лес. Дорогу сегодня утром занесло снегом. Но это не проблема. Дом твоего дяди стоит высоко на холме. Дорога выведет тебя прямо к нему.

Я покосилась на деревья, сплошь покрытые снегом.

— А есть на доме номер или еще что-нибудь такое?

— Нет, — ответил Арон. — Но ты его не про­пустишь. Это большое здание. Оно похоже на зловещий замок из старых фильмов ужасов. Правда-правда.

— Да, я что-то припоминаю, — сказала я. И тут мне пришла в голову хорошая мысль.

— А может, ты проводишь меня туда? Дой­дешь вместе со мной?

Арон опустил глаза.

— Я... не могу, — пробормотал он, схватив мою руку. — Пожалуйста, Хейди. Ты же пони­маешь, верно? Я не хочу умереть.

Я понимала, что Арон подтрунивает надо мной. Что вся его история — это что-то вро­де шутки. Но тогда почему в его глазах был страх?

Может быть, он хороший актер?

— Ну ладно, — сказала я. — Может быть, мы встретимся. В поселке. Или в школе.

— Да, еще увидимся.

Он повернулся и побежал к автобусной станции. Только раз оглянулся на меня, а потом скрылся за углом.

Возможно, он спешил рассказать своей маме о том, как подшутил над новенькой де­вочкой, решила я. Теперь они оба, наверное, вовсю хохочут надо мной.

Я глубоко вздохнула, поправила капюшон на голове и отправилась в путь. Плотный снег скрипел под моими сапогами. С веток дере­вьев слетала снежная пыль и серебрилась в лучах заходящего солнца.

— Что за ужасный день, — пробормотала я. Во-первых, дядя Джекилл не появился. Потом я встретила мальчика, который тер­роризировал меня рассказами о том, что дядя Джекилл — чудовище. А теперь мне придет­ся еще идти к нему в этом ужасном холоде.

Узкая дорога, ведущая на холм, проходила через поселок. Я с интересом смотрела на маленькие магазинчики. На парикмахерскую с занесенной снегом дорожкой, крошечное почтовое отделение с флагом, трепещущим над входом, оружейный магазин с витриной, сплошь заставленной охотничьими ружьями.

Вот и все. Весь поселок — длиной в два квартала.

По обеим сторонам узкой заснеженной улицы, отходящей от главной дороги, стояли маленькие домики. Они были похожи на ку­бики, поставленные один на другой.

Я подумала, что в одном из таких домиков живет Арон.

Я наклонилась, чтобы противостоять по­рывам ветра, и зашагала вверх по дороге. Как только кончился поселок, снова начались деревья. Их ветки скрипели и стонали, рас­качиваясь на ветру. Я видела, как по земле сновали маленькие животные. Наверное, белки, подумала я. А может быть, еноты.

Дорога сделала крутой поворот. И опять — ни одной машины, ни одного прохожего.

— Ох! — невольно вскрикнула я, когда в виду показался дом дяди Джекилла.

Он и в самом деле был похож на зловещий замок из старого фильма ужасов.

Сырые хлопья снега, падающие с деревь­ев, мешали мне смотреть. Я протерла глаза и стала рассматривать громадное, темное ка­менное здание.

Мой новый дом.

Рыдание перехватило мне горло. Я еле смогла подавить его.

Все будет хорошо, Хейди, сказала я себе. Не стоит жалеть себя прежде времени.

— Это будет приключение, — вслух про­бормотала я.

Да. Я решила думать о своей предстоящей жизни как о приключении.

Не отрывая взгляда от дома, я поднималась по крутому склону холма. Мои сапоги сколь­зили по влажному снегу. Вокруг меня завы­вал ветер, становясь все сильнее по мере того, как я поднималась вверх.

Через несколько минут я вошла в тень дома. Казалось, что солнце исчезло совсем, и я оказалась в сине-серой тьме.

Постояв несколько секунд, я направилась к каменным ступеням, которые вели к черной деревянной двери. Нажала на кнопку звонка.

Почему меня затрясло? От холода?

Я отряхнула снег с куртки и снова нажала на кнопку.

И ждала. Ждала. Дрожа. Тяжело дыша.

Наконец, тяжелая дверь со скрипом отво­рилась. Из нее высунулась голова. Хоро­шенькое девичье личико, обрамленное длин­ными темными кудрями.

Марианна!

— Привет... — начала я.

Но больше мне не удалось произнести ни одного слова.

— Уходи прочь! — злобно прошептала она. — Уходи, как можно быстрее!

— Ух! — Я чуть не свалилась с высоких ступеней. — Марианна, что ты хочешь этим ска­зать»?

Ее темные глаза блеснули. Она раскрыла рот, собираясь ответить, но внезапно остановилась.

Я услышала звук шагов по деревянному полу. Марианна обернулась.

Появилась горничная в черном формен­ном платье и белом фартуке.

— Это моя кузина Хейди, — объяснила молодой женщине Марианна.

Горничная засмеялась:

— Ну, Марианна, ты собираешься впустить ее?

Марианна многозначительно взглянула на меня, словно еще раз повторила свое предуп­реждение. Потом ее лицо приобрело безразличное выражение. Она шире приоткрыла тяжелую дверь и знаком пригласила меня пойти.

— Это Сильвия, — сказала она, указывая на горничную. — Она поможет тебе распако­вать вещи.

— Твои вещи пришли два дня назад, — со­общила Сильвия. — Ты что, шла со станции пешком?

Я кивнула. Капюшон моей куртки все еще был поднят. Я опустила его и принялась рас­стегивать молнию на куртке.

— Я напомнила папе сегодня утром, что ты должна приехать, — заметила Марианна, покачав головой. — Но он, наверное, забыл.

— Ты, должно быть, замерзла, — сказала Сильвия, забирая мою куртку. — Я приготов­лю выпить чего-нибудь горячего.

И, постукивая каблуками по деревянному полу, она поспешила прочь.

Я огляделась вокруг. Мы с Марианной сто­яли в темной прихожей. Высоко наверху го­рел канделябр, свет которого едва доходил до пола. Стены были оклеены темно-зелеными обоями. Комнату заполнял запах жареного мяса.

