Глава 15. Через прозрачное стекло окна Эвон рассматривал густой лес, размышляя

Через прозрачное стекло окна Эвон рассматривал густой лес, размышляя. Сегодня он имел честь быть представленным членам клана. В нем насчитывалось около двадцати человек, считая обслугу. Конечно же, всех увидеть и со всеми познакомиться Эвону не довелось в виду занятости людей определенными поручениями, которые возложила на них Верховная Мать – она же его родная тетя Фелия. Как молодой человек понял, данное почетное «звание» имел только глава женского пола. Без ее разрешения члены клана даже не имели права вступать в брак. Все это, по мнению Эвона, походило на обычаи древности. Молодой человек был весьма удивлен, столкнувшись с подобным в современный век. Кто бы мог подумать, что некоторые семьи подвержены пережиткам прошлого. Впрочем, чему он удивлялся? В конце концов, его отец и брат оказались оборотнями.

Молодой человек вздохнул. Что-то подсказывало ему, что родственники со стороны матери тоже не были обычными людьми. На эту мысль его натолкнула напряженная обстановка за ужиному. Все смотрели на него с восхищением и благоговением, словно перед ними сидел сам Бог. У некоторых в глазах даже читался страх, что удивляло и сбивало с толку. Из-за столь пристального внимания Эвон толком не запомнил ни лиц новых знакомых, ни уж тем более их имен. Слишком уж молодой человек нервничал.

После того как все познакомились и утолили голод, Фелия предложила переместиться в гостиную, где за ароматным травяным чаем была продолжена и без того нескладывающаяся беседа. Что бы хоть как-то разрядить обстановку тетя с радостью принялась рассказывать о Лаизе. Фелия поведала о доброте его матери, нарисовала образ улыбающейся девушки, с восторгом смотрящей на окружающий мир. Вот только после замужества ее жизнерадостность исчезла, уступая место сосредоточенности и излишней серьезности. Больше не было счастья, искрящегося в глубине ее глаз. Это злило Фелию. Она не раз просила отца разорвать этот никому не нужный брак, ведь сестра не испытывала счастья. Однако он был глух к ее просьбам. Время шло, и Лаиза постепенно привыкала к своему положению, делясь сокровенными мыслями с сестрой. Как же они были счастливы, узнав о новой жизни. При этих словах молодой человек вздрогнул, наконец, испытав эмоции. Странное тепло охватило сердце, терзая его едва ощутимой пульсирующей болью. Появление ребенка вновь заставило Лаизу улыбаться. Но и это счастье не продлилось долго. Фелия не знала, что подтолкнуло сестру к побегу, но была уверена, что во всем виноват Сэт. Конечно, женщина его открыто не обвиняла, поскольку это могло породить конфликт между двумя семьями, но в душе тихо ненавидела этого мужчину, с успехом скрывая свои чувства. Впрочем, Эвон предполагал, что отцу безразлично, как к нему относится Верховная Мать клана Диоссо.

Как только со столь грустной темой было покончено, Фелия принялась рассказывать о детских шалостях Лаизы. Эвон внимательно слушал, иногда прикрывая глаза и представляя себе, как его мать в возрасте восьми лет подшучивала над прислугой, забавляясь их гневом. От этого становилось одновременно и радостно, и грустно. Он жалел, что ничего не помнил. Наверняка в его прошлом скрыто много хороших и счастливых моментов. В конце концов, если верить Фелии, то Лаиза очень сильно его любила. На миг давно забытое чувство вины снова дало о себе знать. Но молодой человек попытался задвинуть его поглубже, чтобы в ближайшее время оно не дало о себе знать.

Эвон поморщился. Вновь этот неопрятный зуд. Он почесал кожу сквозь одежду, но это не принесло облегчения. Зуд лишь усилился, рождая желание разорвать кожный покров. Молодой человек испугано задрожал, а сердце застучало так сильно, что он чувствовал, как оно бьется сквозь грудную клетку. Казалось, оно увеличилось и теперь упиралось в кости, готовое вырваться на свободу. Эвон сглотнул и снова почесал кожу в районе нательного рисунка. Она была такой горячей и чуть покалывала, словно он ее слишком сильно натер. Да что же это такое с ним творилось?! Эвон запаниковал.

