Глава 26. Деньги

Полуденное солнце нещадно плавило асфальт во дворе. Стоял июль. Многие дворовые дружки уже успели разъехаться на летние каникулы к бабушкам в деревни и в пионерские лагеря, а мы с Вовкой остались практически одни в старом районе, за исключением нескольких ребят, которым также как и нам, ехать было некуда. Я сидел один под большим каштаном на полуразрушенной скамейке и лениво щелкал семечки в ожидании друга, которого час назад мамка загнала домой обедать. Мы договорились снова встретиться во дворе через полчаса и разбежались по домам, однако прошло уже значительно больше времени, а он друга все не было.

После того, как с семечками было покончено, делать стало совершенно нечего и я решил зайти к Вовке домой, чтобы немного поторопить. Однако дверь открыла его мама, которая сказала, что тот уже минут сорок как ушел с Лехой Хомяком и Пертусином куда-то в сторону школы. Пертусином звали одного довольно неприятного типа из соседнего двора, на всю округу славящегося своими не самыми благородными поступками. Он был всего на пару лет старше нас, но уже успел несколько раз отметиться у участкового и давно уже стоял на учете в детской комнате милиции.

Войдя во двор школы, я услышал крики ребят. Голоса доносились из-за ряда хозяйственных построек, которые располагались в дальнем углу школьного двора и скрывали от меня все происходящее. Чем ближе я подходил, чем тверже убеждался в том, что за углом кого-то бьют! Ускорив шаг и обойдя здания, стала видна полная картина: Пертусин, Хомяк и Вовка размахивали руками перед лицом толстого, неуклюжего парня с очень красными щеками. Не смотря на то, что толстяк был явно старше всей этой троицы, он явно их боялся и при каждом взмахе кулаков нападающих, отчаянно прикрывал голову руками, то и дело поднимая одну ногу, сгибая ее в колене.

Вовка с размаху ударил того ногой по бедру. Парень скорчился, а на его глазах выступили слезы обиды. Пертусин, заметив это, совсем уж озверел и принялся нещадно колотить толстяка кулаками, как будто тот был не человеком вовсе, а какой-нибудь боксерской грушей. Он абсолютно не пытался отбиваться, а только тихо постанывал, терпя удары и продолжая закрывать голову руками. Хомяк обошел парня сзади и отвесил тому весьма чувствительный удар под зад. Вовка зарядил ногой в живот. Толстый хрипло выдохнул, упал на колени и завалился на бок, катаясь в пыли. Пертусин тут же принялся шарить по его карманам, выбрасывая на землю ключи, какие-то конфеты и… деньги. Мой друг замахнулся ногой, намереваясь попасть носком кроссовка по заду лежащего парня, но я не выдержав, остановил его:

– Вован! – он тут же, как будто испугавшись, обернулся в мою сторону.

Его лицо и вправду выглядело испуганным. Он явно не ожидал меня здесь увидеть. Конечно же, Вовка не боялся, что я стану сейчас с ним драться, защищая незнакомого парня. Нет. Мой друг испугался совсем не этого. Он испугался падения. Падения в глазах лучшего друга, которое иногда может ударить посильнее, чем крепкий кулак врага.

– Вовчик, ты что творишь? – спрашивал я с искренней надеждой получить в ответ какое-то разумное объяснение его поступка.

– Слышь, ты кто такой вообще, козлина? – переключил на меня свое внимание Пертусин, но я того упорно игнорировал. Вовка молчал, тяжело дыша. Толстяк тихо плакал, не осмеливаясь разгруппироваться. Хомяк пересчитывал деньги, переданные ему Пертусином.

– Серый, этот жиртрест сегодня стипендию получил, – услышал я от Вовки совсем не то, на что рассчитывал, – отдавать вообще не хотел, прикинь!

Хомяк снова врезал под зад лежащему. Вовчик раздраженно на него рявкнул:

– Все! Хорош! Ты бабки взял?

– Взял! – с довольной улыбкой на лице протянул Леха.

– Ну, так вали нахрен отсюда! И ты вали! – заорал он на Пертусина.

– Слышь, ты че развонялся тут, дрищ? – Пертусин снова вскипал, подходя к другу. Я тут же двинулся защищать Вовку, но меня опередил Хомяк, придержавший Пертусина за плечо:

– Короче, Пертус, пошли отсюда. Пусть воркуют, обиженные. Бабки все у меня.

Тот нехотя отказался от затеи поколотить Вовку, и оба ушли прочь, на прощание плюнув по разу толстяку на штанину.

Я подошел к плачущему студенту и опустил ладонь на плечо. Тот съежился и захныкал.

– Да не бойся ты. Ушли они.

Он осторожно поднял голову и, увидев стоящего неподалеку Вовку, с недоверием посмотрел на меня. Вовка, заметив это, отвернулся и, сунув руки в карманы, заковылял на спортивную площадку.

– Много забрали?

– Все. Не знаю теперь как домой ехать. Я билет домой на них планировал купить.

Позже я вынес из дому и передал ему все свои сбережения, которые откладывал еще с зимы – мяч хотел купить.

– Хватит?

– На автобус даже хватит, не то что на электричку, – пробубнил в ответ тот и утвердительно кивнул головой, а затем смущенно добавил: – Спасибо.

– Угу, – тоже кивнул я и пожал толстяку руку.

Вовка сидел на лавке, понурив голову и глядя на носки собственных кроссовок. Подойдя к нему, я уселся рядом.

– Ну, и что это было, друг? – спросил я, но он не торопился отвечать, – Как ты мог вообще? Тебе деньги нужны, что ли?

– Да не нужны мне деньги…

– А зачем же тогда?

– Сам не знаю… – было отчетливо видно как сильно ему стыдно, – Я же не думал, что все так будет! Думал, просто припугнем, тот бабки отдаст и все. А эти начали бить… Вот я и…

– Так ты же первым его ударил! – вскипел я.

– Да! Ударил! – вдруг закричал он, – Я первым ударил! Сам не знаю зачем! – у Вовки из глаз брызнули слезы, – Что ты услышать хочешь от меня? Что сожалею? Да! Сожалею! Даже тошно, так сильно сожалею! А бабки тебе верну, не переживай! Сколько там было?

– Не в них дело, друг, я просто поверить не могу, что ты на такое способен.

– На такое? А может я сам себе хотел доказать, что способен хоть на что-то? Откуда тебе вообще знать, на что я способен?!