Глава 3. Вовка

Шли годы. Какое-то время мы с Вовкой оставались хорошими друзьями, но с возрастом в наших жизнях стали возникать кардинально различные интересы, которые постепенно отдаляли друг от друга, а пришедшая вскоре, на смену беззаботному детству, воинская повинность и вовсе развела по разным городам. Вовка поступил в какое-то высшее военное училище в соседнем с нами областном центре, а я, так и не решившись продаться модным, прибыльным профессиям, закосил от армии и уехал в столицу, окунувшись с головой в любимое занятие – музыку.

Вот только хорошего музыканта, несмотря на огромное желание, из меня не вышло, и я организовал собственную студию звукозаписи, которая со временем стала приносить сносный доход, позволяя получать удовольствие от процесса зарабатывания денег. Мои родители переехали жить за город в бабушкин дом, а нашу квартиру сдали вместе с мебелью каким-то очень дальним родственникам, о которых я до этого даже не слышал.

О Вовке и о его судьбе я теперь практически ничего не знал, кроме того, что с армией у него не сложилось и военное училище он бросил еще на третьем курсе. В общем, «Третья мировая» так и не наступила, клад не искали, а водородную бомбу смастерить как-то руки не дошли…

Следующая встреча с другом произошла прямо в нашем старом доме, когда я приехал в родной город, чтобы помочь родителям с приватизацией жилья. Некоторые необходимые документы хранились в квартире и мне пришлось потревожить нынешних обитателей родного жилища. Обитатели оказались весьма приветливыми людьми с придурковатой внешностью и ярко выраженным чувством благодарности за предоставленную возможность жить за небольшие деньги в тихом центре. За чашкой чая они поведали мне, что на прошлой неделе ЖЭК нанял подрядчиков и начал перекрывать прохудившуюся крышу, и что деньги на этот ремонт собрали всем домом сами жильцы. А еще сосед за стеной на балконе козу завел, которая блеет на весь двор, а уж пахнет так вообще на всю округу.

Я сидел на родной кухне и практически не слушал щебетания квартиросъемщицы, рассматривая старую мебель, краска на которой немного выгорела от времени и стала не такой насыщенной, как пятнадцать лет назад. Глядя на водопроводный кран, который не менялся уже лет двадцать, пытался прикинуть, сколько же раз я своими маленькими детскими ручонками откручивал его, чтобы напиться прохладной воды после долгой беготни в «казаки-разбойники» на горячем асфальте двора. Я понимающе кивал головой, делая вид, что слушаю, а когда кивать надоело, поблагодарил за чай, попрощался и вышел на лестничную клетку, едва не сбив с ног какого-то пьяницу. У того выпал из рук дымящийся окурок и он, весьма доходчиво объяснив кто я и в какую сторону мне следует немедленно пройти, поднял его с пола и поплелся дальше по лестнице наверх. Тихо извинившись, я заковылял вниз, а, спустившись на два пролета, услышал хриплый голос алкаша:

– Серый! Это ты, что ли, был?

Я замер. На мгновение воцарилась тишина. Вопрошающий явно ждал ответной реакции, но я никак не решался отвечать – тут же возникшая чудовищная догадка могла подтвердиться, а мне этого очень не хотелось. Ждать пришлось не долго, сверху послышались шаркающие шаги и, когда опухшее, небритое лицо показалось в поле зрения, я не сразу узнал в нем Вовку. Беззубый рот широко улыбался, а черно-желтые грязные ручищи уже тянулись к моим плечам, чтобы заключить в свои беспощадные объятия. Я стоял, не в силах пошевелить ни единой конечностью и с трудом вдыхал тошнотворный запах немытого тела, дешевого табака и многодневного перегара. А Вовка причитал:

– Старик! Ты куда пропал-то, друг!? Ха! Красавчик! Серый! А ты, я смотрю, поднялся!

Слово «поднялся» он произнес с наигранной важностью, протягивая букву «я» и расплываясь в беззубой улыбке.