Я повернулась к Марианне. Она была вы­сокой, дюймов на шесть выше меня, и худой. Ее темные волосы волной спадали на бело-красный лыжный свитер. Не ней были чер­ные брюки леггинсы, которые делали ее еще выше.

И вот снова, через семь лет, стоя рядом с ней, я почувствовала себя настоящей дур­нушкой.

Она сложила руки на груди и провела меня в большую гостиную. В конце ее ярко горел огонь в камине. В комнате стояла тяжелая мебель, обитая коричневой кожей. Стены были увешаны громадными картинами с изображением покрытых снегом гор. Приспущенные на окнах шторы почти не пропускали света.

— Ну, как поживаешь? — заставила я себя спросить кузину.

— Нормально, — коротко ответила она.

— У тебя зимние каникулы?

Она кивнула:

— Да.

Она стояла, так и держа руки сложенными на груди.

— А как дядя Джекилл? — с трудом продолжила я.

— Тоже нормально, как я понимаю, — ответила она, пожав плечами. — Очень занят.

Марианна осталась такой же стеснитель­ной, как и тогда, решила я.

Но потом я спросила себя: а может быть, это не застенчивость, а недружелюбие? Я все пыталась как-то поддержать разговор: — А где дядя Джекилл? Он дома? — спросила я.

— Работает, — ответила Марианна, на­правляясь к окну. — В своей лаборатории. Его нельзя беспокоить.

Она стояла теперь, повернувшись ко мне спиной, и глядела на снег.

— Ну... а я должна сказать ему, что приеха­ла? — спросила я.

Не зная, куда девать руки, я взяла со стола маленькую стеклянную птичку, похожую на ястреба. Стеклянная птичка оказалась не­ожиданно тяжелой. Я поставила ее обратно.

Марианна не ответила на мой вопрос.

— Я проходила через поселок, — опять начала я. — Он такой маленький. Как ты развлекаешься? Где прогуливаешься? Я хочу сказать... здесь есть дети нашего возраста?

Она молча кивнула. Серый свет, пробивающийся из окна, делал ее похожей на краси­вую статую.

Когда она наконец опустила руки и повер­нулась ко мне, выражение ее лица было холод­ным. Холодным, как камень.

— Хочешь посмотреть свою комнату? — спросила она.

— Да, конечно.

Я пошла за ней к передней лестнице.

Когда мы поднимались по крутым ступень­кам, я держалась рукой за гладкие перила.

Все-таки Марианна очень застенчива, ре­шила я. Она держится так потому, что стес­няется приехавшей к ней совсем незнакомой девочки такого же возраста, как она.

— Я... я надеюсь, мы будем как сестры, — невнятно пробормотала я.

С ее губ сорвался странный, сдавленный смешок. Она остановилась и повернулась ко мне.

— Сестры?

— Ну да, — ответила я, и вдруг у меня сильно забилось сердце. — Я понимаю, это будет трудно для тебя. Я хочу сказать...

Она усмехнулась:

— Трудно? Ты ничего не знаешь, Хейди.

— Что ты имеешь в виду? — заинтригованная спросила я. — Скажи мне.

Она откинула за спину свои черные волосы и снова зашагала по ступеням. Мы поднялись на второй этаж. Я оглядела бесконечный коридор, оклеенный темными обоями. Огни от настенных светильников давали мало света. Большинство дверей были закрыты.

— Вон там моя комната, — жестом показала Марианна в конце коридора. И мне показалось, что ее комната отстоит отсюда на целую милю.

Марианна открыла тяжелую дверь:

— А это твоя комната. Я вошла в нее, закрыв глаза, в полной уве­ренности, что это большая комната, темная и наводящая уныние.

Когда я открыла глаза, то от неожиданности улыбнулась.

— Неплохо, — пробормотала я. Комната и в самом деле оказалась очень приятной. Свет от вечернего солнца падал через два окна, прикрытых воздушно-легки­ми занавесками. Я бросила быстрый взгляд на кровать, где стояли мои раскрытые чемо­даны, на маленький письменный стол, вы­сокий платяной шкаф и два современных стула.

Совсем неплохо.

Одна стена от пола до потолка была застав­лена книжными полками.

Марианна стояла в дверях, наблюдая за мной.

— Может быть, тебе захочется убрать эти старые папины книги и разложить здесь свои вещи? — сказала она.

— Нет, я люблю книги, — ответила я. — А мой компьютер пришел? И проигрыва­тель компакт-дисков?

— Нет еще, — ответила Марианна.

Я подошла к окну, раздвинула занавески и выглянула наружу.

— Что за прекрасный вид! — воскликнула я. — Вся дорога к поселку — как на ладони!

— Ужасный вид, — пробормотала Мари­анна.

Я повернулась к ней:

— Ты что, в плохом настроении или что-то еще?

Она пожала плечами.

— Сильвия поможет тебе распаковать вещи, если хочешь.

— Нет, я хочу сделать это сама.

Я подошла к двери, что была рядом со шка­фом.

— Это кладовая?

Не дожидаясь ответа, я открыла дверцу. И увидела большущую кладовую со шкафчи­ками и полками по обеим сторонам.

— Вот это да! — воскликнула я. — Моя комната в старом доме была почти такого же размера!

В старом доме...

Слова застряли у меня в горле. Я была

удивлена волной эмоций, которая захлестнула меня. Я наклонилась вперед, чтобы Ма­рианна не заметила слез на моих глазах. «Держись, Хейди, — сказала я себе. — Теперь это мой дом».

Но я не могла справиться с собой.

Не могла пережить трагедию, которая случилась с моей семьей и забросила меня в этот странный дом в маленьком поселке Новой

Англии.

И мне никогда этого не пережить, горько подумала я, живо представив улыбающиеся лица родителей.

Я сделала пару глубоких вдохов. И только потом вышла из кладовой.

— Марианна, эта кладовая прямо...

Но ее уже не было. Она исчезла. — Что это с ней? — вслух спросила я.

Я подошла к кровати и стала вынимать тен­ниски и майки из первого чемодана. Относила их к шкафу и укладывала на полки. В шкафу пахло нафталином. Надеюсь, моя одежда не пропитается этим запахом, подумала я.

Я заполнила одну полку и остановилась. На самом деле, надо же поздороваться с дядей Джекиллом! — мелькнула у меня мысль. — Должен же он знать, что я появилась в его доме».

