Часть шестая 3 страница

Константин обернулся и пристально взглянул на Павлину. Она судорожно дышала в глубоком забытьи.

Е му ничего не оставалось, как оставить Павлину наедине с ее беспокойными видениями.

Тем временем Закольев и его люди обрушились на маленький, одиноко стоявший хутор. Не раз уже товарищи советовали его владельцу, молодому арендатору Ицхаку, переехать поближе к городу, где они могли бы выручить его, случись прийти беде, но тот только недоуменно пожимал плечами. «А смысл? — все повторял он. — Черта оседлости большая. Пока что они не появлялись в наших краях. Да и к

тому же разве наше местечко можно считать безопасным

местом?» Его друзья только сокрушенно качали головами в ответ. Действительно, Ицхак был прав — если нагрянут эти кровопийцы, никто из них не будет в безопасности.

320

Банда Закольева убила Ицхака, его жену и детей. И Королёв, как всегда, не забыл взять свое, прежде чем женщина умерла. Люди Закольева подожгли хутор. Давно уже лишившись прежнего рвения, они двигались как заводные куклы. Ни у кого уже не было иллюзий, будто они служат матери-церкви или царю. Все понимали, что они лишь послушные исполнители воли атамана.

Спор вспыхнул только из-за того, что кое-кто из людей хотел забрать детей с собой, а другие не хотели. Но Закольев быстро положил конец спору.

— Убить их, всех убить. И поживей!

Таким было его милосердие в этот раз, и тем ничего не оставалось, как подчиниться.

Но прежде, чем швырнуть факел на тесовую крышу избы, закольевская банда вынесла из нее все сколько-нибудь ценное. Позже сам атаман внимательно, вещицу за вещицей переберет все, что не было брошено в огонь: фотографии, старые письма и другие личные вещи. Но сегодня ему досталась особая добыча — это была одна из самых лучших лошадей, которых ему доводилось видеть, каурый жеребец с дикими глазами. Одним словом, не конь, а просто сказка.

Когда же языки пламени, освещая вечернее небо, взвились над хутором, атаман Закольев разразился безумным смехом. Трясясь, словно в припадке, он накинул узду на перепуганного жеребца и закричал:

— Как же мне тебя назвать? Только Вождь — и никак иначе!

На том бы все и закончилось, если бы не один из его людей, скорый на язык лагерный дурачок Гумлинов, не сдержался и не выпалил:

— Кто спорит, атаман, — славный тебе достался коник. Но если ты запамятовал — напомню, моего коня вот уже три года зовут Вождь. Само собой, не может у нас быть двух коней с одинаковыми кличками...

Слова застряли у Гумлинова во рту, когда он увидел выражение лица Закольева. Тот внезапно затих и почти с умиротворенным видом подошел к гумлиновской лошади, приветливо улыбаясь своему проверенному товарищу:

— Хорошо еще, что тебя зовут не Закольев, а Гумлинов, а то как бы нас с тобой различали?

321

Эти слова разрядили возникшую напряженность, и все, кто был вокруг, включая и самого Гумлинова, нервозно рас- смеялись.

Но смех стих так же внезапно, когда Закольев выхватил саблю и одним уларом перерубил бабку гумлиновской лошади, совсем отхватив нижнюю часть ноги. Несчастный жеребец, заржав от боли, взвился было на дыбы, но не удержал равновесия и рухнул набок. Из обрубка ноги не останавливаясь хлестала кровь. Похолодевший от ужаса Гумлинов застыл на месте, переводя глаза с бившейся в агонии лошади на Закольева.

Все остальные с открытыми ртами наблюдали за этой ужасающей сценой, не в силах вымолвить ни слова. Они немало всякого видели и знали за атаманом, но эта необъяснимая жестокость к лошади в их представлении была святотатством — и их казацкая кровь понемногу начинала закипать.

Теперь уже ни у кого не оставалось сомнений, что их атаман полностью лишился рассудка. А Закольев тем временем продолжал спокойным, даже игривым тоном:

— Вот теперь мы сможем с тобой различить, где чья лошадь.