Молодой человек встряхнул головой, и комната перед его глазами закружилась, от чего он был вынужден осторожно приблизиться к кровати и сесть. Белые точки так похожие на надоедливую мошкару заплясали по пространству, привлекая внимание. Эвон знал, что их на самом деле не существовало. Все это было результатом головокружения и резко ухудшающегося самочувствия.

Эвон застонал. Это невыносимо. Молодой человек пытался унять зуд, но все было тщетно. Это рождало гнев, и он, не удержавшись, выругался, ударив кулаком по мягкой кровати. Если бы та имела душу, то наверняка возмутилась бы таким ужасным отношением.

Эвон глубоко задышал. К зуду присоединился звон. Он колокольчиком отдавался в ушах, заставляя что-то внутри шевелиться. Оно не пугало, а лишь заставляло насторожиться. При этом молодой человек испытал странное теплое чувство. Буд-то это что-то было таким правильным и родным. Оно всю жизнь было рядом... Нет! Жило внутри него! Но сейчас отчаянно стремилось вырваться. Эвона внезапно посетила странная мысль. А что если вместе с этой неизвестной сущность вернуться и воспоминания? Нужно только постараться и помочь ей обрести свободу и тогда…

Молодой человек закричал, когда тело пронзила резкая вспышка боли, заставившая согнуться и глубоко задышать в попытках ее усмирить. Казалось, белой мошкары, пляшущей по комнате, стало еще больше. Она замерцала, покрывая своеобразным снегом поверхность мебели, от чего та бесшумно поднималась в воздух, неуверенно паря в нескольких сантиметрах от пола. Что за чертовщина?! Молодой человек зажмурился, пытаясь прогнать навеянные сознанием образы, но когда открыл глаза, они никуда не исчезли. Неужели он сошел с ума?!

Очередной приступ боли, заставил Эвон забыть о своем безумии и снова закричать. На этот раз он был намного сильнее, от чего у него перехватило дыхание, а сердце, пропустив удар, с новой силой забилось вновь, с удвоенной силой гоняя кровь по организму.

Эвон был настолько погружен в испытываемые им чувства, что не заметил, как резко распахнулась входная дверь и в комнату вбежали взволнованные родственники. Фелия и Сайрон, испугано поглядывая на парящую мебель, приблизились к сжавшемуся на кровати молодому человеку. Они заговорили. Но Эвон не слышал их слов и не видел их силуэтов. Глаза застилал белый «снег».

Молодой человек пытался дышать размеренно, уже не борясь с болью и позволяя ей хозяйничать в своем теле. Единственное, что ему хотелось, так это перед наступлением возможной смерти вспомнить прошлое. Мысль об этом сработала подобно спусковому механизму.

Пронзительный крик сорвался с уст Эвона. Вся боль внезапно сконцентрировалась в голове, казалось, разрывая сознание на части, а черную стену, за которой скрывались воспоминания, разрисовывая трещинами. Но, несмотря на это, она устояла. Лишь яркий свет проникал сквозь образовавшиеся отверстия, заставив молодого человека заинтересоваться и приблизиться, погружаясь в спасительное беспамятство.

- Что это было?! – взволновано воскликнул Сайрон, когда жена с помощью магии погрузила Эвона в сон, чтобы унять терзающую его боль.

- Печать, наложенная моей сестрой, слабеет, – тихо отозвалась женщина с жалостью и заботой, глядя на своего племянника. Ее рука скользнула к каштановым волосам Эвона, успокаивающе поглаживая.

- Что за печать? – нахмурившись, спросил мужчина. Он, как и все представители клана Диоссо обладал волшебной силой. Вот только она имела целительскую направленность, и поэтому мужчина ничего не знал о магии, которая носила сковывающий или разрушающий характер.

- Помоги мне его перевернуть на спину, – попросила супруга.

