О последних днях жизни архиепископа Луки

На здоровье архиепископа Луки все больше сказывались испытания всей его трудной жизни и последствия исключительно напряженной работы. Он теряет зрение, сердце все чаще отказывает: аритмия, декомпенсация. Он пишет: " Горе и слезы (тамбовской) паствы, горячо любящей меня, взволновали меня, и опять стало хуже с сердцем. Вчера и сегодня, в Фомино воскресенье, я не служил".

В мае 1946 года Владыка переехал в Крым. " Как ни плакала моя тамбовская паства, как ни просила Патриархию оставить меня, я должен был ехать в Симферополь. Это было несомненно по воле Божией, ибо здесь я очень нужен. Мне приходится устраивать разоренную епархию".

Война нанесла Крыму страшные раны. Города были разрушены, села превращены в пепелища. На месте множества крымских храмов были развалины. В Херсонесе, древней Корсуни, где святой князь Владимир принял Крещение, был разрушен величественный собор равноапостольного Владимира. Много трудов положил архиепископ Лука для восстановления храмов и для возобновления в них богослужения.

Экономическое положение было очень тяжелым. Четверть буханки хлеба стоила на рынке пятьдесят рублей. Крупу хозяйки покупали у крестьян пятидесятиграммовыми стопочками. Ее несли в мешочках, как огромную ценность. Архиерейская квартира на Госпитальной улице занимала второй этаж старого, давно не ремонтированного дома. Кроме архиерея и его епархиальной канцелярии, на этаже жило еще несколько посторонних семей. В доме были клопы. У единственного водопроводного крана по утрам собиралась очередь.

Владыка Лука готов был помочь всем. Обед на архиерейской кухне готовился на пятнадцать — двадцать человек. Обед немудреный, состоявший подчас из одной похлебки, но у многих симферопольцев в 1946 — 48 годах и такой еды не было". На обед приходило много голодных детей, одиноких старых женщин, бедняков, лишенных средств к существованию, — вспоминает племянница архиепископа Луки Вера Прозоровская. — Я каждый день варила большой котел, и его выгребали до дна. Вечером дядя спрашивал: " Сколько сегодня было за столом? Ты всех накормила? Всем хватило? "

Сам Владыка Лука питался очень просто. Завтрак состоял из одного блюда. Если подавали второе — сердился. Одевался более чем скромно. Симферопольская учительница Юдина, которой Владыка дал деньги на покупку дома, вспоминает, что Преосвященный всегда ходил в чиненных рясах с прорванными локтями. Всякий раз, как племянница Вера предлагала сшить новую одежду, она слышала в ответ: " Латай, латай, Вера, бедных много". Бедных вокруг, действительно, было много. Секретарь епархии вел длинные списки нуждающихся. В конце каждого месяца по этим спискам рассылались тридцать-сорок почтовых переводов.

Положение дел в Крымской епархии было сложным. Владыка Лука начал объезжать пятьдесят восемь крымских приходов. Большинство храмов было открыто сравнительно недавно (до войны на весь Крым оставалась одна единственная открытая церковь). В приходах архиерею жаловались на недостаток самого необходимого: облачений, богослужебных книг, ладана, свечей, лампадного масла.

Особенно переживал Владыка видя, что не все пастыри являют собой достойный пример для верующих. Он не уставал повторять им: " Какой ответ дам перед Богом за всех вас? " Бывший секретарь канцелярии Крымской епархии о. Виталий Карвовский вспоминает, что негодование Преосвященного вызывали не только священники пьющие, но и курящие. Таким назначал он строгие епитимии — запрещал три месяца служить в храме. Столь же категорически требовал, чтобы священники всегда и повсюду носили соответствующую их сану одежду. " Неверный в малом будет неверен и в большом", — цитировал он Евангелие и наказывал священников, бреющих бороду и коротко стригущих волосы. Некоторые из них уклонялись от исполнения требований архиерея. Но Владыка Лука оставался непреклонным.

В архиве епархии сохранилось следующее послание 1947 года:

" Недавно мне попался истрепанный служебник Литургии одного священника, в котором все нижние углы страниц черны от грязи. О Господи! Значит, этот лишенный страха Божия священник Тело Христово брал грязными руками, с черной грязью под ногтями! Как же это не стыдно священникам не мыться, быть грязно одетым, стоять перед святым престолом в калошах.

… В нашей епархии уже нет стриженых и бритых священников, но как много их в других местах! Как много и стыдящихся носить духовную одежду, по моде одетых и ничем не отличающихся от светских людей! А еще давно, давно великий писатель земли Русской Н.В. Гоголь так писал о духовной одежде: " Хорошо, что даже по самой одежде своей, неподвластной никаким изменениям и прихотям наших глупых мод, они (духовенство) отличались от нас. Одежда их прекрасна и величественна. Это не бессмысленное оставшееся от осьмнадцатого века рококо и не лоскутная, ничего не объясняющая одежда римско-католических священников. Она имеет смысл, она по образу той одежды, которую носил Сам Спаситель…"

Вот еще одно Послание архипастыря иереям его епархии: " Много ли среди вас священников, которые подобны серьезным врачам? Знаете ли вы, как много труда и внимания уделяют тяжелым больным добрые и опытные врачи?.. Но ведь задача врача только исцеление телесных болезней, а наша задача неизмеримо более важна. Ведь мы поставлены Богом на великое дело врачевания душ человеческих, на избавление от мучений вечных!.."

Владыка Лука запрещает в священнослужении тех, кто нарушает канонические правила богослужения: кадит холодным кадилом, не по правилам совершает таинство Крещения, использует суррогаты ладана и т. п., напоминая им грозные слова пророка Иеремии: Проклят всяк, творящий дело Господне с небрежением. [17]

В одном из Посланий архиепископ Лука со скорбью указывает факты стяжательства, называет имена тех, кто превращает священнослужение в источник личного обогащения: " Что делать с таким священником? Попробую устыдить его, затрону лучшие стороны сердца его; переведу в другой приход со строгим предупреждением, а если не исправится, уволю за штат и подожду — не пошлет ли Господь на его место доброго пастыря" [18].

Ревнуя о твердости верующих, Владыка Лука говорит в распоряжениях по епархии: " Объявить всем священникам, что христиане, малодушно объявившие себя в анкетах былого времени неверующими, должны считаться отступниками от Христа (Мф. 10; 33). Их запрещать в Причастии на четыре года" (Распоряжение по епархии № 16-1 от 24. 01. 1947).

" Поблажка грешникам, назначение мягких епитимий (поклоны и прочее) считают необходимыми в снисхождение к слабости людей нашего времени. А это глубоко неверно. Именно строгостью исповеди, страхом Божиим надо воздействовать на духовно распущенных людей. Надо потрясать их сердца. Стыдятся люди не получившие разрешения? Этот стыд необходим для них и спасителен, и нельзя в угоду им малодушно освобождать их от этого стыда… Священникам, считающим желательным сохранить прежнюю практику применения только легких епитимий, напоминаю, что им надлежит без критики исполнять указания своего епископа, на которого возложена Богом ответственность за свою паству в епархии и руководство всеми священниками…" (Распоряжение по епархии № 16-7 от 07. 06. 1947).

В это время снова стали повсеместно закрывать храмы. Для создания видимости законности этих действий, КГБ выработал ряд правил, по которым храм мог быть закрыт. Одно из них гласило, что храм подлежит закрытию, если в нем шесть месяцев нет священника. Священников в Крыму, как и по всей стране, не хватало, и к осени 1949 года симферопольский уполномоченный погасил лампады в храме города Старый Крым, а затем в селах Желябовке и Бешарани. В опасности оказались церкви еще нескольких населенных пунктов Крыма.