Опустив закатанные рукава свитера, я вышла в коридор и направилась к лестнице. Мое сердце учащенно билось. Я не видела дядю Джекилла с тех пор, когда мне было пять лет.

Обрадуется ли он, увидев меня? Надеюсь, он окажет мне более теплый прием, чем Ма­рианна.

— Хейди, куда ты идешь?

Я обернулась на голос Марианны, который доносился из конца коридора. Она высунула голову из дверей своей комнаты.

— Вниз, поздороваться с дядей Джекиллом.

— Он в лаборатории. Его нельзя беспоко­ить.

— Я только поздороваюсь и сразу же уйду, — ответила я.

Внизу, у лестницы, я встретила Сильвию, и та показала мне, где лаборатория моего дяди.

Внизу тоже был длинный коридор. Я оста­новилась у дверей лаборатории и подняла руку, чтобы постучать. Но громкий звук, раз­давшийся с той стороны двери, заставил меня отдернуть руку.

Звук напоминал хрюканье. Неужели там была свинья?

Я задержала дыхание и прислушалась.

Снова свиное хрюканье. А затем — ужаса­ющие крики. Наверное, так кричит живот­ное, попавшее в капкан. Животное, терпя­щее боль.

Я больше не могла этого выдержать. И рас­пахнула дверь.

Дядя, сгорбившись, стоял у длинного стола, спиной ко мне. Его лабораторный халат почти касался пола.

Он наклонил голову. И я снова услышала вопль. Не человека, а животного.

Так и есть! — подумала я, застыв от ужаса, Точь-в-точь как в той книге про Джекилла и мистера Хайда.

Дядя Джекилл тоже выпил какое-то таинственное снадобье. И превратил себя в ужас-ное чудовище! И вот, пока я, застыв, стояла в дверях, он вернулся. И я испуганно вздохнула.

Я не смогла сдержать, себя. Мой рот от­крылся сам собой, и я с изумлением устави­лась на дядю.

Нет. Он не был чудовищем.

Но каким же он выглядел старым! Гораздо старше, чем я запомнила его.

Я быстро подсчитала в уме. Ему сейчас чуть за сорок. Но его волосы были совсем белые. Под воспаленными красными глазами вид­нелись мешки. На щеках появились глубокие морщины. Его кожа была бледной, иссохшей и такой бесцветной, как будто он долгое вре­мя болел.

— Хейди?! — вскрикнул он.

Дядя выпустил животное, которое держал в руках. Это была гвинейская свинья. Со зву­ком плоп она шлепнулась на стол. Затем, жалобно визжа, спрыгнула на пол и быстро побежала через лабораторию.

— О, извините, — пробормотала я. Значит, это животное и испускало такие

вопли, сообразила я.

Удивление на лице дяди Джекилла смени­лось улыбкой.

— Хейди, как ты выросла! Настоящая мо­лодая женщина! Но я все равно узнал бы тебя!

Он подошел и обнял меня. Его кожа пахла химикалиями. А щеки были сухими и шер­шавыми.

Когда он выпрямился, я заметила, что у него трясется подбородок и глаза увлажнились.

Да, выглядел он на все сто лет. Что с ним такое случилось? — подумала я.

Его улыбка угасла. Он хлопнул себя по лбу.

— Я ведь должен был встретить тебя! — простонал он.

— С этим все в порядке... — начала я.

— Мне так жаль... — Его седые волосы выглядели так, будто он не причесывался не­сколько недель. — Это все моя работа... Я был занят в лаборатории...

— Мальчик на автобусной станции сказал мне, куда идти, — успокоила я дядю. — Это не проблема. В самом деле. А Марианна по­казала мне мою комнату.

Он вздохнул:

— Я стал настоящим сумасшедшим. Иног­да я работаю целыми днями и забываю о вре­мени.

Приборы булькали и постукивали за его спиной. Я увидела ряд клеток. В некоторых сидели маленькие белые животные, мыши и гвинейские свинки.

Я услышала печальный вой. Он доносился из комнаты, что была позади лаборатории. Похоже на собачий вой.

— Вы заняты важной работой, — некстати сказала я.

Дядя Джекилл кивнул.

— Да. Я надеюсь сделать скоро крупное от­крытие. — Он снова вздохнул. — Но чего это стоит...

Он провел рукой по своим густым седым волосам. Его серые глаза долго смотрели на меня.

— Как твоя комната, понравилась? — спро­сил он. — Мы старались убрать ее и сделать уютной. А то этот старый дом весьма угрюмое место.

— Комната отличная, — ответила я. — Ма­рианна помогла мне...

— Ты поладишь с Марианной, — перебил он. — Марианне нужен кто-то ее возраста.

— Она кажется очень... тихой, — заметила я. Он кивнул:

— Она совсем одна в этом большом ста­ром доме в компании с сумасшедшим отцом. А я, к тому же, целый день занят своей рабо­той. Надеюсь, ты не чувствуешь себя одинокой, Хейди?

— Нет, я в порядке, — сказала я.

— Я надеюсь, что вы с Марианной... — Го­лос дяди Джекилла затих.

Он опустил глаза.

— Я тоже на это надеюсь, — быстро ото­звалась я. — Похоже, я начинаю здесь новую жизнь, дядя Джекилл. И приложу все усилия, чтобы сделать ее хорошей.

Он снова меня обнял.

— Какое горе, — сказал он. — Как печально.

Когда он отстранился от меня, у него сно­ва задрожал подбородок. Что он имел в виду?

Он думал о моих родителях? Об аварии? Или имел в виду что-то еще? Какое-то дру­гое горе?

Я направился к двери. Но слова дяди Дже­килла напомнили мне об Ароне. И о той странной истории, которую он мне расска­зал.

Я обернулась к дяде.

— Я хочу вас кое о чем спросить, — сказа­ла я.

Дядя Джекилл уже успел вернуться к ла­бораторному столу. Он оторвал взгляд от тол­стой записной книжки и взглянул на меня:

— Что такое, Хейди?

— Понимаете... — Я колебалась. — Тот мальчик, которого я встретила на автобусной станции... Он живет в поселке. Я думаю, он подшутил надо мной. Ну вы знаете, как лю­бят поддразнить новенькую. Он сказал мне о каком-то чудовище...

