Верховная Мать

Она входит сквозь ночные стены. Ее музыка... моя кровь. Она нежна и чувственна, Когда отпускает твою руку.

Джек Кримминс, «Верховная мать»

Когда я вышла с асьенды, джунгли встретили меня криками ночных птиц и зверей. Тесно стоящие деревья и низкорослые кусты качались и скрипели под теплым ветром. Лианы то и дело змеились поперек тропы. Я тщательно следовала переданными мне Сойлой инструкциям. На джунгли опускалась ночь. Тропа вела прямо сквозь чащу, наполненную запахами гниющего дерева и сырой земли. Меня сопровождало перешептывание и шорох листвы. Громкий звериный вой бросил меня в дрожь. Вдруг я заметила перед собой полуразвалившееся майянское строение — храм с плоской крышей, со всех сторон украшенный огромными каменными змеями и террасами. Неверный свет полной луны мерцал на коре сейб. Все затихло. Я двинулась туда, куда предписывал план, и вошла под темную арку.

Сразу от входа коридор резко повернул влево. Из тени выступили две похожие на амазонок женщины.

—Ой! Кто вы? — вскрикнула я от неожиданности.

—Не бойся, - проговорила одна из статных женщин, произнося английские слова с сильным майянским акцентом. — Мы — ночная храмовая стража, и отведем тебя в нужное место. Но место это тайное, поэтому ты должна надеть капюшон.

Не успела она закончить фразу, как вторая женщина надела мне на голову капюшон.

—Идем, — сказала она, застегнув его. — Держись за наши руки.

Мы шли несколько минут. До меня доносился запах ароматного дыма: где-то курили копал — благовоние, приготовляемое из смолы одноименного дерева. Сквозь плотную материю, закрывавшую мое лицо, я могла различить колеблющийся свет. Затем я почувствовала, что рядом со мной находятся не только мои провожатые.

Меня мягко толкнули, заставив присесть на холодное и жесткое сиденье без спинки. Я провела рукой по гладкому камню и ощутила в нижней его части и по бокам высеченные округлые рисунки. Затем с меня сдернули капюшон, и стражницы исчезли в тени.

Я все время пыталась сохранять ориентировку, и теперь мне казалось, что я смотрю на восток. Отдышавшись, я увидела, что сижу в комнате, где находились три фигуры в масках. Они были похожи на огромные майянские идолы-кячына. Одна из них стояла прямо передо мной, другая справа; третья — слева от меня. Повернувшись, я увидела и четвертую фигуру — прямо позади себя. Все они были различны фигуры, располагавшиеся напротив, являли собой полную противоположность друг другу. Это были женщины, и каждая из них, казалось, сосредоточила свой взгляд на мне. Мы находились на возвышении в квадратной комнате, полностью каменной, со сводчатым потолком и без единого окна. Обстановка дышала древностью, мы словно перенеслись на тысячи лет назад. Неверный свет нескольких факелов придавал фигурам в масках в их мельтешащих цветных одеяниях еще большую таинственность.

Женщина, обращенная ко мне, начала двигаться. В тусклом свете языков пламени она являла собой красивейшее зрелище. Стройная и грациозная, она носила головной убор из золота, украшенный чем-то похожим на перья попугая. Увенчивало его изображение колибри. Откуда-то из невидимого источника до меня донеслась музыка, и женщина начала подтягивать ей высоким голосом. Послышался звук барабана, отбивавший ритм, похожий на биение сердца, к нему прибавилась трель глиняной флейты. Затем вступили другие, незнакомые мне ударные инструменты. Женщина стала высоко подпрыгивать, ее юбки, шурша, дрожали мелкой дрожью и обвивались вокруг ее раскрашенных ног. Раскрашенные во все цвета радуги пучки травы свисали вдоль ее тела в двадцать или тридцать ярусов. Лицо ее тоже было великолепно раскрашено в разные цвета, а длинные волосы были серебристыми и напоминали рождественскую мишуру. Она кивнула мне, приглашая присоединиться к ней, и протянула мне нефритовую табличку, покрытую выгравированными символами, по всей видимости, майянскими. Увидев, что я не сдвинулась с места, она подошла ближе, протягивая мне табличку. Тело ее светилось, как искрящийся на солнце снег. Она вышагивала в такт музыке в неистовом танце и вдруг застыла на середине шага, как клоун-мим.