Владыка Лука всеми силами стремился спасти храмы. Он переводил священников в пустующие церкви, направлял их из городов в села. Некоторые священники были недовольны этим. Архиепископ писал в Послании всем священникам и диаконам Симферопольской епархии: " Возможно ли, чтобы военнослужащий отказался от перехода в другую воинскую часть? Смеют ли и состоящие на гражданской службе отказаться от переводов на другую службу, хотя бы эти переводы и назначения больно задевали их личные и семейные интересы? Почему же это невозможно в Церкви? Если суровая воинская дисциплина совершенно необходима в армии, то она еще более необходима Церкви, имеющей задачи еще более важные, чем задача охраны Отечества военной силой, ибо Церковь имеет задачу охраны и спасения душ человеческих".

Архиепископ Лука стремился привлечь в Крым священнослужителей из других областей страны. Но и здесь ему препятствовали: милиция не прописывала приезжих. Уполномоченный составлял " дела" то на одного, то на другого священника и требовал, чтобы архиерей увольнял неугодных. Владыка Лука до последней возможности защищал достойных пастырей. Какое бы дело ни благословил архиепископ, уполномоченный немедленно аннулировал его. Эта борьба продолжалась годами.

Со скорбью пишет архиепископ Лука Святейшему Патриарху Алексию о положении дел в селах епархии: " По воскресеньям и даже праздничным дням храмы и молитвенные дома почти пустуют. Народ отвык от богослужений и кое-как лишь сохраняется обрядоверие. О венчании браков, об отпевании умерших народ почти забыл. Очень много некрещеных детей. А между тем, по общему мнению священников, никак нельзя говорить о потере веры в народе. Причина отчуждения людей от Церкви, от богослужений и проповедей лежит в том, что верующие лишены возможности посещать богослужения, ибо в воскресные дни и даже в великие праздники в часы богослужений их принуждают исполнять колхозные работы или отвлекают от церкви приказом привести скот для ветеринарного осмотра, устройством так называемых " воскресников" … Это бедственное положение Церкви может быть изменено только решительными мероприятиями Центрального Правительства".

Известно, что со стороны Святейшего Патриарха Алексия в отношении к архиепископу Луке встречалась некоторая настороженность. Тем не менее, Владыка Лука всегда с полным послушанием относился к высшей церковной власти. " Патриарха надо не осуждать, а жалеть", — пишет он в письме. И в одной из своих проповедей архиепископ Лука пламенно убеждает паству всегда иметь глубокое уважение к Святейшему Патриарху, помнить о великих трудах и страданиях, выпадающих на его долю.

В 1948 году Православная Церковь отмечала пятисотлетие своей автокефалии, но архиепископ Лука не был приглашен в Москву. Он писал: " На очень важный съезд представителей всех Православных Церквей было приглашено много епархиальных архиереев, но не я. Это окончательно доказывает, что велено (КГБ — ред.) держать меня под спудом". Когда Владыке Луке было отказано в переводе в Одессу вместо Крыма, он писал, что Святейший Алексий " не властен", " после моего одиннадцатилетнего анамнеза мое место только в захолустье".

Сохранилось еще такое свидетельство близких архиепископа Луки о его смирении и нестяжании. В 1951 году Владыка ездил в Одессу, где Святейший Патриарх отдыхал на своей даче. София Сергеевна Белецкая писала дочери Владыки: " К сожалению, папа опять одет очень плохо: парусиновая старая ряса и очень старый, из дешевой материи, подрясник. И то, и другое пришлось стирать для поездки к Патриарху. Здесь все высшее духовенство прекрасно одето: дорогие красивые рясы и подрясники прекрасно сшиты, а папа — такой замечательный — хуже всех, просто обидно…"

В это время Владыка Лука все меньше занимается врачебной деятельностью. " Угасает моя хирургия, и встают большие церковные задачи", — писал он старшему сыну. В другом письме он говорил: " Хирургия несовместима с архиерейским служением, так как и то, и другое требует всего человека, всей энергии, всего времени, и Патриарх пишет, что мне надо оставить хирургию".

Еще незадолго до отъезда из Тамбова Владыка Лука писал: " Мое сердце плохо, и все исследовавшие его профессора и врачи считают совершенно необходимым для меня оставить активную хирургию".

Когда архиепископ Лука переехал в Крым, директор Симферопольского медицинского института и его Ученый совет почли за лучшее сделать вид, что о его приезде им ничего не известно. Студенты-медики, встречавшие архиепископа Луку в Симферополе с цветами, были за это наказаны.

В начале 1947 года Владыка писал сыну: " Мои доклады в Хирургическом обществе и на двух съездах врачей имели огромный успех. В Обществе все вставали, когда я входил. Это, конечно, многим не нравилось. Началась обструкция. Мне ясно дали понять, что докладов в своем архиерейском виде я больше делать не должен. В Алуште мой доклад (по просьбе врачей!) сорвали…

Я дал согласие два раза в месяц читать лекции по гнойной хирургии и руководить работой врачей в хирургических амбулаториях. И это сорвали. Тогда я совсем перестал бывать в Хирургическом обществе".

Однако в то же время Владыка объявил бесплатный врачебный прием, и сотни больных со всего Крыма хлынули на второй этаж архиерейского дома на Госпитальной.

Кроме церковных служб, проповедей, приема больных и административной работы по епархии, в 1949 году Владыка Лука занимался сбором материалов для своей монографии — переработанной диссертации " Регионарная анестезия", которая должна была принести хирургам несомненную пользу.

Симферопольские военные медики направили к архиепископу Луке своего представителя М.Ф. Аверченко с просьбой поделиться с ними своим врачебным опытом. Владыка с радостью согласился консультировать в их госпитале. К приезду консультанта все отделения госпиталя готовили обычно самых тяжелых больных. Но уже в июне 1951 года Владыка Лука писал: " От хирургии я отлучен за свой архиерейский сан, и меня не приглашают даже на консультации. От этого погибают тяжелые гнойные больные…"

Владыка Лука состоял в дружеских отношениях с академиком В.П. Филатовым, глубоко верующим человеком. Филатов принял в свой институт Валентина Войно-Ясенецкого, он же наблюдал за больным глазом архиепископа Луки. Владыка писал сыну Алексею: " Филатов… очень хороший человек, вполне верующий. Я был у него два раза, и он приезжал ко мне в гостиницу прямо-таки для исповеди". И в другом письме: " С Филатовым долго беседовал о его научной работе и душевных делах. Он вполне религиозный человек".

Будни старца-архиепископа были уплотнены до последней степени. День начинался в семь утра. С восьми до одиннадцати длилась ранняя обедня. Владыка Лука ежедневно произносит проповеди. За предельно скромным завтраком секретарь Евгения Павловна Лейкфельд ежедневно читает две главы из Ветхого и две главы из Нового Завета. Потом начинаются дела епархиальные: распоряжения Патриархии, почта, прием духовенства, назначения и перемещения, претензии властей. Канцелярия находится тут же в квартире. Секретарь епархии, пожилой священник о. Виталий, привык к тому, что архиерей требует четких докладов и ясных ответов на вопросы. Решения архиепископ Лука принимает незамедлительно и твердо.