Меня поразило, что бледное лицо дяди Джекилла стало ярко-красным, как помидор.

— Нет! — завопил он. — Нет! Нет!

Ой! Мне так жаль! — выдохнула я, пя­тясь к двери.

Глаза дяди Джекилла вылезли из орбит. Его лицо потемнело и стало пурпурного цвета.

— Нет никакого чудовища! — кричал он. — Не слушай эти бредни. — Он яростно ударил кулаком по столу. — Нет никакого чудовища!

— С-сожалею, — заикаясь, проговорила я. Потом повернулась и выбежала из лабора­тории. Дверь с грохотом закрылась за мной.

Я стояла в темном коридоре, стараясь вос­становить дыхание. Резкие слова дяди Дже­килла все звучали в моих ушах. А перед гла­зами стояло его пурпурное лицо, злые глаза и кулак, стучавший по столу.

Почему он потерял самообладание?

Сказал ли он правду? Если так, то почему он кричал?

А может, Арон мне не лгал? Может, чудо­вище существует? И уж не живет ли оно в этом доме?

Чья-то рука схватила меня за плечо.

Я подпрыгнула чуть не под потолок. Обер­нулась и увидела Сильвию.

— Извини, — быстро проговорилась она. — Я не хотела пугать тебя. Хочешь, я помогу тебе разобрать вещи?

— Нет, спасибо, — ответила я.

А потом решила рассказать ей о только что произошедшей сцене.

— Дядя Джекилл ужасно рассердился. Я толь­ко задала ему вопрос, а он начал кричать на меня.

Сильвия кивнула и, приблизив ко мне свое лицо, шепотом проговорила:

— Твой дядя находится в большом нервном напряжении.

Мое сердце все еще учащенно билось.

— Но он совершенно вышел из себя!

— Он хороший человек, — настаивала Сильвия. — Но из-за своей работы он часто переходит границы.

Я удивленно посмотрела на Сильвию. Что она хочет мне сказать? Переходит границы?

Что бы это значило? Что дядя Джекилл и есть то самое чудовище, о котором мне рас­сказывал Арон?

Нет, не может быть.

Успокойся, Хейди, сказала я себе. Не по­зволяй так расходиться своему воображению.

Сильвия засунула руки в карманы белого фартука и направилась к моей комнате. Я хо­тела разобрать вещи сама, но в конце концов все же приняла ее помощь. Мне не хотелось оставаться одной.

Когда мы закончили, я решила отыскать Марианну. Постучала в дверь ее комнаты. Но она не ответила.

Поэтому я одна отправилась исследовать этот старый дом. Спальня дяди Джекилла располагалась через несколько дверей от комнаты Марианны. Это был маленький ка­бинет, заставленный по всем четырем стенам шкафами с книгами.

Еще одна спальня — чистая и уютная. На­верное, это гостевая комната, решила я. Хотя у дяди Джекилла едва ли бывали гости.

Большая часть комнат второго этажа были пустыми, если не считать пыли и паутины. В некоторых комнатах стояла мебель, покры­тая чехлами и одеялами.

Может быть, мне выделят здесь комнату для моего собственного кабинета? — подумала я. Маленькое убежище, где можно поставить проигрыватель компакт-дисков и компьютер. Где можно развлекаться с новыми друзьями.

Новыми друзьями...

Скорее бы в школу. Мне так хотелось по­знакомиться со своими сверстниками.

Я шла по длинному коридору, открывая двери и разглядывая комнаты. Открыв дверь в какую-то кладовую, я вздрогнула: на меня уставилась крохотная серая мышка. Через секунду она юркнула за веник.

Меня пробрал озноб. Может быть, и в моей комнате тоже водятся мыши?

Но следующая комната напугала меня еще больше.

— Марианна! — выдохнула я.

На меня был устремлен горящий взгляд ее темных глаз.

— Хейди, что ты здесь разглядываешь?

— Эта комната... — с трудом выдавила я. — Стены... Они все исцарапаны. Обои висят клочьями. Будто...

Я не закончила свою мысль.

Марианна еще какое-то мгновение при­стально смотрела на меня, а потом отвела взгляд.

— Это сделал Джордж, — тихо сказала она.

— Какой Джордж?

— Наш кот. У нас очень плохой кот, — объяснила она. — Он совершенно не может оставаться один. И как-то раз его случайно заперли в этой комнате. Вот он и начал буя­нить.

Я посмотрела на длинные царапины. Они начинались примерно на середине стены.

Какой кот мог достать до такой высоты? И как один кот мог ободрать все четыре стены? И оставить такие глубокие царапины?

— И что же произошло с Джорджем? — спросила я.

Марианна все еще смотрела в сторону.

— Папа усыпил беднягу. У нас не было дру­гого выбора. Он совсем обезумел.

Она взяла меня за руку.

— Идем, Хейди. Я пришла, чтобы прово­дить тебя вниз, в столовую. — И она улыб­нулась. В первый раз. — Сегодня у нас ожи­дается выдающееся событие.

— Да? — удивилась я, спускаясь вслед за ней по лестнице. — Выдающееся событие?

— Папа присоединится к нам во время ужина. Обычно он работает допоздна. Но се­годня, в твою честь...

Я остановила ее у основания лестницы.

— Похоже, я сказала что-то не то, когда разговаривала с ним, — заметила я. — Мне кажется, он на меня рассердился.

Марианна подняла свои темные брови:

— Рассердился? Папа? Я кивнула:

— Я встретила мальчика на автобусной стан­ции. Его зовут Арон Фрейдус. Ты его знаешь?

— Он ходит в ту же школу, что и я, — ска­зала Марианна.

Я осмотрелась вокруг — хотела убедиться, что дяди Джекилла нет поблизости.

— Арон рассказал мне одну странную ис­торию, — прошептала я. — Можно сказать, очень страшную историю. О чудовище, ко­торое нападает на поселок.

Марианна судорожно вздохнула и сжала мою руку. Ее рука показалась мне холодной, как лед.

— И ты сказала об этом папе?

— Да, и тогда он рассердился.

— Он очень чувствителен к таким ве­щам, — прошептала Марианна. — Не беспо­койся. Он на тебя не сердится. Он сердится на жителей поселка. Они доставляют ему много неприятностей по поводу... его рабо­ты. Он говорит, что люди выдумывают вся­кие небылицы, потому что они совершенно невежественны.