Я ощутила поток темной энергии, исходящий от женщины, находившейся за моей спиной. Она издала душераздирающий вопль:

—Посмотри на меня!

Не вставая, я развернулась к ней лицом. Она кружилась среди спирально поднимавшихся струй дыма; лицо ее напоминало изуродованный череп. Поперек ее пустых глазниц была нанесена полоса черной краски. Когда она приблизила ко мне свой костяной лик, я смогла разглядеть ее заостренные зубы. Она была похожа на маску смерти. Ее совершенно лысая голова была кругла, как солнце пустыни; руки ее напоминали птичьи лапы. Музыка становилась диссонирующей, ритм ее ускорялся. Женщина закружилась и упала на каменный пол. Мертвые змеи, птицы и игуаны, свисавшие с ее пояса, раскинулись теперь вокруг нее веером.

Женщина забилась в припадке, словно одержимая сотней злобных бесов. Она бредила и стонала, на губах ее выступила пена. Я поднялась со своего каменного сиденья и взобралась на него, опасаясь, что она в истерике может ударить меня. Женщина перестала биться и встала. На лице ее появилась ядовитая снисходительная улыбка. Ее щербатый рот с черными зубами нагонял на меня ужас. Вытащив из-под своих увешанных колючими растениями юбок череп и взяв в другую руку черный каменный нож, она запела высоким голосом, в котором сквозило безумие:

Отрежь себе руку,

Отрежь себе ногу,

Прибей себя к полу,

К стволу привяжи —

Тебе от меня не уйти.

Закончив песню, она сделала резкий выпад в мою сторону. Я отшатнулась и едва не упала с сиденья, на котором балансировала. Страх парализовал меня, так что я с трудом могла двигаться.

—Постой! Она моя! — сказала женщина справа от меня голосом, исполненным любви и сострадания. Обернувшись, я увидела, как она танцует передо мной, поднося плоды, символизирующие изобилие, — фрукты, злаки и кукурузу. Ее платье было сделано из блестящих кукурузных рыльцев, мерцавших в свете факела как летний дождь. Правая ее грудь была обнажена, так что казалось, будто она кормит привязанного к ней кукурузного младенца. Женщина поставила у моих ног корзину кукурузной муки. Затем, мурлыча колыбельную, она слегка посыпала мне мукой голову. Ее зеленые волосы были покрыты пятнистыми орлиными перьями. Вокруг ее талии обвились семь змей. Лицо женщины было покрыто желтой краской, поперек щек и носа шли две красные полосы. Она была дородной и импозантной, в ее движении чувствовалась сила самой Матери-Земли. Раскачиваясь вправо и влево в такт барабанному ритму, она жестами звала меня присоединиться. Затем она остановилась.

Позади себя я услышала ужасный звук, больше всего напоминавший хрюканье свиньи. Я обернулась, чтобы рассмотреть эту новую образину. В руках она держала охапку змей; по ее плащу из мертвых змей ползали огромные покрытые шерстью пауки. Ее отвратительное лицо напоминало сплошную массу узловатых корневищ речных водорослей. Своим уродством она являла полную противоположность красоте предыдущей женщины. На ней было платье из вороновых крыльев, скрепленных между собой когтями хищных птиц. На голове она носила сооружение из золотых и черных змей. Танцуя, она отбрасывала длинные дрожащие тени. Она была воплощением всего пагубного, дьявольского. Издав стон, она повалилась на пол и поползла ко мне. Мною овладели страх и отвращение. Женщина выпустила змей у моих ног и взглянула на меня бледными глазами рептилии. Вскрикнув, я навзничь упала с каменного сиденья.

Чудовища стали поднимать и обхаживать меня. Я растолкала их и, разглядев коридор, бросилась наутек. Они ринулись за мной. Мысли мои спутались, я чувствовала себя совершенно разбитой и во что бы то ни стало хотела выбраться отсюда. Я перепробовала несколько коридоров, но все они, похоже, описав петлю, в конце концов, замыкались.

