Глава 11. Гости

– Генчик, хватит гадить, иди сюда! К нам гости едут.

Все трое всматривались в приближающийся автомобиль. Генчик не торопился вылезать из кустов, и только громко шуршал молодой листвой. УАЗ подъезжал все ближе.

– Гена, мля! – Михалыч начинал нервничать, – Долго ты там жопу свою мыть будешь?

Машина подъехала к лагерю и двигатель затих. За рулем сидел какой-то до смерти перепуганный усатый мужик в серой кепке. Он обеими руками держался за руль и смотрел на нас. Троица друзей тоже не решалась предпринимать никаких действий и молча ждала развития событий. А события начали развиваться довольно стремительно.

Из-за наших спин донесся дрожащий голос Генчика:

– Михалыч, только не рыпайся, я не видел его! Клянусь! Он сзади подошел!

Мы все одновременно обернулись. Из-за кустов в нашу сторону семенил Генчик со спущенными до лодыжек штанами. Руки он держал на затылке. Следом за ним, с каменным выражением лица, шагал Вовка, приставив к Генкиной голове пистолет!

– Все упали мордами в пол. Тем, кто не упал, стреляю первый раз в колено, второй раз в голову.

Эти слова Вовка говорил очень спокойно и как-то буднично, будто он не угрожал, а объяснял старушке, как пройти в молочный магазин. «Старушка» оказалась женщиной смышленой и понятливой, выполнив первое распоряжение моего друга с завидной точностью. Буквально через три секунды вся четверка возлегала на сухой осенней траве, выставив нам на обозрение свои спины. А Генчик еще и свою голую задницу.

– По сторонам не смотрим. Рты у всех закрыты. Руки за головой. Ноги широко расставлены.

После того, как были выполнены все Вовкины распоряжения, он обратился ко мне:

– Били?

– Нет, – говорю, ­– милые ребята. Так, пошутили слегка, ничего серьезного.

Услышав мои слова, Генчик оживился и, не оборачивая головы в нашу сторону, заскулил:

– Мужик, да не трогали мы твоего кореша, клянусь! Он же тебе сам говорит, мы просто в гости, отблагодарить прие…

Его тираду прервал Вовкин тяжелый ботинок, с размаху ударивший Генчика в бок. Тот скорчился, закашлялся, и тихо выругался.

– Рты закрыты! Еще одно слово и стреляю в колено.

Я стоял молча, и просто не верил в происходящее. Вовка подозвал водителя фургона. Тот быстро выбрался из машины и боязливо подошел к нам.

– Серый, откручивайте колеса, грузите ему в салон. Поедешь с ним на вулканизацию. Я вас здесь подожду. К ментам не вздумай сунуться, сами разберемся.

– Откуда у пушка, Вован? И эти тебя знают откуда-то. Что за фигня вообще происходит?

– Потом все расскажу, дружище. Займись, пожалуйста, колесами, а я этих постерегу.

Мы сняли колеса с внедорожника, поставив его на кирпичи, специально для этого привезенные Семеном (так звали водителя УАЗа), и, загрузив их в салон фургона, выехали в направлении райцентра. По дороге Семен рассказал мне, что Вовка хорошо заплатил ему за то, что тот перевезет на вулканизацию и обратно спущенные колеса. Но при подъезде к нашему лагерю, увидел стоящий УАЗ и, заплатив еще сто долларов сверху, попросил сдать немного назад, высадить его и, выждав десять минут, самостоятельно подъехать к лагерю. Видимо, за это время он обошел нашу стоянку и сумел подкрасться с тыла.

Вернувшись назад, мы застали Вовку, сидящего в одиночестве у костра и мирно пьющего чай. УАЗа не было, равно как и его владельцев. При Семене я не стал ни о чем расспрашивать, но когда колеса были установлены и водитель фургона, с облегчением вздохнув, уехал, я потребовал от друга объяснений.

– Я, когда шел в село, видел их машину. И угадай, где я ее встретил? На месте нашей первой стоянки, прикинь! Я тебе еще вчера намекнул, что они мне не понравились. Только я не стал разбираться, что они там делают, пошел дальше, а когда мы с Семеном уже подъезжали к лагерю, я этот УАЗ здесь увидел.

Я молча пил чай и слушал Вовку. Передо мной сидел живой, эмоциональный человек – полная противоположность того Вовки, с оружием в руках, терминатора, механически предпринимавшего действия по обезвреживанию неприятеля.