— Так, выходит, Арон все выдумал? Марианна сделала гримасу:

— Конечно.

Она отпустила мою руку и пошла в столо­вую. В окне я увидела яркую луну, которая поднималась над голыми деревьями. Ветки гнулись и качались. От ветра дребезжали ста­рые оконные рамы.

Столовая была ярко освещена и показалась мне очень уютной. Хрустальные канделябры проливали трепещущий свет на длинный стол, покрытый белой скатертью.

Дядя Джекилл уже восседал во главе сто­ла. Он снял свой рабочий халат. На нем была голубая рубашка и брюки цвета хаки. Густые седые волосы аккуратно причесаны.

Он улыбнулся, когда мы с Марианной вош­ли в комнату. Потом сделал своими большими руками жест, означающий, что мы с Мариан­ной должны сесть друг против друга.

— Ну, ты везде побывала, Хейди? Надеюсь, ты не заблудилась?

— Нет. Марианна хороший гид, — ответила я. — Но в этом доме нетрудно и заблудиться.

Он потрепал меня по руке.

— Это — настоящий суп из морских про­дуктов. Его готовят только в Новой Анг­лии, — сказал дядя Джекилл, кивнув на кас­трюлю, из которой поднимался пар. — По­смотри на этих моллюсков. Держу пари, у себя в Спрингфилде ты такого супа не ела.

Я рассмеялась:

— Нет. Мы готовили суп из консервов.

Хорошее настроение дяди, ярко освещен­ная комната, восхитительный аромат густо­го вкусного супа — все это улучшило мое на­строение.

За обедом все было очень мило. Дядя Дже­килл говорил больше всех. Марианна, как всегда, отмалчивалась и только отвечала на вопросы. И я, чувствуя, как хорошо меня при­нимают, начала отходить от всех неприятно­стей сегодняшнего дня.

Когда подали десерт — теплый яблочный пирог с ванилью и кремом, дядя Джекилл стал вспоминать мой первый визит. И при­помнил ту историю, когда я спросила его, не Франкенштейн ли он.

Мыс ним громко рассмеялись. А Мариан­на ела свой десерт молча, опустив глаза.

— Ты даже тогда понимала, что я — сумас­шедший ученый, — сказал он, улыбаясь, его серебряно-серые глаза блестели в ровном свете свечей. — И конечно, ты была права, — пошутил он. — Если твое имя Джекилл, то у тебя нет выбора, — продолжал дядя, прогла­тывая большую ложку мороженого. — Тебе приходится быть полоумным ученым. Люди от тебя только этого и ожидают. Я думаю, если бы я не стал ученым...

— Папа, пожалуйста... — перебила его Ма­рианна.

На ее щеках проступили яркие красные круги. Казалось, ее смущал этот разговор.

Но дядя Джекилл не обратил на нее вни­мания. Он взмахнул в воздухе своей ложкой и сказал:

— Я думаю, настоящего доктора Джекилла напрасно считают злодеем. На самом деле он — блестящий ученый.

Я рассмеялась:

— Блестящий ученый? Я думала, что он при­нял снадобье, чтобы превратиться в злобное чудовище.

Дядя Джекилл кивнул.

— Но для того чтобы получить формулу ве­щества, которое могло бы совершенно изме­нить человека, нужно быть блестящим уче­ным. Можешь представить, что это значит — найти такую потрясающую формулу?

— Папа, прошу тебя, — снова вмешалась в разговор Марианна. — Почему вы должны говорить только об этом?

— Разумеется, сегодня мы имеем таблетки, которые так или иначе влияют на челове­ка, — продолжал дядя. — Одни помогают ему заснуть, другие действуют как успокоитель­ное. Но представь, что кто-то изобрел нечто такое, что полностью изменяет твою лич­ность и превращает тебя в совершенно дру­гое существо? А?

Сидевшая напротив меня Марианна сжа­ла зубы:

— Папа, если вы не перемените тему...

— Ладно, ладно. — И, как бы сдаваясь, дядя поднял свои большие костлявые руки. — Но я до сих пор думаю, что настоя­щий доктор Джекилл так и остался непоня­тым.

Этим вечером, готовясь ко сну, я думала об этом разговоре. Почему он так взволновал Марианну?

Поначалу она казалась обеспокоенной, а потом — разозлилась.

Она определенно не хотела, чтобы ее отец говорил об этой таинственной формуле, ко­торая может целиком изменить личность че­ловека. Но почему? Потому что она боялась этого?

Или потому, что знала секрет? Секрет о своем отце. О той таинственной работе, ко­торую он ведет в своей лаборатории?

Остановись, Хейди, оборвала я себя. Не делай глупых выводов. Забудь о дурацких рассказах Арона.

Надевая фланелевую ночную сорочку, я ощутила озноб. В комнате было прохладно, но все же я подошла к окну и приоткрыла его на несколько дюймов.

Даже зимой я не могу спать с закрытым окном. Мне нужен свежий воздух.

Холодный ветер развевал занавеску. Я ото­шла от окна, погасила лампу на прикроват­ном столике и забралась под толстое стега­ное одеяло.

Моя первая ночь в моей новой комнате.

Простыни показались мне грубыми. А сте­ганое одеяло пахло «Антимолью».

Дрожа, я натянула одеяло до подбородка и ждала, пока согреюсь. В окно пробивался серебряный свет луны. Занавески тихо коле­бались.

Я закрыла глаза и попыталась ни о чем не ду­мать. Но это у меня плохо получалось. Еще бы! Так много событий произошло в моей жизни. Так все круто изменилось. Несмотря на все ста­рания, я никак не могла избавиться от мыслей.

Передо мной проплывали лица моих дру­зей из Спрингфилда. Потом я увидела своих родителей — здоровых, счастливых. Увидела свою школу... Дом, в котором выросла...

Я думала о своей поездке в автобусе. Об Ароне.

О странном, недружественном поведении Марианны, когда она открыла мне входную дверь.

Лица... картины... слова... Я уже начала погружаться в сон, когда по­слышались ужасные крики.

Я села в кровати, мое сердце сильно заби­лось.

Еще один высокий пронзительный крик.

Похоже, прямо под моим окном.