Муж был недоволен отсутствием ответа, но просьбу выполнил. Фелия чуть приподняла края футболки и указала на нательный рисунок в форме цепей.

- Это?.. – не договорив, Сайрон вопросительно посмотрел на жену.

- Ты правильно понял. Это та самая печать, о которой я говорила.

Мужчина поморщился от отвращения.

- Ее необходимо снять. Нельзя ограничивать столь многообещающего молодого человека.

Фелия усмехнулась. Ее племянник оказался очень силен, о чем говорили его глупые попытки снять печать, которая хоть и ослабла, но все также была активна. Она могла продержаться еще несколько лет. Но, судя по всему, молодой человек, не осознавая, пытался преодолеть ограничения. Он их не ощущал, но все же чувствовал, что что-то не так. Опоздай они еще на несколько минут, и Эвон из-за своих попыток вернуть прошлое разнес бы весь дом.

Усмешка на лице Фелии превратилась в нежную улыбку. Она провела кончиком указательного пальца по цепи, чьи звенья теперь были полностью испещрены трещинами, а кое-где и вовсе исчезли. Еще совсем немного и племянник самостоятельно вырвется из оков. Вот только принесет ли это ему радость?

- Вскоре Эвон и сам справится с этим. Насколько я могу судить, Лаиза сковала его волка. В результате этого были потеряны и воспоминания. – На миг она замолчала, задумавшись, а затем заговорила вновь. – Лаиза поступила умно, не пойдя на такие крайние меры, как убийство его звериной сущности. Оставив свободным дар, она, таким образом, дала ему право на выбор. Оставаться в неведении или же вспомнить все. Судя по поведению, Эвон выбрал второе. Надеюсь он не пожалеет о принятом решении.

В комнате на несколько минут повисло молчание. Сайрон и Фелия наблюдали за спящим Эвоном. Изредка выражение его лица менялось. Он то хмурился, то улыбался. Интересно, что ему снилось?

- Идем. Не будем ему мешать отдыхать, – тихо проговорила Фелия, разорвав тишину.

- Ты уверена, что все будет в порядке и ему не нужна помощь с печатью?

Фелия кивнула.

- Чем чаще он использует, пробудившуюся силу, тем сильнее становится.

Женщина приблизилась к двери и, обернувшись, спросила:

- Ты идешь?

Ее супруг кивнул, и они вместе покинули комнату, в которой тут же повисла тишина, прерываемая лишь тяжелым дыханием Эвона, пребывающего в мире снов… А снов ли?

* * *

Кругом была густая темнота. Молодой человек оглянулся и прищурился, пытаясь хоть что-то рассмотреть. Однако ничего не вышло. На миг ему даже показалось, что он ослеп, но Эвон гнал от себя подобные мысли. Но, несмотря на всю свою храбрость, в сердце медленно зарождалась паника. Он не понимал, что происходит, и не мог найти всему этому логическое объяснение.

Хоровод его мыслей наполненных отчаянием был прерван тихим детским плачем, сопровождаемым яркой вспышкой света, разогнавшей темноту и заставившей зажмуриться.

- Чего плачешь?

Свет внезапно погас, и Эвон с любопытством приоткрыл глаза, желая рассмотреть говорившего.

Молодой человек пораженно замер, оказавшись на небольшой лесной поляне. Она была знакома ему. Именно здесь он провел ночь с братом и отцом.

Эвон осмотрелся. Яркие лучи полуденного солнца проникали сквозь густую древесную листву, напоминая горящие ночью уличные фонари. Кое-где можно было увидеть парящих бабочек, которые, облюбовав цветы, лакомились сладким нектаром. На одной из веток дерева он увидел небольшую серую птицу, а в густой зеленой траве маленького мальчика с густыми заметно отросшими каштановыми волосами. Они падали на лицо, и он их раздраженно смахивал, но те были настолько непокорны, что вновь занимали прежнюю позицию. Малыш всхлипывал, испугано прижимаясь к толстому стволу дерева, на его непокрытых ногах красовались ссадины, бежевые шорты были сильно испачканы, а желтая рубашка разорвана. Видимо мальчик падал и не единожды.