Подобрав обрубок ноги, атаман перекинул его через пле- чо, словно это была какая-то деревяшка, подошел и погладил по шее своего нового скакуна. Затем, смерив Гумлинова взглядом, еще раз окликнул его:

— Но лучше ты все-таки придумай новое имя для своей лошади — хотя, похоже, тебе понадобится новая лошадь, которой ты сможешь дать имя.

Вскочив в седло, он резко завернул коня и поскакал

прочь, а остальные последовали за ним, оставив Гумлинова самого решать, как облегчить участь несчастному животному. Вскоре окровавленный труп лошади лежал у ног Гумлинова. А в двадцати шагах — дымившееся пожарище того, что еще не- сколько часов назад было домом еще одной еврейской семьи. Гумлинов перекинул седло через плечо и пошел за старой клячей, которую они незадолго перед тем вывели из стойла.

Гумлинов верой и правдой служил своему атаману пятнадцать лет и не осмелился бы поднять на него руку. Но теперь он не поднял бы руки и на его защиту.

Он решил не ехать вслед за остальными — те поскакали на очередной налет, севернее от сожженного хутора. Тем бо-

322

лее что теперь у него была лишь хромая кляча. Хотят и даль- ше людей резать, решил он, — пусть режут, но уже без него.

«С меня достаточно, — сказал он себе, — и порубленных ло - шадей, и загубленных еврейских душ тоже».

З а время отсутствия отца Павлина успела достаточно окрепнуть, чтобы встать с постели и сделать разминку. Ей всегда нравилось растягиваться — в такие моменты она чувствовала себя кошкой.

Она скучала по Константину. Ей хотелось, чтобы он снова провел рукой по ее волосам — или это ей только приснилось? Наверное, это был всего лишь сон, подумала она. Но ведь что-то он еще и говорил ей на ухо, она запомнила его дыхание на своей щеке. Наверное, снова что-то хотел сказать об ее отце? Она вдруг разозлилась, сама не зная почему.

На следующий день она спросила Елену:

— А ты видела Константина с кем-нибудь из девушек в нашем поселке?

— Никогда не видела, — отрывисто бросила Елена. — Не думаю, чтобы у него кто-то был.

Павлина облегченно вздохнула, но ее тревога не исчезла. Она уже давно перестала доверять Елене — эта женщина, в конце концов, всего лишь служанка ее отца. С Еленой их отношения никогда не были сердечными, как бы Павлина ни старалась сократить ту дистанцию, которую между ними создала сама Елена, всегда безразлично-внимательная к атамановой дочке, словно это была еще одна ее обязанность, как стряпня или уборка. Она была безразлична Елене, это было ясно. Но зачем тогда она притворялась внимательной? Зачем все они притворяются?

Павлина чувствовала, что живет в доме, полном загадок, в лагере, полном лжи.

323

. 44.

В апреле 1910 года, переходя в своих поисках от деревни к деревне, Сергей поднялся на холм и заметил на расстоянии все еще дымящиеся развалины маленького хуторка. Дым пожарища мгновенно пробудил в нем давние воспоминания об избушке Абрамовичей. На какой-то миг почувствовав приступ физической слабости, он лишь склонил голову в знак скорби за тех, кто был похоронен под этим новым пожарищем.

Подъехав ближе, он заметил человека, стоявшего возле руин. Сергей спешился и оставил коня, решив пешком подойти к этому человеку, чтобы не напугать его. В такой момент всадник, особенно похожий на казака, едва ли мог ожидать теплого приема. По ходу Сергей внимательно осматривал землю, стараясь не пропустить следов, которые должны были оставить нападавшие.

Сергей остановился в почтительном молчании, дожи- даясь, когда незнакомец, старик, шевеливший губами в беззвучной молитве, поднимет голову и сам заметит его.

— Простите, что беспокою вас в такую минуту, — обратился он к старику. — Это была ваша родня?

— А разве мы все не родня друг другу?

— Не стану спорить, — ответил Сергей. Этот старик чем-то напомнил ему его Гершля.

— Это были мои друзья. А теперь от них остался только один пепел.

— А вы видели, как это произошло? Людей, которые это сделали?

— Я как раз ехал, чтобы навестить Ицхака, его славную женушку... И его троих детей.