Я отбросила тяжелое одеяло и стала выби­раться из кровати. Мои ноги запутались в простыне, и я чуть не упала.

Я подбежала к окну и высунула голову на­ружу.

Крики неслись из поселка.

Посмотрев вниз, я увидела там огни. Услы­шала прерывистый вой сирен. Разглядела людей, бегущих по главной улице. Такая же суматоха царила и между домами.

Лаяли собаки. Какой-то мужчина что-то яростно кричал в рупор, но слов я разобрать не могла.

Это казалось страшным сном. Но я пони­мала, что не сплю.

Холод пробрался под мою ночную рубаш­ку, и я задрожала. Занавески развевались от сильного ветра.

Я отошла от окна, но крики и вой сирен все еще звучали в моих ушах. Я обхватила себя руками, стараясь согреться.

Что же там происходит? — с волнением ду­мала я.

Первой моей мыслью было — пожар. Но я не видела никакого пламени.

А потом вспомнила рассказ Арона: «Мы боимся выходить по ночам из дома», — го­ворил он, устремив на меня горящий взгляд своих темных, серьезных глаз.

Чудовище?

Неужели чудовище действительно суще­ствует?

Дядя Джекилл утверждал, что все это вы­думки. Но почему тогда он так разозлился, когда я упомянула об этом?

И если не существует никакого чудовища, которое нападает на поселок, то что же там сегодня произошло?

В совершенно расстроенных чувствах я юркнула в шкаф и начала в темноте искать халат.

Я решила спуститься вниз и попросить дядю Джекилла все мне объяснить.

— Ааах! — Где же мой халат? Неужели я не вынула его из чемодана? Новая комната, но­вый шкаф, я не знаю, где что лежит.

У меня вырвалось рыдание. Буду ли я когда-нибудь чувствовать себя здесь как дома?

Но можно ли чувствовать себя как дома, если прямо перед тобой разыгрывается фильм ужасов?

Дрожащими руками я быстро натянула джинсы и свитер, которые оставила на стуле возле кровати, и выскочила в коридор.

Единственный светильник у комнаты Ма­рианны в конце коридора бросал тусклый свет.

Когда мои глаза привыкли к темноте, я поспешила к комнате дяди Джекилла.

Дверь была полуоткрыта. Я постучала и позвала его по имени.

Никакого ответа.

Я открыла дверь и заглянула внутрь:

— Дядя Джекилл!

Никого. Постель так и осталась не разоб­ранной. Значит, он еще не ложился спать.

— Возможно, он в своей лаборатории, — сказала я себе. Марианна говорила, что он часто работает по ночам.

Я повернулась и побежала вниз по лестни­це. Вскоре я уже стояла у дверей лаборатории.

— Дядя Джекилл, вы здесь?

Дверь была открыта. Лампы на потолке заливали все бледным флуоресцентным све­том, отчего комната приобрела мрачно-зеле­ный цвет.

Я просунула голову в дверь:

— Дядя Джекилл!

В пробирках что-то булькало и потрески­вало. На машине, что стояла в углу, мигали ряды маленьких красных огоньков.

Я вошла в лабораторию. И ощутила ост­рый, кисловатый запах. Из стеклянной труб­ки, стоявшей на длинном лабораторном сто­ле, медленно, капля по капле, лилась в боль­шую колбу тягучая зеленая жидкость.

— Дядя Джекилл! Вы здесь? Я обошла стол и заглянула в маленькую комнатку за лабораторией. И здесь никого. Я повернулась, чтобы уйти. Но вдруг увиде­ла что-то на краю стола.

Это был стакан. Пустой, если не считать остатков жидкости на дне и зеленого налета на стенках.

Я судорожно глотнула воздуха и подошла поближе, чтобы рассмотреть его. Заглянула в стакан. Понюхала. И ощутила сильный кислый запах.

— Фу!

Я попятилась.

На стенках стакана осталась вязкая зеле­ная жидкость. Может быть, это та самая жид­кость, которая капала из стеклянной трубки? И мой дядя пил это снадобье? А выпив его, превратился в страшное чу­довище? И сейчас там, в поселке, бросается на людей, наводя на всех ужас?

— Это же сумасшествие! — закричала я, и мой голос эхом отозвался в пустой лаборато­рии.

Красные огоньки мигали. И звуки кап, кап — падение капель зеленой жидкости в колбу, — казалось, звучали все громче и громче.

Будто в фильме ужасов! — сказала я себе. И зажала уши руками.

Эти мигающие огни, бульканье, потрески­вание приборов, звуки падающих капель... Нет, мне этого не выдержать!

Я выскочила из лаборатории и побежала по коридору, проверяя каждую комнату. Кухню. Столовую. Кабинет, в котором я прежде не бывала. Гостиную.

Темно. Всюду темно.

Никаких признаков дядя Джекилла.

Если сейчас он не там, в поселке, то где же он?

Тяжело дыша, я остановилась у передней лестницы и прислонилась к гладким дере­вянным перилам, чтобы перевести дыхание.

И вдруг всю меня обдало холодом, я замер­ла от страха — входная дверь скрипнула и распахнулась настежь.

Я схватилась за перила и, открыв рот, в молчании смотрела, как дядя Джекилл вхо­дит в дом.

Его седые волосы стояли дыбом, будто на­электризованные. Бесцветные глаза выпуче­ны. Все лицо заляпано грязью.

Дядя не заметил меня. Он плотно зажму­рил глаза, будто от боли. И испустил низкий стон, налетев на дверной косяк, когда откры­вал дверь.

Рукав его черного пальто был порван у пле­ча. Синяя рабочая рубашка выбилась из брюк. Большая часть пуговиц отсутствовала.

Тихонько подвывая, дядя Джекилл прошел через прихожую. Его сапоги оставляли гряз­ные пятна на полу. Брючины были в грязи, на одном колене — дыра.

Я крепче схватилась за перила. Хорошо бы мне сейчас исчезнуть! Я не хотела, чтобы он увидел меня здесь. Не хотела, чтобы он объяснял мне, где он был и что делал.

Я не хотела ничего знать.

Все это было слишком ужасно.

— Хейди...

Я вздрогнула, когда он хриплым голосом назвал мое имя. Я схватилась за перила так сильно, что у меня заболела рука.