Рядом с плачущим малышом склонился мальчик постарше. Его светлые волосы золотились в солнечных лучах, а синие глаза искрились волнением и заботой. Он присел на корточки, обхватив покрытые черными брюками колени руками, и вновь проговорил:

- Я же говорил тебе не убегать. Но ты никогда не слушаешь своего старшего брата.

В голосе мальчика слышалось раздражение. Эвон улыбнулся.

- Я хотел поскорее попасть на поляну. Но, поняв, что тебя нет рядом, испугался.

Малыш горестно всхлипнул и протянул к брату руки, явно горя желанием почувствовать крепкие объятья. Старший мальчик вздохнул и прижал младшего брата к себе, поглаживая по растрепанным волосам, которые уже давно следовало остричь.

Эвон помнил, как отказывался, желая иметь такие же длинные волосы, как у матери. Он не знал, почему хотел этого, но это казалось тогда таким правильным.

- Ну что вернемся домой, а то Лаиза будет волноваться?

Малыш кивнул.

- А ты не расскажем маме?

Старший брат улыбнулся, поднимая младшего на руки. Тот обхватил его руками и ногами, словно обезьянка и уткнулся носом в основание шеи, с наслаждением вдыхая такой родной и неповторимый аромат. Эвон чувствовал, как его внутренний волк довольно зарычал.

- Не расскажу. Но ты должен мне пообещать, что больше не будешь убегать.

Старший брат быстро направился в гущу леса.

- Хорошо.

Очередная яркая вспышка света ослепила молодого человека, вновь заставив зажмуриться. Когда он открыл глаза, то уже находился в такой знакомой музыкальной комнате.

- Не та нота, Эвон, – строго проговорила женщина с каштановыми волосами и светло-карими глазами и нажала на нужную клавишу.

- Мама! – воскликнул Эвон, но ни женщина, ни его копия ничего не услышали. Молодой человек разочарованно вздохнул, рассматривая недовольное выражение своего столь юного лица. Ему явно не нравились эти занятия. Словно в подтверждение его слов ребенок нарочно сфальшивил, нарушая на первый взгляд идеальную мелодию, и воскликнул:

- Надоело! Я хочу к Элану!

Лаиза нахмурилась и, расправив складки своего легкого белого платья на коленях, строго произнесла:

- Только после того как закончится наш урок.

- Но...

- Никаких «но», Эвон. Начинай заново.

Мальчик насупился, но выполнил распоряжение, вновь перебирая пальцами клавиши рояля. По комнате вновь разлилась приятная, но неуверенная мелодия. Малыш не обратил внимания на тревогу, отразившуюся на лице его матери.

Эвон помнил, что отец был против этих занятий. Он считал, что его сын еще слишком мал, но Лаиза была непреклонной, утверждая, что увлеклась игрой на рояли с четырех лет. Эвон улыбнулся, вспоминая их постоянные споры. Тогда они казались ему пугающими, а сейчас весьма забавными и такими семейными. Вот только они все больше и больше накаляли обстановку в их семье, подталкивая мать к принятию рокового решения.

Молодой человек моргнул, когда комната перед его глазами закружилась, и встряхнул головой, пораженно рассматривая теперь уже цветочный сад на заднем дворе дома.

- Я тебя поймаю, Элан! – восторженно кричал маленький Эвон, гоняясь за братом. Но у него ничего не выходило. Малыш с каждой минутой расстраивался все больше и больше и уже готов был расплакаться, но брат внезапно споткнулся и упал. Эвон, засияв счастливой улыбкой, кинулся к нему и с торжественным криком уселся на спину.

- Поймал! – гордо провозгласил он и ухватился за золотистые пряди. – Теперь ты будешь моей лошадкой.

Элан засмеялся и принялся катать Эвон. Но долго он не продержался и упал без сил.

- С тобой все в порядке? – взволнованно поинтересовался малыш и заглянул в лицо брату. Элан внезапно перекатился, оказавшись сверху. Эвон заливисто рассмеялся и, прижавшись к брату, прошептал:

- Хочу всегда быть с тобой.