Он вздохнул и после долгого молчания продолжил:

— Уже было недалеко, когда я заметил дым. Я прибавил ходу, решил, что должно быть, загорелся стог сена или амбар. Потом... Еще до того, как показался сам хутор, я услышал крики мужчин, потом... вопль женщины... и еще детей...

Он невольно обхватил голову руками.

324

— Мужчин, вы говорите? А сколько их было? — спросил Сергей, стараясь разговорить старика.

— Сколько? Я не знаю... наверное, десять или около того. Я ведь видел их с расстояния. Спрятался... как трус...

— Как разумный человек, — возразил Сергей. — Вы заметили, в какую сторону они ускакали?

— Да, — старик вздрогнул, затем горестно покачал го- ловой.

— Куда, в какую сторону они направились? Прошу вас, скажите мне. Мне это очень важно знать!

Старик задумался, затем показал на юго-запад.

Сергей взял Тайну под уздцы и прошел около двадцати шагов в том направлении. Его сердце забилось учащеннее, когда перед его глазами открылись следы копыт — лошадей было не меньше десятка. Это был самый свежий след с тех пор, как началось его путешествие. Если сожженный хутор был делом рук банды Закольева, то сейчас их разделял лишь час, самое большее — два.

Но прежде, чем броситься в погоню, Сергей обернулся к старику:

— Можете хоть кого-нибудь из них описать?

— Нет. Я же прятался. Хотя погодите, один из них был значительно выше остальных — настоящий великан. Вот все, что я могу вас сказать.

— Спасибо. Хотите верьте, хотите нет, но я тоже скорблю о ваших друзьях. Вам нужна моя помощь?

— Увы, ничем вы уже не поможете. Я вернусь с такой печальной вестью. Приведу с собой остальных наших. Мы живем неподалеку, в местечке, в двадцати верстах. Если будете у нас, спросите старого Герцика.

Старик кивнул и уже было повернулся, чтобы идти, но вдруг его колени подогнулись, он судорожно прижал руки к груди и упал.

Сергей бросился к нему.

— Ничего... сейчас... сейчас все пройдет, — сказал Герцик, стараясь подняться, но ноги никак не хотели держать его. — Это все... Сами понимаете, увидеть такое...

— Давайте, я отвезу вас домой, — предложил Сергей.

— Давайте, вы доведете меня до повозки, — Герцик медленно, с болезненным стоном поднялся, затем попробовал сделать шаг, но не сдвинулся с места. Сергей легко подхватил его на руки и понес. — Спасибо вам. И не беспокойтесь за

325

меня. Лошадка у меня тоже старенькая, как и я, — так что дорогу домой найдет сама.

Тем временем небо затянуло тучами, обещая обложной весенний дождь. А у Сергея теперь был свежий след, и ему не терпелось броситься скорей на поиски. Он мог даже перехватить их до того, как они скроются в лесу. Он впервые был по-настоящему рядом со своим сыном...

Лицо Герцика исказила гримаса боли, но он вымученно улыбнулся:

— Не обращайте внимания, — твердил он, — ступайте... куда вам надо. — Но его руки едва могли держать поводья.

Сергей лишь вздохнул, но решение было принято

— Еще чего! Бросить вас тут — нет уж, показывайте дорогу к вашему местечку.

Герцик кивнул, и Сергей увидел, что его лицо посветлело. Сергей же сел на своего коня и быстро объехал еще раз вокруг руин хутора. Он нашел труп лошади с отрубленной ногой и перерезанным горлом. Вокруг спекшейся раны, уже крутился густой рой мух. Сергей даже дернул головой, стараясь понять, как и зачем такое могло случиться, но так и

не смог найти объяснения.

Следы вели на юг. Все в нем кричало от желания немед - ленно пуститься в погоню, по свежему следу. Он оглянулся на Герцика, сгорбившегося в своей повозке. Вздохнув, Сергей медленно подъехал к нему, привязал своего коня к задку повозки, сел на козлы и взял поводья в руки:

— Ну, что ж, лошадка, — сказал он. — Давай, вези нас домой!

