Часть третья 2 страница

117

Так получилось, что мне удалось отыскать дорогу к вашему дому...

— Ночью? Да ведь ты был тогда совсем малыш?..

— Я должен был предупредить вас... должно быть, я пришел сразу после того, как это все случилось... ах, прийти бы мне хоть чуточку раньше! Столько раз я корил себя за это... А там... не осталось ничего, лишь горстка дымящегося пепла. Но я... Я нашел тело... судя по всему... то есть я уверен, это был ваш муж.

Валерия устало закрыла глаза, и вдруг слезы хлынули у нее из глаз.

Ч ерез какое-то время она взяла себя в руки и поведала ему свою часть истории. Она говорила медленно, словно спрашивая себя, с того ли она начинает.

— Беньямин... он очень любил работать с деревом... Знаешь, он даже ходил на бобров смотреть, как они строят свои хатки со всякими потайными ходами. Так что, когда Беньямин построил наш домик, он прорыл под ним свой собственный подземный ход, из погреба, на сорок метров в лес. Выход в лесу прикрывался потайной дверью. Помню, как я потешалась над ним и над его задумкой в то время... Этот лаз отнял у него больше времени, чем вся работа над домиком. Но его интуиция спасла нам жизнь, вот как по- лучается...

Валерия вздохнула и какое-то время молча смотрела в окно, прежде чем продолжить:

— Возможно, и Беньямин спасся бы тоже, не надумай он вернуться. Я думала потом над его поступком, много раз думала. Знаешь, он сам встретил их у двери, наверное, чтобы они не шарили по дому, где мы могли спрятаться. Ведь тогда бы и этот потайной лаз могли бы найти... ах, Сережа, они пришли так внезапно... одно мгновение — и весь дом был в огне...

— Может, они ждали, что мы тут же выбежим все наружу... — она поперхнулась, а затем торопливо, словно хотела навсегда избавиться от этого всего, заговорила:

— После того как Беньямин затолкал нас всех в погреб и закрыл дверь, он быстро сунул в руки нам с Андреем...не забывай, он теперь Андрей, не забудешь? Так

118

вот, сунул узел с едой и документами — теми, что справил для нас Гершль... с новыми именами... Он как видел, что так все может обернуться.

Словом, мы быстро нырнули в погреб, а затем, ползком, уже по самому подземному ходу... Там было темно, хоть глаз выколи, но я чувствовала, он все время ползет за мной... и вдруг его уже нет. Я только услышала его голос, приглушенный землей, словно из могилы: «Спасайтесь! Выждите время, а затем бегите в Петербург!» Это были последние слова, которые мой муж...

Валерия тяжело вздохнула. Сергей видел, с каким

трудом давался ей этот рассказ. Она тем временем продолжала:

— Мы просидели под землей час... или два часа. Затем, я услышала, как у нас над головой прогрохотали копыта, сверху посыпалась земля. Было ужасно душно... мы едва не задохнулись... и еще тянуло дымом. Я знала, что Беньямин к нам не вернется.

Ее лицо исказила гримаса боли, и она заговорила быстрее:

— Я хотела вернуться за ним, умолять его идти с нами… только ради детей я не стала этого делать... Ради детей.

Она снова замолчала, затем со вздохом закончила свой рассказ:

— Уже почти рассвело, когда мы выбрались из нашего укрытия и пошли через лес. Днем мы прятались и спали, а под покровом ночи шли, пока не дошли до Петербурга.

Сергей с содроганием представил, как Авраам и Лия, у

которых не было ни опыта, ни тренировки, проделали все эти многие версты пешком.

— Вот так-то, мой дорогой Сережа, мы и оказались здесь, — вывел его из раздумья голос Валерии. — Мой муж спас нам жизнь своим умом и бесстрашием, а твой дед дал нам новую жизнь. Мы ничем не отличались от настоящих бродяг, когда пришли в Петербург. Нам ничего не остава- лось, как прийти сюда, на эту квартиру...

— Но ведь к тому времени мой дед уже умер...

— Да, но завещание все равно было сделано на нас. Мы уже были частью его семьи к тому времени, когда

119

Гершль привел своего маленького внучка знакомиться с нами.

