Часть шестая 1 страница

Надвигающийся шторм

Таланты лучше взращиваются в уединении,

А характеры куются на вздыбленных валах мира.

Иоганн Вольфганг фон Гете

289

. 39.

М инуло с той поры два года, и в один прекрасный весенний день 1908 года Сергей Иванов объявился вновь, на пути, что вел к Петербургу. И хотя его имя осталось прежним, в его жизни, в его внутреннем мире произошли глубокие из- менения. Этот мирный воин дышал глубже, выглядел стройнее и смеялся беззаботнее. Его глаза сияли внутренним светом. Кроме этих внешних признаков, сторонний наблюдатель мог подумать, что пребывание в Маргилане мало что изменило в этом человеке. Подумай так, он бы глубоко ошибся.

Теперь ему были открыты и их имена, и их сердца: Кандза-ки... Чен... Чиа... Йешовиц... Бен Мусавир... Приа Сингх... На-радж... Мария... и Джордж, собравший их всех вместе.

Преодолев тогда нелегкий путь на восток, Сергей стал служить им как помощник и, позднее, как своего рода ученик. Он наблюдал за всем, что они делали, и прислушивался ко всему, что они обсуждали: медитацию на образах и внутренних звуках, песнопение... способы дыхания и концентрации для усиления внутренней энергии... внутреннюю работу для открытия интуитивного прозрения... гипноз и работу с высшим и низшим разумом... три личности... от киртаны до Каббалы... глубокую истинность и общепринятой, и трансцендентной духовности.

Члены братства также практиковали движения, взятые

из различных традиций боевых искусств, например медленные движения тайцзи, но подобная практика была нацелена на эффективное движение ради здоровья и жизненной силы — на восстановление, а не разрушение.

Однажды, когда Йешовиц и Нарадж обсуждали один во- прос, Сергей неожиданно для себя вступил в беседу. Они оба немедленно попросили его удалиться и больше не появляться в течение дня – за его дерзость, решил Сергей. Но когда он вернулся на следующий день, оказалось, они решили использовать его в качестве объекта эксперимента: Сергей должен был практиковать каждую из дисциплин, о которых шла речь, и потом сообщать о том, что он испытал. Так и

291

получилось, что он пришел к переживанию и пониманию результатов этих практик.

Через несколько месяцев он уже сам не узнавал себя. Его лицо изменилось — морщины его прежних переживаний сменились ясным юношеским сиянием. Старый рубец на руке стал едва различим. Тело его теперь ему казалось телом ребенка. Только его белые волосы остались, чтобы напоминать ему о прошлом. Но и прошлое, и само время стало теперь не более чем полезной условностью, неким иллюзорным представлением — его внимание теперь целиком пребывало в настоящем. В то время как его голова касалась облаков, ноги прочно стояли на земле.

Там, в Маргилане, на крыше мира, Сергей прошел свое посвящение — цепь из девяти испытаний, которые даровали ему право быть принятым в братство на правах одного из своих.

Затем пришло время расставаться. Каждый из членов братства уходил с новым пониманием и с надеждой для человечества. Они уезжали с уверенностью, что для каждого, кто истинно заинтересован, так называемые мистические состояния могут стать нормальной частью человеческого существования.

Это понимание вело Сергея всю обратную дорогу, пока Тайна неспешно ступала по дороге в Петербург. Теперь он знал, что должен предпринять, в том числе и в ближайшем будущем: он посетит еще раз отца Серафима, чтобы выразить ему свою благодарность и поделиться теми духовными дарами и благословениями, что были им получены. После этого он найдет работу, скопит денег и совершит свою так долго откладываемую поездку за океан.

Но первым делом он сходит на могилу к Ане.

Стоя там, окруженный тишиной луга, с которого он ушел, казалось, целую вечность назад, он глядел на цветы, что росли теперь прямо из могильного холмика. Теплый ветер ласкал его лицо, пока он стоял в молчаливом единении с любовью всей его жизни.