— Чтоб вы знали, его зовут Цадик, — кивая головой,

проговорил старик. — Скажете, надо же было таким именем назвать, и кого? Коня... Так ведь я никому об этом и не говорю — только друзьям, вот...

Задумавшись, он умолк.

К тому времени, когда они добрались до местечка, в котором жил Герцик, солнце успело закатиться. Небо, что целый день затягивалось дождевыми тучами, наконец пролилось первыми каплями. Навстречу им выбежала женщина и, подхватив Герпика под руки, повела в дом. А когда и Сергей стал перед порогом дома, вдруг стало совсем темно, а первые капли превратились в настоящий ливень.

326

И если еще возле хутора оставался какой-то след, то смо- жет ли он найти его завтра, тем более — после дождя? Тот след, который он столько искал...

Укладывая мужа в постель, Дебора, жена Герцика, угова- ривала Сергея, словно бы он был членом их семьи:

— Уже темно, дождь, не стоит тебе ехать никуда в такую погоду. Коня своего можешь оставить в конюшне через улицу, а сам ночуй у нас. Утром смачно с нами позавтракаешь, а на полный желудок и дорога покажется веселее. А не то — оставайся у нас, сколько душа пожелает. — Не дождавшись ответа, она поспешила к расстонавшемуся Герцику.

Но Сергей услышал и то, что она хотела сказать ему: спа- сибо, и Бог да благословит тебя за твою доброту. Теперь ты свой в этом доме.

Было время, когда Серафим учил его: «Характер человека отчетливей всего проявляется тогда, когда ему приходится де- лать выбор в сложных обстоятельствах». Сергей сделал свой выбор, и ему хотелось надеяться, что это был правильный вы- бор. Все внутри него стонало от желания немедленно броситься на поиски сына. Впрочем, куда теперь ехать, успокаивал он себя, — едва ли удастся разобрать следы ночью, да еще и под дождем. Оставалось только принять гостеприимство этих ми- лый людей из того же народа, что и его дедуля Гершль. Народа его матери. Его народа.

327

. 45.

Р анним утром, едва только рассвело, в закольевском лагере ни с того ни с сего злобно залаяли собаки. Неожиданно из леса выбежал незнакомец — почти голый, в изодранных лохмотьях, он изрыгал проклятия, бешено размахивая в воздухе саблей. Длинные спутанные волосы и борода сбились комками, словно это был не человек, а порождение лесной чащобы. Одна из рычавших собак не решалась броситься на незнакомца, другая, попытавшаяся хватануть его за ногу, в мгновение ока осталась без головы.

И Закольев, и остальные мужчины в этот момент были на вылазке, а почти вся лагерная молодежь, включая Кон- стантина, ушла в лес собирать хворост. Охранять лагерь остался один только старик Егорыч.

Увидев чужака, который продолжал угрожающе махать саблей, кто-то из детей заревел и с плачем пустился наутек. Павлина выглянула из дверей своей избы как раз в тот момент, когда показался и Егорыч, который вышел узнать, что стряслось.

И Егорыч, и Павлина увидели чужака почти одновре- менно, но оба они были слишком далеко, чтобы прийти на выручку Шуре, которая неожиданно для себя столкнулась с чужаком нос к носу. Она в этот час по обыкновению ходила к реке, и завидев того, даже выпустила коромысло из рук. Вздрогнув от неожиданности, пришелец, не раздумывая, полоснул Шуру саблей, едва не сняв ей голову с плеч. Взбешенный Егорыч бросился, чтобы скрутить незваного гостя, но сделал роковую ошибку. Он решил, что перед ним один из тех дурачков-бродяг, которых в те времена немало ходило по проселочным дорогам. С устрашающим ревом, надеясь взять его на испуг, не ожидавший подвоха Егорыч двинулся прямо на пришельца.

Но когда Егорыч приблизился, человек неожиданно сде- лал выпад, и сабля, блеснув сверкающей дугой, пронзила сердце старого Медведя — наставника Павлины. Пошат- нувшись, он еще успел удивленно посмотреть на безумца, но свет померк в его глазах, и он рухнул на землю.