Она провела рукой по Сергеевым волосам, и Сергей на какое-то мгновение словно вернулся в то время, когда был маленьким внучком дедули Гершля.

— Большинству евреев, как тебе известно, — продолжала Валерия, — велено жить в черте оседлости, значительно южнее отсюда. Условия там тяжелы, не прекращаются погромы. Моему мужу претило, что ему указывают, где жить, поэтому он решил построить наш дом в лесу. Гершль же был в состоянии устроить свою жизнь иначе. Доходы позволяли ему жить в Санкт-Петербурге, в собственной квартире, которую он завещал нам.

— Но зачем вам понадобилось менять свои имена? Поняв, что Сергей мало знаком с еврейскими традиция-

ми, Валерия пояснила:

— В Талмуде написано: «Четыре вещи могут изменить судьбу человека: благодать, смиренная молитва, перемена имени и перемена деятельности». После того как на нас напали там, в лесу, мы решили расстаться с нашими прежними именами — и прежними судьбами тоже. Мы решили смешаться с остальными. Ходим на службу в православную церковь. Гершль даже устроил для нас свидетельства о крещении, чтобы весь маскарад был уж совсем полным.

И Андрей, и Аня продолжают следовать нашей еврей- ской вере, но втайне. Они понимают, какого риска стоило Гершлю принять у себя беглых евреев, справить эти доку- менты... и каких денег тоже. Они не забыли и того, что их отец отдал жизнь, чтобы нашей жизни ничто не угрожало. В наших сердцах мы по-прежнему Сара, жена Беньямина, Авраам и Лия. Но, Сережа, пожалуйста, зови нас нашими новыми именами... ради нашей безопасности.

Сергей понимающе кивнул, хотя и подумал про себя, что поначалу это будет не так просто.

Валерия же снова заговорила о детях:

— Михаил, бывший подмастерье Гершля, взялся обучить Андрея ремеслу. Так что Андрей тоже скрипичный мастер. Он более серьезный, чем его отец, хотя во многом — точная его копия. Ну а Аня у нас уже совсем взрослая...

И в этот момент открылась дверь. Сергей встал и, обернувшись, увидел в прихожей девушку с

120

раскрасневшимися щеками. В руках она едва удерживала свертки с покупками.

У Сергея едва не подкосились ноги, а челюсть, уже во второй раз за сегодняшний день, снова отвисла. Он не верил своим глазам — прямо перед ним была та девушка, которую он потерял сегодня в базарной толчее. Это была Аня, и вот теперь она с удивленной улыбкой тоже смотрела на него.

Е е глаза были зелеными, как изумруды, сиявшие каким - то внутренним светом. Вьющиеся волосы, отсвечивавшие золотом в солнечном свете, обрамляли доброе и открытое лицо. В этот миг Аня, выкладывавшая свои свертки на столик в прихожей, улыбнулась ему еще раз и поправила непослушный локон, и Сергей влюбился в нее второй раз за сегодняшний день.

Все произошло так стремительно, словно бы его по ма- новению волшебной палочки перенесли из привычного мира в другой мир, более утонченный и возвышенный.

Остаток дня прошел для Сергея словно во сне.

Валерия напомнила Ане, что однажды она уже встре- чала Сергея — давно, когда была совсем маленькой. В ответ она посмотрела на Сергея открытым и приветливым взглядом, словно узнав его спустя все эти годы. Но было в этом взгляде что-то еще, таинственное и неуловимое, что давало ему надежду.

Когда же Аня с матерью вышли на кухню, Сергею показалось, что белый свет померк в ее отсутствие. Тем 6олее был он разочарован, когда Валерия вышла одна, хотя она и сказала:

— Оставайся у нас на пару дней, Сережа. Так решил бы твой дед, и мне тоже хотелось бы этого. У нас есть одна незанятая комната — надеюсь, тебе в ней будет удобно…

— А Аня не будет... не будет против, если я останусь?

Валерия, шутливо подбоченясь, только покачала

головой:

— Последний раз, когда мне попадались на глаза бумаги на эту квартиру, там никакая Аня не значилась в хозяйках. Конечно нет, ну подумай сам, с чего бы она стала возражать?