Неожиданно ему захотелось сделать кое-что еще: навестить Валерию и Андрея. Шестнадцать лет прошло с той поры, как он видел их в последний раз. Если ему удалось примириться со своим прошлым, возможно, это удалось и им тоже.

292

П оздно вечером Сергей нашел место в конюшне для Тайны и давно необходимый ей уход, отдых и корм. Как и много лет до того, он посетил цирюльника, долго мылся в бане и, совершенно открытый тому, что могло ожидать его, снова появился у дверей Валерии.

— Сергей! Сергей! Господь услышал мои молитвы! А мы и не думали увидеть тебя больше. После того как пришло твое письмо, наверное два или три года назад, я даже от- правляла Андрея на Валаам, чтобы найти тебя. Но тебя уже там не было. Сергей, ты не можешь представить себе, как я горевала... и по Ане, и потом по тебе тоже, из-за того, как мы с тобой расстались. Ты не можешь представить себе, как бы я хотела забрать назад свои слова, которые сказала тогда. И все же, все же ты вернулся к нам! Но захочешь ли ты простить меня, Сергей? Сколько страданий тебе, должно быть, довелось претерпеть...

Валерия разрыдалась. Сергей обнял ее опущенные по- стариковски плечи и стал утешать ее. Он понял, что былые раны затянулись.

Затем, внезапно, глаза Валерии широко раскрылись:

— Так ведь Андрей не знает, что ты здесь. То-то он удивится! Не говоря уже о Кате... ах, я ведь тебе не сказала. Он женат, и у нас есть внук, маленький Авраам, и еще один на подходе...

Валерия задыхалась от волнения, и все же продолжала сбивчиво тараторить:

— Они должны вот-вот вернуться домой. Так что я возьмусь готовить обед, что-нибудь особенное, по такому случаю. Ах, Сергей, ты уж прости меня — я не дала тебе и рта открыть. Ты должен мне все рассказать. Не сейчас, когда мы все соберемся вместе. Знаешь, а ведь и мне есть чем тебя удивить, — окликнула она его уже из кухни.

Когда Андрей вернулся со своей семьей и увидел Сергея, он не удержался от радостных восклицаний, заключив его в братские объятия. Он тоже сильно изменился за эти годы. Сергей догадался, что не последняя причина этих изменений

— Катя, строгого вида черноволосая женщина с округл - ившимся животом, ждавшая второго ребенка. Андрей представил их друг другу, а затем Катя отнесла Авраама в другую комнату, чтобы перепеленать, дав возможность

293

бабушке закончить с ужином, а мужчинам — поговорить о своем.

Андрей стал рассказывать Сергею о том, что ему уже не раз доводилось бывать и Персии и что он начал успешную торговлю персидскими коврами.

— Но ничего этого не было бы, если б не твои... Ну да мы поговорим об этом потом.

За обедом Андрей сказал Сергею:

— Тебя так долго не было, так что ты, возможно, не знаешь — при царе Николае погромы продолжаются. А вокруг царит страшная нищета и всеобщее недовольство. Сейчас золотой век для тех, у кого есть золото, но бедные начинают все более открыто проявлять недовольство, и теперь что ни разговор — то все о революции. Можно только представить, какая судьба ждет тех, кто сейчас так спокойно и уютно живет здесь, в Петербурге.

— Тем более есть смысл тебе подумать о том, чтобы эмигрировать со мной в Америку.

Валерия взяла ладонь Сергея в свою и сказала:

— В этом мое мнение не изменилось. Слишком многое меня связывает с землей, на которой я родилась, где похоронены мои муж и дочь.

После этих слов в комнате воцарилась тишина. Сергей подумал, что сейчас самое время ему спросить:

— Я должен, наверное, показать вам, где могила дочери?

— Да, давно нора, — со вздохом сказала Валерия. — После стольких лет...

Когда тарелки опустели, Валерия села и сказала:

— А теперь, Сергей, твой черед рассказывать — обо всем, что произошло с тобой после нашего такого печального прощания.