- Не волнуйся, я тебя никогда не оставлю.

- Правда?

- Ага...

Эвон вздрогнул, когда обстановка вновь сменилась, и он оказался у чуть приоткрытой двери, открывающей взор на отцовский кабинет. У щели стояла его юная копия и прерывисто дыша, прислушивалась.

- Они слишком много времени проводят вместе, – раздался взволнованный голос матери.

- Вполне естественно, что Эвон тянется к Элану.

Мальчик увидел расстроенное выражение лица матери.

Это напомнило Эвону о волнение и страхе, что тогда терзали его душу. Он мало что понимал, но уже чувствовал, что в семье что-то назревало.

- Это не может быть естественным! – гневно воскликнула Лаиза.

- Что именно тебе кажется неправильным? – спокойно поинтересовался Сэт, не отрывая взора от какой-то важной рабочей документации.

- Они постоянно держаться за руки, словно не в силах насытиться прикосновениями. Обнимаются будто... – женщина на миг замолкла не в силах произнести самое главное, но, вздохнув, все же решилась -... будто испытывают друг другу что-то помимо братских чувств. Они даже спят вместе. Я не раз находила Эвона в постели Элана.

- Это нормально для детей. Им нравится с кем-то засыпать.

Лаиза пересекла разделяющее их расстояние и склонилась над мужем, вырвав из его рук важные документы и откинув их в сторону.

- Ты что-то скрываешь, – гневно процедила она.

Сэт вздохнул.

- Ты слишком многое себе нафантазировала.

- Что?!

- Оставь эти глупые мысли и живи спокойно. Мальчики просто очень дружны.

Женщина выпрямилась и, развернувшись, направилась к двери. Малыш едва успел спрятаться в соседней комнате. Поэтому услышал, как после ухода матери в коридор вышел отец. Эвон опустился на колени и через щель принялся разглядывать черные туфли отца. Он услышал, как Сэт вздохнул и произнес:

- Она слишком внимательна...

Эвон вздрогнул. Уже тогда отец знал, что их близкие отношения перерастут в нечто большее. Он это прекрасно видел, но молчал. Интересно, почему? Возможно, причина в том, что оборотни не придавали значения родственным узам. Это ему на деле доказал и Элан, который с упорством добивался его близости. Надо сказать, что и сам Эвон не больно-то сильно сопротивлялся.

С того памятного дня, когда Эвон будучи еще ребенком подслушал столь странный и не понятный разговор спокойный нейтралитет, лишь слегка натянутый струнами напряжения, перерос в постоянные ссоры. Мать ругалась с отцом и запрещала Эвону слишком много времени проводить с братом. Но мальчик не слушался, и тогда Лаиза нашла выход из сложившейся ситуации. Она все время находилась подле сына и пристально наблюдала за их играми, конечно же, не позволяя им касаться друг друга. Эвон злился и обижался на мать, но ничего поделать не мог.

Молодой человек вздохнул. Это не продлилось долго и спустя неделю после Дня Рождения Эвона, мать сорвалась. Она тогда так громко кричала на отца, что ее было слышно во всем отнюдь не маленьком доме. Они с Эланом тогда спрятались в игровой комнате и, обнявшись, пережидали эту своеобразную бурю, еще не зная, что это последние часы проведенные вместе.

Ночью, дождавшись, когда ее сын заснет в своей собственной кровати (мама теперь всегда следила за этим) и, прихватив с собой довольно большую сумму денег, найденную у супруга в кабинете, она вместе со спящим сыном на руках покинула дом навсегда.

Молодой человек задрожал, ощутив сильную боль в сердце. Она морозным инеем накрыла душу, заставляя отвлечься от воспоминаний, неумолимо приближающихся к главному. Ему хотелось знать, почему он потерял память. Но прошлое вновь ускользало от него, словно не готовое раскрыть все свои тайны.

Эвон зашевелился, чувствуя, что возвращается к реальности, и распахнул свои глаза, ощущая закрадывающееся в сердце разочарование.