Личный секретарь Владыки Луки Евгения Павловна Лейкфельд — очень близкий ему человек, пожилая интеллигентная женщина, учительница литературы с университетским образованием. С большим трудолюбием ею написаны сотни писем и проповедей, записаны и неоднократно перебелены " Воспоминания" Владыки. За время работы у Владыки она четыре с половиной раза прочитала вслух всю Библию, перечитала несчетное число газет, журналов (некоторые на немецком и французском языках), богословских трактатов.

Чтение прессы и книг продолжается до обеда. После обеда — отдых. Затем с четырех до пяти — прием больных. Под вечер небольшая прогулка по бульвару вдоль мелководного Салгира. На прогулке Владыку часто сопровождают его внучатые племянники Георгий и Николай. Архиепископ Лука и это время не теряет попусту: рассказывает мальчикам главы Священного Писания. Через много лет Георгий и Николай Сидоркины говорили, что навсегда запомнили эти, преподанные как бы между прочим, уроки. И снова кабинетная работа: Владыка Лука склоняется над проповедями, письмами, хирургическими атласами — до одиннадцати вечера.

Праздничные дни архиерея также очень загружены: " Пишу тебе поздно вечером, вернувшись из Джанкоя (от Симферополя до Джанкоя сто километров), где служил в день Покрова Пресвятой Богородицы. Литургия продолжалась (с проповедью) четыре часа и целый час благословлял людей. Устал. Всю ночь не спал", — пишет он Михаилу в 1951 г.

" Не мала и моя работа, особенно теперь, Великим постом. Моя служба длилась пять часов. Очень утомляюсь…". Еще в Тамбове некоторые роптали: " Что у нас, монастырь, что ли? " Но Владыка Лука, как ему это ни было тяжело физически, служил по полному уставу.

Летом из города Владыка переезжал на небольшую частную дачу вблизи Алушты. Но и здесь изо дня в день продолжалась та же рабочая страда. Единственное отличие состояло в том, что на Южном берегу Крыма он позволял себе несколько более долгие прогулки и охотно плавал в море.

Духовным другом и советником архиепископа Луки был архимандрит Тихон (Богославец), которого глубоко почитали по всему Крыму и Украине и к которому приезжали за духовными наставлениями издалека. Архимандрит Тихон был настоятелем Крымского Инкерманского пещерного монастыря, а после его закрытия жил в Симферополе. Сохранились свидетельства о случаях прозорливости о. Тихона.

Архимандрит Тихон скончался в 1950 году. В слове на панихиде в годовщину смерти старца архиепископ Лука говорил: " Я имел счастье в течение более трех первых лет моего управления Крымской епархией иметь его ближайшим другом и самым ценным, дорогим советником. Все его советы в делах церковных, в которых нуждался я, когда возникали одна за другой тяжелые смуты в разных местах нашей епархии, эти советы всегда были не только мудры, они были проникнуты подлинным духом христианским. Он подавал мне такие советы, какие мог подавать только истинный ученик Христов". Память о. Тихона почитают в Крыму до сих пор.

Проповедь архиепископа Луки о Христе была обращена и к его родным. Дочери Елене Владыка писал: " Помните ли ты и Аня (внучка) о своей великой ответственности перед Богом, если вы не заботитесь о том, чтобы научить Ирочку и Катюшу закону Божию и молитвам? Ведь они под страшной опасностью антирелигиозной пропаганды. Я мог бы прислать тебе изданный Патриархией Новый Завет с Псалтирью, если ты и Аня дадите обещание читать их моим правнучкам. Новый Завет мне с трудом удалось достать в четырех экземплярах для всех детей". Владыка Лука свидетельствовал в одной из своих проповедей, что в то время даже некоторые священники не могли достать Библии.

Сыновья Владыки стали известными учеными. Михаил — анатом, доктор медицинских наук, профессор; Валентин занимался офтальмологией и патанатомией, также профессор, доктор медицинских наук. Алексей — один из старших научных сотрудников и один из основателей института эволюционной физиологии и биохимии имени И.М. Сеченова, доктор биологических наук.

Поздравляя Михаила с днем Ангела, Владыка Лука пишет в телеграмме: " …Мученик Михаил, князь Черниговский, да будет тебе примером верности Христу".

Всегда проповедуя слово Божие, архиепископ Лука не боялся убивающих тело. Когда он произнес свою первую проповедь в Тамбове в феврале 1944 года, прихожане были даже испуганы. Диакон отец Василий Малин рассказывал, что, расходясь в тот вечер из церкви, многие не надеялись когда-либо услышать и увидеть своего архипастыря. Но в то время Владыку не арестовали, хотя тамбовское начальство несколько раз выражало проповеднику свое неудовольствие.

В 1948 году симферопольский уполномоченный по делам Православной Церкви донес в Москву, что архиепископ Лука читает в кафедральном соборе серию проповедей антиматериалистического характера.

В середине пятидесятых годов Карпов высказался относительно речей Крымского архиепископа весьма резко. Когда Владыка Лука пожаловался на то, что Журнал Московской Патриархии не публикует его проповедей, председатель Совета по делам Церкви ответил: " Вы там у себя в симферопольском соборе мутите воду, ну и мутите. А на международную арену мы Вас не выпустим".

Смелые проповеди и поступки архиепископа, которые пугали неверующих медиков, будили опасения в крымском обкоме, привлекали вместе с тем к Владыке сердца множества людей. С любовью и благодарностью говорили о нем верующие и неверующие пациенты. Тайком в храм заходили студенты, учителя, инженеры, библиотекари. Руководитель археологической службы Крыма, профессор Павел Николаевич Шульц, крупный ученый и партизан военных лет, вспоминает, как он с женой приходил в собор послушать проповедь Владыки о взаимоотношениях религии и науки. За это его вызывали в обком, допрашивали, угрожали, лишили заслуженного ордена.

В пятидесятых годах Владыка Лука вместе с Щульцем пытались спасти от разборки стоящую на дороге из Симферополя в Старый Крым церковь XIV века. Власти объявили, что церковь в аварийном состоянии. По просьбе архиепископа археологи осмотрели здание и нашли, что храм может служить еще два-три столетия. Владыка получил заключение специалистов и тут же потребовал, чтобы церковь древних христиан передали христианам нынешним, дабы они могли восстановить в ней церковную службу. Памятник архитектуры, конечно, тут же разобрали на кирпичи, профессору же Шульцу история эта едва не стоила партийного билета, в обкоме на него кричали: " Партиец, а помогаешь мракобесам! Сопротивляешься антирелигиозной пропаганде?! "

В начале 1951 года архиепископ Лука, находившийся по делам в Москве, прилетел самолетом в Симферополь. В результате какого-то недоразумения на аэродроме никто его не встретил. Полуслепой Владыка растерянно стоял перед зданием аэропорта, не зная, как добраться до дома. Горожане узнали его, помогли сесть в автобус. Но самое удивительное произошло, когда архиепископ Лука собрался выходить на своей остановке. По просьбе пассажиров шофер свернул с маршрута и, проехав три лишних квартала, остановил автобус у самого крыльца дома на Госпитальной. Владыка вышел из автобуса под аплодисменты тех, кто едва ли часто ходил в храм.

Владыку Луку почитали даже иноверцы, в частности, евреи, как это бывало в жизни святых и праведных людей. По большим церковным праздникам православного архиепископа-врача приходил поздравить староста симферопольской синагоги, которого Владыка Лука когда-то спас от смерти. За православного архипастыря даже молились в синагоге, особенно, когда узнавали, что он болен. Владыка Лука писал сыну в 1957 году, что получил поздравления " от Патриархов Московского и Грузинского, от тридцати архиереев и от еврейской общины, которая почитает меня за доброе отношение к евреям".