Но как можно было вместить целые годы, вместить страсть, ненависть и прошение в несколько слов, сказанных после обеда? Сергей, как мог, постарался поведать им о том, как он дал клятву отомстить за смерть жены, и обо всех годах, посвященных поиску и подготовке, что закончились на острове Валаам, но тут вмешалась Валерия...

— Ах, Сергей! Ты должен простить меня... Во всей этой суматохе... ведь тебя ждет письмо с Валаама. Мы получили его полгода назад, и я храню его. Как знала, что ты вернешься к нам... Сейчас принесу!

294

Валерия бросилась в свою комнату, затем вернулась и подала ему конверт. Он открыл его и прочитал:

Милостивый государь Сергей Сергеевич,

молюсь, чтобы это письмо нашло вас по тому адре- су, который вы оставили у отца Серафима. Он хотел, чтобы вы знали, что он ушел из этой жизни прошлым декабрем, тихо и в мире с Господом. Думаю, вам будет важно узнать, что до последних дней он вспоминал

o вас с особенной теплотой.

Иеромонах Евгений, Валаамский монастырь

Значит, на Валаам он теперь не поедет.

Глубоко вдохнув, он молча попрощался со своим духовным отцом, другом и наставником. Пусть земля будет тебе пухом, Серафим, мысленно произнес он. Я — лишь песчинка из того множества, которое ты привел ко спасению.

Он решил, что у него еще будет возможность в уединении вспомнить то время, что он провел вместе со своим старым мастером. Пока же он, подняв глаза от письма, сказал только:

— Добрый друг отошел в мир иной.

Андрей, молча кивнув головой в ответ, вдруг спросил:

— А каковы твои планы на будущее?

— Оставайся у нас, — тут же вмешалась Валерия. — Мы можем освободить для тебя комнату...

Сергей улыбнулся,

— Ну разве что ненадолго, мама. Насчет Америки мои планы не поменялись. Так что мне нужно искать работу, что- бы отложить на дорогу...

— В этом-то как раз нет необходимости, — ответил Ан- дрей с широкой улыбкой. — Извини меня, я на минутку отлучусь...

Он вышел в свою комнату и, вернувшись, положил на стол перед Сергеем три бриллианта со словами:

295

— Этого тебе с лихвой хватит и на билет, и не только... но не подумай, что мы тебя торопим с отъездом!

Сергей взглянул на сияющие драгоценные камни.

— Андрей... они, должно быть, стоят целое состояние... Я их просто не могу взять...

Андрей засмеялся, Катя восхищенно улыбнулась, а Валерия только возбужденно всплеснула руками. Склонившись к нему, она сказала:

— Сергей, эти камни не принадлежат Андрею. Они твои.

— То есть? Что-то я вас не пойму.

— Они были в часах, — сказала она так, словно это объясняло все. Но удивленное выражение на Сергеевом лице заставило и ее тоже возбужденно засмеяться. Затем, уже серьезно, она объяснила:

— В тот ужасный день... после того, как я тебя прогнала… Гершлевы часы упали с камина и разбились. Но я была в таком состоянии, что ничего не заметила.

Тут вмешался Андрей:

— Когда я пришел домой и увидел, что повсюду валяются детали от часов, то решил, что у нас побывали грабители. Я бросился к матери в комнату, увидел ее, и тогда уже узнал, что у вас произошло.

Только потом я вернулся в прихожую, чтобы убрать там все. Вот тогда-то я и нашел их: на полу, вперемешку со всякими шестеренками, были драгоценные камни, разных размеров и цветов. Я собрал их в чашечку и поставил на буфете. То есть я понимал, конечно, что они стоят огромных денег, но никто из нас даже помыслить не мог, сколько именно.

Сергей понемногу начал понимать, о чем речь:

— Значит, мой дед спрятал бриллианты... внутри часов?

Андрей кивнул.

— Именно так. Двадцать четыре камня, если точно. Никто не проронил ни слова, пока Сергей впитывал сказанное. В мыслях он вернулся к тому времени, когда впервые нашел часы и прочитал записку. Там ведь было сказано, вспомнил он, что подлинное сокровище внутри. Сергей улыбнулся, представив, с каким удовольствием дедуля Гершль, должно быть, писал эти слова, смакуя их двойной

смысл.