Затем я увидела проблеск в конце одного из коридоров и направилась туда. Лунный свет вывел меня наружу. Я еле дышала, по моему лицу текли слезы. У входа в храма поджидали Сойла и Агнес.

—Боже мой, Сойла, как вы могли так поступить?

—Ты прошла посвящение, древнее, как само Время. Сама того не зная, ты выдержала испытание. Теперь тебе остается лишь разобраться в том, что с тобой произошло.

Агнес и Сойла провели меня по лесной тропе обратно к асьенде. Я дрожала, не в силах проронить ни слова. Мы вот в маленькую комнатку с резной мебелью ручной работы сели.

—Что все это значило, Сойла? — спросила я.

—А ты как думаешь?

—По-моему, вы послали меня в логово чудовищ.

—Нет, это были не чудовища. Это матриархи, властительницы.

—На меня они произвели совсем другое впечатление.

—Ты будешь учиться или спорить? — бросила Агнес. — Оставь свои замечания при себе.

—Так расскажите, — попросила я.

—Нет, — сказала Сойла. — Это ты нам обо всем расскажешь. Только ничего не упускай.

Я стала рассказывать о своих приключениях в храме, стараясь упомянуть обо всем, что помнила. На все мои попытки задать вопрос следовала просьба продолжать рассказ. Наконец закончив, я попросила:

—Пожалуйста, объясните мне все это. Что это было за посвящение?

— La Ultima Madre. Это можно перевести как посвящение Верховной Матери. Каждая из этих женщин символизировала кольцо энергии. В древности эта церемония совершалась великими жрицами во имя всех беременных женщин и посвященных. Ее целью было научить их, что представляют собой они сами и их будущие дети. Пройдя посвящение Верховной Матери, они знали, кем были изначально. Они знали, почему они ведут себя так, а не иначе. Давай попробуем разобраться и выяснить, что означали твои приключения.

—Что за кольцо энергии, Сойла? Меня все это напугало до безумия.

—Сила Верховной Матери пугает, только будучи непонятой. Первая из женщин, та, которую ты увидела прямо перед собой, была женщиной Востока. Назовем ее Матерью Радуги. Для моего народа это Шочикецаль, лунная богиня. Мать Радуги — это энергия поэзии, танца, ткачества и видения. Это богиня брака и прелюбодеяния. Художники влюблены в нее, это их муза. Но в твоем обществе совершенно не понимают ее сущности. Твои люди порой даже пытаются убить ее или поместить в сумасшедший дом. Твой мир не оказывает поддержки своим писателям и мыслителям, поэтому смотрит на нее как на нечто не от мира сего. Вступив в брак, она не вскармливает своих детей, она их вдохновляет. Рутина губит ее. Она находится на одном из концов стрелы.

На противоположном конце стрелы находится женщина Запада, Безумная Женщина, или Иламатекутли, богиня смерти. Она подобна заходящему солнцу. Это была вторая из женщин, завлекавших тебя. Некоторые называют ее Женщиной-Людоедом.

—Не сходна ли она с Медузой? Человек, взглянувший на Медузу, тут же обращается в камень, — спросила я и изложила Сойле миф о Медузе.

Сойла кивнула.

—Да, она может обратить тебя в камень и лишить всей твоей духовности. У нее нет желания тебя убивать, она стремится только уничтожить все твои таланты и сделать тебя ни к чему не способной. Тебе ведь встречались сумасшедшие поэты и художники — это все проделки Безумной Женщины. Она всегда испытывает на прочность твое душевное здоровье, пытаясь соблазнить на перекрестке.

—На каком перекрестке?

—Ты на нем сидела. Ты находилась на ягуаровом сиденье, расположенном в месте забвения и воспоминания (с этим местом связана огромная сила, четыре противоборствующие энергии встречаются там и соперничают друг с другом.) Если тебе удастся расположиться между ними и соразмерит их притяжение, ты обретешь в своем мире большое влияния. Но, как и во всем великом, здесь кроется великая опасность. Стоит тебе проявить нерешительность и не оказать Безумной Женщине должного почтения, она может завладеть тобой и уничтожить тебя.