– Ты как, вообще? Ты вернулся, что ли? – повисла пауза, – Ели-пали, это ж я! Ты че? Не узнал? Вован я! Ну? Друзяка, ёптить! Хаааа!!!

Он снова полез обниматься. Я не отвечал и тупо смотрел прямо перед собой. Говорить ничего не хотелось, а вот дать по морде – очень. Не для того, чтобы отцепился, а для того, чтобы мозги вправить.

– Слышь, ну ты че немой стал?! А? – заглядывая прямо мне в глаза шутливо-гневно проорал он. – Это ж я – Вовка! Вован! Это у меня в организме дефицит фосфора! Помнишь? Мы же с тобой в пробирки ссали хором!

После этих его слов сдержать улыбку не уже получилось, а он как-то сразу успокоился, отошел на шаг назад, с ног до головы меня осмотрел, продолжая искренне улыбаться, склонил голову набок и тихонько прошептал:

- Серый… - по его опухшим, небритым щекам вдруг потекли слезы. Я оторопел! Он тут же смутился, но слез сдерживать уже не мог. Только разводил руками, и отворачивался, часто моргая и тихонько бормоча:

– Ну, вот, мля… Друган приехал… – а потом как заорет: – Друг приехал, ёли-пали!!! Друг!

Щелкнул замок одной из квартир, из-за приоткрытой двери показалось испуганное лицо тети Муси – нашей общей соседки. Она окинула нас гневным взглядом, фыркнула что-то невразумительное и негромко пробубнила:

- Понажираются паскуды… - затем демонстративно плюнула и захлопнула тяжелую дверь.

Я понимал, что нужно было что-то говорить, но не знал что именно. Выпалил первое, что пришло в голову:

– Ты не заболел, старик? Выглядишь, если честно, не очень. Прости за прямоту.

Вовка отмахнулся, утирая слезы засаленным рукавом старой дешевой ветровки.

– Да что со мной станется? Я проспиртован как лягушка в колбе. Ни одна зараза не пристанет.

– А живешь где?

– Как где? Там же, где и раньше – дома у себя! Я как раз к себе шел, а тут ты на меня набросился! Чуть не убил, подлец! Ты вообще далеко собрался? – на лице у Вовки снова сияла беззубая улыбка.

– Да я в город на один день приехал, вечером поезд, возвращаюсь в столицу.

– Аааа… Понятно… А я думал мы с тобой сейчас эх! – он сжал руку в кулак и потряс ею над головой. Я в ответ только пожал плечами. Вовка как-то разом погрустнел, вздохнул, перевел взгляд на окно и прищурился, а затем, как будто внезапно что-то вспомнив, торопливо пролепетал:

– Слышь, Серый, займи чирик, а? Ты в следующий раз приедешь, я тебе обязательно отдам! Сейчас, понимаешь, просто период такой в жизни… Как-то одно на другое наложилось – мама умерла, с работы уволили… В общем, история та еще – долго рассказывать… Мне-то много не надо, Серый! Так, макарон каких-нибудь купить, а дома кабачки есть консервированные – мамка еще закрывала, царство ей небесное.

Было ясно как день, для чего ему нужны деньги, поэтому я предложил альтернативный вариант развития событий, а он с удовольствием согласился. Через пятнадцать минут мы сидели на летней площадке небольшой шашлычной в ожидании своего заказа под еще пригревающим октябрьским солнцем, а когда заказ принесли, мой друг лихо подхватил запотевший графинчик с холодной водкой и, также лихо, разлил жидкость по пластиковым стаканам.

– За встречу! – торжественно продекламировал он и, не дожидаясь меня, залпом осушил посуду. Не поморщившись, крякнул, закусил огурцом, откинулся на спинку пластикового стула и великодушно разрешил:

– Рассказывай!

Я вкратце описал, чем занимался последние десять лет, а он мне рассказал, как не вышла у него карьера военного, как связался с азерами с рынка, а те его подставили на валюте, как отсидел пять лет за эту подставу и как перебивался после отсидки на стройках разнорабочим. И о том, как запил от безысходности тоже рассказал.