— Хейди, что ты здесь делаешь? — строго спросил он, придвигаясь ближе и вниматель­но глядя на меня.

— Я... я не могла уснуть. Услышала шум, крики и все такое.

Он попытался пригладить волосы, но они не слушались. Его светлые глаза смотрели так, будто он хотел проникнуть в мои мысли и выведать, что мне известно. Или о чем я догадываюсь.

— Дядя Джекилл, — спросила я дрожащим голосом, — где вы были?

— На прогулке, — быстро ответил он и по­чесал щеку. — Люблю ночной воздух. Я час­то совершаю длительные прогулки вокруг холма, когда заканчиваю работу.

— Но ваша одежда... — возразила я. — Ваше лицо...

— Я упал, — торопливо ответил он со стран­ной улыбкой на перемазанном грязью лице. — Извини, если перепугал тебя, Хейди.

— Вы... упали? — переспросила я, быстро оглядев его с головы до ног.

Он кивнул.

— После заморозков высокая трава стано­вится очень скользкой — пояснил он. — Я не видел, куда иду. Обычно я беру с собой кар­манный фонарь, а на этот раз забыл его.

— И вы упали? Сильно ушиблись? Он вздохнул.

— Не очень. Я влетел головой в низкую сетку. В темноте не смог ее разглядеть. — Он потер лоб. — И так испугался, что упал и по­катился вниз по склону.

— Это ужасно, — заявила я. Можно ли ему верить? Я хотела верить, очень хотела. Но не могла. Дядя снова потер лоб. Он не отрываясь

смотрел на меня.

— В следующий раз обязательно возьму фонарь. Так можно сломать себе шею.

— Я... я слышала крики, — заикаясь, про­говорила я. — Из поселка. Видела огни и слышала рев сирен. Я...

— Ничего об этом не знаю, — резко пре­рвал меня дядя.

— Там случилось что-то страшное... — на­чала я. — Люди бегали и...

— Я ничего не видел, — снова перебил он меня. — Я гулял в лесу. И не мог видеть, что происходит в поселке. И ничего не слышал.

— Это было так ужасно, — твердила я свое. — Меня разбудили крики.

Он покачал головой и потер шею.

— Мне очень жаль.

И в его голосе, неожиданно для меня, про­звучала нежность.

— Это твой первый день здесь, — продол­жал он. — Могу представить, как тебе тяже­ло. Я знаю, как перевернулась вся твоя жизнь, Хейди.

Я опустила голову, чтобы он не заметил слез, которые навернулись мне на глаза.

— Дай себе время приспособиться, — ше­потом продолжал дядя Джекилл. — В этих маленьких поселках Новой Англии случают­ся странные вещи. Постарайся не обращать внимания. Относись ко всему спокойно. То­гда тебе будет хоть немного легче. Относиться спокойно? Не обращать внимания? Что это он говорит? Чтобы я игнорирова­ла крики, звуки сирен и вид мечущихся лю­дей в поселке?

Я внимательно смотрела на него, стараясь понять, что он имеет в виду.

Он сказал, что я стану немного счастливее, если не буду обращать внимания на то, что видела и слышала.

Что это — совет любящего дяди? Или угроза?

Прошло немало времени, прежде чем мне удалось уснуть. Возбуждение в поселке улег­лось. Не было слышно ни голосов, ни сирен. Только продолжали лаять собаки. Все было объято тишиной.

Я натянула на себя одеяло и лежала, глядя в потолок. Мои мысли крутились вокруг того, что произошло.

Дядя Джекилл лгал мне. Он не падал с хол­ма. И очень хорошо знал, что случилось в поселке.

Но для чего он лгал? Чтобы защитить меня? Или себя?

Я заснула поздно. А когда проснулась и подошла к окну, солнце уже успело высоко подняться над голыми зимними деревьями. Снег у подножия холма ярко сверкал. На ка­кую-то долю секунды я увидела оленя, кото­рый пробежал сквозь лесную чащу.

Я потянулась и довольно улыбнулась, ко­гда свежий утренний воздух влетел в откры­тое окно. Но мое хорошее настроение быст­ро улетучилось, как только я вспомнила те ночные ужасы.

Я должна узнать правду, сказала я себе. Я не смогу успокоиться, пока не узнаю всю правду о дяде Джекилле.

Я натянула леггинсы и ярко-желтый шер­стяной свитер и поспешила вниз, к завтраку.

Подходя к кухне, я услышала злой голос Марианны:

— Я не хочу здесь оставаться! Не хочу боль­ше так жить!

— Конечно, конечно, — саркастически за­метил дядя Джекилл. — И куда же ты соби­раешься уйти?

— Куда угодно! — закричала она. — Куда угодно, только без тебя!

— Говори потише. — Судя по голосу, дядя Джекилл был очень расстроен. — Не обяза­тельно весь дом должен это слышать!

— А мне все равно! Абсолютно все рав­но! — вопила Марианна. — Я так устала жить среди этой лжи, устала от всех этих секретов! Я... я не могу больше этого вынести. Папа, ты требуешь от меня слишком многого!

Я стояла, прислонившись к стене, закры­вая рот рукой, чтобы не выдать себя неволь­ным вздохом.

О чем это говорит Марианна? Она знает правду об отце?

Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди.

— Я не могу иметь друзей, — продолжала Марианна дрожащим, взволнованным голо­сом. — Никого не могу пригласить. У меня нет жизни, папа. Совсем никакой. И это твоя вина!

— Ты должна быть терпеливой, — мягко увещевал ее дядя Джекилл. — Дай мне вре­мя, Марианна. Ты знаешь, это не моя вина.

— Мне все равно! — кричала Марианна. — Все равно!

Дядя Джекилл начал было говорить что-то еще, но тут я кашлянула — запершило в горле.

Спор немедленно прекратился. И на кух­не воцарилось молчание.

Я глубоко вздохнула. Придала лицу безраз­личное выражение и вошла.

Оба пожелали мне доброго утра. Дядя Дже­килл улыбнулся. Но Марианна сжала зубы и отвернулась.

Ее тарелка с овсянкой так и осталась не­тронутой. Темные кудри свисали с головы влажными прядями. Сжатые в кулак руки лежали на столе.