Наконец к ним вернулась и Аня — она успела переодеться в темно-синее платье, которое подчеркивало ее изящную фигурку. Сергей понимал, что невежливо поедать глазами едва знакомую девушку, но ничего не мог с собой поделать. По крайней мере, у него хватило самообладания не глазеть на нее с открытым ртом.

Голос Валерии вернул его к реальности:

— Сергей, будь добр, подбрось еще пару поленьев в огонь, а мы с Аней пока займемся ужином. Андрей вот-вот вернется, так что вы с ним сможете заново познакомиться.

Женщины вернулись в кухню, а Сергей занялся ками-

ном. Вскоре открылась дверь, и на пороге появился Андрей. Он был почти таким же, каким запомнил его Сергей, — дол- говязый и худой, почти не изменившийся с мальчишеских лет. Услышав, что сын вернулся, Валерия вышла из кухни и представила их друг другу. Андрей приветствовал Сергея немного формально, но вполне дружелюбно, совсем как тогда, много лет назад.

За ужином завязалась беседа, но Сергей все говорил не - впопад. Он никак не мог отвести глаз от Ани, надеясь, что и она одарит его взглядом. Когда же он сообщил о своих планах эмигрировать в Америку, ему показалось, что на ее лице промелькнула тень разочарования. Неужели она тоже что - то к нему почувствовала или это была простая вежливость?

Тут вдруг Сергей вспомнил о часах. Извинившись, он поспешил в прихожую за своим рюкзаком, вернулся с ним в столовую и вынул часы из чехла. Вкратце он объяснил, как дед оставил ему карту тогда, много лет назад. И лишь теперь он смог найти все то, что, закопанное на лугу возле Петербурга, спрятал для него дед.

— Это был последний подарок, который сделал мне дед, — сказал Сергей, протягивая часы Валерии. — Вот смотрите, здесь ваш адрес... вот, на задней стенке. Дума, им самое место здесь, в этом доме. Пусть они стоят здесь… хотя бы на этой каминной полке.

Валерия улыбнулась. Она передала часы Андрею, который установил гирьки и маятник. Еще мгновение — и послышался ритмичный стук часов. Несмотря на все те годы, что им пришлось пролежать под землей, часы прекрасно работали. Их тиканье звучало в такт биению сердца Сергея, глаза которого искали Анины глаза...

122

— Прекрасные часы, — сказала Валерия. — Пусть, в самом деле, пока постоят на каминной полке. Когда ты при- везешь их к себе в Америку, они будут напоминать тебе о том времени, что мы провели вместе.

В эту ночь Сергею едва удалось заснуть. Он полночи проворочался в своей кровати, в той комнатке, которую отвели для него, всё думая о том, что Аня рядом, спит в соседней комнате. Его утешала надежда, что и она, может быть, тоже думает о нем.

И он не ошибся.

П ервые несколько дней Сергей старался быть полезным своим хозяевам, чем мог, помогал по дому. Предложил Валерии оплачивать ее хозяйственные покупки, но та с благодарностью отклонила его предложение. Он чувствовал себя очень неловко из-за того, что Андрей каждое утро уходит на работу, тогда как он продолжает слоняться без дела по квартире.

Сергей понимал: чем раньше он сам найдет себе работу, тем больше ему удастся отложить денег для будущего путешествия за море, не считая тех четырех золотых монет, что у него еще оставались. Но его самым потаенным желанием было купить не один, а два билета, причем, конечно же, не в третьем классе.

Утвердившись в этом решении, он принялся за поиски работы. Через десять дней у него уже было место в промышленном районе на околице города. Он стал подмастерьем в кузнечной мастерской, где чинили подковы и колеса экипажей, а еще ковали узорчатые решетки и ограды для домов состоятельных горожан. Работа эта была не из легких, но после активной жизни на дикой природе Сергей радовался усталости честного труда.

Когда он возвращался домой после смены, весь в поту, в глубоко въевшейся в кожу саже, Валерия всякий раз грела воду и заставляла его принимать горячую ванну, прежде чем пускала к столу. Сергей соглашался, но по своей преж- ней привычке после каждого купания опрокидывал на себя ведро холодной воды.

Сергей понимал, что ему в самый раз окатиться холод- ной водой после того, что весь его день проходил в самых

123

жарких мечтаниях об Ане. Теперь он уже был уверен, что никуда без нее не поедет.