328

Потрясенная Павлина застыла в дверях. Поначалу ей по- казалось, что этот незнакомец с безумными глазами и есть тот зверюга, Сергей Иванов, которого так боялся ее отец. Но она быстро поняла, что этот бородатый, обросший волосами, бормотавший какую-то невнятицу человек — скорее всего, одержимый, решивший убивать все и вся. Нужно было срочно увести подальше от него женщин и детей...

О на не помнила, что произошло потом, но Оксана, ко- торая перепуганно выглядывала в щелку в дверях, все видела и все потом рассказала.

Спустя несколько минут вернулась молодежь с охапками дров. Когда они увидели тела Шуры и Егорыча и еще незнакомца, который неподвижно, лицом вниз, лежал на земле, они бросили сучья и кинулись выяснять, что произо- шло. Константин первым оказался рядом с Павлиной — та, прислонившись к стене, плакала навзрыд. Константин присел рядом с ней, обнял за плечи и прижал к себе.

Еще не успело стемнеть, как в лагерь вернулись Дмитрий Закольев, Королёв с остальными — но не все. Как только атаман увидел трупы Егорыча, Шуры и лежавшего поодаль мертвого незнакомца, он закричал:

— Что произошло? Где Павлина?

— Я все видела своими глазами, атаман, — выпалила Оксана. — Это чокнутый, он утром ворвался в поселок. — Но Закольев, соскочивший с лошади, лишь остервенело тряс ее за плечи с криком: «Где Павлина?» — и перепуганная Оксана затараторила еще быстрее, словно испугавшись за свою жизнь. — После того как он убил Шуру, он замахнулся саблей и убил старого Егорыча... но Павлина спасла всех нас! Она подошла к этому дикарю и подняла руку, словно хотела сказать «А ну стой!» — а тот вытащил саблю из тела Егорыча и с криком — совсем ненормальный, я вам говорю! — кинулся на Павлину. И, представляете, ни разу не попал! — так быстро она двигалась. То она перед ним, то, глядишь, уже сбоку, так что тот махал-махал саблей, а попасть — не попал. А она — лупцевала его, лупцевала, пока тот не упал и не сдох, вот!

Закольев рукавом утер пот со лба — он уже начинал успо- каиваться. Не выпуская Оксану из рук, он мягко сказал:

— Оксана, последний раз спрашиваю — где Павлина?

Она указала в сторону атаманова жилища:

— Кажись... Константин повел ее в вашу избу, ата- ман...

Закольев оттолкнул Оксану и со всех ног бросился в избу.

Но Константина и след простыл. Павлина упросила его уйти в тот самый миг, когда они услышали стук копыт. Когда Закольев нашел ее, она сидела одна, все еще в полумраке, глядя в никуда. Она отомстила за смерть Шуры, которая вынянчила ее, и за смерть близкого человека, который учил ее всему лучшему, что только знал сам. Как, оказывается, легко было отобрать жизнь у человека — ужасающе легко, а ведь ей самой, казнила она себя, хотелось убить того человека. Но не только в его смерти было дело... еще и в том, что он успел сказать...

Поначалу он кричал что-то невразумительное, из чего она не могла разобрать и слова, но потом наконец она поняла — он говорил не по-русски. Поняла тогда, когда он наконец взвыл: «Убийцы!.. вы убили мою жену... моих детей!.. За что — только за то, что мы евреи?» На его глазах блестели слезы. Тут- то Павлина поняла, что это не дурачок, который где-то раздобыл саблю и случайно набрел на их лагерь. Он искал их, и на свою беду нашел. Он продолжал кричать что-то, но Павлина больше его не понимала, да и не хотела понимать. Уже по одному его голосу было ясно, что он говорит правду.

Слова безумца открыли наконец Павлине все то, чего она так долго не хотела замечать, о чем не позволяла себе задуматься. Теперь она знала, откуда в их поселке берутся лошади, овцы, одежда, утварь, книги, да и много чего еще. И еще она поняла, что они были за люди...

И в этот миг в избу с перепутанным лицом влетел За-

кольев:

— Павлина... дочка... с тобой все в порядке? Она ответила медленно, с безразличием в голосе:

— Я в порядке, не ранена, если именно это тебя инте- ресует.