—Можно мне спросить у вас об одной вещи?

Сойла кивнула.

—Вы имеете в виду, что Мать Радуги и Безумная Женщина представляют собой различные стороны моей собственной натуры?

—Несомненно. В нашем мире существует два рода женской энергии. Земля — это женское начало; думаю, Агнес говорила тебе об этом. Женщина преобразует ее энергию в энергию либо исступленной Матери Радуги, либо кормящей Великой Матери.

—Ты видела Великую Мать, кормящую мать на Севере, — продолжала Сойла. — Великая Чикомекоатль — бабка богов. Она приносила дары в виде плодов и злаков и вскармливала кукурузного младенца. Талия ее была опоясана семью змеями. Оба великих матриарха являются посланницами вполне реальных колец энергии. У каждой из них есть своя противоположность. Безумная Женщина находится на Западе, напротив Матери Радуги, расположенной на Востоке. Великой Матери противостоит Мать Смерти — Коатликуэ, змеиная богиня, находящаяся на Юге. Она может стать орудием твоей смерти. В руках у нее ядовитые змеи, платье ее сделано из мертвых змей. Если бы ты не взглянула на одну из этих почтенных властительниц — Безумную Женщину или Мать Смерти — и не отдала бы должное их силе, они легко одолели бы тебя, и тогда тебя ждало бы сумасшествие, депрессия, а то и смерть.

—Но что я должна делать?

—Ты должна осознать свою Верховную Мать, осознать, что ты есть, и стать тем, что ты есть. Предположим, ты принадлежишь Матери Радуги и являешься ее воплощением. Ее душа — это твоя душа. Для тебя она Верховная Мать. А ты — творец, который танцует со своими снами и видениями. Не было ли у тебя ощущения, что в этом танце ты постоянно сбиваешься с такта?

—Да, такое ощущение не покидает меня, — ответила я.

—Твой путь очень труден, ведь твоя культура не оказывает поддержки своим художникам. Она признает лишь Великую Кормящую Властительницу, тип женщины, которая выращивает кукурузу и воспитывает детей. Такие женщины любят установившийся порядок вещей, они выходят замуж, заводят детей, им обычно приходится легче, чем их «радужным» сестрам. Люди Радуги чаще всего разочарованные, не-реализовавшиеся, они уповают на других, а порой даже спиваются. Великие же Матери — столпы общества. По крайней мере, до середины жизни. Потом они замечают, что дети их выросли, кормить больше некого. В этот момент к ним приступает противоположная энергия — Мать Смерти, которая пытается их уничтожить.

—Похоже, это опасный возраст, — сказала я.

—Да, когда женщина осознает свою Верховную Мать, она может строить алтари и талисманы этих сил. Почувствовав влияние Безумной Женщины или Матери Смерти — подавленность или уныние, она может возжечь свечи и воскурить копал, оказав почести великой силе темной стороны. Понимаешь, их намерение лишь подчеркивает твои доброту и красоту. Почтив темную сторону, ты разрушаешь ее власть над тобой, и она не может одолеть тебя.

—А какое отношение это учение имеет к мужчинам?

—Это женская земля. У мужчин тоже есть эти энергии, эти кольца силы. У мужчин они располагаются позади, а у женщин — внутри. Мужчины также должны учиться почитать темную сторону. Откуда может взяться безумец, кроме как от Безумной Женщины? Это одно и то же.

Я прошла в свою комнату и долго сидела на кровати, размышляя над этим чрезвычайно важным уроком. Образы четырех священных матерей, казалось, повисли надо мной. Из открытого окна донеслось дуновение прохладного ветерка. По моему телу прошла дрожь.

В моей голове живо всплыли различные моменты моей жизни. Я видела зимние пейзажи с кружащимся передо мной снегом. Мы шли на лыжах с мужем; это была последняя зима нашей совместной жизни. Если бы только я знала тогда о двух различных возможностях преобразования женской энергии! Я понимала теперь, что никто из нас не был ни прав, ни виноват, несмотря на то, что мы оба оказались неправы друг перед другом. Мы не понимали потребностей друг друга. Разумеется, в результате у нас возникало столько стычек, в которых каждый обвинял другого, что брак в конце концов распался.