Он решил не тянуть и открыться в своих чувствах Ане и ее семье.

И этот вечер стал одним из самых важных и трудных в его жизни. Когда вечером вся семья собралась за общим столом, он объявил всем, что его самое сокровенное же- лание — просить Аниной руки. Он из уважения к семье планировал адресовать эти слова Валерии, чтобы Аня была лишь свидетелем его признания. Но, когда нужно было про- изнести эти слова, Сергей обратился с ними непосредственно к Ане. Мать и брат оказались только свидетелями:

— Самое мое глубокое желание — посвятить мою жизнь вашему счастью, если вы дадите согласие на наше обручение.

Сергей и сам не знал, откуда к нему пришли такие слова и такая решимость. Он не мог даже представить себе, чего ожидать в ответ на эти слова. Вполне возможно, ему не только откажут, но еще и поднимут на смех. Он только молча смотрел на Аню, ожидая ее ответа.

Но первой тишину нарушила Валерия.

— Аня, — сказала она, — уверена, что тебе есть чем себя занять на кухне... Нет, в твоей комнате. Похоже, что мне и Андрею есть о чем потолковать с Сергеем.

Аня ответила мягко, но непреклонно.

— Мама, я совершенно уверена, что ни на кухне, ни в моей комнате нет ничего важнее того, что сейчас должно решиться здесь. Я никуда не пойду.

Затем она повернулась к Сергею. Он взглянул на нее и в

ее глазах прочитал ответ явственнее, чем сказали бы любые слова.

— Видишь ли, Сережа, — вступил в разговор и Андрей. Судя по всему, Сергеевы излияния чувств его не убедили. — Если верить твоим словам, ты хочешь соединить свою жизнь с Аниной. Так что же это будет за жизнь, позволь тебя спросить? Как и на что ты собираешься содержать свою жену, а нашу сестру и дочь? За какие такие, собственно говоря... хм... доходы?

Это был самый лучший и самый худший вопрос, кото- рый только можно было задать Сергею. Впервые в своей жизни ему захотелось стать богачом. Тем не менее вопрос

124

был задан, и на него надо было отвечать. Но что, и в самом деле, мог предложить Сергей, кроме любви и верности?

Сергей постарался, чтобы его слова прозвучали как можно убедительней:

— Андрей, мне понятно твое беспокойство. Сейчас, в настоящий момент, все, чем я располагаю, — лишь скромное жалованье. Но я умею ставить себе цели и добиваться их. Полагаясь лишь на самого себя, я смог выжить в условиях дикой природы. Мне по силам любая работа, какой бы трудной она ни была. А если я чего пока не умею, то недолго и научиться, я себя знаю.

— Вот-вот, — ухватился за его слова Андрей. — Себя-то ты знаешь, а вот Аня — сколько она с тобой знакома? Пару недель? И того не будет, наверное. Вот что я вам скажу, — сказал он солидным тоном не только как брат Ани, но скорее как хозяин дома. — Вам нужно больше времени, чтобы узнать друг друга получше.

— В этом мире нет ничего такого, — отвечал ему Сергей, но снова смотрел прямо в глаза Ане, — чего бы мне хотелось так же сильно, как узнать получше твою сестру.

Затем, обращаясь уже к Валерии, он добавил:

— Я люблю вашу дочь, и ей принадлежит все, что у меня есть и что еще будет. Я готов на все ради нее. Я готов пожертвовать ради нее своей жизнью, если будет такая необходимость. Я обещаю вам это.

— Пока же — и я это тоже обещаю, — продолжал Сергей, — я пойду учиться, буду работать, не покладая рук, чтобы самому стать достойным Ани и обеспечить ей жизнь, достойную ее.

— И все-таки, все-таки...

— Андрей, прекрати, — не выдержала наконец Вале- рия. — Дай бедному мальчику поесть.

— Сергей уже не мальчик, мама, — сказала Аня. И Сергей понял, что все будет хорошо.

Откуда ему было знать, что пройдет всего лишь несколь- ко дней и его счастье окажется под угрозой.

125

. 15.

Н ачалось все с совершенно пустякового разговора за столом, когда Валерия к слову спросила у Сергея о его планах на будущее.