Владыка Лука стал окончательно терять зрение. Здоровый глаз стал видеть плохо еще в Тамбове. Осенью 1947 года архиепископу пришлось поехать в Одессу к Филатову. Знаменитый окулист долго осматривал Владыку и сказал, что до слепоты еще далеко. " Филатов нашел у меня помутнение хрусталика, которое будет прогрессировать медленно, и способность читать сохранится на несколько лет (от трех до десяти) ", — сообщал Владыка Лука.

И действительно, четыре года спустя архиепископ Лука все еще мог, хотя и с трудом, читать и писать. Весной 1952 года, не рассчитав своих сил, Владыка снова провел несколько недель, как всегда с утра до вечера, в московских медицинских библиотеках. Он переутомил глаз, и зрение стало падать буквально по неделям. Исчезло ощущение цвета, предметы обратились в тени. Теперь на приеме профессору приходилось спрашивать у секретаря, какого цвета у больного опухоль, как выглядят у пациента кожные и слизистые покровы. В конце концов Владыка отказался и от приема больных, и от подготовки второго издания " Регионарной анестезии".

Осенью 1952 года профессор Филатов, состоявший с Владыкой Лукой в переписке, предложил ему предварительную операцию — иридэктомию. Владыка не согласился, поскольку у него, как у диабетика, операция могла кончиться нагноением. Близкие ему люди скорбели, сам же архиепископ Лука учился передвигаться по комнате ощупью, ощупью же подписывал бумаги, подготовленные секретарями.

Молодой епископ Михаил Лужский (Чуб), приехавший в Симферополь, чтобы познакомиться с Владыкой Лукой, вспоминает: " Я переступил порог и увидел Владыку, который стоял посредине кабинета. Руки его беспомощно шарили в воздухе: он, очевидно, пытался сыскать затерявшиеся кресло и стол. Я назвал себя и услышал низкий, твердый голос, который совершенно не согласовывался с позой хозяина дома: " Здравствуйте, Владыка. Я слышу Ваш голос, но не вижу Вас. Подойдите, пожалуйста". Мы обнялись. Завязалась беседа. Его интересовала и моя служба, и где я учился, кто были мои учителя. Во время разговора он встал и включил огромную мощную лампу позади часов с прозрачным циферблатом. Явно напрягаясь, сам разглядел время. Я и потом замечал: все, что только мог, он делал сам. Слепота не подорвала его волю и не разрушила яркости восприятия: когда я спросил, видит ли он сны, Владыка ответил: " О, еще какие! В цвете! "

В день Ангела Владыки Луки епископ Михаил присутствовал на торжественном молебне. Он вспоминает, что в храме священники водили архиерея под руки, а когда кончился молебен и торжественные речи, он, как будто прозрев, вышел на паперть самостоятельно. У выхода его ждала толпа людей с цветами: " Дорогой наш доктор…" Владыка стоял, улыбаясь, среди недавних пациентов, благословляя этих своих детей, как и тех, что находились в храме.

В 1954 году; после июльского Постановления ЦК КПСС “Об улучшении научно-атеистической пропаганды” началась новая волна гонений на Церковь Христову. Травля и аресты верующих, публичные оскорбления священников, закрытие храмов, разгон " общественностью" церковных праздников, напомнили людям старшего поколения события 20-х — 30-х годов.

Есть свидетельства, что преследовались люди, состоявшие в переписке с Владыкой Лукой. Инженер И.Я. Борисов был вызван в Тамбовское КГБ по поводу переписки его жены с Крымским архиепископом Лукой. Переписка касалась сугубо религиозных и личных вопросов, но инженеру сказали, что, если его жена Софья Ивановна не прекратит переписываться с церковником, то его выгонят с тамбовского котельно-механического завода и нигде в Тамбове он себе работы не найдет. И детей его, студентов, выгонят из институтов. Илья Яковлевич разглядел на столе следователя толстый том: " Дело Войно-Ясенецкого", а в нем — копии писем Владыки в Тамбов и писем Софьи Ивановны в Симферополь.

А в Симферополе, где тоже вскрывали письма архиерея и подслушивали его телефонные разговоры, после июльского Постановления ЦК возникла новая должность: городской церковный фотограф. Этот человек каждый день обходил храмы и фотографировал прихожан в лицо. Слабые духом, боясь преследований, переставали появляться в церквах, а кто потверже — попадал в досье соответствующих органов на случай новых расследований. В декабре 1954 года в Симферополе проходил съезд священников Крымской епархии. Архиепископ Лука выступал с докладом, в котором указал, что из пятидесяти восьми церквей осталось в Крыму сорок девять (остальные были закрыты уполномоченным) и что в опасности еще два храма. Владыка Лука открыто говорил о том, что пропаганда, тайные и явные формы нажима на верующих делают свое дело — храмы пустеют. Девятый пункт повестки дня так и был сформулирован: " Как отразилась антицерковная пропаганда на количестве молящихся в церкви". О Постановлении ЦК КПСС и выступлении Хрущева в газетах архиепископ сказал кратко: " Я не счел нужным опровергать эти выступления в печати. Я ограничился одной проповедью на тему: " Не бойся, малое стадо". Даже через два десятилетия симферопольские жители все еще помнили об этой проповеди в день Покрова Пресвятой Богородицы в 1954 году:

" … Знаю я, что большинство из вас очень встревожены внезапным усилением антирелигиозной пропаганды и скорбите вы… Не тревожьтесь, не тревожьтесь! Это вас не касается.

Скажите, пожалуйста, помните ли вы слова Христовы из Евангелия от Луки: Не бойся, малое стадо, ибо Отец ваш благоволил дать вам царство (Лк. 12; 32). О малом стаде Своем Господь наш Иисус Христос не раз говорил. Его малое стадо имело начало в Его апостолах святых. А потом оно все умножалось, умножалось… Атеизм стал распространяться во всех странах, и прежде всего во Франции позже, уже в начале восемнадцатого века. Но везде и повсюду, несмотря на успех пропаганды атеизма, сохранилось малое стадо Христово, сохраняется оно и доныне. Вы, вы, все вы, слушающие меня — это малое стадо.

И знайте, и верьте, что малое стадо Христово непобедимо, с ним ничего нельзя поделать, оно ничего не боится, потому что знает и всегда хранит великие слова Христовы: Созижду Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. Так что же, если даже врата адовы не одолеют Церкви Его, малое стадо Его, то чего нам смущаться, чего тревожиться, чего скорбеть?! Незачем, незачем! Малое стадо Христово, подлинное стадо Христово неуязвимо ни для какой пропаганды".

Так говорил архиепископ Лука спустя неполных четыре месяца после того, как глава государства провозгласил необходимость окончательно покончить с Церковью. Говорил не тайно, открыто — в храме. И многих тогда успокоил, многих укрепил.

В начале 1955 года Владыка полностью ослеп. Вскоре после этого в Крым приехал ближайший ученик Филатова — доцент Шевелев. Владыка Лука писал родным: " Твердо верю, что Господь возвратит мне зрение…" Однако офтальмолог опоздал, по крайней мере, на два года. " Шевелев нашел у меня далеко зашедшую глаукому. Операция, которую он назвал рискованной и очень рискованной, в лучшем случае могла бы дать мне очень малое зрение, но никак не способность читать".

Задолго до потери зрения архиепископ Лука писал: " Князь Василий Темный сказал ослепившему его: “Ты дал мне средство к покаянию”. После того, как Владыка потерял зрение, никто не слыхал от него жалоб или ропота. " Я принял как Божию волю быть мне слепым до смерти, и принял спокойно, даже с благодарностью Богу"; " Свою слепоту переношу благодушно и с полной преданностью воле Божией", — пишет он.