Она подняла глаза и впервые заметила то, чего не за- мечали ее прежде детские глаза, — отец осунулся, спал с лица, его глаза были затравленные и холодные, как у того сумасшедшего. Нет, куда холоднее.

Закольев же, не почувствовав того, что творится с его дочерью, облегченно вздохнул:

330

— Ну, хорошо, раз так. Ты была молодцом, справилась как надо — Оксана мне все рассказала. Так что еще немно- г о — и ты будешь готова.

Он протянул руку, чтобы погладить ее волосы, но Павлина отодвинулась в сторону.

Он сделал вид, что не заметил ее жеста.

— Отдохни, — сказал он. — А завтра я найду тебе нового наставника.

Глядя себе под ноги, Павлина ответила все так же без- различно:

— Ты же не думаешь, в самом деле, что мне и дальше

необходимо тренироваться?

Не дождавшись ответа, она подняла голову, но увидела, что в дверях пусто.

Закольеву необходимо было в этот момент обмыться в реке, чтобы соскрести грязь со своего тела и очистить разум. После он постарается уснуть. Он жалел о потере Егорыча и Шуры. Они оба были полезны и могли еще пригодиться. Но при мысли, что их лагерь в конце концов обнаружили, он в бешенстве заскрежетал зубами. И все же этот странный поворот судьбы оказался не без пользы. Его дочь-таки прошла проверку в поединке не на жизнь, а на смерть. Так что все к лучшему, твердил он себе, все получилось как нельзя лучше.

Теперь она готова.

Н едолго, подумала она. Он сказал, что осталось недолго. Что ж, так даже лучше — она и сама теперь хотела разделаться с этим поскорее. Справиться с тем заданием, которое возложил на нее отец, чтобы побыстрее освободиться от него. Вся ее жизнь, как выяснилось, была сведена к одной только этой цели — поединку с Сергеем Ивановым, и ей оставалось лишь мечтать, какой может быть жизнь после их встречи. Павлина даже вздрогнула, почувствовав, что эта другая жизнь может начаться для нее лишь после того, как она справится с задачей и убьет противника своего отца. Теперь она знала, что может драться и может убивать. Но в самом ли деле она была готова убить Сергея Иванова? Павлина сжала в ладони медальон, словно в нем были заключены души ее предков. Она попробовала представить,

331

что творилось в душе ее матери перед тем, как белоголовый демон убил ее.

Да, она может убить, и она убьет его. От этого теперь за- висело все — и ее жизнь тоже. Неудача будет равносильна ее собственной гибели — даже если она останется жива, она не сможет жить с таким позором. Почему, ну почему отец возложил именно на нее такую трудную миссию? — вздыхала она. Но что сделано, то сделано. И она не подведет его. Семнадцатилетней Павлине оставалось только мечтать о том, что за жизнь у нее может быть после этого поединка.

Что случилось со мной? — спрашивала она себя. Прежде

мне так часто снились счастливые сны. Теперь же все мои мысли только об одном этом зловещем задании. Павлина вздохнула. Нет, не все. Ведь у меня есть еще Контин...

Н а следующий день атаман завел разговор о том, чтобы снова сниматься с места и переместиться всем лагерем куда- нибудь подальше от этих краев. Словно тигр в клетке, он ходил взад-вперед, говоря сам с собой:

— Мы размякли тут, разнежились, привыкли спать на жидовских перинах! — злился он. — Помните, что я вам говорил, — нужно быть как движущаяся мишень? Так что будем двигаться!

Всем, кто видел его, было ясно, что он сейчас снова со-

скользнул в тот свой темный мир, который был закрыт для всех остальных. Некоторым еще хотелось надеяться на то, что он забудет о переезде на новое место. Другие шептали себе под нос, что не станут даже ждать атаманова приказа и сбегут сами.

Закольев уже утратил способность явственно отличать реальный мир от тех ночных кошмаров, которые, словно клубы черного дыма, поднимались в ночное небо его снов.

Единственное, что его могло утешить, — мысль, что од- нажды, уже очень скоро, навстречу Сергею Иванову выйдет Павлина, и она будет последней, кого он увидит в своей жизни. Если вообще увидит, как она приблизится. И тогда справедливость будет восстановлена.