— Ну, как по мне, — сказал он, — то нужно использовать все возможности, чтобы сделать свою жизнь лучше. А где еще могут быть такие возможности, как в Америке…

За столом все буквально замерли. Первым нашелся Андрей:

— А при чем здесь Америка? Я так понял…

— Мы все так поняли, — голосом, не допускающим возражений, произнесла Валерия.

Сергей смотрел то на Андрея, то на Валерию. Ему вдруг все стало ясно. Он нашел работу, живет в семье. Все решили, что он передумал насчет Америки, что он и дальше будет жить здесь, с Аней, по крайней мере пока они не подыщут себе подходящую квартиру где-нибудь неподалеку.

Правда, Сергей неоднократно говорил им о своем намерении эмигрировать и уже считал это само собой разумеющимся: они с Аней начнут новую жизнь за океаном.

Молчание нарушила Валерия:

— Ты не имеешь права увозить мою дочь так далеко. Ведь я ее никогда больше не увижу.

— Мама, — сказал Сергей, — прошу вас. Я знаю, как вы любите Аню и хотите, чтобы она жила в лучших условиях…

— Что это еще за такие «лучшие условия», которых у нас тут нет, а в какой-то Америке есть? — резко переспросила она.

Сергей не сразу нашелся, что ответить.

— Ну, вы же знаете, как нам, евреям, тут нелегко живется! Повсюду рыщут казаки, что ни день, то погром...

— Только не надо нам рассказывать про казаков и погро- мы! — взвился Андрей. Его лицо побелело от ярости. — Мы на собственном опыте знаем, каково живется евреям в этой

126

стране. А если бы и забыли, так пустое место отцовское за обеденным столом напомнит. Думаешь, нам не опротивел весь этот маскарад — игра в «Валерию», «Аню», «Андрея»? Так что не рассказывай нам, что такое погром и что от него бывает.

— Андрей, прошу меня простить за неосторожные слова. Только вот почему вы не хотите видеть, что все эти трудности

— это лишний повод вам с Валерией присоединиться к нам и уехать в Америку. Там вы сможете и вернуть себе свои имена, и вернуться к своей вере! Начать все с начала! В Америке можно открыто праздновать Шабат, и людям не возбраняется молиться так, как они считают нужным.

— Мама, послушайте меня, — Сергей обратился к Валерии,

— я не хочу забирать от вас вашу дочь. Я только хочу ей лучшей жизни, как вы не поймете! Прошу вас, поедемте с нами!

Валерия встала.

— Я иду к себе в комнату, вот... Мне надо подумать. Аня... с посудой... — она не договорила и выбежала из кухни, но все заметили, как ее лицо исказилось от боли.

Аня встала было из-за стола, чтобы последовать за матерью, но остановилась — она знала, что мать сама позовет ее, если захочет. И она осталась за столом вместе с Сергеем и братом. Они так и сидели в полном молчании. Сергей все порывался объясниться — ему хотелось сгладить то тягостное впечатление, которое невольно оставили его слова. Но он так и не нашелся, что сказать.

Впрочем, он и сам теперь не был уверен — может, действи- тельно эгоистично с его стороны отрывать Аню от ее семьи, от немногих близких людей, которые есть у нее в этой жизни, от ее дома, чтобы увезти в такую даль? Он повернулся к Ане — она опустила голову и, не поднимая глаз, смотрела на свои руки. Сергей осторожно поднял ее лицо за подбородок. И, когда их глаза встретились, она сказала шепотом:

— Сергей, что бы ни случилось, куда бы ты ни ехал, я от тебя ни на шаг.

Последние сомнения, которые еще были у Сергея, рассе- ялись окончательно — они поженятся, он станет ее мужем, и они уедут отсюда в Америку. Но только как же она сможет уехать без материнского благословения?

Сергей только тяжело вздохнул. Да, порой среди близких людей в семье бывает тяжелее, чем одному зимой в горах.

127

Природа, по крайней мере, ничего не усложняет, а вот разобраться в движениях души куда сложнее.

— Мама не может ехать, — сказал Андрей, — и ты, Аня, знаешь почему. Она сама ведь не раз говорила, что смертельно боится даже подниматься на палубу, не то что плыть по океану.

Валерия наконец вернулась, и ее голос не оставлял и тени сомнения в том, что решение ее было окончательным.