Год спустя архиепископ Лука писал Алексею: " Слепота, конечно, очень тяжела, но для меня, окруженного любящими людьми, она несравненно легче, чем для несчастных одиноких слепых, которым никто не помогает. Для моей архиерейской деятельности слепота не представляет полного препятствия, и думаю, что буду служить до смерти".

Подражая святым архипастырям, Владыка Лука неустанно заботится о стаде своем. Как и прежде, в пятидесятые годы распоряжения архиепископа Луки по епархии обличают нерадение и равнодушие, корыстолюбие и непослушание. Вскоре после Постановления ЦК КПСС Владыка наказывает ряд священников, предпочитающих " облегченный вариант" Крещения. Он вызывает в Симферополь одного священника за другим, чтобы лично проверить, не совершают ли пастыри ошибок в богослужении. Ошибок много, и Владыка Лука объявляет об этом в послании.

В " Увещании всем священникам Крымской епархии" 1955 года архиепископ пишет: " С большой скорбью слышу и узнаю, что многие священники служат только в Великие праздники и в воскресные дни. Служение по субботним дням очень важно. Священники, не желающие служить в те дни, когда по уставу положены полиелейные и субботние службы, обыкновенно отговариваются тем, что эти службы требуют лишнего расхода на свечи, масло, вино, и особенно тем, что нет молящихся в церкви…"

Новые скорби встречали архиепископа, продолжалась тяжелая борьба с уполномоченным по делам Церкви за храмы. Был сфабрикован " инженерный" протокол для закрытия собора в Евпатории: здание в опасности, к эксплуатации непригодно. Посланная уполномоченным бригада рабочих окопала фундамент чуть ли не до основания, и будто бы было найдено какое-то повреждение. Владыка Лука стал протестовать, телеграфировал в Патриархию. Приехали два инженера, обследовали собор, составили новый акт: фундамент был совершенно целым и надежным. Тем не менее, уполномоченный закрыл собор, местные власти спешно снесли купола и поместили в " опасном" помещении свои конторы и склады.

Подобные беззакония происходили часто. Владыка Лука посылал своего секретаря к уполномоченному с протестом, но тот не желал разговаривать. Архиепископ направил жалобу в Совет по делам Русской Православной Церкви, а Карпов командировал в Симферополь " комиссию", состоявшую из двух близких дружков уполномоченного. Храмы закрывались и по клеветническим доносам на священников и членов причта.

Владыка писал сыну летом 1956 года: " … Церковные дела становятся все тяжелее и тяжелее, закрываются церкви одна за другой, священников не хватает, и число их все уменьшается". Он неоднократно пишет сыну, что “до крайности занят тяжелейшими и неприятнейшими епархиальными делами”. " Епархиальные дела становятся все тяжелее, по местам доходит до открытых бунтов против моей архиерейской власти. Трудно мне переносить их в мои восемьдесят два с половиной года. Но уповая на Божию помощь, продолжаю нести тяжкое бремя". " Приехал член Совета по делам Православной Церкви для проверки заявлений на уполномоченного; ничего хорошего не принес и этот его приезд. Мне стало понятно: жалобы мои дадут мало результатов".

Письмо 1960 года: " Церковные дела мучительны. Наш уполномоченный, злой враг Христовой Церкви, все больше и больше присваивает себе мои архиерейские права и вмешивается во внутрицерковные дела. Он вконец измучил меня". “Более двух месяцев пришлось мне воевать с исключительно дурным священником… Бунт против архиерейской власти в Джанкое, длящийся уже более года и поощряемый уполномоченным”. " У меня гораздо больше сокращающих жизнь переживаний, чем у тебя", — сообщает епископ сыну. Большое письмо Владыки целиком посвящено духовным лицам, " восставшим против архиерейской власти и творившим великие безобразия, беззаконно повинуясь только уполномоченному…"

В трудное время особенно проявлялась любовь к Владыке Луке уважавших его людей. Знаменитый физиолог, ученик и последователь И. П. Павлова, Л. А. Орбели принадлежал к числу ученых, глубоко почитавших Владыку Луку. Алексей Валентинович Войно-Ясенецкий вспоминает: " Мой разговор с Леоном Абгаровичем об отце возник в августе 1958 года. Орбели уже не вставал в это время с постели и умер три месяца спустя. Не берусь воспроизвести весь наш разговор, но помню, что он удивил своей неожиданностью и проникновенностью. Смысл речи Орбели состоял в выражении отцу глубокого уважения, восхищения перед твердостью его убеждений, перед тем, что он всегда оставался врачом телесным и духовным. Твердость, несгибаемость отца особенно должны были импонировать Леону Абгаровичу, так как он сам в годы разгрома физиологической науки не отказался от своих научных убеждений.[19]Даже тогда, когда за два месяца до смерти Сталина началась подготовка научной общественности к объявлению Орбели " врагом народа" и его аресту, он мужественно ожидал этого".

Владыка Лука написал Л. А. Орбели: " Я очень тронут тем, что в долгом разговоре обо мне с моим сыном Алексеем Вы просили его передать мне Ваш низкий поклон как ученому и человеку… Вы знаете, конечно, как трудно мне было плыть против бурного течения антирелигиозной пропаганды и как много страданий причинила она мне и доныне причиняет… Я очень высоко ценю Вас как весьма выдающегося ученого и смелого борца против недостойных прихлебателей славы великого физиолога Павлова.

Да продлит Господь Бог Вашу светлую и высоко полезную жизнь и да облегчит великую тяжесть работы Вашего больного сердца. Об этом буду молить Его в молитвах своих.

Архиепископ Лука 5 сентября 1958 г."

В годы управления Крымской епархией Высокопреосвященный Лука произнес большую часть своих проповедей. Он начал проповедовать еще в Ташкенте, но по причине ареста и ссылки многие годы вынужден был молчать. Но с весны 1943 года, когда в Красноярске открылся храм, и до конца жизни архиепископ Лука проповедовал неустанно: писал проповеди, произносил их, печатал, правил, рассылал листки с текстом по городам страны. " Считаю своей главной архиерейской обязанностью везде и всюду проповедовать о Христе", — сказал он в Симферопольском соборе 31 октября 1952 года.

За тридцать восемь лет священства Владыка Лука произнес тысячу двести пятьдесят проповедей, из которых не менее семисот пятидесяти были записаны и составили двенадцать толстых томов машинописи (около четырех тысяч пятисот страниц). Совет Московской Духовной Академии назвал это собрание проповедей " исключительным явлением в современной церковно-богословской жизни" и избрал автора почетным членом Академии.

Архиепископ Куйбышевский Мануил писал, что проповеди Владыки " Отличаются простотой, искренностью, непосредственностью и самобытностью". Рассматривая отрывок из его " Слова в Великий Пяток" он говорит: " На эту тему так много говорили в течение тысячи девятисот лет лучшие христианские проповедники, что, кажется, ничего нового сказать уже нельзя. И все-таки слова архиепископа Луки трогают, как что-то неожиданное: " Господь первый взял Крест, самый страшный Крест, и вслед на Ним взяли на рамена свои кресты меньшие, но часто тоже страшные кресты, бесчисленные мученики Христовы.. Неужели мы не возьмем на себя кресты свои и не пойдем за Христом? " Если припомнить, что эти слова были сказаны весной 1946 года, когда уже приближалась слепота и архиепископ Лука был вынужден оставить хирургию, его смиренная готовность принять на себя новый тяжелый крест приобретает особенный смысл.

