Могло ли племя имеющее словарный запас из 4 147 слов написать Новый Завет?

..

. Из этого явствует, что.Греки отобрали от Пеласгов не только их страну, но и. множество из их Языка превосходно, образованных слов. Шепелявым Грекам особенно - доступны были для выговора слова, составленный с предлогом съ и потому их больше. всех и затвердили. Невыгода усвоения ими, слов сказанного образования заключалась в том, что они. не; могли, понимать настоящего направительного смысла, указываемого, слитным предлогом, в слови, которое, будучи пересажено на. чужую почву, перенесено в чуждый язык так сказать, увядало я весьма часто в смысле своем было извращено теми инородцами, которые его употребляли. Из приложенных тут. указателей относительно: заимствований Греков от Славян (всех 520 наименований) мы невольно изумляемся точности определяемых предметов, относящихся к домашнему быту, естественной истории, искусствам, художествам,. разным.наукам, и знаниям, также. и по части. письменности.. Но все это,.что., передано нам Греками, как видно из многих слов великой, важности, есть только крохотная часть бывшего никогда великого целого. Вот сего то мы и не должны забывать. Другое отделение Пелазгичсских слов заключается в словах, выявляющих умственное между собою соотношение и действие видообразов духовного мира, нами в воображении представляемого; и есть та часть нашего мышления, которая особенно отличает человека от всех животных. На письменном нашем языке мы.мало имеем подобных своих слов, a все они по большей части на обум; неправильно переведены, или целиком взяты из древних и новых инородных языков: западной Европы. Народными нашими наречиями и словами мы пренебрегаем считан их недостойными наших голов: в сих наречиях действительно находится все это,: но в каждой местности слова и выразы для этого различны, хотя и почерпнуты из источника Славянской речи; их должно записывать как драгоценную находку. Причина; такой рассеянности и раздробленности в названиях отвлеченных предметов есть та, что наши наречия, следовательно и наш язык, оставлены без всякого внимания учеными, в запустении, а предпочтены им слова инородные. Церковно - Славянский язык в переводе св. Евангелия, приписываемом Кириллу и Мефодию, тоже изобилует переводными Греческими названиями отвлеченных предметов, так что, кроме древних грамматических форм и обычной речи; не может пощеголять своими Славянскими.

В таком отношении наша народная речь далеко его превосходит, которою, как матерью языков мира, мы не имеем права пренебрегать не заслужив справедливого осуждения и пренебрежения от грядущего потомства.

В то время, когда Греческий язык образовался; Греки не только не могли различить.Пелазгических слов от своих родимых Монгольских, Китайских, Манжурских; Чукотских, но и сии не так уже разумели, как их предки. От этого умственное рассуждение на таком языке не могло передаваться точно. Мыслитель рассуждал так, a слушатель или читатель его понимал иначе, потому что косыми, кривыми и тупыми орудиями невозможно выстроить чего либо порядочного и в произведении общего целого выйдет та же неправильность, потому что мысль зиждителя везде переиначивается. Тоже относится к Латинскому и прочим языкам западной Европы, т. е. к составным, мозаическим. Мы давно уже убеждёны; что на нашем языке нельзя ничего выразить умственного, отвлеченного. Действительно нельзя, когда все подобные свои слова мы изгнали из употребления, а заменили и замещаем инородными, а чрез это по­ставлены точно в такое же положение как и те, которые говорят на сказанных составных говорках. Итак переступим всю эту иноязычную чепуху и чуху и обратимся к своему предмету.

Не зная ровно ничего о составе и образовании своих языков, западные филологи уверяют, а за ними гудут и наши что на каком бы то ни было язык названия предметов нас окружающих и.прочего произошли от случая, звука, звукоподражания, следовательно., состав. каждого слова образовался от звучного случая, пря взгляде на какую либо вещь, и таким звуком она и названа. Посему: в каждом языке следует затвердить только эти названия: и знать по подобной же грамматике ими

распоряжаться, то и дело в шляпе (хотя и не в голове). При нынешнем состоянии языкознания, иначе и полагать не возможно а особенно если, сообразим, что несколько звукоподражательных слов, или имен вошло в состав многих языков. Конечно, мы не дошли еще до того познания,.что в Славянской речи эти слова хотя и находятся, но число, их весьма, незначительно, -- они читаются сперва от правой руки., к левой, потом обратно, и, наконец, вставляется в них р или л, а в таком разе звукоподражание совершенно исчезает,.и подобные слова принимают многоразличнийшие значения на всех языках света.

Славянские языки отличаются от прочих тем что в них каждое имя в.названии предмета имеет два.смысла; первый есть внешний, т. е. Имя вещи или предмета, а второй внутренний, означающий свойство или качество сего же. самого предмета, для.узнания которого нужно читать слово в обратном порядке. Если этот., смысл важен для науки, например заключает в себе числовид, первичного тела. или.светила небесного, по ко­торому производится.химическая или астрономическая выкладка свойств такого тела, то, но известному уже порядку, слова сии размещаются в разные третьего образования языки пяти частей света.

Если же названия относятся к отвлеченными только предметам, не заключающим особой важности, то внутренний смысл их обыкновенно находится в них же самих, иначе в обратном чтении или во вставке р и т. д. Слова, - имеющие кроме внешнего еще внутренний (или определительный) смысл, заключают ту выгоду, что мыслитель, зная наперед, в чем заключается последний, может верно и точно передать другим свои сужде­ния, выводы, и заключения о таких предметах, которые без

этого следовало бы беспрестанно оговаривать помечать, означать особыми названиями и толкованиями, но и в таком paзе подобные названия, заключая в себе один только внешний

отно­сительный смысл, скорее будут иметь сходство с звукоподражательными. словами, нежели с человеческою речью. Следовательно мысль первого изобретателя нашего языка, при

установлении им в каждом слове двоякого смысла—внешнего и внутреннего, состояла в том, чтобы внутренним смыслом, по большей части философическим определением называемого пред­мета, облегчить человеку в его речи закон или порядок точного и верного мышления и передать оный слушающим; а чрез это каждое слово должно означать в умопредставлении не только предмет, но и самое сокровенное свойство оного.

Вообще cии названия отвлеченных предметов, во внутренних их определениях, выявляют в изобретателе высокий, светлый ум и знание сердца человеческого.