— В Америку я не поеду, — сказала она. — Я родилась и умру на русской земле. Мой муж нашел в этой земле последний... — она вдруг всхлипнула, но совладала с собой. Взглянув на Аню, она сделала решительный жест рукой: — Хотя я и благословила мою дочь на брак, но ехать за море моего вам благословения не будет, и не просите... но разрешать — разрешаю, так и быть. Куда муж, туда и жена, так заведено, и так будет.

Только прошу вас, если вы меня хоть сколько-нибудь любите, не уезжайте сразу, поживите с нами хоть немного. Дайте мне немного пожить с моей замужней дочерью, что- бы я могла получше узнать, что за человек мой зять.

Сергей, у которого камень упал с души, не мог отказать Валерии в ее просьбе. Он согласился задержаться еще на несколько месяцев. И только тогда улыбка вернулась на лицо Валерии. Это была счастливая улыбка, улыбка матери, для которой главное в жизни — счастье дочери.

— Что ж, на том и порешим, — сказал Андрей и обнял Сергея, как брата.

Спустя несколько дней, когда уже в полном разгаре были хлопоты, связанные с приготовлениями к свадьбе, Валерия сказала Сергею:

— Вам с Аней придется повенчаться у отца Алексея в церкви, куда мы ходим, иначе этот брак будет считаться незаконным. Но от тебя, Сергей, потребуют свидетельство о крещении. Я так полагаю, что тебя крестили в военной школе и у них должны остаться соответствующие доку- менты. Так что тебе нужно как можно скорее связаться со школой...

Школа... Словно волной, тяжелые воспоминания на- крыли его, а он так хотел оставить их в прошлом. Впрочем, обращаться в школу было ни к чему, все документы, что были в его папке, он прихватил с собой. Среди них было и свидетельство о крещении. Просьба Валерии болезненным

128

эхом отозвалась в нем, напомнив, что со школой никакой связи быть не может. Он бежал, он убил своего соученика- кадета, его по-прежнему разыскивают.

Но откуда Валерии было знать, ведь он никогда об этом не рассказывал. И никогда не расскажет ни ей, ни Андрею, ни даже Ане. Тем более Ане.

П оженились они в пятницу вечером, 6 ноября 1891 года, в маленькой часовне. Случилось это шесть месяцев спустя после прибытия Сергея в Петербург. В этот день шел снег, и в мире царили холод, красота и радость. В этот день сбылась Сергеева детская мечта стать частью этой семьи.

Позже в этот день, уже почти под вечер, у них дома со- стоялась и еще одна брачная церемония. На этот раз уже в узком кругу и по еврейской традиции. Кроме жениха с невестой, ее матери и брата, присутствовали несколько ближайших друзей-евреев. Валерия не рискнула пригла- шать необходимый по талмудическим правилам миньян, минимум в десять свидетелей.

Свадебным подарком от Валерии и Андрея была по- держанная двуколка, которую выкрасил собственноручно Андрей, и выглядела она как новая. Эта двуколка — а к ней и старая, но вполне надежная лошадка — были отличным подарком для загородных прогулок.

Когда гости разошлись, Валерия выставила молодых за дверь со словами:

— Надо же вам в первый раз прогуляться вместе, как муж и жена!

— Наверное, эта прогулка — тоже традиция? Я что- то про такую не слышал.

— Да, будет традицией... когда-нибудь. А мы будем ее зачинателями. Пойдите прогуляйтесь, подышите свежим воздухом, — с шутливой строгостью распорядилась Вале- рия, словно ей не терпелось поскорее войти в новую для себя роль тещи.

Сергей с Аней не стали спорить и пошли рука об руку по заснеженной улице. Падающие снежинки по- праздничному сияли золотом в свете газовых ламп. Да и сама ночь с морозным воздухом, запахом снега и запахом дыма из множества очагов словно решила показать Сергею

129

другой, незнакомый Санкт-Петербург, на который он смотрел теперь Аниными глазами.

— А знаешь, мама была права, — сказала Аня. — Она выставила нас, чтобы мы могли подышать свежим воздухом — а ты заметил, что сегодня воздух по-особенному свежий?

Они засмеялись. Затем она сняла рукавицу и сама стя- нула рукавицу с его руки.