Протоиерей Александр Ветелев, профессор гомилетики Московской Духовной Академии, знавший Владыку Луку и состоявший с ним в переписке, считал его проповеди " сокровищницей изъяснения Священного Писания". " Каждая его проповедь дышала " духом и силой", приближаясь к благовестию апостольскому и святоотеческому и по силе искреннего, сердечного чувства, и по духу пастырской душепопечительности, и по простоте и доходчивости содержания и изложения" — писал отец Александр [20].

Однако апологетический труд архиепископа Луки " Дух. Душа. Тело", несомненно, представляющий интерес с точки зрения научной, по мнению многих православных богословов, с точки зрения догматической является спорным.

В годы управления Тамбовской и Крымской епархиями, как вспоминает Н. П. Пузин, архиепископ Лука иногда приезжал в Москву и служил в разных храмах: " Он очень любил проповедовать и считал проповедь самым важным делом в своем архиерейском служении. Мне пришлось несколько раз бывать у него в гостинице " Москва", где он останавливался, и присутствовать при совершаемых им богослужениях в разных храмах столицы… Я счастлив, что мне было предназначено судьбой встречаться с этим удивительным человеком", — писал Н. П. Пузин.

В последние годы своей жизни Владыка Лука стал сильно уставать от служб, проповедей, епархиальных дел. В это время в жизни Русской Церкви происходили печальные, трагические события, которые глубоко волновали старца-архиепископа.

1960-й год начался в стране новой волной гонений на Церковь. Последовало Постановление ЦК КПСС, в котором говорилось: " Руководители некоторых партийных организаций не ведут настойчивой борьбы против чуждой идеологии, не дают должного отпора… идеалистической религиозной идеологии…" В печати появились бесчисленные антирелигиозные статьи, брошюры и монографии.

В марте 1960 года Совет по делам Православной Церкви представил Св. Синоду проект церковно-приходской реформы, в результате которой епископы и приходские священники лишались всякой власти. Уже после кончины Владыки Луки, 18 июля 1961 года, состоялся Собор, на котором было проведено изменение Церковного положения.

Вот что писал Владыка незадолго до смерти своей духовной дочери: " Я всецело захвачен и угнетен крайне важными событиями в Церкви Русской, отнимающими у всех архиереев значительную часть их прав. Отныне подлинными хозяевами церкви будут только церковные советы и двадцатки, конечно, в союзе с уполномоченными. Высшее и среднее духовенство останутся только наемными исполнителями богослужений, лишенными большей части власти в распоряжении церковными зданиями, имуществом и деньгами. Вы понимаете, конечно, что я не могу сейчас думать ни о чем другом…"

Приближалась кончина архиепископа, он стал бледным, отказывался от пищи, тяжелые душевные переживания сказывались на состоянии Владыки. Е.П. Лейкфельд вспоминала: " Его несказанно мучил своими действиями против Церкви, постоянно неправильными, уполномоченный, человек жестокий и совершенно беспринципный". " Последнюю свою Литургию совершил на Рождество, последнюю проповедь произнес в Прощеное воскресенье. Проповеднического долга не оставлял до последней минуты, видимо, много молился…” — писала Е.П.Лейкфельд.

Утром 11 июня 1961 года, в воскресенье, когда празднуется память всех святых, в земле Российской просиявших, архиепископ Лука скончался.

" Не роптал, не жаловался. Распоряжений не давал. Ушел от нас утром без четверти семь. Подышал немного напряженно, потом вздохнул два раза и еще едва заметно — и все…" — писала Евгения Павловна сестре Владыки В. Ф. Дзенькович.

" Жизнь его угасла в преклонном возрасте, после продолжительной болезни, исподволь подточившей его физические силы и подготовившей дух его к непостыдной, мирной христианской кончине, — писал в Некрологе Журнала Московской Патриархии прот. Александр Ветелев. — Кончина Преосвященного Луки потрясла не только его паству, но и всех, его знавших. Особенно велика утрата для его паствы. Ведь он пас стадо Божие, какое было у него, надзирая за ним, не принужденно, но охотно и богоугодно, не для гнусной корысти, но из усердия. И не господствуя над наследием Божиим, но подавая пример стаду (1 Петр. 5; 2–3) ".

Е. П. Лейкфельд пишет: " Панихиды следовали одна за другой, дом до отказа наполнился народом, люди заполнили весь двор, внизу стояла громадная очередь. Первую ночь Владыка лежал дома, вторую — в Благовещенской церкви, а третью — в соборе. Все время звучало Евангелие, прерывавшееся панихидами, сменяли друг друга священники, а люди все шли и шли непрерывной вереницей поклониться Владыке… Были люди из разных районов, были приехавшие из далеких мест: из Мелитополя, Геническа, Скадовска, Херсона. Одни люди сменялись другими, снова лились тихие слезы, что нет теперь молитвенника, что " ушел наш святой". И тут же вспоминали о том, что сказал Владыка, как вылечил, как утешил…"

Перестало биться сердце, горевшее пламенной и деятельной любовью к Богу и к людям. По всему Крыму говорили о кончине архиепископа. Передавали подробности о его строгой жизни, добрых делах, высоких нравственных требованиях его к верующим и духовенству. Даже люди, далекие от Церкви. понимали: ушла из жизни личность незаурядная. Понимали это и в Крымском обкоме партии, и в областном управлении КГБ, и в облисполкоме. К смерти архиепископа Луки даже готовились заранее. В ночь с 10 на 11 июня, когда областная типография уже начала печатать тираж газеты, последовал приказ поместить в завтрашнем номере большую антирелигиозную статью.

" … Как только отец умер, меня и брата Алексея пригласили в горисполком, — рассказывает Михаил Валентинович Войно-Ясенецкий. — Нам объяснили, что везти тело по главной улице Симферополя никак нельзя. Хотя путь от собора по главной магистрали близок, но похоронная процессия затруднит городское движение. Поэтому маршрут для нее проложили по окраинным улицам. Руководство города не пожалело автобусов, предложили тридцать машин, только бы не возникло пешей процессии, только бы мы поскорее доставили отца на кладбище. Мы согласились… Но все вышло иначе".

" Покой этих торжественных дней, — пишет Е. П. Лейкфельд, — нарушался страшным волнением: шли переговоры с уполномоченным, запретившим процессию. Он уверял, что, если разрешить процессию, непременно будет задавлено шесть-семь старушек… И прихожане, и внешние — все страшно возмущались, что запрещена процессия. Один пожилой еврей сказал: " Почему не позволяют почтить этого праведника? "

Архиепископ Михаил (Чуб), приехавший по распоряжению Патриархии на похороны Владыки Луки, также вспоминает о бесконечных спорах и переговорах над гробом Крымского архиепископа. Сначала Владыке Михаилу вообще запретили служить панихиду. После звонка в Москву панихиду разрешили отслужить, но выдвинули свои условия, на которых начальство города позволяет хоронить Владыку Луку. Все сопровождающие должны ехать только в автобусах, ни в коем случае не создавать пешей процессии, ни в коем случае не нести гроб на руках, никакого пения, никакой музыки. Тихо, быстро, незаметно и так, чтобы 13 июня в пять вечера (ни минутой позже) тело архиепископа было в земле. После переговоров в здании горисполкома, его председатель вечером снова приезжал на Госпитальную улицу и снова твердил о ритме городской жизни, который никак нельзя нарушать, о загруженности центральных магистралей и т. д.