Тем временем чем очевидней становилось безумие Закольева, тем презрительней относился к нему Королёв. И всякий раз, когда Павлина проходила мимо, холодные синие глаза Королёва неотступно следили за ней.

. 46.

Н а следующее утро Сергей, едва рассвело, расстался с Герциком и его семьей после короткого, но теплого прощания. Дебора нагрузила его припасами и благословила в дорогу. Холодный весенний дождь закончился и воздух был чист и прозрачен. Это был прекрасный день, чтобы идти по следу, — если остался хоть какой-то след.

Он вернулся к уже остывшим развалинам хутора, на то место, где еще вчера видел следы копыт. Но теперь перед ним была только раскисшая под вчерашним ливнем земля. И все же на сей раз ему было известно, в каком направлении двинулись всадники. Но в самом ли деле они ускакали именно в ту строну, на юго-запад? Думай, приказал себе он, думай! Могло ли быть так, чтобы банда под предводительством Закольева с места преступления двинулась прямиком к своему лагерю? Сомнительно — ведь чтобы выжить, им, прежде всего, нужно было заботиться о своей незаметности. Да и тот край, куда вели вчерашние следы, — Подолье, а дальше Бессарабия были не самым лучшим местом, где они могли укрыться.

Но, предположим, они двигались кругами, путая воз-

можных преследователей, — куда? На север, подсказывал ему инстинкт. К лесистой местности под Киевом, туда, где он однажды уже нашел подобные следы, оборвавшиеся в русле реки. Теперь он успел получше изучить эти края, так что на месте Закольева он направился бы именно туда.

Он коленями подтолкнул Тайну в бока, чтобы она не спеша шла вдоль цепочки старых следов. Там, впереди, куда он не успел пройти вчера, земля еще могла сохранить для него какой-то знак. Он проехал пятьдесят шагов... сто... Ничего. Двести шагов... и уже в трехстах шагах от хутора он увидел слабый след множества подков. Он продолжал ехать за следом, пока тот не исчез.

Затем он повернул вспять и вернулся к тому месту, где нашел следы. Тут он сделал поворот на девяносто градусов вправо и поехал вкруговую, пока и в самом деле не обна- ружились новые следы подков. Новые следы теперь шли прямиком на северо-запад. Сергей проехал немного в этом

333

направлении, но ничего не обнаружил и вернулся еще раз. Весь остаток дня он кружил вокруг этого места, захватывая все большее и большее пространство возле того места, где ему впервые открылись следы подков.

Солнце уже стало клониться к закату — еще короткий ве- сенний день быстро догорал. Сергей уже готов был отказаться от дальнейших поисков, как вдруг что-то на земле словно само бросилось ему в глаза. След, один-единственный след подковы. Он снова стал кружить вокруг этого места и нашел еще следы, много следов. Всадники — это было очевидно — ехали на северо-восток. Теперь он знал, где их искать.

Время от времени след обрывался, но у него перед гла- зами было достаточно примет, чтобы определить, где и когда прошли всадники, — даже по высокой траве или кустарнику. То и дело он видел сломанные ветки на высоте головы или плеча всадника, точнее, карабина, висевшего у всадника за спиной, подмечал те места, где лошади на ходу щипали траву, и пучки травы, вывернутой копытами. Он лишь молча поблагодарил Алексея-Казака за то, что тот не жалел сил, натаскивая молодых следопытов.

Сергей втайне надеялся, что следы приведут его прямо к закольевскому лагерю, но прямо на околице Нежина они резко исчезли среди подобных следов копыт и еще множества следов колес телег, направлявшихся в город.

Вряд ли они решились бы надолго задерживаться в городе. Но оставалась слабая надежда, что ему все-таки удастся что-то разведать. Поэтому Сергей тоже въехал в город, решив провести здесь вечер. Время было уже совсем позднее. Раз есть такая возможность, сказал он себе, ночлег и горячий обед тоже не помешают.

Он остановился на постоялом дворе, где нашлось место на конюшне для Тайны и комната для него. Хозяйка, средних лет женщина с пучком седых волос на затылке, провела его в комнату, пробурчав, чтобы он спускался к обеду через двадцать минут.