Ничего не сказав мужу, я купила специальный набор масляных красок в маленьких тюбиках, который легко умещался в моем рюкзаке вместе со свернутыми холстами и небольшим куском непромокаемого брезента для сидения. Когда мы остановились на привал, я, желая сделать мужу сюрприз, развернула брезент и разложила краски и кисти, думая вдвоем насладиться рисованием.

—Я умираю от голода, — сказал он, приходя в ярость. — Диву даюсь, насколько ты эгоистична. Я был уверен, что ты взяла с собой обед.

Я стала извиняться.

—Но посмотри, — сказала я, показав на живописный заснеженный пейзаж, так и просившийся на картину.

Он разозлился еще больше.

—Почему ты не взяла с собой еду? — вскричал он.

Я попыталась успокоить его и как-то поднять ему настроение. Я пошутила насчет того, что его дух тоже нуждается в пище. Но вскоре я убедилась, что любые попытки умиротворить его при помощи одних лишь слов напрасны, и отдала ему весь тот небольшой запас пищи, который я захватила.

Он продолжал злиться в течение еще нескольких дней. И подобный сценарий повторялся раз за разом, став непременным атрибутом наших семейных отношений. Понимай я тогда, что он принадлежит к кормящему типу мужчин, которые в свою очередь нуждаются в том, чтобы их кормили, мне бы и в голову не пришло уповать на его вдохновение. Он был не из тех, кто предается мечтам и носится с новыми идеями. Не интересовала его и эстетика. Чтобы продолжать поход, ему был нужен большой бутерброд с говядиной. Я же вполне могла обходиться без пищи, наслаждаясь простором и любуясь красотой гор.

Я пыталась дотянуться до этого сокровенного места в нем, но не знала как. Практически невозможно добиться контакта с мужчиной - даже собственным любящим мужем, — чья интуитивная сторона наглухо заперта. Подобно многим мужчинам в сегодняшнем обществе, он ошибочно принимал чувствительность за слабость. Он страшился попыток исцелить его, так как не мог определить, в чем состоит его болезнь. Не под силу было это и мне. Потому и окружали нас обоих лишь пустота и неразбериха.

Вошла Агнес, потягивая какой-то зеленый напиток.

— Агнес, — сказала я, — я понимаю теперь, что мой брак был обречен. Кормящий муж и экстатическая жена никогда не смогут ужиться.

—Иногда такие браки бывают весьма удачны, нужно только чтобы каждый отдавал должное потребностям другого.

—Я не вижу, как это возможно.

—Это вполне срабатывает для определенных радужных мужчин и женщин, — сказала Агнес. — Их жизнь беспорядочна, потому что они все время находятся во власти мечтаний. Если они вступают в брак с человеком кормящего типа, их супругом овладевает стремление заботиться о своем радужном партнере. Это прекрасно для них обоих.

Но кормящий человек хочет знать, что вы делаете во всякое время, он хочет, чтобы вы каждый раз приходили домой обедать к пяти часам. Для радужного человека находиться в пришпиленном состоянии., нет, мне даже думать об этом тяжело! В моем случае это приводило к постоянным стычкам и, в конце концов, разрушило отношения.

—По-твоему, выходит, что быть кормящей матерью в каком-то смысле унизительно. Однако ее сила на этой земле весьма велика. Без нее не было бы семей. Не росли бы злаки. Вокруг был бы совершеннейший беспорядок.

—Но, Агнес, радужный человек никогда не сможет найти общий язык с кормящим. А больше всего на свете ему хочется общаться с любимым человеком.

—Два радужных человека, встретившись, могут совсем позабыть о еде. В своем беспорядке они, того и гляди, так и умрут с голоду. Чтобы брак был удачен, им нужно стать практичными. Если радужный человек, поглощенный работой, находит себе кормящего партнера, который станет за ним ухаживать, это замечательно, но до тех пор, пока кормящий партнер не пытается его контролировать и связывать ему руки. Им обоим нужно понимать, что их видение мира весьма различно, и исходить из этого.