296

Словно издалека до него донеслись слова Андрея:

— Эти камни и есть твое настоящее наследство, Сергей. И ты не можешь себе представить, с каким удовольствием мы передаем их тебе.

Андрей посмотрел на мать, на Катю и произнес, преодо- левая неловкость:

— Должен тебе сказать, Сергей, что мы все эти годы не прикасались к ним, но потом... Прошло столько лет, а мы даже не знали, жив ли ты... Так что мы продали два самых маленьких камешка, чтобы у меня была возможность начать собственное дело. Ну... на первоначальные расходы. Теперь у нас достаточно денег, и я могу тебе все возместить...

Сергей поднял руку, чтобы остановить его.

— Прошу тебя. Не надо об этом.

Андрей только покачал головой, но тут вмешалась Вале-

рия:

— Сергей, мой сын слишком горд, чтобы просить. Но

если бы ты мог подарить еще пару камней, ведь мы ожидаем прибавление в семействе...

— Договорились, — сказал Сергей.

Валерия принесла маленький бархатный мешочек, ко- торый она сшила сама, и высыпала драгоценности на стол. Полуденное солнце отражалось в их гранях, заставляя одни из них светиться прозрачным зеленым светом, другие насы- щенным красным, а прозрачные бриллианты отбрасывали радуги.

Зная, что Андрей взял в свое время только два самых маленьких камня, Сергей выбрал пару камней покрупнее размером и подвинул их к Андрею, затем еще два камня.

— Это для твоей семьи.

И на том они окончательно порешили.

Валерия ссыпала оставшиеся восемнадцать камней назад в бархатный мешочек и положила их перед Сергеем, который спросил ее:

— Сколько они вообще, по-вашему, могут стоить?

— Мы продали те два камня ювелиру Яблоновичу, другу твоего деда, которому он во всем доверял, — ответил Андрей, — и он дал нам тысячу шестьсот рублей за один камень и две тысячи за другой. А ведь то были самые

297

маленькие из всех. Остальные камни он оценил — я помню это как сейчас.

Когда я спросил его, сколько за эти камни можно взять денег, Яблонович вынул лупу из кармана жилетки, вставил ее в глаз и осмотрел все камни один за другим — вертел их, обнюхивал со всех сторон, взвешивал, и затем сказал: «Я не могу сказать вам, сколько за них дадут — это должен решать сам покупатель. Но могу сказать, какова их рыночная стоимость. Лучше я вам вот как это растолкую: сегодня вы можете купить прекрасный обед в хорошем заведении за двадцать копеек. За этот камень, — сказал он, показывая на самый маленький рубин, — вы можете столоваться трижды в день несколько лет кряду. А вот этот камень, — он взял двумя пальцами изумруд, — потянет на большее. Что же касается камней-александритов, то они куда дороже бриллиантов, так что если вы не настроены роскошествовать, а жить себе, как люди живут, то их вам хватит, хоть здесь, хоть в Америке, до конца ваших дней».

— Так что ты богач, Сергей, — закончил рассказ Ан- дрей.

К огда Валерия и Катя унесли тарелки на кухню, Андрей отвел Сергея в сторону и сказал уже серьезным тоном.

— Возможно, сейчас не самое подходящее время, но… ты можешь мне рассказать, как все на самом деле произошло... там, в тот день... на лугу?... Мне все эти годы хотелось узнать... если это не причинит слишком сильном боли...

— Это всегда будет причинять боль… — ответил Сергей. — Но ты имеешь право узнать, как все было. — И он рассказал Андрею, как умерла его сестра и что Закольев сделал после того. Увидев, как побледнело лицо Андрея, он пожалел, что не опустил подробностей.

— Что ж, хорошо, что рассказал, — наконец промолвил Андрей, не поднимая глаз. — А то бы так жизнь прожил и не узнал… — Он взглянул на Сергея и добавил: — Матери, конечно, тоже придется однажды рассказать... только без подробностей, конечно...