– Ты думаешь, я не понимаю, что я алкаш конченый? Я пьянь, а не идиот, Серый. Знаю, что смерть мне будет от водки, но ничего не могу с собой поделать. Да и хочу ли, тоже не уверен. Бабу мне надо бы путевую, чтобы в ежовых рукавицах держала, только где ж ее возьмешь такую, чтоб на меня полубомжа повелась. Если бы баба, Серый – клянусь! Детей бы завел! Воспитывал бы! Я бы их в футбол научил… Помнишь как я в футбол бегал? А!? Всех мы с тобой делали как сынков! Козырная команда была!

Вовка приуныл, глядя на шумящий вдалеке проспект.

– У тебя работа-то есть? – спросил я.

– Ну, вообще-то, я на столярке последний раз батрачил, но там хозяин – сволочь – на зарплату прокинул, я его послал и сейчас пока месяц без работы. Но я ищу! Если ты за бабки паришься, то обещаю…

– Да не переживаю я за бабки, угомонись. Если тебя так это волнует, то в следующий раз ты меня угостишь, договорились?

– Да не вопрос, старик! О чем речь!?

– Вот и ладненько. Слушай, а где сейчас наш ЖЭК находится? Мне надо заскочить – квартиру приватизирую родительскую.

– Да там же, где и раньше. Хочешь, я с тобой? У меня времени валом!

Мы неспешно закончили обед и пешком отправились в ЖЭК. По дороге Вовка долго пел мне оды о том, какой я молодец, что выбился в люди и все такое прочее. Я, из уважения, слушал его, и горько было на душе от того, что не могу ответить другу тем же. Чем дольше я размышлял о Вовке и о его положении, тем тверже становилась уверенность в том, что нужно его как-то спасать. Он остался совсем один. А как расплакался в подъезде? В-общем, не было у него теперь никого, кроме меня и я просто не имел морального права бросить друга в таком положении.

– Серый! – вдруг встрепенулся Вовка. – А помнишь наш чердак? Ну, лабораторию эту и балку деревянную с надписями!

Я, улыбаясь, утвердительно кивнул, в груди потеплело от приятных воспоминаний:

– Помню, конечно.

– Так я ж узнал, откуда балка! Она старая. Очень! Ну, в смысле, дом у нас не такой старый, как это бревно. Нет, он-то конечно старый – дом наш, но балка эта вообще старая! Прикинь? В-общем, она из какого-то господского дома старинного. Там такая история… После революции, когда коммунисты отстраивали страну советов, разбирались по всей нашей области господские дома на стройматериалы. А потом из этого хлама в городе коммуналок всяких понастроили. Вот в нашем доме, как раз из таких вот бревен, крышу новую и слепили. Усекаешь?

– Да ну… Чушь какая-то.

– Ничего не чушь! Мне не веришь – в ЖЭКе сейчас спроси! Там должны знать как и когда дома строили!

– Даже если так, что это меняет?

– Как это что? Все меняет, Серега! Клад у нас в области где-то лежит, а не за сотни километров! Из области это бревно!

– Так там же, вроде, Дон был...

– Великий Дон, друг! – Вовка демонстративно поднял указательный палец к небу, – Великий, мать его, Дон! Так раньше Северский Донец назывался! Так что никакой это не Дон, Шерлок Холмс ты липовый! Донец наш родной в двадцати километрах отсюда! Рядом!

Я посмотрел ему в глаза и снова увидел в них того настоящего друга Вовку, который писал на стенах «Лучше умереть стоя…», а теперь еще и отомстил мне за Ватсона. Значит еще не все потеряно и пациент скорее жив, чем мертв!

– А знаешь, куда нам с тобой надо, Вовчик? – тут уж загорелся сумасбродной идеей и я. Он вопросительно приподнял косматые брови и с выжиданием уставился на меня, – В городской архив.

– А что там?

– А там будем искать старинные поселения на Северском Донце.