– Знаю я этих козлов. Михалыч бригадиром был, на стройках шабашил, ремонты делал. А полгода назад нам в доме крышу его бригада чинила. Ремонт затеяли основательный, с размахом! Закончили только к зиме. С чердака вынесли все! Весь двор железом ржавым загадили, да только вот балки эти деревянные массивные вывезли куда-то.

– Ты хочешь сказать, что они тоже эту надпись на балке видели?

– Да тут же и так все ясно как день! Конечно, видели! А когда ремонт крыши закончился, поехали искать наш клад! Суки… – Вовка усмехнулся, – Только это еще не все, друг. Ты, когда в прошлый раз приезжал, ну, когда шмотки мне купил, меня этим кладом так завел! Азарт такой был! Хотелось тупо все бросить и бежать с лопатой копать! Даже не пил пару дней – держался! На следующий день после твоего отъезда, понесло меня на чердак искать эту балку старинную, чтобы текст, на всякий случай, переписать и чем-нибудь закрасить. Ну, чтобы больше никто не увидел. Прихожу на чердак, а меня там этот Михалыч встречает. Ремонт шел уже полным ходом, почти все разобрали. Я ему говорю: «Хочу забрать с чердака личные вещи, которые тут хранил еще с детства», а он не пускает! Техника безопасности, говорит. Обещал все найденное на чердаке, передать позже жильцам дома. Я настаивать не стал и подумал, что все равно не заметит никто ту надпись, а мы и так знаем что там написано.

Вовка замолчал. Было видно, что ему еще есть что сказать, и он просто подбирает нужные слова.

– Я хотел на следующий день тебе позвонить, но визитку так и не нашел, с горя напился в хлам… Пил неделю не просыхая, пока в психушку с «белкой» не загремел. Только там, таких как я, хватает, и меня выперли уже на следующий день. Я снова – в хлам, и снова меня понесло на чердак, только уже с выкрученной ножкой от табуретки. Был бы этот Михалыч там один, точно прибил бы. Но там бригада была человек семь. Скрутили твари и били толпой, пока я не отключился. Очнулся на лестничной клетке, весь в крови. Нос и два ребра сломаны, глаза заплывшие, зубы последние выбили... Меня моей же палкой били суки.

– А в милиции что сказали?

– Да какая милиция, Серый?! У меня срок отмотан, а к этим волкам только сунься – вмиг что-нибудь новое нарисуют для отчетности. Я ж как бомж тогда был! Оборванец! Кто за такого вступится? Отлежался пару недель дома, благо соседка – тетя Зоя – подкармливала и даже за чекушкой пару раз бегала, чтоб боли снять. Я ее потом, когда на бабки разжился, в Израиль отправил на лечение. Отблагодарил, получается… А когда оклемался, твердо решил завязать с пьянкой. Ну, а дальше ты знаешь. Вот такие дела, друг. Такая история.

– А почему же ты мне вчера об этом не рассказал? Почему молчал до сих пор? И этим помогал из лужи выбраться… Зачем?

– Не хотел я, Серый, прошлое ворошить, понимаешь? У меня сейчас другая жизнь, другие интересы, цели… Да и козел этот краснорожий вначале не признал во мне того пьяницу. Я думал, они на рыбалке или на охоте были, ну и пусть себе едут дальше с богом. Я зла на них не держал, пойми. Забыть хочу все, так они сами – падлы – о себе напоминают.

Вовка тяжело вздохнул и принялся прутиком разгребать тлеющие в костре угли.

– А пушка тебе накой была нужна?

– Как это накой? Вот, как раз, для таких случаев и нужна. Или ты еще не убедился?

– Да просто ты не говорил о ней…

– Слушай, мы с тобой что, брачный контракт заключаем? Ты меня больше десяти лет не видел, мало ли что за это время со мной могло произойти? Я обо всем тебе отчитаться должен? – он рассержено уставился на меня.

– Ладно, не горячись, Вовчик. Извини. Просто эти быки тут наезжать пытались, вели себя борзо, и говорили, что тебя знают. Вот я и подумал, что из-за тебя весь этот сыр-бор. Кстати, где они?

– Как где? Думаю, как минимум, в двадцати километрах отсюда, а то и больше! Я им вслед пару раз пальнул, так они по лугу как по гоночной трассе жарили. Думал, рассыплется колымага, но УАЗик хоть и советский, а все-таки «джип» – унес говнюков в вонючую даль.

Мы с другом засмеялись, и напряженная атмосфера как-то сама по себе спала. Мы снова были лучшими друзьями, отчаянными путешественниками и охотниками за сокровищами!