Архиепископ Михаил совершил отпевание почившего при огромном стечении верующих и при сослужении почти всего крымского духовенства.

" Я распорядился, чтобы прощание с Владыкой не прекращалось всю ночь, — вспоминает архиепископ Михаил, — и всю ночь к собору шли люди. Дни стояли жаркие, душные, но те, кто пришли прощаться, как будто не замечали духоты. Народ теснился в соборе и вокруг него круглые сутки. В полдень тринадцатого, когда мы обнесли тело покойного Владыки вокруг собора, у входа уже стоял автокатафалк, за ним машина, доверху наполненная венками, потом легковая машина для архиепископа, автобусы с родственниками, духовенством, певчими. Оставалось еще несколько машин для мирян, желающих участвовать в проводах, но в эти автобусы никто садиться не хотел. Люди тесным кольцом окружили катафалк, вцепились в него руками, будто не желая отпускать своего архиерея. Машины долго не могли двинуться со двора. Запаренный, охрипший уполномоченный бегал от машины к машине, загонял в автобусы, уговаривал " лишних и посторонних" отойти в сторону, не мешать. Его никто не слушал. Наконец, кое-как с места сдвинулись. По узким улочкам Симферополя катафалк и автобусы могли идти со скоростью, с которой шли пожилые женщины. Три километра от собора до кладбища мы ехали около трех часов…"

Анна Дмитриевна Стадник, регент хора Свято-Троицкого кафедрального собора г. Симферополя, рассказывает:

" Когда Владыка сильно заболел, уже к смерти, он сказал своей племяннице: " Дадут ли мне спеть " Святый Боже"? " И действительно, когда он умер, власти города Симферополя страшно вооружились против того, чтобы была какая-либо торжественная процессия. В соборе… люди шли день и ночь и прощались с ним, день и ночь читалось священниками Евангелие. Наступил день похорон. Мы видели, как алтарь наполнился людьми, они о чем-то говорили со священниками, что-то приказывали, чего-то требовали. Мы чувствовали душой, что что-то готовится.

И вот настал час выноса тела из церкви. При пении " Святый Боже" мы все пошли к воротам. Около них, слева, стоял большой пустой автобус. И, когда мы вышли из ворот и катафалк остановился, этот автобус тронулся с места и поехал, пересекая наш путь. Он хотел совершенно отрезать нас от катафалка таким образом, чтобы тот поехал, а люди остались позади, для того, чтобы не было торжественных проводов Владыки, архиепископа Луки. И я тогда крикнула: " Люди, не бойтесь! " Женщины закричали от страха, — ведь автобус же идет на них. Я говорю: " Не бойтесь, люди, он нас не задавит, они не пойдут на это, — хватайтесь за борт! " И тогда ухватились все люди, сколько можно было, облепили весь катафалк и пошли за ним.

Прошли, может быть, метров сто; надо было поворачивать на центральную улицу, но власти не хотели, чтобы мы шли так, хотели от нас снова оторваться и повезти тело вокруг города, так чтобы не было никаких почестей почившему. Тут женщины — никто никакой команды не давал — сами ринулись на землю перед колесами машины и сказали: " Только по нашим головам проедете туда, куда вы хотите". Тогда они нам пообещали, что поедут так, как мы этого хотим. И мы поехали по центральной улице города.

Это было такое шествие! Людей было везде полно, улицы забиты, прекратилось абсолютно все движение. По этой улице можно пройти за двадцать минут, но мы шли три с половиной часа, и на деревьях люди были, на балконах, на крышах домов. Это было что-то такое, чего никогда в Симферополе и до того не было, и после уже, вероятно, никогда не будет, — таких похорон, таких почестей! "

Фармацевт Оверченко вспоминает:

" Это была настоящая демонстрация. Казалось, весь город присутствовал на похоронах: помню заполненные людьми балконы, людей на крышах, на деревьях…"

И еще вспоминает Е.П. Лейкфельд:

" … Улицу заполнили женщины в белых платочках. Медленно шаг за шагом шли они впереди машины с телом Владыки; очень старые тоже не отставали. Три ряда протянутых рук будто вели эту машину. И до самого кладбища посыпали путь розами. И до самого кладбища неустанно звучало над толпой белых платочков: " Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас…" Что ни говорили этой толпе, как ни пытались заставить ее замолчать, ответ был один: " Мы хороним нашего архиепископа".

Владыка Лука духовно окормлял Крымскую епархию более пятнадцати лет. Почитание его не прекращается и до сего времени. На могилу архиепископа Луки возле храма Всех святых часто приходят помолиться, приносят цветы, зажигают свечи. Многие имеют большую веру к почившему архипастырю: известны даже случаи исцеления на его могиле. Последний такой случай произошел 24 июня 1995 года: у одной женщины срослись два сломанных ребра.

По Промыслу Божию бывший при жизни духовно близким Владыке Луке человеком архимандрит Тихон и по смерти почивает рядом с ним: их могилы находятся совсем близко. Вместе с о. Тихоном погребен архиепископ Гурий (Карпов) (1815–1882 г. г.), также глубоко почитаемый в Крыму архипастырь, канонизация которого ныне готовится. Когда тело Владыки Гурия переносили на Всехсвятское кладбище, оказалось, что оно нетленно, и произошло следующее чудо: из поврежденной при перенесении руки потекла кровь. Известны многие случаи исцеления по молитвам архиепископа Гурия.

Как рассказывают священники, прихожане крымских храмов всегда вносят имена Владыки Гурия, архимандрита Тихона и Владыки Луки в записочки, подаваемые на проскомидию, и в свои синодики; во всех храмах молятся о упокоении душ почивших праведников.

В некрологе, помещенном в " Журнале Московской Патриархии" (1961, № 8), Русская Церковь так почтила память архиепископа Луки:

" До конца дней своих он сохранил живую, отзывчивую, обаятельную душу, нежно любящую людей… И вот время отшествия его наступило. Он ушел от нас, чтобы предстать пред Господом и дать ответ за себя и за свою многочисленную паству. Живя на земле, он подвигом добрым, подвизался, течение совершил, веру сохранил (II Тим. 4; 7). Теперь же на небе, дерзаем надеяться, Господь уготовал ему венец правды … как возлюбившему явление Его (II Тим. 4; 8)".

В одной из своих проповедей архипастырь говорил: Вы спросите: " Господи, Господи! Разве легко быть гонимыми? Разве легко идти через тесные врата узким и каменистым путем? " Вы спросите с недоумением, в ваше сердце, может быть, закрадется сомнение, легко ли иго Христово? А я скажу вам: " Да, да! Легко, и чрезвычайно легко". А почему легко? Почему легко идти за Ним по тернистому пути? Потому что будешь идти не один, выбиваясь из сил, а будет тебе сопутствовать Сам Христос; потому что Его безмерная благодать укрепляет силы, когда изнываешь под игом Его, под бременем Его; потому что Он Сам будет поддерживать тебя, помогать нести это бремя, этот крест.

Говорю не от разума только, а говорю по собственному опыту, ибо должен засвидетельствовать вам, что когда шел я по весьма тяжкому пути, когда нес тяжкое бремя Христово, оно нисколько не было тяжело, и путь этот был радостным путем, потому что я чувствовал совершенно реально, совершенно ощутимо, что рядом со мною идет Сам Господь Иисус Христос и поддерживает бремя мое и крест мой. Тяжелое было это бремя, но вспоминаю о нем, как о светлой радости, как о великой милости Божией. Ибо благодать Божия изливается преизобильно на всякого, кто несет бремя Христово. Именно потому, что бремя Христово нераздельно с благодатью Христовой, именно потому, что Христос того, кто взял крест и пошел за Ним, не оставит одного, не оставит без Своей помощи, а идет рядом с ним, поддерживает его крест, укрепляет Своею благодатью.

