Глава 30. Кощей

– Теперь Михалыч об этих деньгах тоже знает. Вот только, где они, никак из меня выбить не может, – он грустно усмехнулся, – потому и притащили тебя сюда. Сказать-то я ему не сказал, но обещал, что тебе все расскажу. Ты прости меня, Серый, но уж слишком сильно били.

– Ты все правильно сделал.

– Камера хранения на Южном вокзале, ячейка 237. Ключ на «острове свободы» аккурат на том месте, где ты ногу стеклом пробил, помнишь?

– Помню.

– Ключ и брелок бронзовые, сигнал дают хороший, не пропустишь. Мусора вокруг нет – я вычистил все. Или ты думал, что я металлоискатель и вправду для поисков клада купил? – Вовка снова усмехнулся, и закашлялся, – Что теперь с бабками делать – решать тебе. Они твои. Только учти, что с тобой обязательно кто-то из этих поедет, и смотри внимательно по сторонам – могут быть еще люди. Да, скорее всего, так и будет – обеспечат подстраховку… Надумаешь себе оставить – беги из страны и заляг где-нибудь. Денег хватит. Только не светись сильно, не трать большие суммы сразу. Для начала полгода в гостиницах перекантуйся, при чем в разных. Имя смени. За меня не думай, меня эти деньги все равно уже не спасут, не зависимо от того отдашь ты их Михалычу или нет, – он замолчал, задумавшись, а затем добавил: – И прости меня за все, друг.

– Боюсь, что меня эти деньги теперь тоже не спасут. Ни меня, ни Олю.

– То есть? Какую Олю? При чем здесь Оля?! – Вовка явно не ожидал такого поворота.

– Ту самую, у которой Михалыч, деда убил вчера ночью, когда тебя пытался разыскать.

– Как убил? – пробормотал он, видимо, не в силах в это поверить, – Как убил?! – теперь уже во все горло кричал тот, – Сука! Тварь! Порву!!! – но осознавая собственное бессилие, упал на пол и тихо шептал:

– Прости меня, Серый, прости друг. Знал бы, давно бы пулю себе в лоб пустил. Господи… Прости!

Со скрипом отворилась дверь и яркий свет вновь заполнил холодильник.

– О! Ну, вижу вы тут уже обо всем договорились, – довольно и очень доброжелательно пропел хрипящий голос Михалыча, – Идем, Сережа, а то мы тебя заждались. А Вова с Олей пока здесь подождут.

Я встал. Вовка, вытирая слезы, и кривясь от боли, тоже поднялся на ноги.

– Прощай, Серый, и прости еще раз, если сможешь, конечно, – он глядел мне прямо в глаза и в этот момент я понял, что говорю с этим человеком последний раз в жизни.

Я обнял его, тот застонал от боли – видимо, ребра были сломаны, – но тут же крепко прижал меня к себе, громко сопя носом у меня под ухом.

– Прощаю, брат, – сквозь комок в горле, выдавил я и Вовка еще сильнее сжал объятия.

– Ну, я, мля, сейчас расплачусь! – захохотал Михалыч, – Че вы все друг с другом прощаетесь-то? Я что вам тут, зверь какой? Это бизнес, друзья! Вы мне деньги, я вам жизнь. Все просто! И разошлись! Мне вас убирать никакого резона! Сами подумайте!

Я еще раз взглянул на Вовку и вышел.

– Ольга где?

– Чай с плюшками пьет! – вдруг завелся Михалыч, закрыв дверь холодильника и задвинув засов, – Ты за кого нас тут держишь? Объясни! Я твоему другу хорошие деньги заплатил, чтобы он работу свою сделал, а он, мало того, что не сделал нихрена, так еще и на бабки меня прокинуть решил! На хорошие бабки, Сережа, на большие! Так кто в этой ситуации не прав? Ну, объясни мне! А то вы тут все такие мудрые и хмурые, прощаетесь друг с другом, а я – Кощей злой, только и думаю, как бы вас всех со свету сжить, месть страшную затеял… Я деловой человек, Сережа! Бабки мои верните и гуляйте вальсом! Мне еще с вашими трупами возиться не хватало! Дурдом!

Он плюнул на пол и кивнул в сторону выхода:

– Шагай давай. Говорить с тобой буду.