Сергей только кивнул.

298

Когда Катя вернулась, они с Андреем ушли к себе, оста- вив Сергея в распоряжении Валерии. Они провели вместе весь вечер, словно стараясь наговориться за все те годы, что разделяли их.

299

. 40.

Н а следующий день Сергей взял с собой Валерию и Андрея, чтобы показать им то место, где была Анина могила. Они тихонько присели рядом с могильным холмиком и так и сидели в молчании, каждый наедине со своими мыслями. Только весенний ветер тихо нес облака по небу, и, словно ветер, менялись их чувства.

Для Сергея Аня по-прежнему была так близка, что он ви- дел ее перед собой, стоило лишь закрыть глаза. Он видел ее такой, какой она была тогда и какой навсегда осталась в его памяти, вечно молодой. Он слышал ее голос, слышал ее звон- кий смех. Она словно касалась его сейчас. И он знал, что она с ним неотлучно, пока он жив, — чтобы снова соединиться, когда эта земная жизнь будет для него закончена.

Почти всю дорогу назад в город они промолчали, только Валерия положила на Сергееву ладонь свою — затем прошеп- тала что-то так тихо, что он едва разобрал ее слова:

— Ах, бедные младенцы...

— Что? — переспросил он. — Что ты говоришь, мама? Она ответила задумчивым и печальным голосом:

— Я никак не могу перестать думать о наших младенцах... умерли со своей матерью, еще не успев родиться... каково им теперь лежать там, на лугу...

— Младенцы? — не дал ей договорить Сергей. — Ты о чем?..

— А разве?.. Разве ты не знаешь? Я думала, что тебе было известно... Прости, Сергей, я не хотела...

— Валерия, немедленно расскажи мне все!

— Аня поделилась со мной... по секрету. Понимаешь, она хотела тебя уберечь от разочарования, если вдруг повитуха ошиблась. Та женщина была уверена, что Аня носит двойню. Я знала, что она собиралась и тебе об этом рассказать... Я была уверена, что ты знаешь...

Но Сергей смотрел на нее невидящим взглядом. Младенцы. Две жизни были в Анином чреве. Мысленно Сергей метнулся в прошлое, стараясь увязать воедино слова и образы: вот Валер ия, она что-то говорит по поводу Аниного большого живота, вот Аня шутит: « Так брыкаются, наверное,

пляшут там сейчас у меня внутри». Затем ужасная картина, разверстая кровавая рана и...

Сергей видел смерть одного ребенка, затем его ударили, и он потерял сознание. Нашел он тоже только одного... если бы был второй ребенок, он бы увидел его...

Но не только он. Дмитрий Закольев тоже.

В единый миг перед Сергеем открылась ужасная и все же удивительная весть: еще один ребенок, мальчик-близнец, мог остаться в живых. И где-то живет... все эти годы... на глазах Закольева, у него под рукой. И хотя это нельзя было утверждать с уверенностью, но оставалась возможность — и даже уверенность, — что у них был второй ребенок, мальчик, который мог остаться в живых.

Эти откровения открылись перед ним в несколько ударов сердца. Валерия была убеждена, что оба ребенка умерли с их матерью. Он не станет ее разубеждать — до той поры, пока не найдет сына и не приведет его с собой, к ним домой.

— Сергей... Сергей? — голос Валерии вернул его к реальности.

— Извини... — сказал он. — Я просто задумался... об Ане. Не ожидал я узнать, что у нас было бы два ребенка. Трудно такое узнавать... даже сейчас... думать о том, что могло бы у нас быть...

— Да, — вздохнула она. — Было да сплыло.

Н о Сергей понял: сейчас не он делает выбор, выбор делается за него, и все то, что случилось с ним до этого момента, было лишь преддверием к тому, что он должен сделать дальше. Сергей чувствовал — перед ним появился новый смысл: если его сын жив, он найдет его. Для этого ему нужно найти Закольева.