Помните Его святые слова, ибо великая истина содержится в них. Иго Мое благо и бремя Мое легко. Всех вас, всех уверовавших в Него зовет Христос идти за Ним, взяв бремя Его, иго Его. Не бойтесь же, идите, идите смело. Не бойтесь тех страхов, которыми устрашает вас диавол, мешающий вам идти по этому пути. На диавола плюньте, диавола отгоните Крестом Христовым, именем Его. Возведите очи свои горе — и увидите самого Господа Иисуса Христа, Который идет вместе с вами и облегчает иго ваше и бремя ваше. Аминь".

(Проповедь 28 января 1951 г. " Приидите ко Мне все труждающиеся и обремененные".)

Конец и Богу слава

ПАМЯТИ АРХИЕПИСКОПА ЛУКИ (ВОЙНО-ЯСЕНЕЦКОГО)

Каждый из клириков нашей Церкви считал большой честью иметь общение с архиепископом Лукой, получить его благословение, совершить вместе с ним Божественную Литургию. Мне хотелось бы поделиться воспоминаниями о встрече с Владыкой, происшедшей в Алуште по счастливому для меня обстоятельству.

В 1958 году для участия в архиерейской хиротонии в г. Одессе был назначен ныне покойный епископ Кировоградский Иннокентий, которого я сопровождал в Одессу как епархиальный секретарь. Служение Божественной Литургии возглавлял Святейший Патриарх Алексий. В тот же день Святейший Патриарх направил епископа Иннокентия в Симферополь по церковным делам к архиепископу Луке. Нам уже было известно, что Владыка Лука, не видевший до того одним глазом, ослеп и на второй.

В Симферополь мы приехали на нашей епархиальной машине утром следующего дня — накануне праздника Преображения Господня. Владыку дома мы не застали: он находился на маленькой даче, которую снимал в городе Алуште. В архиерейском доме нам предложили подкрепиться стаканом чая. Преосвященный Лука занимал на втором этаже весьма скромную квартиру, состоявшую из двух небольших комнат. В одной комнате помещалась архиерейская келья, во второй, служившей приемной, столовой и кабинетом, все стены от пола до потолка были заняты полками с книгами — личной библиотекой архиепископа.

После чая мы отправились в Алушту, где за городом на берегу моря находился небольшой домик, в котором проводил летнее время Владыка Лука. Квартирка его и здесь состояла из двух небольших комнат. Помнится скромные обед и ужин были поданы под открытым небом в небольшом палисадничке. Архиепископ Лука жил в Алуште с одним обслуживавшим его человеком. Его епархиальный секретарь приезжал с докладом через день. Владыка с тщательностью вникал во все епархиальные дела. Мы присутствовали во время такого доклада и удивлялись памяти и осведомленности Преосвященного Луки, его практической сметке и необыкновенному умению принимать правильное решение.

Мы сразу отметили, что архиепископ Лука ходил по своей квартире, домику и палисаднику без палки. Он сам брал нужные ему вещи, переставлял тарелки, набирал себе кушанье, брал с полок нужные ему книги и т. д. Он подробно расспрашивал Владыку Иннокентия о Кировоградской епархии, о нашем путешествии в Одессу, о служении Святейшего Патриарха и о состоявшейся хиротонии.

Живя в Алуште, Владыка Лука больных уже не принимал. Как врач он был тонким диагностом и точно определял исход болезни. Нам рассказывали, что местные поликлиники самых тяжелых больных иногда направляли к слепому профессору, архиепископу Луке, чтобы тот поставил верный диагноз. Однажды родители привели к Владыке больного сына. Владыка, ощупав его, безошибочно определил его болезнь и потом попросил вывести его из комнаты, подозвав родителей, сказал им: " Уповайте на Господа, должен вам сказать правду: не пройдет и десяти дней, как сын ваш отойдет от вас в небесные обители". Все случилось так, как предсказал Владыка Лука.

Вечером 18 августа мы отправились ко всенощному бдению в храм г. Алушты. Была устроена торжественная встреча двух архиереев. Владыку Луку не вели под руку. Он, по-видимому, ориентировался по звуку шагов епископа Иннокентия. Приняв от настоятеля храма святой крест, архиепископ Лука дал его для лобзания Преосвященному Иннокентию, а потом нам, клирикам.

Началась торжественная всенощная. Светильничные молитвы читал Владыка Лука вполголоса на память, хотя перед ним и держали служебник, по которому он время от времени водил пальцами. На литию выходил епископ Иннокентий, а на полиелей — оба архиерея. Каждение всего храма совершал архиепископ Лука, поддерживаемый на ступеньках и на некоторых поворотах в храме иподиаконами. Праздничное Евангелие также читал Владыка Лука, читал без единой ошибки, время от времени водя пальцами по тексту, который был не выпуклым, как печатают книги для слепых, а обыкновенным. Освященным елеем помазывал епископ Иннокентий, но клириков помазывал архиепископ Лука: к каждому он слегка прикасался и точно помазывал посредине чела.

За всенощной преосвященный Лука внимал каждому слову, каждому песнопению. Он весь уходил в молитву и духом предстоял не на земле, а на небе у Престола Божия.

Утром архипастыри прибыли в храм для служения Божественной Литургии. Церковь была наполнена верующими, среди которых было много курортников. Как и накануне, Владыка Лука сам, без посторонней помощи, вышел из машины и направился к входу в храм. Он твердо ступал по постеленной ему дорожке, затем слушал и читал входные молитвы, прикладывался к иконам. Кто не знал о слепоте Владыки, тот не мог бы и подумать, что совершающий Божественную Литургию архипастырь слеп на оба глаза. Архиепископ Лука касался осторожно рукою дискоса, правильно благословлял Святые Дары при их пресуществлении, не задевал их ни рукой, ни облачением. Все тайные молитвы Владыка читал на память и только в двух случаях поводил пальцем по тексту служебника. Владыка причастился сам и причастил клириков. Мы смотрели на все это как на проявление Божиего водительства, умудряющего и слепцы.

Архиепископ Лука сам сложил святой антиминс и закончил служение Литургии. Перед отпустом он вышел для произнесения проповеди. Весь храм замер в ожидании. И вот раскрылись уста проповедника. Рассказав историю праздника Преображения Господня, Преосвященный Лука говорил далее о озарении верующего человека Божественным светом, подобным Фаворскому. Архипастырь подчеркивал, что верующий человек, преданный Господу и любящий Его, никогда не может быть слепым, ибо он озаряется особенным Божиим светом, дающим ему особое зрение, особую радость в Господе Иисусе Христе. Свою проповедь архиепископ Лука подкреплял текстами Священного Писания, называя отдельные книги, главы и стихи, которые читал настоятель храма, стоявший рядом с Владыкой. Каждое слово проповедника исходило из глубины сердца, исполнено было глубокой веры и преданности воле Божией. Со всех сторон храма доносились плач и тихие рыдания. Слова архипастыря падали, как спелые зерна, и глубоко проникали в сердца слушателей. Каждый чувствовал себя обновленным после проповеди такой силы духа и веры.

Мы находились в Алуште у архиепископа Луки еще один день — 20 августа, после чего наше пребывание у гостеприимного хозяина в Алуште закончилось.

Протоиерей Евгений Воршевский, г. Черкассы