В принципе, в его словах была доля истины. Какой резон нас убирать? Как свидетелей? Но свидетелей чего? Похищения? Так с теми деньгами в нашем коррумпированном государстве не проблема откупиться от такой нелепой статьи, которую, кстати, еще и доказать надо. Нанесение тяжких телесных? Вовка в милицию не сунется. Оля? Думаю, если не убьют Вовку, нас с Олей тоже не тронут.

– Он тебе сказал, где бабки?

Я промолчал.

– Знаю, что сказал. Поедешь с Генчиком. У тебя есть два часа, чтобы спасти друга и три, чтобы живой осталась подруга. Вопросы?

– Я сам поеду.

– Сам ты не поедешь. Не обсуждается. Еще вопросы?

– Я поеду один! – продолжал настаивать я.

– Земляк, тебе не кажется, что ты немного не в том положении, чтобы условия мне ставить? Или у девки пальцы на руках лишние? Так мы можем подправить! У нас Генчик мастер маникюра!

Я тяжело вздохнул и кивнул, поняв, что спорить с ним бесполезно.

– Я хочу с ней поговорить.

– Говори! Кто не дает? Только отсчет времени уже начался, не забывай.

Олю держали в другом холодильнике. Когда дверь открыли, она подбежала ко мне и, обняв, расплакалась.

– Ее-то для чего тут заперли? – обратился я к Михалычу.

– Тебя, сука, забыли спросить! – взвился всюду шатающийся за нами Генчик с «Тулой» на плече.

Михалыч же просто улыбнулся и постучал пальцем по циферблату наручных часов, грубо намекая на то, что время уходит.

Я тут же переключил внимание на Олю:

– Потерпи немного. Не долго осталось. Я уеду на час-полтора, не больше. Когда вернусь, заберу вас с Вовкой и все забудем как страшный сон. Потерпи пожалуйста!

Она часто заморгала, по щекам крупными каплями текли слезы. Я обнял ее еще раз, зарываясь пальцами в густые рыжие волосы, от пьянящего запаха которых кружилась голова.

– Слышь, надо было сначала этих в холодильнике закрыть! – резанул слух гогочущий голос Генчика, – Можно было бы даже видео снимать! Немцы бы на говно изошли от зависти!

В следующее мгновение, я, не отдавая себе отчет в том, что творю, развернулся на голос и, увидев скалящееся лицо Генчика, правой рукой наотмашь двинул в лицо. Удар пришелся точно в нос. Что-то отчетливо хрустнуло. Левый кулак уже добивал заваливающегося на бок противника в нижнюю челюсть. Раздался жуткий вой. В кулаках расплылась тугая боль.

– Уууууу! Сууууукааа! Тварь! Порву мразь! – вопил Генчик, сквозь рыдания, однако подниматься с пола не торопился, держась обеими руками за нос. На пол обильно стекала густая кровь.

– Хайло завали и скажи Славику, чтобы готовился ехать, – Михалыч, не отводя взгляда, зло смотрел на меня, но продолжал говорить с Генчиком: – Здесь останешься. Бабу стеречь будешь, – и расплылся в довольной улыбке.

– Если хоть один волос… – начал я, но закончить мне не дало колено Михалыча, исподтишка двинувшее в живот. Я согнулся пополам, а он наклонился, схватив меня а ухо и тихо прошептал:

– Еще раз, падла, что-то пойдет не так – я ее лично зубами порву! – и толкнув меня в затылок, добавил уже значительно громче: – Пшел, тля!

Генчик, скуля и держась за лицо, заковылял по коридору к выходу. Олю Михалыч снова затолкал в холодильник и запер на засов.

Славиком оказался тот интеллигент, который однажды вызвал у меня недоумение. Мне и сейчас было не совсем понятно, что его связывает с бандитами – его внешность и показное спокойствие совершенно не вязались событиями, в которые он сейчас был замешан. Хотя, учитывая то, кем оказался мой собственный лучший друг, удивить меня чем-то теперь было крайне сложно. Он сидел в Вовкиной машине на месте водителя. Меня заставили сесть рядом. На часах 00: 22. Учитывая то, что часть времени я потратил на свидание с Олей, оставалось около ста десяти минут.

– Водишь хорошо? Ехать придется далеко, поэтому быстро. Может лучше я за руль сяду?

Тот ничего не ответил, молча заводя двигатель и абсолютно никак не реагируя на мой вопрос. Медленно развернул внедорожник, направляя его в сторону мерцающих вдалеке огней поселка. Теперь от меня и от этого, неизвестного мне человека, зависела жизнь двух любимых мною людей.