Но как объяснить Валерии, что он должен уйти?

По правде говоря, он больше не испытывал той прежней ненависти, что была движущей силой его миссии. Он понял, что можно лишь плодить насилие, пытаясь насилием остановить все зло этого мира. Как не раз напоминал Серафим, у Сергея нет ни сил, ни права играть роль карающей длани Творца. И все же ему понадобится благовидный предлог, чтобы объяснить свой неожиданный

301

отъезд. Причем такой, что не пробуждал бы в Валерии неоправданных надежд — их крушение оказалось бы вдвойне болезненным. Поэтому он сказал ей правду, что он отправляется на поиски Закольева и его людей. И этот мотив, желание остановить Закольева и его банду, не дать им еще пролить невинную кровь должно было удовлетворить Валерию, несмотря на все ее беспокойство о Сергеевой безопасности.

Когда Сергей сказал ей, что его планы изменились, она начала было протестовать, но затем только кивнула в ответ:

— Пожалуйста, береги себя, сынок.

Она понимала, что они, вполне возможно, расстаются на месяцы и даже на годы, — и хотя никто из них не упомянул об этом, они оба знали, что он может вообще не вернуться.

И пока Тайна несла его через горы и долы, он принялся вспоминать и прорабатывать свои прежние планы. Было маловероятно, что один человек, пусть даже конный, сможет найти банду грабителей, которая совершала налеты быстро и так же быстро и бесследно исчезала в своем укрытии где-то в бескрайних украинских степях. Теперь он больше полагался на то, что его чувства, отточенные жизнью на дикой природе, годами созерцания и его интуитивными силами, смогут вывести его на правильный путь. Он двинется на юг, чтобы идти по следу, отмеченному слухами, дымом пожарищ и слезами.

И когда он найдет их, то пустит в ход все свои хитрости и уловки, наблюдая с расстояния за их количеством и передвижениями. Он постарается рассмотреть среди них своего сына — и если он жив и находится у них, то выждать подходящий момент, чтобы поговорить с ним наедине. Этот план был не из легких, но все же получше, чем просто въехать в их лагерь и затеять резню, в которой может пострадать и его дитя.

Так выглядел его план в общих чертах. В остальном он

решил следовать тому, как будут разворачиваться события. Только глупец может недооценивать своих противников. И как однажды сказал Серафим, «всякий замысел — это только набросок того, что произойдет в действительности».

302

. 41.

Т ой весной 1908 года пятнадцатилетняя Павлина впервые в своей жизни ослушалась отцовского приказа. Своим секретом, который хранила так долго, она поделилась лишь с Константином — единственным, от кого у нее не было тайн. Может быть, надеялась она, хоть он поможет ей рассеять тьму, что постепенно сгущалась вокруг нее.

Идя на утреннюю тренировку и словно невзначай по- равнявшись с Константином, Павлина незаметно сунула ему в руку записку, написанную печатными буквами, которым он недавно ее научил: «Встретимся на нашем месте. Перед вечерней тренировкой».

Константин быстро пробежал глазами записку. Не- сколько минут наедине с ней — так мало и так много для него. Он уже не раз пытался представить, каким могло быть их будущее, его и Павлины. Но даже в мыслях он не мог вообразить ничего более или менее правдоподобного. Да и какая у них могла быть жизнь? Что он мог предложить ей — у него и у самого ничего не было, кроме тех лохмотьев, что едва прикрывали его тело. Да и то эти обноски достались ему лишь потому, что их не захотел никто другой в лагере.

Во время перерыва между тренировками, когда Закольев отлучился, чтобы переговорить с мужчинами в лагере, Павлина со всех ног бросилась к их пещерке, куда в последнее время ей случалось приходить так редко. Словно перелетев через перекинутый над стремительным потоком мостик, она в считанные минуты была на месте. Константин уже ждал ее там.