— Не хочешь ли яиц? — с улыбкой спро­сил меня дядя Джекилл. — Сильвия может приготовить их так, как ты любишь.

— Спасибо, мне хватит и овсянки, — отве­тила я. — Я не очень-то много ем за завтра­ком.

— У нас с Марианной был небольшой се­мейный спор, — заметил дядя Джекилл, улы­баясь ей через стол.

Марианна отвернулась, не поднимая глаз.

— О, в самом деле? Я пропустила его.

Завтрак продолжался в полном молчании. Я не могла дождаться того момента, когда смогу отвести Марианну в сторонку и выведать у нее, что она знает. И я не отпущу ее, пока она не откроет мне всей правды, дала я себе слово.

После завтрака дядя Джекилл скрылся в сво­ей лаборатории. Я услышала, как он закрыл за собой дверь, а потом запер ее на ключ.

Я отправилась в комнату Марианны. Она стояла, наклоняясь над стеклянным ящичком, и держала в руках маленького светло-корич­невого хомячка.

— Кто это? — спросила я как можно дру­желюбнее и приветливее.

— Эрни, — ответила она, не оборачиваясь. Хомячок бегал по ее рукам.

— Это мой лучший друг во всем мире.

— Какой хорошенький, — сказала я, подхо­дя к ней. — Мне нравится его розовый носик.

Марианна молча кивнула. Нет, не буду я больше ходить вокруг да око­ло. Я должна узнать о ней все.

— Я солгала сегодня утром, — призналась я. — Перед завтраком я слышала твой разго­вор с папой.

Она взяла Эрни в руку. Ее темные глаза сверкнули.

— Слышала? Я кивнула:

— Вы оба были очень взволнованы. Марианна нахмурилась:

— Мы просто разговаривали, вот и все.

— Нет, не все, — возразила я. — Я слыша­ла, о чем вы говорили. О лжи и секретах.

Она не ответила. Только внимательно по­смотрела на меня, прищурив глаза.

— Все это пустяки, — пробормотала Мари­анна.

— Послушай, скажи мне правду, — умоля­юще проговорила я. — Прошлой ночью я слышала крики в поселке. Из окна моей спальни все видно. Слышала вой сирен. Ви­дела, как бегали люди.

— Я... я ничего не знаю про это, — пробор­мотала она.

— Нет, ты знаешь! — настаивала я. — Мне нужно знать правду, Марианна. Правду о тво­ем отце. Ты должна мне сказать! Должна!

Марианна подалась назад. Ее лицо иска­зила злобная гримаса.

— Оставь меня! — закричала она, тяжело дыша. — Не суй нос в чужие дела, Хейди. И не пытайся узнать что-либо о моем отце. Ты по­жалеешь об этом! Я предупреждаю тебя!

Мы обе с испугом посмотрели на ее руку.

— О нееет! — простонала Марианна. Она задушила хомячка до смерти.

Надо бежать из этого дома, решила я.

Я оставила Марианну рыдающей в своей комнате. Она отказалась принять мои изви­нения. И захлопнула дверь своей комнаты перед самым моим носом, когда я, пятясь, выходила от нее.

Она так сжала хомячка, что задушила его! Подумать только!

Теперь она возненавидит меня, решила я. Она наверняка обвиняет в этом меня. Обви­няет меня...

Я и раньше ей не нравилась. А теперь она меня просто ненавидит.

И никогда не скажет правды об отце.

Никогда не расскажет, о чем они спорили этим утром.

Я чувствовала себя отвратительно. Мое сердце учащенно билось. В желудке ощуща­лась тяжесть, будто там лежал камень.

— Надо уходить... надо уходить... — повто­ряла я, возвращаясь в свою комнату.

Я надела куртку и стала искать перчатки. Открыла шкаф и присела на корточки, что­бы посмотреть, что там внизу. Перчаток ни­где не было.

— Потерялись, — пробормотала я. — Так можно отморозить руки. И все равно: уходи, Хейди. Прочь из этого дома.

Я поспешно вышла на улицу. Скорее, ско­рее из этого большого противного дома. По­дальше от его секретов.

Холодный свежий воздух набросился на мои щеки. Но яркое солнце, высоко подняв­шееся в ясном небе, согрело меня.

Я откинула капюшон и встряхнула свои­ми длинными волосами. Под моими сапога­ми приятно поскрипывал снег. Я свернула за угол дома.

Отсюда была видна узкая дорога, которая, петляя, спускалась вниз с холма, к поселку. Никого и ничего. Пустынная снежная гладь.

В гараже я нашла старый велосипед для де­вочек. Наверное, он принадлежал Марианне.

Я проверила шины. Надуты достаточно, меня выдержат.

— Да! — радостно прокричала я. — Бегу от­сюда!

И уже через насколько секунд, налегая на педали, я мчалась вниз. Шины постукивали по замерзшей дороге, а мои волосы развева­лись за мной, словно флаг.

Мне стало так хорошо, что хотелось петь и кричать. Высоко в небе громко переклика­лись дикие канадские гуси. По мере того как я спускалась с холма, сосны приобретали светло-зеленый цвет. Я нажимала на педали, радуясь свежему воздуху и свободе.

Однако когда я добралась до окраины по­селка...

Я снова почувствовала себя, словно в фильме ужасов.

Как только показались первые дома, я при­тормозила. За одним из домов я увидела по­валенный металлический забор.

— Ну и ну! — пробормотала я.

Деревянный забор вокруг другого дома был проломан. Казалось, кто-то вырвал из него несколько брусьев и бросил их тут же, на снег, сломанными и исковерканными.

Окна нижнего этажа другого дома были разбиты вдребезги. Осколки стекла блестели под лучами утреннего солнца. Боковая дверь, сорванная с петель, еле держалась в дверном проеме.

Казалось, здесь прошел ураган.

Я снова нажала на педали. Около углового дома стояла группа людей. Они разглядыва­ли автомобиль, оживленно разговаривая и покачивая головами.

Когда я подъехала ближе, то увидела, что ветровое стекло машины разбито. Миллионы трещин, словно паутина, покрывали его. Дверца, сорванная со стороны водительско­го места, валялась на дороге, погнутая и раз­битая. Руль вырван, из-под машины торчат пучки спутанных проводов.

— Что тут случилось? — крикнула я с до­роги.

Люди повернулись ко м