— Я хочу держать тебя за руку, Сергей. Не хочу, чтобы какие-то перчатки мешали мне касаться тебя. Чтобы что-то мешало нам чувствовать друг друга...

Он заглянул ей в глаза.

— Давай будем возвращаться, — сказал он. — Пора ложиться спать.

Аня улыбнулась, и румянец, горевший на ее щеках, был не только от холода.

По возвращении они обнаружили, что Валерия и Ан- дрей успели перенести вещи Валерии в прежнюю Анину комнату, а их вещи — в спальню Валерии, которая была больше.

— Вот так будет в самый раз, — объявила им Валерия вместе с пожеланиями спокойной ночи.

А еще раньше, днем, Андрей успел отвести Сергея в сторонку и напомнить ему о том, что по еврейским законам в пятничную ночь мужья обязаны доставить радость своим женам.

Никогда еще Сергею не хотелось так сильно исполнить предписания закона — до самой последней его буквы.

В их брачную ночь Сергей показал своей невесте меда- льон и поведал Ане его историю. Затем он срезал пять волосков из ее медных локонов, свернул их в маленькое колечко и спрятал за фотографии родителей.

— Было время, когда этот медальон был моим един- ственным сокровищем, — сказал он ей. — Теперь ты мое сокровище, так что передаю его тебе. — Затем он заключил Аню в свои объятия и сказал: — Мы поженились в тот миг, когда встретились наши глаза.

— Когда тебе было восемь, а мне — пять? — насмешливо переспросила она.

— Именно так... и даже раньше, еще до этой жизни.

Затем, после того как ее первоначальное волнение рас- таяло, она полностью отдалась ему. Переполняемые стра- стью, Сергей и Аня обучались путям любви, проводя одну ночь за другой в объятиях друг друга.

Однажды ночью, лежа в кровати, Аня тихо засмеялась в ответ на его прикосновение, нежно прикоснулась к белому шраму на Сергеевой руке и проворковала:

— Давно я не видела нашу матушку такой счастливой.

— Счастливой? Наверное, потому, что мы поменялись комнатами?

— Нет, дурачок... Какие все-таки мужчины бесчувственные существа! Она счастлива потому, что все ее мысли теперь о ее первом внуке.

— Вот оно как... Тогда нам нужно делать все, что от нас зависит, чтобы не обмануть ее ожидания, — сказал он, целуя впадинку на ее горле.

Аня прижалась к нему, возбужденно прошептав ему на

ухо:

— Да... начнем же работать над этим планом немед-

ленно.

После их первой пятничной ночи в каждый последую- щий день Анино желание оказаться в его объятиях только возрастало. Так что у них появились, как и заведено у любя- щих, свои, понятные только им шуточки по этому поводу. Когда Сергей занимался чем-нибудь по дому, или читал в гостиной, или брился, Аня незаметно подкрадывалась и шептала ему на ухо:

— А скажи мне, муженек, какой сегодня у нас день? И каждый день следовал один и тот же ответ:

— Похоже на то, что сегодня пятница. И она отвечала:

— Так ведь это же мой любимый день... и моя любимая ночь.

Все дни и ночи, которые последовали за их свадьбой, будь то в спальне, или на кухне, или во время прогулок по улицам и вдоль каналов Петербурга, Сергей продолжал рас- сказывать Ане историю своей юной жизни. Она также делилась с ним своими прошлыми радостями и печалями. Они почти ничего не скрывали друг от друга. Почти ничего.

131

Т ем временем слухи о новых погромах на юге, а также об отдельных случаях, происходивших и вне черты оседлости, дошли и до них. Но не только они — еще сильнее беспокоили Сергея неясные предчувствия, которые говорят человеку о приближающейся буре, даже когда на небоскло- не ни облачка. Будь его воля, он немедленно купил бы би- леты на ближайший поезд до Гамбурга, а оттуда — первым кораблем в Америку. Он, как мог, старался обуздать свое беспокойство — к тому же жизнь в самом Петербурге была вполне размеренна и спокойна. Не стоит изводить себя из- за каких-то непонятных страхов, успокаивал себя Сергей. К тому же он решил для себя уважать просьбу Валерии, хотя понимал, что решительный разговор неотвратим.