У нее в запасе было всего несколько минут, пока ее не хватились. Едва переводя дыхание, она попросила Константина подвинуться ближе. Его сердце забилось учащеннее, когда Павлина положила руку ему на плечо и горячо прошептала на ухо:

— Отец взял с меня слово, что я буду молчать и никому не выдам этого... Это секрет. Однажды он рассказал мне, что Елена не моя мать… Она умолкла, чтобы он смог осознать всю важность того, что она решилась открыть ему,

303

даже не подозревая, что для Константина это была совсем не новость. Не дождавшись его ответа, заговорила снова:

— Мою настоящую мать убил зверюга с белыми волосами, и с тех пор... Словом, он каждый день теперь преследует меня в кошмарах, этот беловолосый человек, ласково заговаривает со мной, чтобы усыпить своим голосом и потом убить. Я пытаюсь убить его первой, прежде чем он заговорит, но он всегда успевает произнести одно слово. Мне никак не удается запомнить это слово, но каждый такой сон кончается моей смертью.

Ее голос дрожал — эти слова явно давались ей с трудом.

Едва ли кто-то мог подслушать их здесь, но Павлина придви- нулась совсем близко к юноше — ей не просто была приятна их близость. Сейчас она была ей необходима.

— Могу поспорить, что беловолосый тебе стал сниться после того, как папка понарассказывал тебе на ночь всякой ерунды, — хмыкнул Константин.

Павлина отчаянно закрутила головой:

— Папка сказал, что он настоящий. То есть что такой человек действительно есть, его зовут Сергей Иванов.

Она отстранилась и встревоженно смотрела на Константина, словно ожидая, какой будет его реакция на эти слова. Она ожидала увидеть в его глазах все: удивление, любопытство, даже недоверие — чтобы увериться самой, что не зря рискнула поделиться с ним секретом.

Но он только нахмурился.

— Ты что, Контин?

Константин, который на мгновение задумался о чем-то своем, поднял на нее взгляд:

— Нет, ничего... Просто не ожидал услышать, что

твоя настоящая мать умерла... Причем такой смертью...

Павлина вдруг поняла, что он чего-то недоговаривает. Вернее, не хочет поделиться с ней тем, что уже было известно. Она стала тормошить его, вопросительно заглядывая в глаза, но вдруг вскочила, тревожно вскрикнув:

— Я совсем забыла! Мне же надо бежать...

Павлина поспешно выползла на четвереньках из пещеры. Егорыч станет ее ругать — он ждать не любит. Сам- то он не доложит о том, что она отлучилась без спросу, но вот если вернулся отец...

Напуганная, Павлина перелетела мост и помчалась обратно в лагерь.

304

К онстантин же остался в пещере, раздумывая над именем, которое только что назвала ему Павлина. Сергей Иванов. Нельзя сказать, чтобы оно было ему незнакомо. Он уже слышал это имя, давно, в случайно подслушанной беседе. И запомнил его не просто так — этот человек вполне мог быть его отцом.

Константин уже давно догадывался, что он тоже один из тех сирот, которых забирали в лагерь от убитых родителей. Как-то раз он случайно услышал, как Шура тайком перешеп- тывалась со своим сыном — разговор был о каком-то Сергее Иванове. Константин напряг слух, и ему удалось выхватить из разговора пару слов: «Одного младенца убил... Мальчика... Другого забрал в лагерь...» Константину вдруг показалось, что разговор шел не о ком ином, как о нем, поскольку он всего пару минут назад расстался с Шурой и Туморовым.

Но тот секрет, которым неожиданно решила поделиться с ним Павлина, не оставлял ему выбора. Ему следовало что- то придумать, чтобы Павлина окончательно не утвердилась в мысли, что Сергей Иванов — ее смертельный враг. Но как сказать ей об этом? Если она хоть словом обмолвится атаману о том, что Константин тоже знает тайну своего рождения, по- следствия могли быть непредсказуемыми и смертельно опас- ными. К тому же Константин не был до конца уверен, что этот человек, этот самый Сергей Иванов, и есть его отец. Так что он просто не мог допустить, чтобы все в их с Павлиной жизни пошло наперекосяк из-за одной неправильно понятой фразы.